Ницан удивленно воззрился на собеседницу. Его по-настоящему заинтересовали ее слова. О Греции он знал лишь, что там варят пиво из ячменя. И еще – что там более двадцати лет живет чокнутая миллионерша Шошана Шульги, пытающаяся привить тамошним дикарям цивилизованные нормы жизни, а также обеспечивающая их лекарствами и медицинской помощью.
И вот, оказывается, есть вполне нормальные миллионеры, вкладывающие деньги в эту забытую богами страну и уверенные в перспективах ее развития.
– И вы можете назвать эти фирмы? – спросил сыщик.
Госпожа Сарит Нир-Баэль улыбнулась.
– Вряд ли это уместно сейчас, – ответила она. – Но если вы приедете в мой офис завтра… Нет, лучше – послезавтра… Я с удовольствием обеспечу вас всей информацией. Даже той, которой мы обычно не делимся с посторонними. Но друг детства госпожи Барроэс, разумеется, не может считаться посторонним, – она еще раз улыбнулась и отошла, оставив Ницана гадать: послышалась ли ему насмешка в последних словах Нир-Баэль, или она действительно не поверила в сказку о детской дружбе.
Махнув рукой, Ницан махнул очередную порцию незнакомого вина с изысканным вкусом (потом на бутылке он прочел "Небесный ветер") и решил считать, что насмешка в голосе Сарит Нир-Баэль ему померещилась. Воспрянув духом, он подошел к небольшой группе гостей, в центре которой находились оба кузена хозяйки дома. И, судя по всему, именно их разговор занимал остальных.
Ницан прислушался.
– Стоит ли говорить об этом сейчас? – сказал Нуррикудурр Барроэс. – Но уж коли зашел разговор – да, Ишти Балу сказал чистую правду. Я действительно оставляю свою должность.
Ницан навострил уши.
– Собственно говоря, это было давно решено, – продолжил Нуррикудурр, словно не слыша удивленных возгласов. – Через два месяца должно открыться представительство "Хаггай Барроэс" в Греции, в их столице… как бишь ее? Митены? Метины? Никак не запомню.
– Микены, – подсказал Ишти Балу.
– Да-да, Микены. Идея была Шу-Суэна, да будет милосердна к нему Эрешкигаль и справедливы Аннунаки… – он благочестиво плеснул из бокала на пол, после чего сделал глоток вина.
Остальные последовали его примеру.
Ишти Балу дополнил слова кузена:
– Шу-Суэн давно носился с идеей инвестиций в курорты Греции. И был совершенно прав! Так что, господа, нашу компанию ждет процветание, которым мы все обязаны покойному.
– Но ведь это, наверное, крайне тяжело, – громко заметил Ницан, ни к кому не обращаясь. – Оставить столичную жизнь Тель-Рефаима – и перебраться в какую-то дыру… Ужасно. Я слышал, там даже водопровод не во всех районах проложен. Болезни, дикость туземцев… – он покачал головой и поднес бокал к губам. При этом взгляд его встретился с взглядом будущего главы греческого представительства.
Нуррикудурр пожал плечами. Но Ницан готов был поклясться, что в его глазах на короткий миг вспыхнула ненависть. К кому – к сыщику ли, к покойному Шу-Суэну – оставалось только гадать.
Но вот Ишти Балу выглядел радостным и довольным – и не пытался этого скрывать.
– Иной раз можно потерпеть, – сказал он. – Без водопровода, но с большими деньгами. И никаких столичных соблазнов – биржи, казино и прочего.
– С удовольствием бы поделился с тобой жалованьем, – огрызнулся Нуррикудурр. – К счастью, планы отменяются.
– К счастью? – повторила вдова. Она подошла некоторое время назад и стояла чуть в стороне, внимательно слушая разговор.
Нуррикудурр поперхнулся вином и побагровел. Откашлявшись, он поспешно ответил:
– Я, разумеется, имел в виду… То есть, мы все скорбим о смерти Шу-Суэна. Но теперь дела вынуждают меня отказаться от поездки в Грецию. Слишком много проблем в правлении…
– Почему же? – вдова пожала плечами. – То, чем занимался мой муж, теперь перейдет ко мне. Надеюсь, я справлюсь с этими обязанностями. Значит, можешь не менять свои планы. Как только окончится траур, отправляйся в Микены, Нуррикудурр. Мне бы очень хотелось, чтобы проект Шу-Суэна реализовался.
Нуррикудурр хотел что-то сказать, но вместо этого схватил с подноса новый бокал, осушил его залпом, после чего резко развернулся и отошел.
Ницан последовал его примеру: взял с подноса бокал, осушил его, взял второй – и тоже отошел от вдовы. Его взгляд нашел последнего из руководства компании – Апсу Баэль-Шуцэрра. Это был высокий, тощий мужчина в поношенном наряде. Он сидел в глубоком кресле в дальнем углу зала, под неярким светильником. Когда Ницан неторопливо подошел к нему, оказалось, что коммерческий директор фирмы "Хаггай Барроэс" спит. Ницан сел в кресло рядом.
– С ума все сошли с этой Грецией, – сказал вдруг Баэль-Шуцэрр, не открывая глаз. – Прямо-таки остатков разума лишились.
– Вот как? – произнес Ницан, оправившись от неожиданности. – А вам греческий проект не нравится?
Баэль-Шуцэрр открыл глаза и удивленно уставился на Ницана.
– Вы кто такой? – спросил он. – Я думал, это Ишти Балу, мы с ним… – коммерческий директор нахмурился. – Неважно. Так что вы тут делаете?
– То же, что остальные, – ответил Ницан, беспечно покачивая бокал в руке. – Меня пригласила Нурит, я пришел. Так что вы там говорили о Греции?
– Вам-то что до того? – пробурчал Баэль-Шуцэрр. Он кряхтя, поднялся из кресла и направился, тяжело ступая, к стоявшему в одиночестве Ишти Балу.
Ницан задумчиво посмотрел ему вслед.
– Греческий проект… – пробормотал он. – Что-то я не вижу особого энтузиазма по отношению к нему…
– Как вы себя чувствуете? – спросила приблизившаяся вдова. – Не заскучали?
– Пока нет, – ответил Ницан. – Ваш винный погреб – выше всяких похвал. Скажите, смерть вашего мужа ускорила реализацию греческого проекта или, напротив, притормозила его.
Вдова пожала плечами.
– Понятия не имею, – ответила она. – Вообще-то, этот проект поддерживала только Сарит.
– Кто?
– Нир-Баэль, генеральный менеджер, – пояснила госпожа Нурит Барроэс. – Она какое-то время жила в Греции и действительно полагала работу там перспективной.
– Почему же она сама не отправляется туда? – удивился Ницан. – Коли она знает тамошние условия, ей и возглавлять греческий филиал. Разве нет?
– Я тоже так думаю, – согласилась вдова. – Думаю, она именно на это и рассчитывала, предлагая моему мужу это направление деятельности. Но у Шу-Суэна было другое мнение. Он категорически отказался назначать ее директором филиала.
– Вот как? А почему? – спросил сыщик.
– Этого я не знаю. И она, как мне кажется, тоже. Во всяком случае, так она сказала мне.
– Она вам жаловалась?
– Можно и так сказать. Во всяком случае, просила, чтобы я переговорила с мужем насчет ее назначения.
– И вы переговорили?
– Да. Но он только рассмеялся. Что-то заметил насчет того, что женщина всегда ищет заступничества у женщины. Но вот, мол, от Сарит он ожидал такое в последнюю очередь. Уж не знаю, что смешного он тут нашел, но, почему-то, мое заступничество его изрядно развеселило.
– И больше вы не пробовали ходатайствовать?
– Нет. Видите ли, вскоре после этого случилась "черная декада". С Шу-Суэном было очень трудно разговаривать, он в те дни находился на грани нервного срыва. Кстати, в те же дни он назначил Нуррикудурра главой греческого филиала.
Следующим утром Ницан отправился в Дом призрения при Храме Эрешкигаль. Именно здесь находился, по информации Лугальбанды, единственный живой господин Ошеа Бен-Апсу. Ницан надеялся, что именно он окажется тем самым смертельным врагом покойного.
Редко случалось так, чтобы Ницан испытал робость. Но в этом храме он почувствовал – если не робость, то некоторую неуверенность. Мало того: он ощутил вдруг настоятельную потребность немедленно покаяться в грехах, причем – желательно во всех. И чтобы его примерно наказали. На глаза навернулись слезы. Еще немного, и он рухнул бы на колени, припал бы к ногам мраморной статуи и принялся громко вопить обо всех своих проступках. Не исключено, что вопли эти сопровождались бы самоистязаниями. Во всяком случае, Ницан уже готов был надавать самому себе пощечин за плохое поведение в прошлом.
К счастью, острое покалывание в подушечках пальцев, указывавшее на сильнейшее магическое поле, во время его отрезвило.
– Эй, есть тут кто-нибудь? – громко спросил он.
Тотчас покалывание стало слабее, а еще через мгновение исчезло вовсе. Ницан перевел дух. Затканная золотом занавеска в дальнем углу разошлась посередине, и в полумрак храма вступила женщина в черно-красном – цветов Эрешкигаль платье.
– Что вам угодно? – спросила она негромко.
– Могу ли я повидать главного жреца? – спросил Ницан.
– Кто вы и какова цель вашего прихода? – бесстрастным тоном спросила черно-красная.
– Меня зовут Ницан… э-э… Бен-Ницан, да, Ницан Бен-Ницан, я служу в юридической фирме "Омри, Лугаси и Лугаси", – заявил сыщик. – Вопросы наследства, имущественные споры, завещания и так далее.
Служительница молча кивнул – мол, принимаю к сведения, а дальше что?
– С наследством одного из ваших… э-э… пациентов… – начал импровизировать сыщик, – да, пациентов… В общем, есть некоторые проблемы. Завещание оспаривается остальными наследниками, и потому мне необходимо задать ему несколько вопросов. Имя его я, разумеется, могу назвать только главному жрецу, надеюсь, вы понимаете – профессиональная тайна.
Черно-красная служительница некоторое время молча изучала сыщика. Ницан постарался придать своему лицу безмятежно-благожелательное выражение. Ему это удалось – сюда по тому, что служительница кивнула и, повернувшись, жестом пригласила Ницана следовать за ним.
Они спустились в подземную галерею, быстро ее миновали – причем Ницан старался не замечать зловещие тени, скользившие по слабо освещенным стенам, – вновь поднялись наверх и оказались неожиданно в современном, бюрократически скучноватом коридоре с множеством одинаковых деверей, украшенных табличками с именами и должностями обитателей кабинетов. Правда, сыщик сразу же заметил магические печати с именами подземных богов. Печати обрамляли каждую дверь, но неопытный глаз мог принять древнюю клинопись за своеобразный орнамент.
Главный жрец святилища Эрешкигаль Милосердной почтенный Нери оказался благообразным старичком невысокого роста с проницательными маленькими глазками. Казалось, что при разговоре он еле сдерживает улыбку. "Еще бы, – подумал Ницан, – быть служителем такого чудовища и не улыбаться. Только и остается, что улыбаться…"
На красной хламиде – повседневном облачении жрецов Эрешкигаль – были в изобилии представлены вытканные золотистыми нитями изображения чудовищ, подстерегающих грешников в царстве неумолимых Аннунаков. Но выглядели они, почему-то, совсем нестрашно: Убивающий-Взглядом-Калеб, например, весело улыбался во всю главную пасть, а Страж Кедрового леса больше походил на обремененного семьей и озабоченного домашними делами лесоруба.
Ницан, не удержавшись, коротко рассмеялся. Старичок удивленно воззрился на него, затем, проследив направление его взгляда, тоже засмеялся.
– У многих, как мне кажется, искаженные представления об обитателях подземного мира, – сказал он. – А ведь Царица не зря носит звание Милосердной повелительницы. Кроме того, наши подопечные – несчастные, много пережившие люди. Зачем лишний раз пугать их грядущими испытаниями? Слушаю вас, господин мой.
Ницан вновь представился служащим юридической фирмы "Омри, Лугаси и Лугаси".
– Никогда не слышал, – заметил почтенный Нери. – Впрочем, мы здесь живем почти отшельниками. Что же вас привело в наше заведение, уважаемый адвокат?
– Мне необходимо повидаться с одним из ваших подопечных. Некто Ошеа Бен-Апсу.
– С какой целью?
– Возникли небольшие проблемы с его завещанием, – начал Ницан заранее подготовленное объяснение. – Некоторые из предприятий, принадлежащих господину Ошеа, не были в свое время должным образом оформлены, могут появиться встречные иски, опротестовывающие его завещание. Не полностью, но в определенных разделах. Мы хотим получить его согласие на некоторые юридические операции, которые позволят обезопасить наследников.
Брови жреца поползли вверх.
– Предприятия? – переспросил он. – Наследники? Вы не ошибаетесь?
– Нет, разумеется.
Почтенный Нери покачал головой.
– Боюсь, тут какое-то недоразумение. Наш приют для престарелых – заведение благотворительное. Иными словами, здесь пребывают исключительно несостоятельные и одинокие старики. О каких предприятиях может идти речь? Ошеа появился у нас три года назад. Вернее, его доставили полицейские. После полицейской облавы на бездомных! У него нет ни наследников, ни имущества… – он помолчал некоторое время, ехидно глядя на разом покрасневшего сыщика. – Может быть, есть смысл рассказать правду? Посмотрите на себя! Ну какой из вас адвокат, милый мой? Клянусь милостью нашей покровительницы, вы гораздо больше походите на переодетого полицейского. Так и скажите!
Ницан тяжело вздохнул.
– Будь по-вашему, – сказал он. – Юридической компании "Омри, Лугаси и Лугаси" в природе не существует. Вы правы, никакой я не адвокат. Правда, и не полицейский. Я – частный детектив, зовут меня, действительно, Ницан, только не Бен-Ницан, а Бар-Аба. И веду я расследование загадочной смерти господина Шу-Суэна Барроэса-Лагаши. По просьбе его вдовы. У меня есть основания предполагать, что ваш подопечный каким-то образом причастен к этой смерти.
Почтенный Нери всплеснул руками, от чего стальные браслеты на его запястьях звонко щелкнули.
– Извините, господин Ницан, но вы, по-моему, просто сошли с ума! – воскликнул он.
– Очень может быть… – пробормотал Ницан. – Я и сам так думаю. Но это ничего не меняет. Предположим, я действительно сумасшедший, но мне необходимо встретиться с господином Ошеа. Считайте, что это и есть моя мания. Вполне безобидная.
Главный жрец Эрешкигаль Милосердной нахмурился.
– Это невозможно. То есть, я могу проводить вас к господину Ошеа, но вы ничего не сможете узнать от него.
– Почему? – спросил Ницан.
Почтенный Нери вздохнул.
– Потому что… – он хмыкнул. – Ладно, пойдемте. Его покои в двух шагах, вы сами все поймете.
Они быстро прошли по коридору, остановились у высоких дверей, на которых красовалась табличка "Ошеа Бен-Апсу".
– Я вас предупреждал, – сказал главный жрец, отчего-то понизив голос.
– О чем? – спросил Ницан.
– Сейчас увидите, – вместо ответа произнес почтенный Нери. – Прошу вас, сохраняйте спокойствие.
С этими словами почтенный Нери толкнул дверь и вошел в покои господина Ошеа. Поколебавшись, Ницан последовал за ним.
Они остановились у порога.
На лежанке у дальней стены лежал человек. Его профиль четко вырисовывался на белом фоне, и Ницан узнал всадника из вещего, то есть, наведенного сна.
– Он… – пробормотал Ницан. – Тот самый…
У сыщика отлегло от сердца. Значит, к этой темной истории имеет отношение именно этот живой Ошеа Бен-Апсу. Сорок семь покойников из списка Лугальбанды можно было вычеркнуть.
– Ну, вот… – сказал он. – Иной раз везенье может улыбнуться даже частному сыщику.
– Что, простите? – спросил почтенный Нери.
– Я говорю – именно он мне и нужен, – пояснил Ницан, не сводя глаз с подопечного Эрешкигаль Милосердной. Господин Ошеа лежал неподвижно, словно не слышал вошедших.
У Ницана появились нехорошие предчувствия. Возможно, насчет везенья он поторопился.
С некоторым недоумением сыщик взглянул на почтенного Нери. Тот невозмутимо пожал плечами.
– Он спит? – спросил сыщик. – С открытыми глазами?
– Нет-нет, он бодрствует, – заверил его жрец. – Можете с ним поговорить. Если хотите.
– Господин Ошеа! – позвал Ницан. – Простите, что беспокою. Не могли бы вы… – он замолчал. Господин Ошеа не пошевелился. Почтенный Нери усмехнулся, поднес ко рту маленький серебряный свисток. На свист лежащий прореагировал – повернул голову и посмотрел на вошедших.
Ницан вздрогнул и отступил к двери.
Взгляд Ошеа Бен-Апсу был абсолютно пуст.
– В таком состоянии он пребывает не один год, – пояснил почтенный Нери. – Его душа блуждает в каких-то иных мирах. Видите ли, господин Ошеа много лет назад попал в катастрофу. Он остался жив – если это можно назвать жизнью. Какие-то добрые люди – я их не знаю, все происходило до моего появления здесь, – так вот, какие-то добрые люди пристроили его сюда. Теперь вы понимаете, почему я сказал, что вы ошибаетесь? Этот несчастный никак не может быть виновен в чьей бы то ни было смерти. Впрочем, вы сами видите. Могу я вам помочь еще чем-нибудь?
Ницан отрицательно качнул головой. Он был потрясен и не пытался скрыть этого.
– В таком случае… – верховный жрец Эрешкигаль Милосердной сделал приглашающий жест рукой.
Ницан вышел из комнаты Ошеа Бен-Апсу. Почтенный Нери проводил его к выходу.
У самого выхода сыщик остановился.
– Хотите еще что-то узнать? – тотчас спросил верховный жрец.
– Скажите, могу ли я поговорить со служителем, который ухаживает за Ошеа Бен-Апсу? – Ницан и сам толком не знал, для чего ему это.
– Со служительницей, – поправил почтенный Нери.
– Что, простите? – сыщик не понял.
– Обслуживающий персонал в Домах призрения Эрешкигаль Милосердной – женщины. Только жрецы – мужчины, – объяснил верховный жрец.
– А-а… Ну, хорошо. Со служительницей.
– Разумеется. Только вам придется немного подождать. Можете посидеть во внутреннем дворике. Там нежарко, удобные скамьи. Я прикажу подать вам прохладительного.
Ницан ждал около получаса. Наконец появилась служительница – миниатюрная молоденькая девушка, чем-то похожая на его подружку Нурсаг. Она приветливо улыбнулась Ницану. Ее красно-черная мантия походила на плохо сшитый домашний халат.
– Вы ухаживаете за господином Ошеа Бен-Апсу? – спросил сыщик.
Девушка кивнула.
– Скажите, у него бывают посетители?
Девушка отрицательно качнула головой. У Ницана закралось подозрение, что она немая.
– А раньше? Хоть кто-нибудь его навещал? Хотя бы изредка? На праздники?
Девушка задумалась.
– Нет, – ответила она.
"Ага, значит, не немая!"