Ну и что? Зато у него была определенная цель в жизни, и он был прекрасно подготовлен к ее достижению. У него не было сомнений, он точно знал, что делает и зачем. Неожиданная мысль вмешалась в его внутренние попытки самоутверждения. Кем бы он стал, если бы у него не было четко определенной задачи? Если бы он не руководствовался внушенными с детства побуждениями, он вряд ли мог бы конкурировать с другими окружавшими его мужчинами, с их приятными манерами и любезным красноречием... Рассматривая эту мысль с разных сторон, снова и снова, Герсен начинал ощущать духовную недостаточность. Жизнь его продолжалась в заранее установленном порядке, у него не было свободы выбора. Его преданность своему делу слегка поколебалась - разумеется, он не собирался отказываться от обязательств. Но теперь он считал, что не следовало навязывать молодому человеку цели, пока он не накопит жизненный опыт, достаточный для того, чтобы самостоятельно принимать решения. Ему не предоставили такую возможность. Решение было принято за него, и он с этим смирился... В конце концов, разве это так уж важно? Важнее, пожалуй, понять, чтó он будет делать после того, как осуществит свою задачу, если это ему удастся. Герсен признавался себе в том, что шансов у него было очень мало. Однако - допуская, что пять преступников будут казнены - какой станет его дальнейшая жизнь? В прошлом он уже пару раз доходил до этой точки в размышлениях, но никогда не продвигался дальше. И на сей раз он остановился, не переходя эту границу. Герсен покончил с завтраком; девушки, вызвавшие приступ неприятного самокопания, давно ушли. Невозможно было представить себе, что они работали на Палача Малагейта.
Герсен посидел еще несколько минут, сравнивая возможные варианты решения первоочередной задачи, и снова предпочел прямолинейный подход.
Он зашел в телефонную будку и связался со справочным бюро Университета Морской провинции, находившегося в Ремо, пригороде Авенты, километрах в пятнадцати от космопорта.
На экране появилась эмблема университета, сменившаяся обычной схемой расположения корпусов и факультетов учреждения с надписью: "Пожалуйста, говорите отчетливо!" Одновременно прозвучал вопрос автоответчика: "Чем мы могли бы вам помочь?"
Герсен обратился ко все еще невидимому собеседнику: "Я хотел бы получить некоторые сведения об университетской программе исследований. Какой отдел непосредственно координирует эту программу?"
Схема университета растворилась в декоративном прозрачном орнаменте, и на экране появилось выкрашенное в золотистые тона лицо молодой блондинки с пышными начесами над ушами: "Это зависит от того, какие исследования вас интересуют".
"Исследования, финансируемые благотворительной дотацией № 291".
"Одну минуту, я спрошу". Экран снова покрылся орнаментом, превратившимся в схему.
Через некоторое время золотистая физиономия девушки вернулась: "Я соединю вас с факультетом галактической морфологии".
Теперь на Герсена смотрело другое, бледное женское лицо со слегка надменным, но пикантным выражением, украшенное узорами, нанесенными серебром с перламутровым отливом; ее волосы парили над головой наподобие нимба из бесчисленных тончайших лакированных спиц: "Галактическая морфология".
"Меня интересует благотворительная дотация № 291", - повторил Герсен.
Девушка слегка задумалась: "Вы имеете в виду дотацию как таковую?"
"Я имею в виду программу, ее организационную структуру и лиц, ее координирующих".
Молодая ассистентка с сомнением поджала губы: "Не могу сказать ничего определенного. Этим благотворительным фондом финансируется наша программа космических исследований".
"Меня интересует, в частности, наводчик по имени Луго Тихальт. Его работа и его корабль оплачивались за счет этого фонда".
Девушка покачала головой: "Ничего о нем не знаю. Господин Деттерас мог бы вам помочь, но сегодня он занят".
"Наводчиков нанимает господин Деттерас?"
Девушка пошевелила бровями и слегка прищурилась; у нее было очень живое лицо - в особенности подвижен был широкий рот с весело приподнятыми уголками: "Меня обычно не посвящают в такие подробности. Разумеется, наш факультет принимает участие в основной исследовательской программе. Но она финансируется и другими источниками. Господин Деттерас - директор отдела космических исследований. Он сможет ответить на любые ваши вопросы".
"Работает ли в вашем отделе кто-нибудь еще, кто мог бы нанять наводчика, пользуясь дотацией № 291?"
Ассистентка задумчиво взглянула на Герсена искоса, явно пытаясь угадать причину его настойчивого любопытства. "Вы, случайно, не из полиции?" - робко спросила она.
Герсен рассмеялся: "Нет. Я - друг господина Тихальта, мне поручено закончить от его имени некоторые дела".
"О! Что ж, у нас работает господин Келле, он - председатель комитета по планированию исследований. Еще есть господин Войноткач, почетный ректор. Кстати, благотворительная дотация № 291 - его деньги. Господин Келле приходил утром, но отлучился - у его дочери готовится свадьба, он страшно занят".
"Как насчет Войноткача? Не мог бы я с ним встретиться?"
"Посмотрим... - девушка снова поджала губы и наклонилась над панелью с расписанием. - До трех часов он занят, после чего у него освободится час. В перерыве он принимает студентов и посетителей по очереди, без предварительного назначения времени приема".
"Если это возможно, я хотел бы встретиться с ним сегодня же".
"Если вы позаботитесь сообщить, как вас зовут, - скромно прибавила его собеседница, - я запишу вас первым посетителем. Тогда вам не придется ждать, если выстроится очередь студентов".
Герсен удивился такой предупредительности. Он внимательно рассмотрел лицо девушки - и снова удивился, потому что она улыбалась.
"Очень любезно с вашей стороны. Меня зовут Кёрт Герсен".
Он наблюдал за тем, как она записывала его имя. Судя по всему, блондинка не торопилась заканчивать разговор. Герсен спросил: "Чем занимается почетный ректор? Какие у него обязанности?"
Девушка пожала плечами: "Честное слово, не знаю. Он приходит и уходит. Мне кажется, он делает все, что ему хочется. Богачи всегда делают то, что им хочется. Я тоже не прочь разбогатеть".
"Еще один вопрос, - вспомнил Герсен. - Вы хорошо знакомы с распределением обязанностей в вашем отделе?"
"Можно сказать и так! - ассистентка рассмеялась. - В той мере, в какой здесь вообще есть какой-нибудь распорядок".
"Записывающее волокно монитора в корабле наводчика зашифровано. Вам это известно?"
"Мне об этом рассказывали". Девушка несомненно говорила с Герсеном как с человеком, а не как с лицом на экране. Несмотря на весьма экстравагантную прическу, она казалась Герсену восхитительно привлекательной. "Черт возьми, я провел в космосе слишком много времени!" - подумал он. С трудом сдерживая волнение, он спросил: "Кто занимается расшифровкой волокон? Кому известны соответствующие коды?"
И снова брюнетка ответила неуверенно: "Господин Деттерас, скорее всего. Хотя, может быть, у господина Келле тоже есть допуск".
"Вы не могли бы узнать точнее?"
Девушка колебалась, изучая лицо собеседника. Предусмотрительнее было бы не отвечать на вопросы человека, побуждения которого она не понимала. И все же - чему это могло повредить? Незнакомец, задававший вопросы, вызывал у нее интерес - по ее мнению, у него было мечтательное грустное лицо, в какой-то мере таинственное; кроме того, его никак нельзя было назвать непривлекательным, несмотря на появлявшееся то и дело жестковато-упрямое выражение.
"Я спрошу у секретарши господина Деттераса, - с готовностью ответила она. - Вы подождете?"
Экран потемнел, но через пару минут снова загорелся. Девушка улыбнулась Герсену: "Все правильно! Дешифраторами могут пользоваться только три человека - господа Деттерас, Келли и Войноткач".
"Понятно. Деттерас - директор отдела исследований. Келли - председатель комитета по планированию исследований. А Войноткач?"
"Почетный ректор. Ему присвоили это звание, когда он предоставил университету дотацию № 291. Он жутко богат и очень интересуется космическими исследованиями. Нередко летает в Запределье... А вы когда-нибудь были в Запределье?"
"Только что оттуда вернулся".
Девушка наклонилась вперед, ее глаза зажглись любопытством: "Говорят, там живут дикие и опасные люди. Это правда?"
Герсен отбросил всякую осторожность и, удивляясь собственной смелости, выпалил: "Вы могли бы все увидеть своими глазами - если полетите со мной!"
Девушку это предложение не обидело. Но она покачала головой: "Я боюсь. Меня всегда предупреждали не доверять незнакомым людям из Запределья. Кто знает? Вдруг вы - работорговец? А я не хочу, чтобы меня продали".
"Такое случается, - кивнул несколько остывший Герсен. - Для вас, пожалуй, безопаснее всего оставаться в университете".
"Но в безопасности так скучно!" - кокетливо возразила секретарша.
Герсен колебался - начал было говорить, но придержал язык. Девушка наблюдала за ним с провокационным выражением невинности. "Почему нет? - спрашивал себя Герсен. - Дед был стар и уже не интересовался женщинами..."
"В таком случае - если вы не прочь рискнуть - может быть, вы проведете со мной вечер?"
"А зачем? - девушка внезапно стала олицетворением скромности. - Вы хотите продать меня в рабство?"
"Нет. Просто... вы же понимаете. Я хотел бы вас развлечь - а вы сами выбирайте то, что вам нравится".
"Все это очень неожиданно. Я даже не встречалась с вами лицом к лицу".
"Верно, вы правы, - Герсен снова смутился. - Я не умею быть обходительным".
"С другой стороны, если мы проведем вместе вечер, это никому и ничему не помешает, правда? Я часто поддаюсь внезапным порывам - по меньшей мере, так говорят у меня за спиной".
"В жизни многое зависит от случайных обстоятельств - почему бы ими не пользоваться?"
"Вы только что прилетели из Запределья, - великодушно заявила блондинка. - На этом основании вам многое прощается".
"Значит, вы согласны?"
Она притворилась, что задумалась: "Ладно. Волка бояться - в лес не ходить. Где мы встретимся?"
"Я приду в три часа, чтобы задать пару вопросов Войноткачу. После этого я освобожусь".
"А я ухожу с работы в четыре... Значит, вы в самом деле не работорговец?"
"Даже не пират".
"Хм! Может быть, вам не хватает предприимчивости... Но меня это вполне устраивает. В любом случае, нельзя судить о человеке, пока не узнаешь его получше".
Обширный песчаный пляж простирался на полтораста километров к югу от Авенты, вдоль всей вогнутой береговой полосы Серповидного залива. До самого Ремо и на насколько километров дальше на гребнях крутых песчаных откосов выстроились обращенные к морю виллы из слепящего глаза белого ракушечника.
Герсен арендовал небольшую машину, скользящую по воздуху над поверхностью земли, и полетел на юг над широкой, усыпанной мелким белым песком дорогой, поднимая за собой неизбежные облака пыли. Некоторое время дорога тянулась вдоль берега. Песок пылал под сверкающими лучами Ригеля, синее море искрилось за пенистой полосой прибоя, спокойно и равномерно набегая волнами на песок с шумом, одинаковым на любой планете любой галактики там, где море встречается с сушей. Вскоре дорога перевалила за гребни прибрежных откосов; слева обнажились песчаные дюны, поросшие черным и темно-малиновым кустарником-железняком, изредка перемежавшимся торчащими белыми цветами-дирижаблями - наполненными газом пушистыми стручками, парящими на концах длинных стеблей. Белые загородные виллы выглядывали из рощ тенистых зеленых деодаров, туземных перистолистов и гибридных пальм.
Впереди начиналась возвышенность - прибрежные склоны превратились в гряду невысоких холмов, обрывисто спускавшихся к океану. Городок Ремо расположился в плоской долине у основания одного из этих холмов. Пара длинных дугообразных причалов заканчивалась высокими куполами казино, образуя гавань, заполненную небольшими катерами и яхтами. Университет гнездился на гребне холма: вереница низких сооружений с плоскими крышами, соединенных сводчатыми галереями.
По прибытии на стоянку университетского городка Герсен опустил на нее аэромобиль и вышел из него. Движущаяся дорожка привела его к мемориальной арке посреди большого центрального двора, где Герсен спросил одного из студентов, как пройти в колледж галактической морфологии.
"Это в следующем квадранте, сударь - здание в дальнем углу".
Мрачно размышляя о том, что юноша всего лишь лет на семь младше его уже почтительно называл его "сударем", Герсен прошел по открытому внутреннему двору, заполненному многоголосой оравой цветасто разодетых студентов, пересек следующий квадратный двор поменьше и приблизился к зданию в дальнем углу. Под портиком у входа он задержался, охваченный странным чувством, похожим на растерянность или робость, постепенно нараставшим по пути в университет. Герсен усмехнулся: перспектива провести вечер с незнакомой девушкой вызывала у него трепет, как у неискушенного юнца. Что удивительнее всего, необъяснимое смущение, казалось, становилось важнее основной цели его существования! Герсен пожал плечами и зашел в вестибюль в раздраженно-насмешливом настроении.
Девушка, сидевшая за столом в вестибюле, подняла глаза с неуверенностью, явно свидетельствовавшей о примерно таких же внутренних колебаниях. Она была меньше и стройнее, чем он ее себе представлял, но это нисколько не уменьшало ее привлекательность: "Господин Герсен?"
Герсен заставил себя улыбнуться, изображая доброжелательную самоуверенность: "Мне только что пришло в голову, что я не знаю, как вас зовут".
Ее поза стала не столь напряженной: "Паллис - Паллис Этроуд".
"С формальностями покончено! - заявил Герсен. - Надеюсь, наша договоренность остается в силе?"
Она кивнула: "Если вы не передумали".
"Нет, я не передумал".
"На самом деле я не такая смелая, как может показаться, - со смущенным смешком сказала Паллис Этроуд. - Я просто решила игнорировать свое воспитание. Моя мать придерживается очень строгих правил. Может быть, именно поэтому мне хочется их нарушить".
"Вы меня пугаете, - иронически отозвался Герсен. - Я тоже не отличаюсь особой храбростью, а теперь мне придется иметь дело с молодой особой, решившейся порвать со всеми запретами..."
"Нет уж, не подумайте, что я собралась переступить границы дозволенного! Я не намерена напиваться в стельку, ввязываться в драку или..." - она запнулась.
"Или?"
"Просто "или" - ничего больше".
Герсен взглянул на часы: "Мне пора нанести визит Войноткачу".
"Его кабинет в конце коридора. Послушайте, господин Герсен..."
Герсен чуть наклонился и взглянул в поднявшееся навстречу лицо: "Да?"
"Сегодня я проболталась, чего мне делать не следовало. По поводу допуска к кодам мониторов. Оказывается, эти сведения хранятся в тайне. Пожалуйста, не упоминайте о моей неосторожности, когда будете говорить с Войноткачем? Мне здорово влетит".
"Ничего об этом не скажу".
"Благодарю вас".
Герсен повернулся и прошел по коридору туда, куда указала секретарша, по упругому мозаичному покрытию пола, черного с серыми орнаментами. На беленых гипсовых стенах не было никаких украшений или архитектурных деталей, кроме опознавательных надписей на дверях, выкрашенных в различные приглушенные тона - каштановый, розоватый темно-лиловый, темно-зеленый, индиго.
На четвертой двери коридора светящимися голубыми голографическими буквами выделялось обрамленное имя: "ГАЙЛ ВОЙНОТКАЧ"; под именем значилось шрифтом поменьше: "РЕКТОР".
Герсен задержался, пораженный несоответствием личности Аттеля Малагейта окружающей обстановке. Неужели в логике его умозаключений был какой-то изъян? Монитор закодировали и зарегистрировали как собственность университета. Хильдемар Дасс, правая рука Малагейта, стремился заполучить записывающее волокно, бесполезное без дешифратора. Доступ к дешифратору имели три человека: Войноткач, Деттерас и Келле. Следовательно, один из них - Малагейт. Кто? Войноткач, Деттерас или Келле? Строить предположения в отсутствие достаточной информации нельзя - приходилось действовать в зависимости от развития событий. Герсен сделал шаг вперед: дверь почти бесшумно раздвинулась со скоростью фотографического затвора; голографические буквы метнулись в разные стороны, как стайка испуганных рыбок, и вновь сгруппировались в воздухе за спиной у Герсена, как только он вошел.
В приемной стояла высокая тощая особа с враждебно-пронзительными серыми глазами, слушавшая очевидно несчастного молодого человека и непрерывно медленно качавшая головой по мере того, как ее собеседник пытался ее убедить.
"Очень сожалею! - сказала она наконец отчетливым резковатым голосом. - Все подобные меры принимаются официально, в зависимости от успеваемости студентов. Я не позволю вам беспокоить ректора жалобами".
"А зачем он тут вообще, в таком случае? - воскликнул молодой человек. - В расписании сказано, что в это время он принимает любых посетителей - почему он не может выслушать мою точку зрения?"
Секретарша снова покачала головой: "Очень сожалею". Она отвернулась: "Вы - господин Герсен?"
Герсен кивнул и сделал шаг вперед.
"Господин Войноткач вас ожидает - будьте добры, пройдите в эту дверь".
Герсен подчинился. Гайл Войноткач, сидевший за столом, поднялся навстречу - высокий представительный мужчина, сильный на вид и следящий за своей фигурой; возраст его трудно было определить с первого взгляда - скорее всего, он был лет на десять или пятнадцать старше Герсена. Его плотные черные кудри были коротко подстрижены, кожа была выкрашена консервативным бледно-бежевым пигментом. Лицо ректора сразу запоминалось - узкие, глубоко посаженные глаза, черные и задумчивые, хищно выступающие нос и подбородок. Он приветствовал Герсена со сдержанной вежливостью: "Господин Герсен? Будьте добры, присаживайтесь. Рад с вами познакомиться".
"Благодарю вас", - Герсен посмотрел по сторонам. Кабинет ректора был просторнее обычного учрежденческого помещения, причем стол занимал необычное положение в углу, слева от входной двери, в связи с чем входившему посетителю кабинет сначала казался пустым. Высокие окна справа выходили на квадратный внутренний двор; противоположная стена была увешана сотнями карт всевозможных планет в проекции Меркатора. Посреди кабинета оставалось большое свободное пространство, придававшее помещению сходство с конференц-залом, из которого удалили длинный стол и стулья. В дальнем углу, на пьедестале из полированного дерева, возвышалось сооружение из камня и металлических шпилей, происхождение какового Герсену не смог угадать. Герсен уселся и сосредоточил внимание на ректоре.
Гайл Войноткач нисколько не соответствовал представлению Герсена об университетском администраторе. "Конечно, было бы неудивительно, если Войноткач - Палач Малагейт", - подумал Герсен. Вопреки консервативному оттенку кожи, Войноткач носил роскошный ярко-синий костюм с белым кушаком, белые наголенники и бледно-голубые сандалии - наряд, который скорее мог бы приглянуться молодцеватому моднику из сомнительных кварталов за Парусным пляжем, к северу от Авенты... Герсен напрасно пытался уловить ускользающее сходство, фрагмент детского воспоминания, полностью стершийся в памяти.