Дива выходила из автомобиля. Полицейские взялись за руки, сформировав живую изгородь от все возраставшего хаэтического давления толпы. Народ, находившийся с краю, начинал давить все сильнее. Пляшущие язычки пламени над ступенями отбрасывали на диву золотистые блики. Она остановилась и помахала толпе - да не останавливайся ты на открытых местах, черт тебя подери! - а затем поднялась по ступенькам и оказалась под декоративным балдахином у входной двери.
Даже здесь опытный стрелок мог без особого труда "снять" её, как пташку с ветки. Донал махнул рукой швейцарам, чтобы те поскорее провели диву внутрь помещения. Один из них наклонился к певице, пробормотал приветствие и жестом пригласил войти. Дива вплыла в фойе.
Внутри гостиницы люди Донала уже были расставлены в нужных местах. Он немного успокоился.
И пока дива ехала в лифте, обслуживаемом человеком смиренного вида, а не духом, Донал взбежал по лестнице, перескакивая по три ступеньки зараз. Когда лейтенант добежал до четвертого этажа, он уже прерывисто и тяжело дышал, а тело покрылось потом в предчувствии тяжелого кросса.
Номер дивы находился на сорок восьмом этаже, слишком высоко даже для такого тренированного офицера полиции, как Донал, поэтому он прошел по коридору до лифта прачечной, где его уже ждал Левисон, придерживая медную дверь. Левисон прибыл сюда ещё до приезда кортежа. Он сонным голосом спросил:
- Какой этаж, сэр?
Но сам уже нажимал на кнопку с числом 48 и закрывал дверь, едва дав возможность Доналу войти. Кабина лифта рванулась, поднялась на несколько футов и загрохотала, после чего стала подниматься более плавно, постепенно набирая скорость.
- Приятно видеть тебя таким спокойным, - заметил Донал.
- Если сам комиссар Вильнар вам полностью доверяет, - отозвался Левисон с совершенно серьезным выражением лица, - какое может быть беспокойство?
- Ты совершенно прав. - Донал проверил свой "магнус". Все в порядке. - На твоем месте я бы тоже был совершенно спокоен.
- А на своем?
- Признаться, жутко боюсь. Жду не дождусь, пока гастроли закончатся и дива улетит куда-нибудь ещё, в какой-нибудь Рио-Экзотико.
- А… - Левисон кивнул, стрелка-указатель миновала деление 40, и лифт начал сбавлять скорость. - Вот почему мы все расслабились. Если вы так напряжены, значит, все под контролем.
- Приятно слышать.
Лифт с лязгом остановился, и Левисон распахнул медную дверь.
- Кажется, мы пребываем в полной готовности.
Двенадцать полицейских в форме выстроились вдоль коридора. Так же, как и детективы этажом выше и этажом ниже. Двое полицейских из группы Донала приоткрыли дверь номера, находившегося напротив номера дивы, и выглянули оттуда, широко улыбаясь.
- Эй, босс, Лев, не хотите чего-нибудь заказать в номер?
- Ради священного Аида…
- Шутка, Донал.
- Где ди?..
- Она идет. - Левисон коснулся руки Донала. - Вот.
Они подошли ко входу в главный лифт в тот самый момент, когда прибыла кабина с певицей, и золотые дверцы распахнулись. Из лифта вышла Мария даЛивнова, Великая Дива собственной персоной. Рядом с ней в подобострастной позе стоял старший менеджер отеля Уитроуз.
- Гм, мадам даЛивнова, вы знакомы с лейтенантом… гм… Риорданом? Он отвечает за… гм… подготовку к вашему приезду.
- Нет, к сожалению, не имела удовольствия. - Взгляд на Донала, легкое изумление, не более.
Но у него перехватило дыхание и, кажется, даже остановилось сердце. Так хороша!..
Какой же совершенной мишенью она может стать, если он не справится со своими обязанностями.
- Для меня это большая честь, мадам, - с трудом произнес Донал. - Если вы позволите сказать вам несколько слов о требованиях безопас…
- Какой обаятельный детектив! Ради меня? Боже, как я тронута!
И она прошла мимо него, сопровождаемая двумя компаньонками. Обе женщины были сотрудницами театра "Дю Лу Мор" и были назначены руководством в качестве горничных к диве (они приехали в лимузине встречать её). Донал опросил их ещё до приезда певицы. После него Левисон, которому легче давались беседы с незнакомыми людьми, переговорил с каждой по отдельности. На первый взгляд, никаких опасений ни одна не внушала. Кроме того, обе переживали не меньше Донала из-за свалившейся на них ответственности.
Какой обаятельный детектив!
Донал увидел, как захлопнулась дверь в номер дивы. Он громко выдохнул. Я справлюсь.
Первое же представление все изменило.
Донал стоял в ложе верхнего яруса. Комиссар Вильнар был одним из шести высших чиновников, расположившихся в ней.
Внизу, за пределами зрительного зала повсюду были расставлены многочисленные вооруженные полицейские. В самом зале два опытных снайпера из Управления в гражданской одежде расположились в соседней ложе. Винтовки лежали у ног. Левисон сидел в партере. Другие члены команды Донала были рассеяны среди публики.
Полицейские за пределами зрительного зала представляли первый "видимый" уровень сдерживания. Однако Донал понимал, что профессиональный киллер без труда определит обоих снайперов по настороженным взглядам, которые те бросали вниз на публику. Несмотря на смокинги, ни тот, ни другой ни в малейшей степени не напоминали любителей оперы.
Они были вторым, также "видимым", уровнем. Третьим уровнем являлась непосредственно команда Донала. Если бы Левисон не сказал ему, Донал никогда бы не догадался, что седовласая полная дама в шикарном боа и брильянтах - сержант Мириам Дельветер, один из лучших стрелков Управления.
Сегодняшним представлением гастроли открывались, и, если кому-то в голову пришло бы совершить покушение на диву, сейчас оно выглядело бы наиболее трагично.
Свет погас, по залу поползли неровные тени, Донал напряженно всматривался вниз. Любое неловкое движение заставляло его насторожиться. Вспышка отраженного света. Вон там… Ах, нет, лейтенант заставил себя успокоиться, всего лишь театральный бинокль.
А на сцене началось представление. Яркие разноцветные костюмы мерцали на периферии зрения Донала: начальный эпизод "Смерти Аланкина" разворачивается при королевском дворе среди роскоши и блеска.
Яркий свет, исходивший Со сцены, отвлекал Донала от темного зала. Тем не менее он настойчиво продолжал наблюдать за публикой.
Он не видел, но чувствовал, что на сцене танцуют. Затем танцы прекратились, все замерло, и лейтенант услышал пение. Из левой кулисы появилась дива. Она находилась у входа в королевский дворец. Взгляд Донала метался по залу: партер, бельэтаж, ложи, наконец сама сцена, ряды ближайшие к ней.
И вот она запела.
О Блаженная Смерть!..
Дива пела чистым, необыкновенно хрустальным голосом, очаровывая придворных наивным вопросом: здесь ли великий государь вершит суд?
Когда ария закончилась, дива слегка наклонила голову, а волны аплодисментов прокатились по залу. Донал провел ру-
кой по лицу и вдруг понял, что те несколько минут, пока продолжалось пение, он видел только её, забыв обо всем остальном.
Минуты, которые могли стоить жизни.
Нельзя позволять себе отвлекаться.
В опасности находилась не только дива. Если пули начнут летать по залу, если его собственные люди откроют стрельбу, ответственность будет нести он. И если кто-то погибнет, а родственники убитого потребуют платы кровью, расплачиваться будут им, а не комиссаром Вильнаром.
Тем не менее когда дива запела свою следующую арию, как ни старался Донал смотреть в зал, его взгляд постоянно возвращался к ней. Так бывает и со смертельно уставшим человеком: как ни пытается он не задремать и удержать голову, она все равно падает на грудь.
Во время антракта Донал выскользнул из ложи. Он прошел вниз и дальше за кулисы мимо двух громил в форме, которых хорошо знал, братьев Бродовски. В тренажерном зале сослуживцы называли их "варварами".
- Все в порядке, ребята?
- В порядке, но Эл, кажется, плакал, когда она пела последнюю песню.
- Как будто ты не плакал.
О священный Аид, они ещё хуже, чем он. Донал взбежал по нескольким деревянным ступенькам и прошел под массивными занавесами.
Люди в коричневых комбинезонах толкали на сцену тяжелый фасад - декорацию замковых укреплений на громадных роликах. Участники спектакля, исполнявшие не слишком значительные роли, оживленно беседовали. Остальные сидели у себя в уборных, восстанавливаясь к следующему действию.
Мимо пробежала гибкая полуобнаженная двушка, на ходу натягивая крестьянскую блузу. Донал тяжело перевел дыхание.
- Могу я вам чем-нибудь помочь? - спросил рабочий сцены.
- Нет… Хотя, пожалуй… Не видели ли вы здесь кого-нибудь чужого?
- Э-э… не думаю. - Рабочий взглянул на актрису, поправлявшую блузку, потом снова на Донала. - Кроме вас, офицер. Мы-то к этому привыкли.
- Должно быть, тяжело.
- Скорее, весело. - Рабочий подмигнул. Священный Аид!
Донал в последний раз оглядел сцену. На самом верху чуть ниже софитов находился подъемник, с которого опускали различные части декораций на почти невидимых тросах. Там стоял очень толстый человек с текстом в руках. В следующем действии он исполнял роль голоса-призрака.
Там же стояли ещё два переодетых в штатское полицейских, один из которых помахал Доналу рукой. Донал ответил.
Пока все в порядке.
Донал проследовал к братьям Бродовски.
- Ребята, хорошо, что здесь оборону держите именно вы. За сценой настоящий ад.
- Почему, лейтенант?
- Обнаженные актрисы переодеваются прямо у тебя на глазах. Сиськами чуть ли не в нос тычут. У меня давление зашкалило.
- Ну вы даете…
Третий акт…
Донал не мог уследить за всеми перипетиями сюжета, но ему ведь платили не за это. Тем не менее время от времени он бросал взгляды на сцену. Комиссар Вильнар тоже был полностью захвачен представлением. Дива, пела ли она соло или, как теперь, участвовала в сложном дуэте, обращаясь к принцу с просьбой быть более снисходительным к народу, потрясала и зачаровывала Донала вместе со всеми находившимися в зале.
Четвертый и последний акт…
На сцене все участники спектакля. Эпизод сражения и оплакивания павших с обеих сторон. И когда дива запела траурную песнь по погибшему принцу, Доналу почудилось, что у него из тела вытягивают нервы, и чьи-то цепкие когти впились ему в душу.
Слезы потоком лились по щекам лейтенанта.
Не было звуков выстрелов. Никто не бросился на сцену и не вонзил кинжал в сердце дивы. Но все это можно было сейчас совершить без препятствий, так как и Донал, и другие сотрудники полиции, даже снайперы в ложе в противоположной части зала забыли об опасности и пребывали в неком трансе, пока из уст дивы исходил божественный голос необыкновенной чистоты и совершенства.
И вот ария закончилась.
Донал молча опустил голову. Он спиной протиснулся к выходу изложи, вытирая слезы тыльной стороной ладони. К тому времени, когда он дошел до фойе, лейтенант уже был в своем обычном нормальном состоянии. У двух детективов, стоявших у бокового входа в зал, глаза все ещё были мокрые.
- Не забывайте о том, кто вы такие, - напомнил им Донал, проходя мимо.
- Да, сэр.
Отсюда, снизу, Донал наблюдал за тем, как один за другим вздымаются валы аплодисментов. Один громче другого. Исполнители вышли на поклон, но больше всего восторгов и криков "браво" досталось, естественно, самой диве (а потом уже принцу или, точнее, певцу, исполнявшему эту партию, имя которого было известно далеко не всем присутствовавшим в зале и, конечно, никому из полиции).
На сцену летели букеты цветов от фанатичных поклонников оперы, и Донал нервно морщился всякий раз, как замечал какое-то движение в ложе со снайперами. Никто из них, к счастью, так и не поднял оружия.
Какая-то девочка принесла на сцену громадный букет, который был выше её самой. Дива приняла его и расцеловала девочку, что вызвало новый взрыв восторгов в зале.
Наконец занавес опустился и больше уже не поднимался. Зажегся свет, и Донал, успевший привыкнуть к темноте, даже зажмурился от его ослепительной яркости. Счастливые слушатели, делясь впечатлениями, продвигались к выходам, а напряжение Донала достигло предела.
Он испытал некоторое облегчение после эмоционального напряжения финальной арии. Теперь все его люди спустились в фойе, и вновь наступил опасный момент. Ведь диву могли убить, не только когда она находилась на сцене.
- Не теряйте бдительности, черт вас возьми! - крикнул он Бродовски, зайдя за кулисы.
- Конечно, лейтенант!
В уборной дивы было множество поклонников, шампанское в серебряном бокале с резными рунами, гептаграммы из голубых орхидей и роз цвета индиго и какофония восторженных возгласов. Левисон, как всегда не бросаясь в глаза, помогал певице принимать букеты.
- Огромное спасибо, - пробормотал он румяному сыну известного бизнесмена, владельца сети супермаркетов "Черная гадюка".
Бизнесмен даже не взглянул в сторону Левисона.
Донал с порога наблюдал за тем, как Левисон принимает билеты от визитеров. По лицу Левисона пробежала едва заметная улыбка. Он понимал, что никто не обращает на него ни малейшего внимания и не представляет, что его присутствие здесь обеспечивает безопасность дивы в её уборной.
Донал всматривался в физиономии льстивых богачей, атаковавших великую артистку и безумно завидующих её славе и таланту. Возможно, это преклонение перед талантом знаменитой певицы несколько оправдывало их в его глазах. Платиновые запонки в форме черепов, золотые перстни с брильянтами… кажется, никакого явного оружия. И никаких движений, которые свидетельствовали бы о чем-то, кроме всепоглощающего желания причаститься славы гения.
На какое-то мгновение дива заметила присутствие Донала и приветствовала его легким кивком. Возникло ощущение, как будто множество крошечных эльфов коснулись его спины. Но дива практически тут же все свое внимание обратила на пышную даму, рассыпавшуюся в комплиментах, и как будто забыла о существовании Донала.
Донал вновь прошел в узкий коридорчик. Оттуда за кулисы, по дороге проверяя все углы и закоулки. Кажется, все в порядке.
Братья Бродовски теперь стояли у бокового выхода, и Эл, тот, что повыше ростом, открыл перед Доналом металлическую дверь.
На улице его уже ждал лимузин. Рядом с автомобилем два помощника - Петров и Дюкесн в своих лучших костюмах. Они внимательно осматривали крыши ближайших зданий и тротуары вокруг театра.
- Пока что все в норме, - сообщил Дюкесн. - На крыше сидит. Аврам. Там тоже никаких проблем.
- Однако пока не расслабляйтесь.
- Хорошо. - Петров вопросительно взглянул на Донала. - И сколько ночей нам ещё стоять на страже?
Донал не ответил. Вопрос относился к числу риторических.
Черт, черт, черт!
А ведь он прав, на пределе бдительности невозможно находиться слишком долго.
На официальном приеме, который затем последовал, были самые разнообразные канапе, закуски, экзотические деликатесы. Комиссар Вильнар выглядел потрясающе в шикарном смокинге, и он даже похвалил Донала за хорошую подготовку встречи дивы. И за то, что все пока идет неплохо.
- Спасибо, сэр, - отозвался Донал, не обратив внимания на слово "пока".
Если все пройдет без осложнений, на комиссара обрушится поток поздравлений от городских чиновников. Но если с дивой что-нибудь случится, нужно будет ожидать совсем другого потока, и направлен он будет на Донала.
Донал переходил от одной группки гостей к другой, остановился поговорить с Левисоном, который жевал что-то с тарелки со странными угощениями, напоминавшими пальцы, заканчивавшиеся маленьким черным глазом.
- Что ты ешь, Лев?
- Не имею ни малейшего представления, но выглядит соблазнительно. Попробуете?
- Воздержусь.
Он прошел дальше, и тут его заметила дива и поманила к себе. Вокруг певицы собрался плотный кружок важного вида господ.
- А это, - провозгласила она, - мой блистательный личный детектив. Видите, как меня ценит городское начальство?
- Вы для нас огромная честь, - воскликнул тристополитанский советник, у которого поверх жабо висела платиновая цепь - свидетельство его высокой должности. - А вы капитан?..
- Лейтенант Риордан. Рад служить, советник.
- Нельзя жалеть средств на охрану, - изящный взмах рукой, - такого бесценного таланта и такой божественной красоты.
- О, Эдвард, вы льстите мне!
Донал с легким поклоном отошел в сторону. Дива бросила на него ещё один прощальный взгляд, и ему показалось, что он заметил иронию в темных и необыкновенно красивых глазах. Затем все свое внимание она обратила на советника, возобновив свой изысканный, но совершенно бессмысленный диалог.
Блистательный детектив…
Весь остаток вечера до двух часов пополуночи Донал оставался на периферии, и, когда дива наконец спустилась к своему лимузину, Донал последовал за ней. Они ехали к отелю "Экземплар", и пустые улицы без людей и машин напоминали жуткие призрачные долины.
В этот час языки пламени, пляшущие над входом, казались усталыми. Швейцары, напротив, были полны энергии, они живо распахнули двери перед певицей. Она с двумя своими компаньонками взошла по ступенькам, с обеих сторон её сопровождали Петров и Дюкесн, за ними следовал Донал.
Внутри отеля свое место уже заняла ночная смена, и Донал мог отдохнуть. Тем не менее он не смог удержаться от того, чтобы ещё раз пройтись по опустевшим коридорам отеля, по темному ресторану и тихому (хотя и не совсем безлюдному) бару. Все было спокойно.
Домой Донал возвращался по гипотрассе, стараясь не обращать внимания на пьяницу, который не сводил с него глаз всю дорогу. Пока лейтенант шел к дому от станции, его никто не потревожил.
У себя в квартире, несмотря на поздний час и стоны неисправного водопровода, Донал принял горячий душ в старой жестяной кабинке. Но вода неожиданно кончилась до того, как он успел смыть с себя мыло.
Донал вытерся полотенцем и уселся за простой деревянный стол с бутылкой "Жака Дофена". Открутив пробку, поднял рюмку и, повернувшись к теням на стене, вылил её до дна.
Вкус у напитка был огненный.
Ещё две рюмки, и Донал закрутил пробку. Затем, чувствуя, как чешется все тело от не до конца смытого мыла, заставил себя улечься в постель и долго смотрел в потолок, терпеливо ожидая, когда же придет сон.
Ну вот и славы добился, подумал Донал. Хоть какой-то.
В пять часов утра по пустынной улочке на расстоянии двух кварталов от отеля "Экземплар" по тротуару двигалось безжизненное тело. Нечто невидимое удерживало голову, ноги послушно тащились по земле.
За ним мерцали волны темного свечения. Нечто тащило человека, пребывавшего в бессознательном состоянии.
Оно заволокло его за угол и отпустило. Голова человека упала на тротуар с отвратительным глухим стуком. Нос был разбит, в щеках образовались раны.
Рядом с головой сверкнули две дорогие элегантные туфельки черного цвета. На их владелице был серый костюм, а волосы и кожа были пепельные.
- Что это? - спросила она.
* Шатался рядом с отелем. Я его нашла.*
- И все?
*Не совсем. Загляни ему в карманы.*