Глава 49
Парашютист десантируется со скоростью пять метров в секунду или восемнадцать километров в час. Я спускался на веревке и спускался достаточно быстро, так как мой вес увеличивался пропорционально увеличению веса веревки в зависимости от увеличения ее длины. Возможно, что веревка рвалась из рук тех, кто меня опускал вниз, но она не вырвалась и не свалилась на меня. Я подергал веревку, и через какое-то время она стала подниматься вверх. Следовательно, мой сигнал услышан кем-то из держащих веревку людей. Представьте, насколько нужно быть чутким человеком, чтобы почувствовать легкое подергивание двухсотметровой веревки.
Я находился в нешироком коридоре, который вел куда-то вправо от того места, куда я приземлился. А земля ли это? Конечно, это земля, возможной, что и рай земной находится на земле. Если бы это был рай небесный, то нужно было бы куда-то лететь на космическом корабле или хотя бы на самолете. А раз рай земной, то это без сомнения земля. Я нагнулся и царапнул то, на чем стоял. Обыкновенная земля. Но кто же рыл все эти коридоры? Кто-кто, дед Пихто. Шутки шутками, но кто же все это делал? По-щучьему велению только в сказках дела делаются.
Прямо от места моего приземления вдаль тянулся неосвещенный коридор и всюду стояла благопристойная тишина. Есть звенящая тишина. Есть мертвая тишина. Есть настораживающая тишина. А есть умиротворяющая тишина. Вот такая же тишина была в этом коридоре.
Через какое-то время я услышал маты сверху и увидел болтающиеся ноги старого чекиста Гудымы.
Гудыма летел на меня и махал своим именным маузером. Хорошо, что не догадался открыть стрельбу в тех местах, которые называются чертогами Бога.
Чертог - это вообще-то дом Бога покровителя в Сварожьем Круге. Этот круг что-то вроде греческого Олимпа или место, где живут четыре китайских Небесных Царя. С таким же успехом чертог может быть и обиталищем Князя Тьмы. Как бы то ни было, но они все родственники и есть какой-то самый Верховный Бог, который создал малых богов и руководит ими.
Освободив старого чекиста от привязей, мы пошли вместе по коридору, прислушиваясь и к своим шагам, и к тому, что можно услышать впереди.
Внезапно сзади послышались шлепки, как будто кто-то плескал воду на то место, с которого мы только что сдвинулись.
Вернувшись назад, мы увидели стреляные гильзы и ямки, вырытые пулями калибра пять с половиной миллиметров.
Так и есть. Наш дом взят штурмом, кто-то из начальников дал несколько очередей из автомата в колодец, но веревку не вытащили, то ли будут ждать нашего возвращения, то ли полезут по ней вслед за нами. Интересно, полезет ли туда Евлампий? Душа верующего будет говорить, чтобы владелец ее не занимался святотатством, а душа полковника будет требовать движения вперед, чтобы точно вызнать, есть ли Бог на свете. Сколько времени они будут решать, спускаться или не спускаться, но спускаться будут обязательно. Нам нужно уходить отсюда.
Впереди ничего не было слышно, а вот в стенах раздавались какие-то шорохи и всхлипы и пару раз я как будто бы слышал голоса, зовущие меня к себе.
- Иди ко мне, - тихим и слабым голосом шептала невидимая женщина. - Иди ко мне, я лучше, - шептал голос помоложе. - Нет, иди ко мне, я лучше всех…
- Ты слышишь что-нибудь? - спросил я шепотом у Гудымы.
- Какие-то голоса зовут меня к себе, - шепотом ответил Гудыма, - говорят, что меня ищет сам товарищ Дзержинский, желающий лично вручить мне знак почтенного чекиста Российской Федерации.
Все понятно, каждый слышит то, что он хотел бы услышать. Не исключено, что нас будут преследовать и зрительные образы людей, которые сохранились в нашей памяти.
С другой стороны, в земле зарыто столько людей и столько душ за все время существования планеты Земля, что каждая песчинка может обладать своей душой и что-то говорить тем живым существам, которые соприкоснулись с ними.
Мы шли дальше по полутемному коридору, освещаемому непонятно откуда идущим светом, или этот свет давали песчинки почвы, в котором был прорыт тоннель.
В тоннеле было тепло. Тепло, но не жарко, можно сказать, комфортно. Та одежда, которая была на нас, не была лишней, но и в ней нам не было жарко. Главное, что под ногами не было чудовищ, готовых нас сожрать, как на дороге в прошлое, откуда мы недавно вернулись.
Глава 50
Через полчаса пути дорогу нам преградила решетка, в которой была маленькая калитка, закрытая на висячий замок. На маленький висячий замок из чистого золота. Что-что, а в золоте я разбираюсь. Вам вместо золота могут подсунуть полированный рандоль - бериллиевую бронзу, из которой делают пружины в манометрах, вентили на кислородных баллонах, хорошие рыболовные блесны и "золотые" зубы для уголовников. Еще цыгане промышляют ювелирными изделиями из рандоля. Если взять рандоль и потереть его в руках, то от влажности рук происходит окисление бронзы и выделяется неприятный металлический запах. А этот замочек не терял блеска и был приятно тяжелым, как и все остальное золото.
- Эй, люди! - крикнул я в пространство, а Гудыма позвякал своим маузером по решетке.
Через какое-то время к решетке подошел босой старик в белой длинной рубахе, подвязанной веревкой, на которой висели золотой и серебряный ключи.
- Вы кто такие? - спросил он.
- Мы бедные странники, - сказал я, - приютите нас на какое-то время.
- У нас здесь не гостиница и не вертеп для хорошего времяпровождения, - сказал старик, - к нам приходят на постоянное нахождение и по хорошим рекомендациям. Кто вас рекомендовал?
- Меня рекомендовал сам товарищ Дзержинский Феликс Эдмундович, - гордо заявил Гудыма, - а вот этого, - и он показал на меня рукой, - сам товарищ Олигерьев.
- Сейчас сверимся с записями, - сказал старик и ушел.
- Мне кажется, что ты зря полез со своим Дзержинским, - сказал я Гудыме, - о председателе ВЧК нужно было говорить со старичком с серебряным ключом.
- А кто тот старичок с серебряным ключом? - спросил Гудыма.
- А это тот самый, кто сейчас подходил к нам, - сказал я.
- Ты чего меня путаешь? - возмутился Гудыма. - Ключи на поясе носят тюремщики, а мы что в тюрьму у него просимся?
- До чего же у вас в чека необразованные люди, - сказал я, - ты не знаешь элементарных вещей. Этот старичок есть Святой Петр, который является хранителем ворот от Рая и одновременно является хранителем ворот от Ада. Есть, то есть был такой художник Перуджино, который в пятнадцатом веке написал картину "Вручение ключей Петру". Картина находится в папской резиденции в Ватикане и хранится в Сикстинской капелле. Нарисовал он, как Петр стоит перед Христом на коленях, выражая почтение, а Христос вручает ему ключ: золотой от врат Рая и серебряный от врат Ада. Ключи огромные, в локоть длины и килограммов по пять весом каждый. Эти два ключа, расположенные крест-накрест, являются символом Папы Римского.
- Иди ты, - сказал восхищенно Гудыма. - Правильно сказал товарищ Ленин: век живи, век учись.
- Не Ленин это говорил, - поправил я чекиста, - а народ все время так говорил, только вот полнее он об этом говорил. Владимир Даль в своем толковом словаре написал так: Век живи, век учись, а помри дураком.
- Чё-то вы запутали все совсем, умники, - обиделся Гудыма, - что ни скажи, а оказывается, что об этом уже кто-то говорил и неоднократно. Как будто великому человеку ничего нельзя сказать. Надо как в картах, карту походил и все тут. Так и с умными словами. Кто последний сказал, тот и автор.
- Все у вас по-большевицки, - сказал я, - как-то на саммите президенты хвалились дорогими подарками от своих супруг. У кого зажигалка золотая с бриллиантами, у кого часы золотые. А ваш генсек достал из кармана золотой портсигар с бриллиантами, а там вокруг бриллиантов гравировка "Графу Орлову от Екатерины с любовью".
- Все вы клевещете на совецкую власть, - начал было Гудыма, но тут неслышно появился старичок с ключами на поясе.
- Дзержинский ваш не в нашем заведении находится, - ядовито сказал он Гудыме, - а вот о господине Алигьери и его родственниках есть особая запись: принимать без ограничений и без всяких расспросов со спутниками. Так что, будьте любезны проходить, - Петр открыл дверь и показал мне рукой, в каком направлении нужно двигаться. Гудыма смиренно пошел за мной, засунув маузер за пояс брюк.
Глава 51
Место, в которое мы пришли, были большим и освещенным холлом со стойкой "ресепшена" как в обыкновенной гостинице.
Петр дал нам по квитку бумаги и предложил заполнить все требующиеся от нас данные.
- А что писать, - спросил я, - у нас нет с собой никаких документов.
- А что хотите, то и заполняйте, - спокойно сказал Петр, - у нас как в иностранном легионе, что сказал, тому и поверили, и никому нет дела до того, кем ты был в той жизни. Называйтесь, как хотите, теми и будете числиться в списках.
- А много ли личного состава по списочному учету? - проявил чекистское любопытство Гудыма.
- А Бог его знает, - сказал просто Петр, - количество книг не поддается учету, да мы и не проводим никаких сверок, находящихся у нас душ. Мертвые души они и есть мертвые души.
- Получается, что и мы мертвые души? - спросил я, чувствуя какую-то неловкость от того, что мы как бы и живые, а пытаемся занять неположенное нам место среди усопших душ. - А много ли таких как мы вообще здесь?
- Да тоже учету не поддается, - сказал святой. - Каждый влиятельный человек своих пристроить хочет, кто брата, кто сына, кто племянника, кто любовницу, кто дочку незаконнорожденную. Мы, хотя и высшая инстанция, но все человеческое и нам не чуждо, так как Бог создавал людей по своему образу и подобию, передав им те же качества, которые свойственны и небожителям. Как говорится, соловья баснями не кормят, пожалуйте в переодевальню, у нас у всех единая форма одежды, как в армии, - и Петр рассмеялся от своей остроты, вызванной вопросом чекиста о количестве наличного личного состава.
В бесцветной стене вдруг нашлась дверь, хотя я не видел никаких контуров этой двери. Вот только что ее не было, а Петр тронул стену ладонью и появилась дверь. Не исключено, что там есть какой-нибудь сенсор, настроенный на хозяина ресепшена.
Мы вошли в просторную комнату с белыми стенами. Все вокруг тоже было белым. На стеллаже лежали два белых свертка, зато у стены слева стояли большие пластмассовые контейнеры, почти полностью наполненные парфюмерными изделиями, париками, портсигарами, кольцами и браслетами, орденами и медалями разного рода, погонами различных ведомств, в основном генеральскими, мобильными телефонами и разными гаджетами. Вот и верь в те слова, что легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное. Отдельно от контейнеров стояло черное пластмассовое ведро, почти доверху наполненное значками "Пятьдесят лет в КПСС". Вот это да! Агрессивные атеисты и вдруг в Раю.
Я спросил об этом у Петра и его ответ просто ошеломил меня.
- Коммунисты практически разработали божественную теорию о царствии небесном, переведя божественные заветы в моральный кодекс строителя коммунизма и мобилизовав людей на реализацию мечты об обществе, в котором все равны, - прочитал мне небольшую лекцию божий праведник. - Впрочем, вы сами все увидите. Если будут какие-то вопросы, то дежурные ангелы дадут вам разъяснения, только не докучайте им своими вопросами.
- А то что? - задал я естественный вопрос.
- Ангелам тоже не чуждо ничто человеческое, - отшутился Петр. - А сейчас, братья мои, раздевайтесь догола. Все из карманов бросайте в эти контейнеры, а вот и ваша одежда, - и он подал нам по белому свертку.
Сверток оказался белым балахоном до земли с длинными рукавами и вырезом для головы. Просто, функционально и практично.
- А где нижнее белье, - забеспокоился Гудыма, - а где обувь?
- Это нам не нужно, - сказал Петр, - а сейчас подойдите ко мне.
Я подошел первым. Святой наклонил меня над одним из контейнеров и провел рукой по волосам. Вся моя прическа вслед за его рукой свалилась вниз. Я провел по голове и не почувствовал никаких следов моих волос. Я был абсолютно лысый.
Гудыма что-то хотел сказать, но вдруг замолк и послушно подошел к контейнеру. Через несколько секунд и он лысый и в белом балахоне стоял рядом со мной.
- Оружие бросай туда же, - сказал Петр и рукой показал, что должен был сделать Гудыма.
Старый чекист торжественно взял маузер двумя руками, поднес к губам и поцеловал. Затем со слезами на глазах бережно опустил в контейнер.
- Запомните, - торжественно сказал Петр, - это ваши последние слезы. Наши души никогда не плачут. И помните наш девиз: Lasciate ogni abbigliamento, voi ch'entrate - Оставь одежду, всяк сюда входящий.
- Но почти такое же было написано и на вратах Ада, - уточнил я.
- На вратах Ада написано: Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate - Оставь надежду, всяк сюда входящий - уточнил Петр, - тем мы и отличаемся от них.
Глава 52
- Ну что, по-шли, - с разбиением на два слога скомандовал апостол Петр и мы пошли вслед за ним в голубую дымку, закрывающую вход в Рай. - Вы не бойтесь, это не дым, - сказал Петр, - это дезинфицирующий газ, убивающий все то, что было с вами на земле. Причем не только снаружи, но и внутри. Райское ноу-хау, наши посетители не болеют и не страдают никакими заболеваниями. Некоторые из наших ангелов хотели попрометеить и принести счастье людям, лишив их болезней и дав им вечную жизнь. Но мы этих ангелов проработали и отправили на трудовое воспитание за дверь, открываемую серебряным ключом.
- А чего же вы так людей не любите? - спросил Гудыма. - Правильно мы вели агитацию против вашего Бога, что он вместо благодати насылает на людей всякие бедствия.
- Своей агитацией вы только подтверждали правильность Божьего провидения и Его предвидения, - философски сказал наш проводник. - Вот вам практические примеры. К Рождеству Христову на Земле жило триста миллионов человек. В тысячном году уже четыреста миллионов. В одна тысяча пятисотом году пятьсот миллионов, а в одна тысяча восьмисотом году уже миллиард человек. В одна тысяча девятисотом году больше полутора миллиардов, в одна тысяча девятьсот шестидесятом году три миллиарда, а в одна тысяча девятьсот девяносто третьем году более пяти с половиной миллиардов человек. В одна тысяча девятьсот девяносто девятом году шесть миллиардов, в две тысячи третьем году шесть миллиардов триста миллионов. В две тысячи шестом году шесть с половиной миллиардов, в две тысячи десятом году шесть миллиардов восемьсот миллионов, в две тысячи одиннадцатом году семь миллиардов, а в две тысячи пятидесятом году на Земле будет жить девять миллиардов человек. И вы заметили, как замедляются темпы прироста населения? И это все неспроста. Представьте себе, что за все годы с Рождества Христова был бы больший прирост людей и меньшая смертность. Сейчас на Земле проживало бы не меньше пятидесяти миллиардов человек. А что это такое? Площадь всей суши составляет сто сорок девять миллионов квадратных километров. Поделите количество населения на площадь суши и получится, что на каждом квадратном километре будет проживать триста тридцать шесть человек. Плюнуть некуда будет. Если даже население Земли будет составлять двадцать миллиардов человек, то на каждом километре будет проживать не менее ста тридцати человек. Это будет катастрофа. Столпотворение. Вы живете в отдельных квартирах и вам тесно, а здесь, куда ни ткнись, сотни людей и все предъявляют права на то, что по-вашему мнению является вашим. Начнутся кровопролитные войны с такими зверствами, по сравнению с которыми зверства прошлых войн будут казаться "шутками" африканских племен по отношению к своим соседям. А потом продумайте, как накормить все это население и как утилизировать все создаваемые ими отходы? Поэтому Бог и насылает на вас войны и болезни, чтобы уравновесить количество народонаселения. И продолжительность жизни вам отведена такая, чтобы старики не мешали жить молодым. Вот так-то. Если задаете какие-то вопросы, то пробуйте проанализировать предварительный ответ, чтобы сравнить ваши понятия с понятиями свыше. Каждая война и эпидемия очищают нацию и ведут ее вперед, как бы это ни звучало дико в устах либеральных сторонников прогресса и торжества науки. Вы уже надышались вволю, а сейчас по-шли!
Сразу за голубой дымкой оказался оазис.
У нас у каждого разное представление оазиса. У большинства это источник посреди огромной пустыни, вокруг которого растут пышные фруктовые деревья и все покрыто зеленью. У меня тоже такое же представление, но войдя в Рай, я увидел наши русские луга и поля, березовые рощи и аккуратно убранные дорожки, посыпанные желтым или красным песком. По дорожкам чинно ходили благообразные люди в белых балахонах, совершенно не обращая на нас внимания. Вдали виднелись какие-то строения. На небе было очень мало облаков. Светило ровное солнце и небо было такое синее-синее, что она казалось нарисованным на огромном холсте, подвешенном на большой высоте.
К нам неслышно подлетел ангел с белоснежными крыльями и поклонился апостолу Петру.
- Ваше преподобие, - доложил по-военному ангел, - на вверенном мне участке происшествий не случилось. Числится девятьсот душ контингента, эксцессов не было.
- Вот, Савелий, новички вам, - сказал Петр ангелу, - ознакомьте их с правилами и обеспечьте вливание в общую массу.
- Слушаюсь, - сказал ангел и попытался щелкнуть невидимыми каблуками невидимых сапог.
- Ничего себе, - подумал я, - здесь не разбалуешься, главное, чтобы не было казарменного хулиганства и неуставных отношений.
Глава 53
Взяв нас под свое покровительство, ангел Савелий критически осмотрел нас и сказал:
- Попали русский и американец в ад. Дьявол им говорит:
- Вы в какой ад хотите?
Американец спрашивает:
- А чем они отличается?
Дьявол:
- Ну, в американском одно ведро дерьма в день дают, а в русском два ведра.
Американец, конечно, пошел в американский ад.
Русский подумал-подумал, всю жизнь в России прожил, давай в русский. Через год встречаются.
Русский спрашивает:
- Ну, как у вас там?
Американец:
- Нормально, ведро дерьма съел и весь день свободен, а у вас как?
- А, у нас как всегда, - говорит русский, - то дерьма не довезут, то ведер на всех не хватает.
- Как, а-ха-ха!
- Смешно, - сказал я, - а про рай ничего нет?
- Да как же нет, - обрадовался ангел, - да у меня целая тетрадка про рай, - и он достал откуда-то из-за спины общую тетрадку в клетку в дерматиновой обложке, девяносто шесть листов, производства издательства "Учпедгиз". - Слушайте.
Попал человек в рай. Смотрит, а там все люди ходят радостные, счастливые, открытые, доброжелательные. А вокруг всё как в обычной жизни. Походил он, погулял, понравилось. И говорит архангелу:
- А можно посмотреть, что такое ад? Хоть одним глазком!
- Хорошо, пойдём, покажу.
Приходят они в ад. Человек смотрит, а там вроде бы на первый взгляд всё так же как в раю: та же обычная жизнь, только люди все злые, обиженные, видно, что плохо им тут. Он спрашивает у архангела: