- Тут же всё вроде так же, как и в раю! Почему они все такие недовольные?
- А потому что они думают, что в раю лучше.
И Савелий первым засмеялся над своим анекдотом.
Я смотрел на него и силился вспомнить, где я мог его видеть в той жизни. Что-то неуловимо знакомое было в его чертах лица и в поведении, особенно в методике рассказа анекдотов.
Помнится мне, в штабе Дальневосточного военного округа был один полковник, который сразу после военного училища был назначен в комендантскую роту командиром взвода охраны и отличался тем, что очень ловко и красиво затачивал карандаши своим перочинным ножиком. Все эти машинки для заточки карандашей быстро съедают карандаш, но не затачивают так, чтобы карандашом просто хотелось постоянно работать. А вот лейтенант так точить карандаши. И эти карандаши заметили на самом верху так, что командующий без этих карандашей жить не мог. И пошел лейтенант по служебной лестнице, даже академию закончил, полковника получил, а занимался тем, что затачивал карандаши для командующего и для избранных начальником.
Второй полковник отличился на ниве рассказывания анекдотов. Был душой компании, знал к месту сотни анекдотов, записывал их в общие тетради по девяносто шесть листов и всегда был душой компании. Бывало, его прямо с жены стаскивали и тащили в высокопоставленную баню и там, при угасшем настроении после пресыщения спиртным и девочками появлялся человек, завернутый в простыню, и компания сразу начинала надрывать животы от веселого смеха. И так, на одном месте/, человек дорос до полковника. Боже, какие это мелочи на фоне всех Вооруженных Сил во всемирном масштабе.
- А что, Третьяк Иван Моисеевич тоже здесь? - спросил я. Генерал армии Третьяк тогда как раз командовал Дальневосточным военным округом, когда Савелий служил там в звании полковника. Ничего плохого он никому не делал, поэтому и попал в рай. И здесь Савелий тоже не дремал, своими анекдотами дорос от простого существования души до ангела.
- Иван Моисеич там, за дверью с серебряным ключом, - вздохнул ангел, - никак не простили ему сбитый корейский "Боинг".
- Кто же не простил? - не понял я.
- Как кто, - удивился Савелий, - американцы, конечно, они тут всем заправляют и определяют, кого в рай, кого в ад. Вы еще посмотрите, кто тут в раю обитает.
Глава 54
Оголтелый антиамериканизм меня всегда забавлял, хотя американцы сами много сделали для того, чтобы быть притчей во языцех. Люди, которые на полном серьезе считают, что они ежедневно спасают мир, мало чем отличаются от богоизбранных народов. Если бы американские президенты превращали Америку в свою пожизненную вотчину, отданную на кормление им и их приближенным, Америка была бы самой нищей страной и на нее клали бы свой прибор даже самые маленькие народы, которые в двадцать первом веке в составе своих микровооруженных сил имеют гусаров, улан и драгун. Но слова Савелия все равно имеют под собой какую-то основу, бэкграунд по-американски.
- Ну что, пойдем вживаться в местную флору и фауну, - сказал ангел и пошел вперед. Мы с Гудымой пошли за ним.
Плотность населения в раю была даже очень велика. Люди были повсюду. Ходили, стояли, сидели на траве, принимая то позу Сократа, то позу Наполеона или товарища Ленина, но все они были похожи на Махатму Ганди, такие же сухощавые, лысые и благообразные, и беседующие о чем-то между собой. Все на одно лицо. Непонятно, кто женщина, кто мужчина. И ни одного толстяка. Все прогуливающиеся говорят на одном языке, понятном для всех, но этот язык не был одним из тем, которые являются официальными языками организации объединенных наций. Это был, насколько я сведущ в языкознании, объединяющий всех язык эсперанто, созданный варшавским окулистом Лазарем Марковичем Заменгофом в конце девятнадцатого века. Двадцать восемь букв, двадцать восемь звуков, пять гласных, два полугласных, двадцать один согласный. Буквы латинские. Если "а", то это "а", если "u", то это "у", если "е", то это "е". Если написано Манчестер, то это никак не прочитать как Ливерпуль. Ударение в словах всегда падает на предпоследний слог. Есть заимствования слов из английского, французского, немецкого и славянских языков.
Как русскому патриоту, мне тоже хотелось, чтобы весь мир говорил на русском языке. Это у нас в крови так. Еще Гаврила Романович Державин, восхитившийся молодым Пушкиным, говорит, что славяно-российский язык, по свидетельству самих иностранных эстетиков, не уступает ни в мужестве латинскому, ни в плавности греческому, превосходя все европейские итальянский, французский и испанский, кольми паче немецкий.
- Кто здесь кто? - спросил я у Савелия.
- О, многих, вероятно, вы знаете, - сказал ангел, - вот наши, впереди Сталин, за ним Хрущев, Молотов, Маленков, Каганович, Берия, Суслов, Поспелов, примкнувший к ним Шепилов, Ворошилов, Вышинский. А вот американцы. Впереди Рейган, за ним Рузвельт, потом Гарри Трумен, Эйзенхауэр, Кеннеди, Паттон, Макартур, Нимиц, Джеймс Форрестол, это тот, который выбросился из окна с криком "русские идут". А вот англичане. Впереди Альфред Великий, рядом с ним король Генрих восьмой, сзади Джон Леннон с Уинстоном Черчиллем, Нельсон, Уильям Питт старший, Ллойд-Джордж, Чемберлен…
- А что это они все в одном возрасте, - спросил наблюдательный чекист Гудыма, - и как вы их всех различаете, они же такие же лысые, как и мы?
- А здесь порядок такой, - сказал ангел, - как кто сюда попадает, так ему сразу дается пятьдесят лет земного возраста. Кому меньше пятидесяти, тому добавляют, кому больше - отнимают. У всех возраст одинаковый. И вес тоже.
- А это как? - полюбопытствовал я.
- А хрен его знает, - просто сказал Савелий. - Небесные технологии.
- А как вот эти все в рай попали? - спросил я. - Им всем место только в аду.
- Как бы не так, - возразил ангел Савелий, - они в большинстве своем по должности тут находятся. Потом лауреаты всякие. Дворяне скрытые и открытые. Цари и императоры. Трубадуры и певцы. Сочинители панегириков великим людям. Режиссеры киношные. Вон идет Хичкок. Это он там был Хичкок, а здесь так себе, плюнь и разотри.
- Это же не справедливо, - возмутился я. - А как те праведники, которые жизнью своей заслужили себе рай?
- Погоди, - успокоил меня Савелий, - поживешь здесь, тогда и узнаешь, кому из них повезло. А сейчас пойдем, я вам ваше стойло покажу.
- Какое стойло? - завозмущался Гудыма. - Мы что, скотина какая?
- Это я так сказал, по-кавалерийски, - поправился Савелий, - хату вашу покажу. У нас здесь полный коммунизм. Как классики хотели, так все Господь и сделал. Каждому столько же, сколько и другому, и никакой отдачи не надо. Главное, что ни у кого нет зависти к другому. Никто и никому не строит козни, не ставит ножку на пути внедрения нового. Не доносит на ближнего своего. Нет никаких партий, классов, нет межпартийной и классовой борьбы. Главное, что нет никаких войн. Как это по-нашенски? С неба звездочка упала прямо к милому в штаны. Чего там дальше - забыл, а вот концовка примечательная: лишь бы не было войны.
Глава 55
Мы шли по дорожке, никого не обгоняя, и я заметил, что навстречу нам никто не идет. Все идут в одном направлении. Любой политик мог бы сказать: "Верной дорогой идете, товарищи!"
Наконец мы подошли к огромному двенадцатиэтажному дому. Рядом стояли два таких же дома и больше никаких строений не видно.
- Наверное, в этих домах пятьсот этажей вниз, - подумал я.
- В доме нет никаких подземных этажей и других сооружений, - эхом откликнулся Савелий.
Поднявшись на пятый этаж, ангел предложил нам пройти сквозь дымку там, где по логике должна быть дверь.
Мы вошли и очутились в пустой комнате, где ничего не было, кроме окна без ручек, без защелок-шпингалетов и форточек.
- Так, - сказал я, - а где наши кровати, где санузел, где кухня или столовая, где все питаются?
- А это все без надобности, - сказал Савелий, - райские души не спят, не едят и в туалет не ходят. Надобности нет.
- Как это надобности нет? - подключился старый чекист, жалея, что отдал свой маузер апостолу Петру.
- Все очень просто друзья, - улыбнулся Савелий, - питание постоянное Святым духом. Сколько хотите, столько и поглощайте, а выпускать Святой дух через заднее место, это, скажу я вам, очень даже кощунственно.
- А вдруг захочется? - спросил я.
- Не захочется, - отрезал Савелий. - Никому не хочется и вам не захочется.
- Хорошо, - сказал я, - а что нам делать?
- А чего хотите, то и делайте, - сказал ангел. - Только предупрежу вас. Здесь нет ни промышленных предприятий, ни учреждений торговли. Кинотеатров и театров, а тем более цирков разных здесь не предусмотрено. Базаров нет. Автобусов и так си тоже. Так же нет самолетов и железных дорог. Животных здесь вообще нет, они находятся в своем, в животном раю, там все твари и обитают. Библиотек тоже нет. Кружков по интересам тоже нет. Магазинов нет. Спиртных напитков и табачных изделий нет. Деревья ломать нельзя, траву на газонах рвать нельзя. Драться и ругаться с другими душами нельзя.
- А что же можно? - спросил Гудыма.
- Все можно, кроме вышеперечисленного, - сказал Савелий и пошел к сизой дымке выхода.
- Эй, - окликнул я его, - а вдруг нам что-нибудь понадобится? Куда нам обращаться?
- Ничего вам не понадобится, - сказал ангел и ушел.
Я сразу выглянул за ним и никого не увидел. Даже запахов никаких. Интересно, а как пахнет Дух Святой?
- Что делать будем? - спросил я Гудыму. - Как тебе коммунизм понравился? А ты подумал, когда за коммунизм агитировал, как бы вы здесь всю Россию разместили? Всю нашу лапотную и посконную Россию. Можешь возражать мне, и я с тобой соглашусь, что сейчас русские щи смартфонами хлебают, а сущности лапотной так и не поменяли. Как говаривала Раневская, на голодный желудок русский человек ничего делать и думать не хочет, а на сытый - не может.
- Что ты за человек такой, - рассердился на меня Гудыма, - с виду нормальный человек, а как начинаешь говорить, так одна антисоветская пропаганда прет.
- Какая антисовецкая пропаганда, - охладил я пыл старого чекиста, - я про советы ничего не сказал, просто отметил, что такой коммунизм мне не нравится, а вы хотели загнать весь мир вот в такое стойло. Пошли на улицу шататься, может, и найдем что-нибудь.
- Что-то мне кажется, что кроме приключений на свою жопу мы там ничего не найдем, - буркнул Гудыма.
- А ты разве не этого хотел? - спросил я. - Тебе сразу сбросили тридцатник, и ты сейчас как пятидесятилетний мальчик, пойдешь и закадришь английскую баронессу.
Глава 56
В "хате" делать было нечего. Не стоять же как столбы в кладовке с окном. Посмотрим, может, к ночи все обитатели рая набиваются в эти комнатушки как роботы в складские помещения и отключаются на период темного времени или наоборот заряжаются от розетки на следующий день.
Мы вышли из нашей кладовки, и я попробовал пойти в синюю дымку, закрывающую соседнюю комнату. Не тут-то было. Синяя дымка не пустила меня, оказавшись такой же плотной, как и стена. Получается, что дымка настраивается на определенного человека, которому позволено входить в помещение. Я проверил все дымки и убедился в верности своего предположения, но я потерял тот вход, который был определен для нас. Пришлось определять методом практического тыка. Наша дымка снова впустила нас.
Примерно запомнив место нашего жительства, мы вышли на улицу и влились в толпу.
Все люди шли в одном направлении, не обращая на нас никакого внимания и разговаривая о чем-то своем.
- Все-таки работа в школе - это адский труд. Каждый день готовишься к занятиям и пишешь план урока, хотя все эти планы похожи один на другой и министерство образования вполне могло бы выпускать журнал формализованных планов по какому-предмету, который учитель будет заполнять на конкретный день и вносить необходимые изменения, если таковые потребуются. Основная задача министерства - занять учителя бесполезной работой, чтобы он не задумывался над проблемами просвещения и не сделал вредный вывод о том, что во всем виновата политическая система, воспитывающая послушных функционеров для их кадрового резерва.
- Как сейчас вспоминаю мою последнюю резку. Резак у меня хороший, немецкий, трофейный, а вот цистерна какая-то американская, сделанная по каким-то американским технологиям, хромированная толстая, и мне нужно донышко отрезать, чтобы хозяин мог ее поставить вертикально на даче и собирать туда дождевую воду для мытья. Говорю ему, зачем резать, такую красоту портить, поставь горизонтально, над горловиной приделай водосборник и бочка эта будет нагреваться от солнца в считанные минуты, даже зимой вода будет горячей. Хозяин говорит, режь и не задумывайся, я плачу, я и думаю. Ну, я и резанул. Рвануло здорово. Я здесь, а бочка, как мне думается, полетела к чертям собачьим.
- Чувствую, что зацепил рыбину и рыбину немалую. Тяну леску, потихоньку подается и леска из рук уползает. Намотал я ее на руку, а рыбина как дернула, так меня рукой в лунку и затянуло. Пытаюсь снять леску с руки, а она мне в руку впилась и не снимается. И рыба успокоилась, стоит и меня держит. А я лежу на льду, и меня никто не видит. Сначала стемнело вокруг, а потом и у меня потемнело все. Вот оказался здесь. Человек я безвредный, говорят и Господь Бог тоже рыбаком был.
- Тихо ты, - сразу зашикали на рыбака со всех сторон, - ты же знаешь, что нельзя поминать имя Его всуе. Ну вот, дождались, беспилотники летят, - сказал кто-то обреченно.
Люди опустили головы и снова начали двигаться в одном направлении, а над толпой появились три блестящие птицы, которые стали хищно летать над нами, а потом вдруг у одной птицы что-то сверкнуло под брюхом, и толпа ахнула, получив удар электрической плетью. В числе ахнувших был и я. Боль была очень сильная, хотя я не видел, что меня ударило и на теле не осталось никаких следов. Только след удара болел при прикосновении к нему.
Вот он рай в полной своей красоте. Чем он отличается от жизни земной? Почти ничем. Здесь и там говорят, что правители устроили жителям райские условия для жизни. Садят в тюрьму и говорят, что это для вашей же пользы гражданин, а то разъяренные ваши соотечественники устроят над вами самосуд, так как вы вошли в храм Господа нашего и стали петь песенку против правителя, назначенного этим же Богом. Итого - вы выступаете против Бога и против его наместника на земле, а народ у нас богобоязненный и готов убить любого, который косо смотрит на его место у корыта. Или же говорят, что с развитием демократии и ростом экономического могущества в стране будет введено обязательное исполнение последнего желания приговоренного к смерти. Захочет он, например, выкурить дорогую сигару. Да завсегда пожалуйста. Самый свирепый тюремщик, тот который гнобит заключенных как эсесовец в концлагере, спичку зажжет и поднесет к сигаре, чтобы удобнее было прикуривать. Или приговоренный захочет курочку жареную перед смертью скушать. Так повар, который каждодневно готовит тошнотворную баланду из того количества продуктов, которое остается от кормления людей чиновных, такую курочку зажарит, что у всех тюремщиков слюна начинает идти и они начинают завидовать приговоренному. Вот как.
Глава 57
День в Раю идет бесконечно. То есть, там всегда день и нет никаких ночей. Зато я, кажется, стал привыкать к тому, что время здесь как бы остановилось, но это не так.
Примерно в семь часов утра по земному измерению раздался звук колокола, и все подняли головы вверх, широко открыв рты.
- Что ни все делают? - спросил я человечка, оказавшегося рядом.
- Как что, - удивился он вопросу, - время питания Святым духом. Открывай рот и учти, повторно они не кормят и добавки не дают.
Снисходительно махнув рукой, я стал внимательно наблюдать за тем, кто и как потребляет духовную пищу.
Все как на земле. Кто-то аккуратно вкушает, а кто-то жрет в три горла, набивает защечные мешки и еще в кулак спрятать норовит. Кто-то стоит ровно и не движется, а кто-то все время толкается, пытаясь пробиться к более лакомому месту у корыта. Какими они были в детском садике, такими и остались. Никто даже и не изменился, разве что повадки стали другими, да плечи и шею стали отягощать должности и почести, причем что сварщик, что министр, что токарь, что генерал - все одно и то же, разница только в том, что кто-то хватает по-министерски, а кто-то по-токарски. От разделения на рабочий класс и крестьянство, интеллигенцию, номенклатуру и чиновников группы "А" качества людей не меняются. Не меняют их и уровень образованности. Что Бог дал, то это на всю жизнь.
Через десять минут все закрыли рты и снова стали двигаться в том же направлении, в каком они двигались.
Через какое-то время мне показалось, что где-то вдалеке кто поет таким гнусавеньким голоском, как будто поет он по приказу, а не для удовольствия публики и что знакомое послышалось мне в этом голосе, что я даже насторожился.
- Что это? - спросил я у того же мужичка, который все время крутился рядышком.
- А это у соседей наших распорядок несколько другой, - сказал он, - нас извещают колоколом, а у них там муэдзин поет. Нас кормят три раза в день, а их шесть раз.
- Ну, они, наверное, все такие, что ни в какие рубахи не влезают? - пошутил я.
- От Святого Духа не разжиреешь, - сказал мужичонка и вдруг съежился, взглянув на небо. - Вы тут оставайтесь, а я пойду по делам.
Неизвестно откуда появившийся беспилотник хлестанул меня электрической плетью, задев и Гудыму.
- Уй, бля, - завыл старый чекист, - ты вопросы всякие задаешь и еще на провокатора нарвался. Он смылся, а нас с тобой наказали за упоминание духа всуе.
- А я не смылся, я тут рядышком был, - сказал маленький мужичонка, из-за которого нам досталось плетью.
- Ах ты, жучара, - сказал чекист Гудыма, хватая его за горловину балахона.
- Да, это я, Жучара, - сказал мужичонка, - меня здесь каждый знает, а вас я просто не успел предупредить, что про Святой Дух и про Бога ничего говорить нельзя, особенно в негативном наклонении. В позитивном наклонении хоть сколько угодно, а вот негатив наказывается сверху. Они там контролируют, что мы говорим, да, возможно, и контролируют и то, что мы думаем. Техника у них такая, которую только пришельцы создать могут, а они с людьми своими секретами делиться не хотят.
- Может, они еще свою валюту за счет нас создали? - съязвил я, намекая кое на кого у нас там на земле.
- А им валюта и не нужна, - сказал Жучара, - они на натуральном обмене. Открыл рот, насытился духом, вот тебе и валюта, а ты зря рот не открывал, еще почувствуешь на себе, - предупредил он меня.
- Почувствуем так почувствуем, - сказал я, - а женщины здесь есть?
- Нет, с женщинами туго, - сказал наш новый знакомец, - у женщин своя епархия в другом месте, так же и у мусульман все по-своему, ихние гурии отдельно от мужиков, как бы наградной дом терпимости для тех, кто себя взрывчаткой подорвал. Буддисты тоже отдельно от всех живут. Ну, и бабские монастыри тоже отдельно от всех по конфессиям.
- Как тут дела с сексом решаются? - спросил я.