Мужик встал, отряхнулся и прошелся по нам таким отборным матом, какой мы давненько уже не слыхали, а в раю таким языком и не пользуются.
- Ты чего разорался? - сказал самый здоровый омоновец и двинулся на мужика. - Сейчас как дам по зубам, так сквозь ребра смотреть будешь, копыта откинешь и рога отвалятся.
- Чегооо? - зарычал мужик и мы увидели, что у него есть хвост, фуражка надета на рога, а то, что нам показалось сапогами, оказалось хорошо начищенными и отполированными копытами. Ясень пень, мы попали туда, куда стремились. - А ну, захлопнись, - прорычал он, и омоновец онемел. То он был без ротовой дырки в раю, а сейчас вообще слова сказать не может. Вот так. Не груби с людьми. Как это у Ньютона? Каждое действие имеет свое противодействие. Третий закон называется. И если ты кому-то просто так заехал по уху, то в ответ тебе может прилететь такая оплеуха, что потом от нее будешь оправляться не один месяц. А потом боженька любит еще и на домашних и на всяких родственниках за тебя отыгрываться. У него с этим разговор короткий.
- Извините, - сказал я, - мы разыскиваем вашего коллегу по имени Тодеф.
- А вы кто такие? - спросил недовольный мужик в фуражке.
- А мы от Гуни, - сказал я.
- От Гуни? - переспросил Тодеф.
- От Гуни, - подтвердил я.
- Ладно, двигайте за мной, - сказал наш хозяин и пошел по полутемной дороге, размахивая своим хвостом, как бы приглашая следовать за ним.
Глава 73
Мы шли по большому вечернему городу и удивлялись тому, как живо там кипит жизни. Блестящие лимузины с шипеньем проносились мимо в нас и в каждом из них мы видели довольные и лоснящиеся морды с пятачками и узенькими глазками.
Дома были большими и ярко освещенными, но запах…
- Ничего, принюхаетесь, - сказал Тодеф, не оборачиваясь. - Мне тут один из ваших рассказывал, что ко всему привыкает человек и даже ваш какой-то начальник по имени Герасим привык к городской жизни. Вот так вот. Он еще про вас песенки пел…
- Какие песенки? - не понял я.
- Самые простые, а запоминаются с одного слуха. Вот слушай. Я петь не буду, мне апостол на ухо наступил и ни слуха музыкального, ни голоса певческого. Я лучше продекламирую:
Если вас ударят раз, вы вначале вскрикнете,
Раз ударят, два ударят, а потом привыкнете.Если вы утонете и ко дну прилипнете,
Полежите день-другой, а потом привыкнете.
Поэт, едрена корень, - и Тодеф довольно засмеялся.
Эти куплеты я слышал в далекой молодости, а смотри ж ты, и в наше время в самом аду о них знают. Это как про русских написано. Как будто вот с натуры и писали. Терпилы. Триста лет под игом жили и даже вкус в иге находили. Привыкли. Коммунизм над ними измывался как хотел. Терпели. Сейчас загоняют в крепостное состояние, и все терпят, да еще радуются.
- Тут вот ваши поступают пачками и все как один кричат "затокрымнаш". Чего это они такое удумали? Неужели ваши новый коммунизм стали строить? Тогда у нас недостатка с рабочей силой не будет.
- Не знаю я, чего это они кричат "затокрымнаш", - сказал я, - когда мы уходили, то все было на местах, как после самой большой войны. Ничего не предвещало новых войн.
- Да там у вас и не война, а так, смена понятий, - сказал Тодеф. - Вы в одном месте террористов называете ополченцами, а в других местах - ополченцев террористами. Причем сами уже запутались и запутали всех святых. Апостол Петр всех без разбора отправляет к нам. Успеете еще потолковать с ними. Их сейчас много у нас.
- А нам толковать некогда, - сказал я, - нам дальше нужно двигать.
- А вот это не получится, - сказал наш проводник, - вы сначала нам свою лояльность докажете, бугры наши на вас посмотрят, оценят, какая от вас польза там будет, а потом и думать будем. Пока вы все мои работники, данные мне в награду за ревностное служение Великому Аду и лично его лидеру товарищу… Тьфу, опять по-вашенски заговорил. Правильно говорят, с кем поведешься, от того и вшей наберешься, - и он смачно почесал свой правый окорок, заросший черной щетиной. Хохлов среди вас немае?
- Нет, все русские, - задумчиво ответил я.
- Оце и гарно, - засмеялся Тодеф, - а то они на меня смотрели как на шматы сала да на жареные шкварки. Сейчас уже мыслей таких у них немае, да вот я еще на их мове начал размовлять. Прилипчивая зараза.
- Так и есть, - подумал я, - и сюда политика прилезла. Не дай Бог, еще черти в аду взбунтуются и полезут на белый свет со своими адскими идеями марксистского чучхе и всемирной демократии. А где мы будем работать? - спросил я.
- О, это вам понравится, - оживился Тодеф, - в основном дизайнерские работы. Ландшафтный дизайн и экология.
Глава 74
Мы пришли к огромному двадцатичетырехэтажному зданию. Открыв дверь, мы отшатнулись от густого сероводородного запаха, пахнувшего на нас из глубины.
- Домашний дух, - как-то нежно произнес Тодеф и шагнул в дверь.
Мы пошли за ним. Густой запах разрывал легкие, а глаза слезились, защищаясь от него.
На шестом этаже Тодеф остановился и похвастался:
- Я живу на последнем этаже. Там живут самые почетные наши работники. Вот так-то. А я старший на этаже, - и он постучал кулаком себя в грудь. Гулкие удары как в барабан как бы подтверждали его слова.
- А лифта у вас нет? - спросил я, представляя, что нам еще нужно преодолеть восемнадцать этажей.
- Нам лифты без надобности, - сказал наш хозяин, - люди нашей профессии должны быть сильными и поджаристыми, то есть поджарыми, - он захохотал, - зато вниз мы спускаемся по полке. Вжиик и уже внизу.
С трудом, но мы дотащились наверх. Всех моих спутников Тодеф разместил в комнатушке в дальнем конце длинного коридора.
- Жить будете здесь, - сказал им Тодеф. - Ваша задача - вытаскивать ведра здешних жителей и выливать их в трубу рядом с вашей комнатой. Потом будете все утилизировать. Это и есть экология. Питание будете находить в ящике номер сорок семь.
Нас с Гудымой он взял к себе.
Дом был обыкновенной гостинкой. В комнатушке раковина умывальника с водой и все. Никаких туалетов и прочих санитарных учреждений. Нет и кухни.
- А как тут все? - и я неопределенно обвел руками вокруг.
- Да уж не так, как у вас там, - сказал Тодеф. - Был я у вас. Ничего хорошего. Здесь не плюнь, здесь не хрюкни, здесь копытом не стучи, здесь не… даже в ресторацию не пускают, типа в маскарадных костюмах не положено. Песню сочинили, что леший поганил своими ногами и их попросили оттель. Вот я им уж устрою, когда их время придет. А здесь мы живем так же, как завещал нам господь Бог и Адам с Евой, как пример для нас.
- А ты ничего не путаешь, хозяин? - спросил я. - Какие это заповеди Господа Бога нашего? Где Бог и где вы?
- Сами вы путаники, ничего не знающие, - засмеялся Тодеф, - даже крестьянские дети встарь знали, кто и кем является, что и где исполняет по своей должности и своему предназначению. Попы ваши в политику подались, на подпевках у властей сидят и обеспечивают их легитимность, доказывая с пеной на губах, что всякая власть от Бога. Даже наша. А как же иначе. Если наша власть не от Бога, то как же быть с Единоначалием? Не лишне изредка почитывать святое писание, если хочешь по-божески жить. Народ не зря про них свое говорит. Лучше один раз у Бога попросить, чем сорок раз у сорока святых. У святых отцов не найдешь концов. Сатана и святых искушает. Около святых черти водятся. Дымно кадишь - всех святых задымишь. В монастыре, что в лавке - всё за деньги. Поп на дороге - недобрая встреча. У попа товар - ад и рай, что хочешь, то и выбирай. И чёрт под старость в попы вышел. Поп да черти одной шерсти. Измолился в нитку, а всё нет прибытку. Чужой бог хуже своего лешего. Вот тебе, Боже, что нам негоже. Паши не для Иисуса, а ради хлеба куса…
- Ты нас в свою веру не агитируй, - сказал Гудыма, - у нас Бог один - Маркс и Энгельс, а также Ленин со Сталиным.
- Ленин со Сталиным? - засмеялся Тодеф. - Если бы не торопились, я бы вам показал, как здесь живут Ленин со Сталиным.
- Не богохульствуй, - грозно сказал Гудыма, и его рука потянулась к деревянному обрубку, висящему на ремешке через плечо.
- Не сучи ручонками, - сказал Тодеф, - а то как тресну промеж рогов… Все вы какие-то недоверчивые да обидчивые. На обидчивых воду возят, а вы будете бригадирами на вывозке дерьма. И то это я делаю по знакомству с Гуней.
- А как тебе довелось побывать у нас? - заинтересовался я.
- Да так же, как вы от Гуни попали ко мне, - просто сказал хозяин. - Вы что, с неба ко мне в преисподнюю спустились? Или вы на небо залазили, когда встретились с Гуней? То-то и оно, что все мы живем в одном месте, где реальная жизнь ваша перемежается с раем и адом. Вся ваша жизнь проходит на трех этажах. Сами вы живете на втором этаже, на первом я, а на третьем Гуня. У кого-то у вас жизнь сплошной ад, у кого-то сплошной рай, кто-то между раем и адом и главное - никто не знает, где он очутится, когда откинет копыта. У нас тут миллиардеры работают как проклятые по вывозке дерьма и ничего, а в соседях у Гуни такие разбойники, на которых клейма ставить некуда. Пока вас было с десяток человек, ну, там Адам с Евой, Каин с Авелем, то все было просто, а как вы стали размножаться в геометрической прогрессии, то пришлось всякие счеты изобретать, счетные машинки и компьютеры, потому всякие отчеты и учеты, и, конечно, в результате механических сбоев стали нарушаться правила отправки на этажи. Да и у святых не все святые. И главное. Вы не задумывались, откуда появляются привидения? Вы отвечаете, что с того света, а тот свет находится рядом с вами и даже вы находитесь здесь и возвращаетесь обратно к себе. И каждый из вас должен задумываться над тем, что те, кому вы причинили боль, причинят вам боль обязательно и они же будут наблюдать за вами всю жизнь, мстя вам за все. А сейчас спать. Циновки вот там, в углу.
Он взял свою циновку, расстелил на полу у окна и лег. Мы сделали то же самое, выбрав себе углы пустой комнаты.
Глава 75
- Эй, сони, вставайте, - услышали мы утром голос Тодефа. Он уже стоял в фуражке и был готов идти на службу. В комнате горел свет, но на улице было темно.
- Рано же еще, - сказал я, - даже рассвет не наступил.
- У нас рассветов не бывает, - сказал хозяин, - у нас вечная ночь, как и в раю вечный день. Привыкайте. Идите и поднимайте своих людей, занимайтесь вывозом нечистот. Никому не грубите, даже тем, кто работает на других этажах, не хватало мне разнимать ваши драки.
На завтрак у нас был брикет, чем-то напоминающий "сникерс", такой же тягучий, но несладкий. Невкусный. Дерьмо дерьмом, одним словом.
В коридоре стояли наши спутники и не знали, чем заниматься:
- Мы что, в говновозы нанялись? - возмущались они. - Да я даже в армии никогда вонючие горшки не выносил, унитазы зубной щеткой драил, а вот так унижаться я не буду, - заявил охранник Гудымы.
- Побудь с ними здесь, а я пойду на разведку, - сказал я Гудыме, - надо что-то делать, а то поставят нам здесь железный занавес и белого света мы больше не увидим, будем так и жить по-свински при свете тусклой лампочки.
Я спустился этажом ниже и увидел группу людей, которые деловито работали, хватая разнокалиберные емкости около дверей и относя их к дерьмоприемнику, представляющему собой жестяную воронку, приделанную к мощной бетонной трубе.
- Вот и канализация, - подумал я, - дело нехитрое. Если это все, то нам еще повезло. Мир честной компании, - поприветствовал я всех.
- Во, москали прибыли, - отозвался старший из них, производивший подсчеты вылитого в воронку дерьма. - А вам чего тут нужно, а? - спросил он.
- Да нам-то ничего нужно, - сказал я, - вот пришел познакомиться, узнать, в чем заключается работа и вообще. Дружить надо, мы ж все-таки братья…
- Вы братья? - протяжно спросил старший и все люди остановились, ожидая продолжения разговора. - Какие вы братья, после того как снова захватили Крым, а потом устроили военные перевороты и беспорядки в Восточных областях?
- Ты чего? - начал я наезжать на старшего украинской команды. - Какой Крым? Нахрен он нам нужен. Вы на своей Украине сами разбирайтесь, кто у вас прав, а кто виноват. У нас своих проблем выше крыши. У нас экономика в минусах, ракеты падают, доллар растет в цене, а капиталы бегут из страны. Скоро народ наш вообще никому не будет нужен. Оставят только тех, кто около трубы работают, а остальных будут продавать на работы в африканские страны.
- Ты откуда такой взялся? - спросил меня старший. - Говоришь так, как будто с Луны свалился со стройки базы по колонизации общего для всех ночного светила. И там хотите наложить лапу на все запасы гелия-три, чтобы шантажировать всю землю ценами на энергоносители.
- Ни с какой Луны я не падал, - парировал я, - и вообще здесь оказался случайно, проездом домой. Вы лучше расскажите, что тут делать надо, чтобы не остаться здесь навечно.
Все замолчали и остолбенело уставились на меня. Получается, что я живой и временный здесь, а они мертвые и будут здесь вечно.
Старший подошел ко мне и больно ущипнул меня за руку. На руке стал появляться синяк.
- Точно живой, - подтвердил он всем.
- А как ты это определил? - спросил я.
- У тебя синяк появился и больно тебе было, - ответил он, - а у нас только больно и синяков нет, чтобы мы не сразу отмучались. А работа у нас простая, такая же, как там, откуда мы все прибыли. Убирать говно за богачами и питаться их подачками. Потом, нужно это дерьмо нюхать, чтобы определить, чем оно пахнет и пробовать на вкус, чтобы доложить старшему по этажу, кто и что из этих тварей жрет.
- Как пробовать? - совершенно не понял я.
- А очень просто, палец сунул как в варенье и лизнул, - сказал старший. - Особое внимание на тех, кто сладкую пищу трескает. Здесь все, как у нас на матушке-кормилице. Если человек дерьмо жрет, то дерьмом в горшок и ходит. Пролетарий умственного и физического труда. Кто шоколад и икру трескает, тот шоколадом и икрой ходит. А откуда он эти сии контрабандные товары достает, а? То-то и оно…
У меня от этих слов начало выворачивать наружу желудок. Все, что съел, начало извергаться наружу. Меня подхватили под руки и подтащили к воронке. От ее вида и запах меня стало тошнить еще сильнее.
- Я же говорю вам, что это живяк, - сказал всем старший, - у нас такого не было, мы сразу приноровились к этому и у нас тошниловки не было. А все-таки здорово напакостить тем, кто тебя ни в грош не ставит и выше говенных дел не допускает, а у нас тут люди значительные, должности высокие занимали, образование там, степени научные и чины с орденами высокие получали по торжественным дням, в президиумах сиживали, домработниц держали в домах.
Увидев, что я начал приходить в себя, старший продолжил:
- Списочек-рапортичку будете подавать Тодефу к семи часам, как он придет из своего присутствия, а до этого времени выдели людей для перевозки дерьма на сжигалку.
- На какую сжигалку? - спросил я через комок, прочно стоящий в моем горле.
- Заводик по сжиганию дерьма, - сказал старший, - километрах в пяти отсюда. И отходы убираются, и тепло добывается, и больших грешников там периодически поджаривают, они там на копчушке работают.
Я кое-как поднялся выше на этаж и стал рассказывать всем, в чем заключается наша работа.
- Бегите к воронке или рыгайте в горшки, - успел я крикнуть, - а не то придется полы мыть от вашей блевотины.
Не приведи Господь, еще раз очутиться в этой ситуации, хотя и у нас на белом свете бывали такие же ситуации, ничем не лучше вот этих. Не надо строить из себя изнеженных и высокоинтеллектуальных придурков. Нужда припрет, и в говне все копаться будете, искать пропавшую жемчужину.
Глава 76
Отдав все необходимые распоряжения своей команде, я спустился вниз и вместе с украинским старшиной мы вышли на улицу. На улице было так же темно, как вчера вечером, когда мы пришли с Тодефом.
В большой кладовой стояли три огромные емкости с фекалиями. Одна, которую готовились тянуть на переработку, пузырилась и пенилась, во второй вся поверхность была покрыта пузырьками, а третья была свежая с самым резким запахом.
- Всем отходам дается трехдневная выдержка, чтобы успеть сделать дополнительные пробы на предмет выявления контрабандистов и наркоманов, - сказал мне старшина.
- Что и наркоманы здесь есть? - удивился я.
- Полным-полно, - сказал мой новый знакомый, - как из постоянного, так и из переменного контингента. В основном токсикоманы, нюхают всякую гадость, а потом балдеют, лежа где-нибудь в уголке.
- А что это за постоянный и переменный контингент? - поинтересовался я. Вполне земное наименование, как тюрьмах или в учебных заведениях.
- Постоянные - это черти, - сказал старшина, - переменный - это мы. Нас тут бросают с места на место, чтобы не привыкали к одним и тем же мыканьям и не получали от них удовольствия.
Десять человек впряглись в тележку и потянули чан с дерьмом на переработку. Мы шли сзади. Я смотрел на эту пенящуюся жидкость и в голове моей роились мысли, как у одного из героев бессмертной книги автора-диссидента, который кроме этой книги написал еще марш космонавтов, где есть такие вот слова "давайте-ка, ребята, закурим перед стартом, у нас еще в запасе четырнадцать минут". Что за мысли, вы можете и сами прочитать, взяв эту книгу. За нее этого автора выслали из СССР к чертям собачьим.
Перерабатывающий завод представлял собой огромную кубовую для выпаривания дерьма с целью отопления и получения концентрата, из которого, по моему мнению, изготавливали брикеты, которым нас и кормили. Фу, какая гадость. И повсюду жара.
Куб был огромной кастрюлей с завинчивающейся крышкой и клапаном для выпускания пара. Ни дать, ни взять, просто готовый самогонный аппарата промышленного типа.
- Хочешь хорошо жить и быть большим бугром здесь? - спросил я украинского старшину.
- Серьезно? - ответил он вопросом на вопрос.
Серьезно, - сказал я, - достань мне хорошего слесаря. Ты сам кто по образованию?
- Из шахтеров я, - сказал старшина, - видишь молодой все время, из подземелья да сюда. Есть у меня мастер хороший, а ты что такое удумал?