Глава 32
После взаимолечения яицилимы оказались вполне нормальными и неагрессивными ребятами.
Мы сели вместе и закурили.
- Вы чего здесь делаете, - спросил я, - никак операция какая?
- Да какая тут операция? - сокрушенно сказал Вася. - Нам нужно начальникам ежедневный сбор платить, а где мы эти деньги возьмем, мы же не торговцев опекаем. Вот мы и пошли, так сказать, позаимствовать у граждан некоторую сумму денег на нужды внутренних органов.
- На грабеж, что ли? - уточнил я.
- На реквизицию, - сказал Мыкола. - Самим противно, а вот делаем. Другой работы нет, а потом втягиваешься в это дело и считаешь, что это в порядке вещей. А что у вас за надпись на маузере.
Я подал маузер Мыколе, и он прочел всю надпись, взвесив в руке тяжелый немецкий пистолет. Так же подержал в руке маузер и Вася.
- Гудыма сейчас в большом авторитете, - сказал Вася. - Говорят, что даже наши начальники ему отстегивают. Он своим дружкам такие же пистолеты с гравированной табличкой дарит. И подписывает - борец с контрреволюцией Гудыма.
- А сколько лет Гудыме? - спросил я.
- Он старый волк, - сказал Мыкола, - лет за восемьдесят, но мужик твердый и жестокий, весь в шрамах, но никому спуску не дает.
- Надо же, - сказал я, - такой старый, а всех в руках держит.
- А у него порядки строгие, как в ЧК, - сказал Мыкола, - чуть что не так, так сразу и к стенке. А потом мужики на кладбищах подзахоронения делают. Все старо как мир, а Гудыма старые порядки знает и твердо их придерживается. Современную молодежь к ногтю прижал. Уличную преступность вывел как тараканов с современных кухонь. Наперсточники и разводилы тоже поразъехались в разные стороны, а вдруг на знакомца Гудымы нарвешься. Гудыма большими деньгами заправляет. У него банки, акции предприятий, депутаты на содержании, и все делается по-человечески, и никто не может подумать, что что-то незаконно. Слышал, как бугор один рассказывал о совещании у Гудымы. Так, старик прямо и сказал, что большевики свою преступную власть сделали легитимной, то ест законной, и мы свою законную власть, то есть власть воров в законе, сделаем легитимной, то есть законной, если будем вписываться во все государственные институты и работать на благо государства. И самые главные наши враги - это чиновники-взяточники, вот с ними он и ведет беспощадную борьбу, а государство никак не хочет принять закон о том, чтобы с взяток платить повышенные налоги. Если власть не хочет принимать статью двадцатую конвенции о борьбе с коррупцией, то ворам в законе придется взять на себя эту миссию и установить контроль за доходами и расходами госчиновников. Если будет разница, то эту разницу придется изымать и инвестировать в экономику страны. Вот так.
- Проводите меня до Гудымы, ребята? - спросил я.
- Отчего не проводить, - степенно сказал Вася, - только мы близко к дому подходить не будем, потому что за домом феэсбешники следят, всех фотографируют, только зачем они это делают, они и сами не знают. Все равно все бумаги на стол Гудыме лягут.
Глава 33
Гудыма жил в ничем непримечательном доме бизнесмена средней руки, расположенном в обыкновенном жилом квартале, далеко в стороне от "долины нищих".
Правда, я обратил внимание на то, что совершенно не узнаю эти места и что-то мне казалось, что и время это совершенно не то, из какого я отправился в путешествие буквально в десяти метрах от своего дома.
- Слушайте, ребята, а какой сейчас год, - спросил я, - лучше стало или хуже за последние пять лет, - завуалировал я свой вопрос.
- В 1995 году здесь было намного хуже, - сказал Микола, - а сейчас, смотри, мусора на улице нет, вот мусорный контейнер, как кто мимо контейнера или урны мусор бросит, то доглядающий за этим человек так по хребтине палкой съездит, что заречешься и в другом месте мусор на дорогу бросать. Никаких тебе протоколов об административных нарушениях, никаких тебе судебных приставов, негласный городовой стоит на каждой улице и бдит.
- Что, и детей за это бьете? - удивился я.
- Зачем детей бить, это нехорошо, - сказал Вася, - родителей за это бьем, а уж как потом родители втолковывают своим чадам правила поведения человека в общественных местах, нас не касается, но народ в нашем городке стал намного культурнее. Вот бы в столицу наши порядки перенести, было бы очень здорово.
- Как же называется ваш городок? - не удержался я от вопроса.
Вася удивленно взглянул на меня и сказал:
- Химки. А ты чё, мужик, не местный?
- Приезжие мы, - согласился я, - Гудыма сказал, что его каждая собака знает, вот и я и проверял, знает ли его каждая собака в этом городе.
- Ну, и как? - спросил Мыкола.
- Не врет старик, - сказал я, - а вам спасибо за беседу, за табачок и вообще вы, ребята, хорошие люди. Если что, приходите сюда, я за вас перед Гудымой словечко замолвлю.
Яицилимы ничего не сказали, но остались смотреть на то, как я пойду к дому местного авторитета.
- Проверяют, - подумал я, - не лоханулись ли они, не взяв с меня дань, хотя в моих карманах они не нашли бы не только ни копейки, но даже крупинки табака там не было.
Я шел и думал на тему, почему Россия такая безмолвная? Почему она "хавает" все, что ей преподнесет власть. Почему в других странах, даже в республиках бывшего СССР народ намного активнее и имеет собственное мнение, которое оно не побоится отстаивать даже на баррикадах?
Первое. Эти народы не были под монголо-татарским игом. Сейчас это иго начинают переиначивать по типу тому, что татары, мол, сами под монголами были, и что татары бывают разные: казанские, сибирские, астраханские, крымские, венгерские, польские и прочие и то, что они занимались набегами и работорговлей, свидетельствует об их самобытном характере и природной любознательности и предприимчивости.
Второе. Русский народ все время был под пятой князей и генсеков, которые отдавали предпочтение другим народам, чтобы не слыть угнетателями народов. В Польше и Финляндии были свои Конституции. В Закавказье и Средней Азии были свои национальные устои и правительство не вмешивалось туда. Зато на русских отыгралось сполна и по всей программе.
Третье. У всех народов шел отбор бойцов, типа бандеровцев, басмачей, абреков, хунхузов и варнаков, которым люди помогали и песни о них слагали. У русских был только Стенька Разин, что утопил персидскую княжну, но он против царя не шел. Неслух был, за что и получил.
Вот и получилось послушное стадо, которое без особых усилий загонялось в счастливое общество коммунизма или еще более счастливое крепостное состояние в виде продаваемых рабов.
В других странах люди объединяются по семейным кланам. Каждый год проводятся встречи всех членов клана, то есть родственников, близких и дальних, и все знакомятся друг с другом, узнают новости и знают, на кого можно опереться в том или ином случае. В Средней Азии и на Кавказе родственникам помогают другие родственники, живя как бы одной семьей по типу "коза ностра" (наше дело). И такие люди опасны для всех властей. Умная власть науськивает их на представителей основной, наиболее угнетаемой нации. Вот и получается: разделяй и властвуй, говори, что преступность не имеет национальности, но если что-то сделает русский, то это уже расценивается как великодержавный шовинизм. Были бы все в равном положении, то не было таких националистических проявлений, которые сотрясают Россию и сотрясут до дел нехороших.
Глава 34
У кованых ворот меня остановил мордоворот в форме охранника какого-нибудь миллиардера или президента, то есть в черном однобортном костюме, белой рубашке и с черным галстуком:
- Вы к кому, уважаемый?
- К Гудыме, - просто сказал я.
- А вам назначено или вы по чьему-то звонку? - спросил охранник.
- У меня к нему посылка, - сказал я и полез рукой под пиджак, где на спине за поясом у меня был маузер.
В течение каких-то миллисекунд, как в старых вестернах, на меня уже смотрел армейский кольт сорок пятого калибра и два автоматных ствола в открывшихся амбразурах бронированного забора.
Я моментально поднял руки, потому что напуганные люди в разговоры не вступают, а сразу стреляют. Затем я повернулся спиной к охраннику и сказал:
- За ремнем, доставай сам.
Охранник быстро достал маузер и профессионально обыскал меня.
- Что передать господину Гудыме? - спросил он спокойным голосом.
- А вот это и передай, - сказал я.
На месте опрашивающего меня охранника появился другой с израильским автоматом "узи" тридцать восьмого калибра.
- Они бы еще сделали автомат двадцатимиллиметрового калибра, - подумал я про себя, - чуть побольше сорок пятого калибра (почти одиннадцать с половиной миллиметров), зато грохоту будет больше и отдача будет откидывать стреляющего метров на пять от цели.
Не прошло и трех минут, как от главного крыльца раздался свист, и охранник мгновенно спрятал свой "узи", а затем склонился передо мной с приветливой улыбкой:
- Проходите, пожалуйста.
В доме меня провели в кабинет хозяина, отделанный по всем правилам бериевско-ежовского стиля: лакированные дубовые панели высотой полтора метра, дубовые прямоугольные стулья с коричневыми дерматиновыми сидушками и подспинниками, огромный двухтумбовый письменный стол, за которым здоровый человек казался более значительным, маленький - вообще никем, а средний так и оставался середнячком, на которого никто не обращал внимания.
За столом сидел мой давний знакомый оперуполномоченный ЧК Гудыма собственной персоной. Он был чуть покрупнее среднего человека, поэтому и смотрелся за столом более значительно.
- Гудыма, ты? - закричал я и бросился к нему с распростертыми объятиями.
- Я! - закричал Гудыма и мы обнялись с ним как два старых товарища, которым довелось разминуться в смертельном бою и сейчас после многих лет разлуки встретились вновь, чтобы вспомнить, как вместе рубились в гуще кровавой схватки.
- Как ты остался жив? - спросил я, - такого же не может быть. Я сам видел, как ты упал, бросив мне на память маузер.
- Я и сам подумал, что каюк мне, - начал рассказывать Гудыма. - И вдруг я понял, что не могу утонуть, потому что этих гадов было так много, что они как двигающаяся дорога понесли меня в сторону, причем каждый хочет меня укусить, но каждый же и не дает это сделать. Светолика собрала всех тварей с округи. Это как в человеческом обществе, когда слишком много сволочей вокруг, то легче выжить, нужно только одну сволочь натравливать на другую и они сами себя съедят.
Когда я выскочил на поверхность, то еще видел, как ты уходил вдалеке. Отдохнув немного и пообсохнув от слизи монстров, я пошел в твою сторону, вспоминая те мостки, по которым я пришел сюда.
Недалеко от дома, я увидел сломанные мостки и понял, что ты упал в воду и погиб, так там хищников было мало и ничто не мешало им расправиться с тобой. Я не стал искушать судьбу, нашел ветку попрочнее, перепрыгнул на берег и вот уже тридцать с лишним лет живу прямо вот здесь.
- А как ты авторитетом-то стал? - спросил я. Все-таки интересно знать, как из правоохранителей получаются криминальные воротилы.
- Понимаешь, попал я в Балашиху, - продолжил рассказ Гудыма. - Один, без денег, без документов, без маузера, в кожанке, в кожаной фуражке, в галифе и кирзачах. И все грязное. А год-то одна тысяча девятьсот семидесятый. Был я здесь как-то в двадцать втором году в командировке и останавливался у младшего помощника старшего уполномоченного товарища Кирьякова. Стал искать его и нашел. Искал совершенно без надежды. Как бы дело какое делал, для чего и побирался по вокзалам, и с уголовными дрался, и от бомжей отбивался, когда мне что-то перепадало. И все-таки я нашел Кирьякова. Он был уже генералом госбезопасности на пенсии и работал в службе безопасности одной из промышленных корпораций. Сам понимаешь, корпорации просто так не создаются. Нужно скупить множество предприятий и сопутствующих фирм и перерегистрировать все в корпорацию, и вот тут-то вступает в дело начальник службы безопасности, который и обеспечивает всю эту безопасность. Назначил меня товарищ Кирьяков к себе в помощники. А я, понимаешь ли, не люблю долго рассусоливать с порученным мне заданием. А потом меня стали посылать на стрелки с криминалом. Криминал - это как большевики в наше время, как что появилось новое - давай, друг, делись. А я, понимаешь, и раньше еще в эксах участвовал, городовых постреливал да товарищам политическим в тюрьмах помогал, поэтому повидал я этого уголовного элемента. Каждую стрелку я готовил заранее, превращая ее в перестрелку с ясным для меня исходом. А потом как-то пришлось участвовать в сходке авторитетов, ну, я им и поставил условие: либо они меня коронуют, либо я их. Двоих пришлось все-таки короновать вот этим маузером. Остальные даже как будто и не видели ничего, поговорили меж собой и порешили назвать меня Маузером. Это так, между ними, а для всех я так и есть Гудыма. Авторитет держу. Химки мне дали в полное управление. Давай я тебя смотрящим куда-нибудь поставлю, а потом и в авторитеты выведу.
Глава 35
- Спасибо, товарищ Гудыма, - поблагодарил я его, - приятно, что ты меня помнишь и принимаешь участие в моей судьбе. Да только я для этих дел не предназначен. Сам понимаешь, писатель, нужно все описать, что со мной произошло и напечатать все, чтобы в памяти ничего не стерлось.
- Так ведь никто же не поверит, - засмеялся Гудыма. - Я тут как-то начал рассказывать о крещении Руси, так все подумали, что я обкурился чем-то. Я и бросил рассказывать им сказки.
- Знаю, что не поверят, - согласился я с Гудымой, - однако, придет время, когда все мои рассказы могут быть чем-то проверены и тогда выяснится, что я правду говорил.
- Ладно, пиши, - согласился Гудыма, - а меня как описывать будешь?
- Да вот так и буду описывать, - сказал я, - какой ты есть, таким и опишу.
- Ты смотри, не пиши о том, что я в криминальных авторитетах числюсь, - сказал Гудыма, - нехорошо это бывшему чекисту перекрашиваться в уголовника, ты ведь знаешь, что бывших чекистов не бывает. У меня даже сейчас холодная голова, горячее сердце и чистые руки…
- Так уж и чистые, - усмехнулся я.
- Если не напишешь, - сказал чекист, - то никто ничего не узнает. Вон, Гоголь, написал смеху ради про одного городничего, который мошенника за шишку принял, так вся Россия над этим чиновником до сих пор смеется. Перо, понимаешь ли, стреляет почище пушки. Чего, думаешь, Сталин одних писателей золотом с головы до ног засыпал, а других расстрелял, и никто не знает, где их могилы. Все поэтому. Маузер свой я возьму себе, а тебе подарю другой, безымянный, но со знаком почетный чекист. Бьет ровно в центр на расстоянии двадцать пять метров, а на расстоянии в пятьдесят метров нужно брать пониже. Потом проверишь. Вот еще две пачки патронов к нему. Пистолеты от ТТ тоже к нему подходят. Почти тот же калибр и почти тот же патрон. А сейчас поедем и вспрыснем нашу с тобой встречу. За чудесное спасение двух заблудших душ.
Гудыма позвонил по внутреннему телефону и отдал распоряжение. Через пять минут мы уже сидели в бронированной машине и ехали в ресторан "Легенда" на улице Панфилова, дом 12.
В ресторане мы посидели от души. Поели нечто из кавказской и японской кухни. Кавказцы здесь заказывают суши и салат из кальмаров, а японцы едят суп-харчо и шашлык по-карски, хотя шашлык этот относится к категории турецкой кухни. Я вам скажу, кто в Химках умеет готовить шашлык по-карски? Никто. То, что нам подавали, был просто шашлык, а я вам сейчас расскажу, что такое шашлык по-карски.
Берем мякоть жирной баранины и нарезаем его на куски. Затем мясо маринуем. Сначала посыпаем его солью, перцем, мелко нарезанным репчатым луком. Добавляем уксус или лимонную кислоту, коньяк или водку, сушеную зелень. Все это перемешиваем в стеклянной или керамической посуде и ставим в холодное место часов на шесть.
Потом маринованное мясо и курдючное сало нанизываем на шампур и жарить на мангале так, чтобы мясо и сало прожаривалось равномерно. А потом с шашлыка срезается поджаренный слой мяса и сала, а оставшееся мясо с салом поджаривается до готовности. Срезанное мясо украшается репчатым луком, нарезанным кружочками, зеленью укропа, кинзы или петрушки. Вот это и есть настоящий шашлык по-карски. Мини шаурма.
Потом на сцене плясали лезгинку бравые хлопцы в бешметах и с огромными кинжалами. Затем нам исполнили танец с саблями Арама Хачатуряна и на закуску был исполнен танец гейш нихон-буё в системе "иэмото", в котором я понял, что жила-была маленькая девочка, которая осталась без родителей и добрые люди отдали ее на обучение гейше. Девочке приходилось выполнять всю черновую работу, украдкой подглядывая на то, что делает ее хозяйка-учительница. И в один прекрасный день девочка становится гейшей и превосходит по своему искусству ту, которая ее ничему не учила. Уязвленная хозяйка-учительница убивает свою соперницу и кончает жизнь самоубийством.
Под выпитое и под шашлычок с креветочным салатом этот минибалет воспринимается особенно тонко. Я видел проблески слез у Гудымы и у посетителей, сидящих поодаль от нас за линией столиков с охраной.
Если спросить у этих людей, почему они плачут, то они, все как один, ответят чисто по-русски: птичку жалко.
- Давай, по последней и в баньку, девки там уже заждались, - хлопнул меня по спине Гудыма и поднял рюмку с водкой.
Глава 36
Мы вышли из ресторана в распрекрасном настроении и сели в ожидавшую нас машину.
- Ох, и гульнем мы с тобой, - сказал Гудыма, - поехали, - это уже относилось к водителю.
Проехали мы метров двести, как впереди я увидел вспышку, затем облако дыма и грохот такой, как будто рядом реактивный самолет преодолел звуковой барьер. В следующий момент нашу машину приподняло и бросило набок под яркую вспышку и новый грохот.
Нам повезло. Когда машина перевернулась на крышу, то открылась боковая дверь. Если бы ее заклинило, то нам с Гудымой пришла бы настоящая хана.
Я выскочил в дверь и помог выбраться Гудыме.
По нас стреляли из противотанкового гранатомета. Вторая граната угодила в моторный отсек и воспламенила машину. Откуда-то слышалась стрельбы из автомата.
- Подкараулили, - крикнул мне мафиозный чекист, - бежим в сторону озера.
- А где оно? - спросил я, совершенно не ориентируясь в незнакомом мне городе.
- Беги в том направлении, - и он указал направление рукой, - я буду прикрывать.
Озеро оказалось в близлежащем парке, в роще. Как так получается, что его видим только мы, а другие люди не видят или оно появляется только в какое-то определенное время или кто-то сверху открывает задвижку, закрывающую озера от взглядов других людей. Сейчас не до выяснения таких второстепенных фактов.
Я уже подбегал к роще, как услышал за спиной насмешливый голос:
- Эй, мужик, стой, посчитаться надо.
Сзади меня стояли ухмыляющиеся Мыкола с Василем, многозначительно постукивающие своими резиновыми дубинами по руке.
Почему-то в органы внутренних дел набирают самых мстительных и склонных к насилию людей с маниакальными чертами характера. Чему удивляться, когда слышишь сообщение, как яицилим входит в гастроном и начинает отстреливать посетителей как куропаток. Люди, которые в человеке не видят человека, это делают без зазрения и угрызений совести.