- Не знаю. Но если жив, мы должны вытащить его оттуда прежде, чем он изжарится. Бог мой, а это еще что такое?
Бёртон, разинув рот, глядел на приближающуюся фигуру. Она выглядела как стоящий на задних ногах бурый медведь, но мешкообразный и блестящий, с узкой странной головой, на которой примостилась Покс. Вещь двигалась неровной качающейся походкой, раскачиваясь из стороны в сторону. Болтунья махала то одним крылом, то другим, чтобы удержаться на месте.
- Вот те на! Монстр! - воскликнул Корниш, ныряя за Бёртона и припадая к его ногам.
- Заразная зловонная обезьяна! - просвистела Покс.
- Привет, босс, - прогудел механической голос из-под птицы.
- Это ты, Герберт?
- Ну. Повредил чертову ногу, ту, что с артритом. Как будто вогнали в нее большой зуб. Не могу ходить прямо! И еще пара царапин. Все тело чешется. Наверно от проклятого полиметилена.
Суинбёрн фыркнул.
- Герберт, твое тело не может чесаться. Оно из латуни!
- Знаю. Но говорю тебе, зудится, страсть!
Герберт полностью завернулся в плащ, надел перчатки на трехпалые руки и сапоги на железные ступни. Просторное одеяние свободно колыхалось вокруг его торса и ног, туго обматывало голову, и держалось на двух эластичных поясах. В нем были проделаны три отверстия, через которые можно было видеть круглые черты его "лица".
- Не могу сказать, что твой костюм достоин Сэвил Роу, - заметил Бёртон, - но выглядит функционально и защитит тебя от летящего песка. Пошли, поможем экипажу.
Они подошли к задней части дымящегося корпуса, из которого разгружали припасы, и начали помогать разбирать их. Через полчаса эта работа закончилась, Суинбёрн, Корниш и Уайльд залезли в корабль и отправились на поиски Жука.
Тем временем Бёртон нашел свое оборудование для геодезической съемки, залез на верхушку ближайшей дюны и произвел измерения. Вернувшись, он подошел к Вордсворту Прайсу и объявил:
- Мы находимся примерно в ста милях на северо-восток от Мекки. К сожалению, город для нас закрыт. Однако я хорошо знаю эту область. Если мы сможем пройти сто восемьдесят миль на юг, до города Аль-Басах, то сможем присоединиться к каравану, который доставит нас в Аден.
Прайс удивленно посмотрел на него.
- Неужели вы собираетесь продолжать экспедицию? А что с припасами? Как вы понесете их?
- Мы обязаны продолжать - наша миссия слишком важна. Все запасы придется бросить, кроме тех, что сможем унести. Мы купим их позже, когда доберемся до Адена, а все остальное - в Занзибаре. Кроме того большая партия груза ждет нас в холмах Дут'уми уже в Африке.
Прайс покачал головой.
- Почти двести миль через пустыню? Никто из раненых не перенесет такую дорогу.
- Они и не должны. Я хочу, чтобы вы и ваши люди погрузили их на экипажи и везли на запад до тех пор, пока не доберетесь до Красного моря, потом берегом на юг, в Джидду, где есть великолепные больницы и британское консульство. Это недалеко. Если мы быстро подготовимся, вы сможете уехать с закатом и будете там до рассвета.
- Но, капитан Бёртон, - возразил Прайс, - что будет с вами и вашими людьми? Вам не дойти пешком до Аль-Басаха!
- Без подходящего ухода Лоулесс, Хендерсон и Батлер умрут, и очень быстро. Берите экипажи. Я - опытный путешественник, и, так получилось, знаю цепь оазисов, которая тянется до города. Их часто посещают купцы и, скорее всего, через несколько часов ходьбы мы наткнемся на караван.
Аэронавт схватил Бёртона за руку.
- Тогда идемте с нами, сэр. В Джидде вы сможете нанять корабль и доплыть до Адена.
- На всех экипажей не хватит, мистер Прайс. И, как бы странно это не звучало, караваны идут на юг значительно чаще, чем корабли. Из Джидды суда обычно плывут в Каир. Придется ждать несколько месяцев прежде, чем найдется один, идущий в Аден. А из Аль-Басаха верблюды выходят каждый день, и быстро идут через центр Саудовской Аравии. Мы будем в Адене не позже, чем через два месяца.
- Два месяца! Ей-богу, сэр - огромная задержка!
Бёртон тряхнул головой.
- Да, так оно и есть, но это ерунда по сравнению с налетами туземцев, которые мне пришлось пережить во время первой экспедиции. И, верьте мне, Прайс, Спик столкнется с теми же препятствиями. Я уверен, что, несмотря на эту неудачу, мы обгоним его. А теперь давайте вынесем экипажи из трюма.
Прошло несколько суматошных часов. Запасы рассортировали и сложили под самодельными навесами, еду и воду распределили, для Бёртона и его команды смастерили две волокуши.
Жука нашли в трубе в самом сердце разбитого корабля; к счастью жар пустыни не успел добраться до него. Он был невредим, но голоден. Бёртон отобрал для него связку сосисок, нарезанное мясо, полбуханки хлеба и флягу с водой. Все эту еду он положил на тарелку, которую держал перед заслонкой трубы. Заслонка открылась, высунулась бледно-синяя веснушчатая рука и унесла еду в темноту.
- Спасибо, капитан, - послышался слабый шепот. - И я очень извиняюсь.
- Извиняешься?
- Если бы я предупредил вас о саботажнике в Лондоне, вы бы потеряли неделю. Вместо этого я придумал план, и это стоило вам экспедиции.
- Нет, парень. Я уже говорил мистеру Прайсу, что эта неудача задержит нас самое большее на два месяца.
- Тогда Спик победил!
- Ничуть. Время в Африке течет иначе, чем в Англии. Там, где мы измеряем путешествие часами и днями, в Африке его меряют неделями, месяцами и, случается, годами. Кроме того, Спик - неумелый путешественник. Он будет делать ошибки, и они будут стоить ему больше, чем мы потеряли сегодня.
- Буду надеяться. Но что будет со мной, капитан? Я в очень неприятном положении.
- Мы разработали транспорт для тебя, парень.
- Какой?
- Если ты пойдешь по этой трубе к корме и повернешь направо на втором перекрестке, ты увидишь, что он заканчивается решеткой. Как только окажешься там, постучи. Инженеры отрежут кусок трубы за тобой, и ты окажется в шестифутовой секции, конец которой я немедленно запечатаю.
- Я не хочу, чтобы они увидели меня.
- Они и не увидит. Я буду там и позабочусь об этом.
- Хорошо. А что будет потом?
- Потом трубу положат в один из наших экипажей, за ней будут присматривать Уильям Корниш и Оскар Уайльд. Ночью тебя отвезут в Джидду - тебе будет достаточно холодно, но все равно лучше, чем изжариться живьем. Быть может второму помощнику Прайсу потребуется время, но в порту тебя погрузят на корабль, и вместе с мальчиками и экипажем Орфея тебя отправят в Каир, а оттуда в Лондон. Ребята поклялись охранять тебя по дороге. Тебе придется довольно долго путешествовать в узкой трубе, но, в конце концов, ты доберешься до дома.
- Замечательно, капитан. Благодарю вас.
Немного позже, после того, как Бладман и Боллинг разрезали и запечатали трубу, они и Бёртон отнесли ее в длинный навес, построенный рядом с кораблем. Под ним уже находились шесть оставшихся членов экспедиции: Траунс, Честон, Спенсер, Кришнамёрти и сестра Рагхавендра; и девять выживших членов экипажа: Прайс, Гуденаф, Квайнт, мисс Мейсон, мальчики - Корниш и Уайльд - и трое раненых: Лоулесс, Хендерсон и Батлер.
Те, кто были в сознание, мрачно глядели на высокую колонну дыма, поднимавшуюся с другой стороны соседней дюны - они знали, что она означает. Они сидели, молча прощаясь с друзьями.
Потом все заснули.
Несколько следующих часов, самых жарких часов дня, в лагере бодрствовал только заводной человек.
Снаружи не доносилось ни звука, но внутри изможденные выжившие беспокойно метались во сне, иногда стонали, и, даже в своих кошмарных снах, чувствовали сухой воздух, сжигавший легкие.
Спустя пять часов, проснувшись, они почувствовали себя высохшими, как египетские мумии.
- Клянусь Юпитером! - воскликнул Траунс. - Как можно здесь жить?
- Или арабы жароустойчивы? - спросил Кришнамерти.
- В течение следующего часа быстро похолодает, - объявил Бёртон, откидывая полог навеса и щурясь на садящееся солнце. - Вы еще будете жаловаться на холод.
- Не могу себе представить. Холод. Не сейчас! - признался Честон.
- Это страна крайностей, старина, и нам надо будет использовать те несколько часов, дважды в день, когда становится на йоту милосерднее.
Вскоре наступил один из таких периодов, и после поспешной еды, они нагрузили обе волокуши топливом для костров, едой и водой, и аэронавты приготовились уходить.
Их экстраординарные экипажи являлись крабами из семейства Liocarcinus vernalis. Их вырастили до гигантского размера, вычистили панцирь и наполнили паровыми машинами, рычагами управления, стульями и шкафами. Живые крабы ходили боком, но эти машины двигались прямо вперед, и в их клешни вставили острые как бритва ножи, благодаря которым они могли пробиваться через любые джунгли.
Вордсворт Прайс протянул руку в подбрюшье одного из них, открыл люк, закачавшийся на петлях, и спустил лестницу. Доктор Квайнт и Сирил Гуденаф один за другим внесли на носилках раненых: капитана Лоулесса, Чарльза Хендерсона и Фредерика Батлера
- Мне это не слишком нравится, капитан, - сказал Прайс Бёртону. - Почему бы вам не подождать здесь? Я и мои люди могли бы вернуться назад и перевезти вас на юг.
- И задержаться здесь еще на два дня, - ответил Бёртон, - хотя мы могли бы все это время идти. Оазис Аль-Атиоф в пяти часах ходьбы отсюда. Там мы, скорее всего, сможем присоединиться к каравану, идущему в Аль-Басах. И вы должны иметь в виду что, двигаясь на запад, вы скоро окажетесь на более твердой почве, по которой крабы побегут легче. А на юг один песок. Он быстро набьется в моторы и, скорее всего, очень быстро выведет их из строя. Нет, мистер Прайс, это лучший путь.
Прайс пожал руку исследователя.
- Хорошо, капитан. Желаю вам удачи и обещаю, что никто не покусится на тайну личности Жука; я лично прослежу за тем, чтобы его доставили в каминную трубу в Лаймхаусе.
После чего Прайс поднялся в экипаж и закрыл люк.
Бёртон подошел ко второму крабу, в который Боллинг и Бладман только что подняли секцию трубы с Жуком. К ним присоединился истопник Томас Бидл.
Вилли Корниш и Оскар Уайльд на мгновение задержались, чтобы попрощаться.
- Извини, Язва, что я втянул тебя во все это, - сказал Бёртон. - Я думал, что оказываю тебе услугу.
Уайльд улыбнулся.
- Не волнуйтесь, капитан. Опыт - такая штука, которую нельзя получить бесплатно, и если это цена, я счастлив уплатить ее, ибо теперь я приобрел опыт на всю жизнь!
Мальчики вошли в краба.
Бёртон повернулся к Изабелле Мейсон.
- Вы уверены, что хотите остаться и присоединиться к нашей экспедиции, мисс Мейсон? Учтите, впереди много месяцев тяжелого пути.
- В крабах нет места для еще одного человека, сэр Ричард, - ответила она. - И кто-то должен готовить еду для вашей группы - эту обязанность я с удовольствием возьму на себя. Кроме того Садхви не помешает помощь еще одной женщины. Мы должны, по меньшей мере, держать себя на высоте, как вы считаете?
Бёртон захлопнул люк второго краба, встал и смотрел, как, кашляя и стоная, обе машины ожили. Из их воронок вырвался дым, Уайльд, Корниш и доктор Бернаби Квайнт махнули в последний раз из окна, и обе странные машины зашагали прочь.
Солнце село.
Перед Орфеем осталось восемь человек, в надвигавшихся сумерках глядевших, как друзья исчезают вдали.
Внезапно Покс пропела:
- Хмельной шишкобой! - и Бёртон прошептал:
- Я бы не мог сказать лучше.
Одна нога перед другой.
Шаг. Шаг. Шаг. Шаг.
Гляди под ноги. Не обращай внимания на холод.
- Далеко? - промямлил Кришнамёрти.
- Скоро. На рассвете, - ответил Бёртон.
Они волокли по песку волокуши, нагруженные едой и водой, кастрюлями и фонарями, винтовками и боеприпасами, палатками, одеждой, инструментами и всем остальным оборудованием. Кришнамерти казалось, что с каждым шагом волокуши становятся тяжелее.
Над головой искрился Млечный Путь, ослепительный, глубокий и бесконечный. Встала полная луна и низко покатилась по небу. Вокруг вздымались дюны, освещенные серебряным светом.
Шаг. Шаг. Шаг. Шаг.
Вторую волокушу тащили Траунс и Честон.
За ними устало шли две женщины.
Герберт Спенсер, в защитном костюме, хромал немного позади.
- Устал, - сказал Честон. - Четыре часа ходьбы.
Траунс гортанно подтвердил.
Алджернон Суинбёрн, шедший впереди, взобрался на вершину следующей дюны и застыл, положив винтовку на плечо. Оглянувшись на товарищей, он немного подождал их, а потом исчез за песчаным пиком. Прежде, чем остальные добрались до подножия пологого склона, восточное небо внезапно вспыхнуло.
Бёртона не удивил такой быстрый рассвет в этой части света, но остальные были поражены. Еще минуту назад их окружала холодное свечение ночи, а сейчас небо побелело, звезды исчезли, блестящий солнечный свет преобразил ландшафт. Пустыня превратилась из обнаженной холодной кости в горячую сухую плоть.
Они с трудом брели по ней.
Шаг. Шаг. Шаг. Шаг.
- Прикройте глаза, - крикнул Бёртон.
По его рекомендации они надели куфью - квадратный головной платок из ярко-полосатой материи, державшийся на голове обручем, икалем - и сейчас все опустили ее на лицо. Свет пробивался через материю, но не ослеплял, и, забравшись на верхушку дюны, они ясно увидели через ткань рыжеволосого поэта, уже достигшего подножия и начавшего взбираться на следующую дюну.
- Я чувствую жару! - воскликнул Кришнамёрти. - Уже!
- Через два часа она станет невыносимой, - предсказал Бёртон. - Но к этому времени мы уже разобьем лагерь в Аль-Атифе.
Спустя несколько ярдов Честон посмотрел на огромный расплавленный шар и прошептал:
- Gladiolus gandavensis.
- Что? - спросил Траунс.
- Растение. Не очень выносливое. Не любит зиму. Лучше всего сажать до середины марта. Поливать индивидуально. Ты должен попробовать поухаживать за ним, Уильям. Посади в своей теплице.
В первый раз за все годы совместной работы Томас Честон назвал детектива-инспектора Траунса по имени.
- Эй, Честон, как ты себя чувствуешь, старина?
Невысокий жилистый человек улыбнулся.
- Думаю о своем саде. Что буду делать, когда вернусь. Ты любишь возиться в саду?
- О нем заботится жена. У нас вообще только маленький клочок земли, отданный под капусту и картошку.
- А. Практический.
Шаг. Шаг. Шаг. Шаг.
- Уильям.
- Да.
- Я был не прав.
- Не прав?
- Джек-Попрыгунчик. Не верил тебе.
- И никто другой.
- Ты был прав. Он был при убийстве королевы Виктории.
- Да.
- Простишь меня? Неправильно судил о тебе.
- Уже простил, старина. Давно.
- Я бы хотел кое-что сделать, когда вернемся назад.
- Что?
- Ты и миссис Траунс. Приходите к нам. Чай с Верой и мной. В саду.
- Сочтем за честь.
- И, может быть, гладиолусы уже взойдут.
- Было бы великолепно.
- Эй, там! - крикнул Суинбёрн. - Я вижу пальмы!
- Оазис, - сказал Бёртон.
- Слава богу! - выдохнул Кришнамёрти.
- Тупица! - прощебетала Покс.
Они поднялись к поэту и остановились рядом с ним. Он указал на далекую полосу ослепляющего света. Прищурившись, они через куфьи разглядели на горизонте раскачивающиеся пальмы.
- Пожалуйста, капитан Бёртон, не говорите нам, что это мираж, - сказала сестра Рагхавендра.
- Нет, - ответил Бёртон. - Деревья самые настоящие. И именно там, где должны быть. Давайте поднажмем.
Выпив глоток из фляжки, все вернулись к тяжелой работе - ставить одну ногу перед другой. Больше никто не осмеливался глядеть на оазис, боясь, что он находится дальше, чем они надеялись.
Шаг. Шаг. Шаг. Шаг.
Прошел еще час, температура поднялась, высасывая из них последние силы.
И потом, внезапно, они очутились в тени, вокруг них сомкнулись зеленые деревья, и, подняв наконец глаза, они увидели в нескольких ярдах от себя длинное узкое озеро.
- Слава богу! - воскликнула Изабелла Мейсон, опускаясь на землю. - Дайте мне перевести дух, и, пока джентльмены делают навес, я приготовлю еду.
Спустя сорок минут все с жадностью набросились на консервированные сосиски, хлеб и соленые огурцы, которые запили холодной водой и стаканом красного вина - поблажка, на которой настоял Суинбёрн, несмотря на приказ Бёртона не брать ничего лишнего.
Потом все глубоко вздохнули и улеглись.
- Мои ноги никогда так не болели, - заметил Траунс. - Даже тогда, когда я был патрульным полисменом.
Герберт Спенсер сидел, опираясь спиной о столб пальмы, и глядел, как Покс прыгает с листа на лист. Потом ярко раскрашенная птица уселась на ветку и уснула. Заводной философ негромко прогудел, что должно было означать вздох.
- Что касается ваших жалоб, мистер Траунс, - сказал он, - вы, по меньшей мере, можете наслаждаться хорошей едой. Все эти дни я едва касался маслом моих шестеренок и пружин, и вот результат - расстройство желудка.
Траунс ответил долгим продолжительным храпом, перекатился на бок и замолчал.
В лагере установилась тишина, которую прервал Суинбёрн:
Здесь жизнь живет со смертью;
Далече, неслышны,
Волна и ветер вертят
И души, и челны;
Они дрейфуют всуе,
Земли отвне не чуя,
Но здесь ветра не дуют:
Ни всплеска, ни волны.
- Замечательно, мистер Суинбёрн, - прошептала сестра Рагхавендра.
Солнце забралось высоко, жара усилилась.
Прошло три часа.
Все настолько устали, что спали без задних ног.
Завернутая в полиметилен голова-канистра Герберта Спенсера медленно поворачивалась до тех пор, пока три вертикальных круга не посмотрели на королевского агента. Несколько минут он разглядывал спящего. Но вот трубки на его голове просипели, очень тихо:
- Время, босс, это то, что человек всегда пытается убить, но, в конце концов, убивает его самого. - Потом он отвернулся и прошипел: - Но для нас только эквивалентность может привести к разрушению - или окончательному выходу за границы.
И он замер.