Что за ремешок такой, спрашиваете? Ну, это тайна небольшая, но так и быть, выделю пару минут. Потешу ваше любопытство. Ремень как ремень, обычный офицерский, длина без пряжки метр пятнадцать, но сделан так, что на две части расслаивается, а следовательно, почти два с половиной метра высоты преодолеть на нём можно, что вверх, что вниз. Внутри две иглы и метр хорошо изолированной проволоки. При необходимости можно и короткое замыкание где и когда надо устроить, и растяжку соорудить. Двое пластиковых наручников, опасное лезвие бритвы и универсальная нить, что шею, как гароттой, захватит, но только слегка, а то клиент без головы останется, что решётку перепилит. Небольшое мягкое зеркальце – сигнал световой подать можно. Кусок клейкой ленты – не вовремя говорящим очень полезен и как изолента годится. Стопорным гвоздиком ремня можно наручники открыть, ещё две тонкие пластинки стимулятора, на которых без еды и воды двое суток отшагать можно. В самой пряжке двенадцать сантиметров ДШ, шнур детонирующий с детонатором, конечно, ну и, естественно, кремень – вдруг согреться в камере захочется или ДШ активировать, чтобы замок от двери отдельно существовал. Когда всех его свойств не знаешь, ремень как ремень, щупай, как девку, если нравится. В общем, штука нужная, с одного араба как-то по случаю снял, а он, сволота, с кого-то из наших спецназовцев.
Приехал, захожу, вежливо у дежурного спрашиваю, куда мне явиться, и повестку протягиваю. Объясняет, что далеко тут ходить не надо, дверь налево на первом этаже у лестницы, ведущей в подвал.
Стучусь в нужную дверь. Захожу. Представляюсь.
За столом тип сидит, в гражданке, над бумагами склонившись. Поднимает голову. Опаньки, приехали. Морда-то знакомая, один из наших кураторов из беспеки. Ну, чего-то в этом роде я и ожидал. Вежливо так здоровается и присесть просит. Присесть присядем, садиться не хочется. Присел. Вдоль стены восемь стульев стоит. И тут пошло-поехало. Через каждые две минуты знакомая рожа в кабинет просовывается, повестку протягивает и усаживается рядом на стул. Десяти минут не прошло, а стулья уже все заняты. Сидим, молчим.
Оглядел нас спецуровец, полна обойма, и говорит:
– Разговор у нас будет, хлопцы, да кабинет чужой. Тут другое место имеется, геть за мной.
Спустились мы за ним по лестнице в подвал и пошли по тоннелям бродить. Кое-где они решётками перекрыты, но беспеку это не смущает, замки только щёлкают. По моим прикидкам, квартала два протопали. Народу по дороге – ни души. Ещё одну дверь открывает, но на этот раз в стене. Заходим. Подсобка, похоже, посередине стол длинный, скамейки, стулья по сторонам. Вновь присесть предлагает. Нас, говорит, просили с вами пообщаться, но, прежде чем разговоры разговаривать, передайте мне, просит, все свои средства связи, сотовые телефоны, понимай. Сбросили мы телефоны в суму, на столе стоящую, а он по каждому ещё сканером прошёлся, недоверчивый ты наш. Ушёл сопровождающий. Закурили, молчим. Минут примерно через сорок все двадцать девять человек, как на подбор, уже за столом сидели, а атмосфера – хоть топор вешай.
Вновь дверь открывается. Входит наш общий знакомый и докладывает, что поедем мы сейчас, а поэтому дружненько должны покинуть помещение и подняться в поданный транспорт. Выходим по коридору на пандус, и ждёт там нас иномарка с глухим кузовом, грузоподъёмностью тонн эдак на восемь. Захлопнул он за нами двери. Не положен нам автобус, да и за перевозку деньги мы не платили, чего привередничать. Расселись на полу и поехали.
Час примерно по городу крутили, потом на трассу вышли да без остановок, скорость прибавив, катили не меньше. Ещё минут сорок по просёлочной дороге тряслись. Кажется, приехали. Загремели на дверях запоры. Первый пошёл. Второй пошёл. Выпрыгнули из кузова. Красотища! Лагерь в лесу. Улыбчивый коротышка встречает. Направо пойдёшь – в казарму попадёшь, на одно из зданий указывает. Налево – через полчаса придёшь, за стол пошамать попадёшь. Объясняет диспозицию. А если за забор пойдёшь, то на кладбище придёшь. Мысленно ему подсказываю, и тут же получаю примерно аналогичное предупреждение.
Бросили мы свои шмотки где кому понравилось. Кто на крыльцо покурить вышел, кто на кровать упал поваляться, а потом двинули всем кагалом на приём пищи. Стол накрыт, посуда армейская, борщ с мясом, картошка с котлетой, хлеб, масло, компот и даже фрукты на столе. Ели не торопясь, основательно.
Выхожу из пищеблока, а на лужайке перед ним предстоит небольшое совещание. Парни на траве кто лежит, кто сидит, покуривая, а в пяти метрах камуфляжный без знаков различия прохаживается. Я успел тоже сигарету выкурить, когда он руку поднял, к вниманию призывая.
– Прошу всех пройти в казарму переодеться. Через десять минут я жду вас перед ней.
В казарме на столе стопки камуфляжа, берцы на любой размер, кепи армейские. Переоделись, вышли. Форма всегда дисциплинирует, без команды построились.
– Следуйте за мной, – потребовал камуфляжный и двинулся к дальнему зданию.
Вошли, в кинозал, оказывается, попали.
– Прошу садиться, – приглашает, а сам на сцену поднялся. – В настоящее время вы находитесь на территории тренировочного лагеря украинской армии. Сегодня ночью вы его покинете. Переход украинско-беларусской границы согласован. С вами поедет офицер сопровождения. Теперь главное. Вы будете доставлены вот в эту точку. – Он указал на появившуюся на экране карту, ткнув в нужное место указкой, уже на территории Беларуси. – Привязка к местности – вот эта водонапорная башня. – На экране появилась фотография строения. – Башня видна со всех сторон и отлично просматривается в ночное время. Ночь будет лунная. Опознаватель на случай, если отобьётесь при переходе. Там встретят. Переходить белорусско-российскую границу вы будете в окно с двумя проводниками. Опасность обнаружения исключена. Ваш дальнейший маршрут обеспечивают другие. Вопросы?
– Пойдём через границу как по Крещатику или придётся поползать? – спросил кто-то из зала.
– Пойдёте так, как будет нужно. Ещё вопросы?
Зал молчал.
– Вопросов больше нет, – подвёл итог камуфляжный. – Ужин в семь. В десять отбой. Подъём в три. До отбоя свободное время. Разойдись!
Он спрыгнул со сцены и быстрой тренированной походкой покинул зал. Все тоже потянулись к выходу.
Разговоров в казарме практически не вели. Все давно хорошо знали друг друга и были абсолютно уверены, что в помещении ведётся наблюдение, поэтому проводили время кто как может. На столе обнаружилось несколько колод карт и партий домино. В разных углах казармы стояли два телевизора с видюшниками и кучей дисков. Каждый нашёл себе занятие по вкусу.
Я упал на кровать и прикрыл глаза. По всему получалось, что жёлто-блакитные совсем офуели. Беспека своими руками забрасывает на территорию России диверсионную группу. Ни ху-ху себе камушек в огород! Ну да ничего, сочтёмся подарками. Через белорусскую границу – понятно почему. Контроль слабее, да и они не при делах в крайнем случае. Только вот на кого работаем, явно не на Мусу. Обеспечение на уровне, да и размах не для чехов сегодняшних. Так, потихоньку анализируя, я и уснул под лёгкий гул казармы.
Через пару часов проснулся, умылся, в картишки перекинулся. Тут уже и ужин подоспел. Сытно поели и развалились почти все перед казармой, кто на скамейках, кто просто на траве.
– Что думаешь, Стилет? – грамотно прикрывая рукой губы, прикуривая от моей сигареты, спросил устроившийся рядом Сом.
– Гадость большая будет, – держа сигарету у рта, отвечаю. – Кажется, риск тех денег не стоит, что нам обещали.
Он совсем в другую сторону смотрит. Лицом так лёг, что через пару минут на него солнышко наехало. Сдёрнул он кепи с головы, на лицо надвинул и говорит:
– Ребята на тебя надеются. Если что почуешь, свистни. Кого надо, порвём. Рули ситуацией.
Вот это неплохо, думаю. Тут уже и подкорректировать планы хозяев в крайнем случае не грех будет.
– Добро, – говорю, – командование принял, но передай, чтоб на меня не пялились.
Он только кепи поглубже на лицо натянул.
Грузились ночью в обыкновенный автобус. Каждый получил автомат без патронов и лёгкий рюкзак килограммов на пять с сухпаем, двумя бутылками воды и нашим шмутьём, в котором сюда приехали, в отдельном пакете.
Дорога шла лесом, постоянно петляла. Примерно через час пересекли автостраду и вновь пошли по просёлку. Временами в темноте мелькали скупые огоньки далёких деревушек, слышался собачий лай. Наконец выбрались на асфальт, и скорость движения значительно возросла. Только к шести часам утра, когда посветлело, на дороге попался первый указатель до Берёзовки, налево тридцать километров. И где эта Берёзовка, не в Джорджии, случаем? Вот это более понятно – районный центр Хохлово, он-то с карты не пропадёт.
Дороги ожили, появился встречный и попутный транспорт. Все уже проснулись, кто полез пожевать, кто взбадривался глотком воды и первой сигаретой.
– Командир! Отлить бы.
Сопровождающий офицер в звании капитана, сидящий рядом с водителем на откидном стульчике, обернулся:
– Потерпите, через полчаса граница. Как пересечём, время на оправку будет.
Вот и она, родимая. Знак, стоящий за пятьсот метров, шлагбаум полосатый, погранец, лениво на автобус посматривающий. Капитан скрылся в домике поста. Таможни тут нет, и гражданского населения тоже. В любом государстве для армии такие лазейки подготовлены.
Вышел капитан через минуту, рукой махнул и потопал через границу. Нам шлагбаум открыли, даже никто в салон не заглянул. Подъехали к белорусам – аналогичная картина. Капитан за ручку на крылечке с лейтенантом попрощался и в салон запрыгнул уже на ходу.
– Ну вот, почти и дома, – сообщил он.
Автобус сворачивает на лесную грунтовку и, через десять минут съезжая с неё, останавливается на небольшой поляне.
– Вышли, размялись, привал тридцать минут. Переодеться в гражданку, оружие – в багажное отделение, – взглянув на часы, скомандовал сопровождающий.
Водитель начал снимать с машины номера и прикручивать другие. Мы поменяли масть. Капитан тоже переоделся.
Ещё несколько часов пути – и автобус по почти заросшей дороге заезжает на подворье заброшенного хутора.
– Двое со мной, остальные на месте, – командует капитан.
Хлопцы выпрыгивают вместе с ним и помогают открыть ворота громадного сарая, щелястые стены которого собраны из посеревших от времени досок. Машина въезжает внутрь, и ворота закрываются.
– Приехали, – слышим в полутьме голос капитана. – На выход. Слева дверь, и по коридору все в хату. На улицу не выходить.
Тесновато в деревенской избе, имеющей три небольшие комнаты, тридцати мужикам. Жилая изба, только попросили хозяев временно её покинуть. Расселись кто где. Капитан занавесочки на окошках задёрнул, стал у стола.
– Сидим здесь до сигнала. В два часа с той стороны придут проводники. Во двор не выходить. В тесноте да не в обиде, – оглядел он окружающую обстановку. – Кто хочет, может перебраться на сеновал. Оглядите окрестности, это для всех. У окон не маячьте. Вопросы?
– А как насчёт документов? Через границу без них попрём? А в случае чего…
Капитан перебил говорящего:
– О случае ты у своей бабы спроси. Для всех поясняю. Переход стопроцентный. Москали на той стороне почти спят. Рядом – дружественное государство. Для сведения любопытных. Финскую границу фермеры пограничной зоны охраняют. Почти то же и здесь. Систем в старом понимании погранзоны нет. Охрана – патрулями. График вычислен. Секреты отсутствуют. В случае необходимости будет обеспечен отвлекающий шум по обоим флангам перехода. Предусмотрен вариант. Вы – беглые зэки. В случае задержания молчать в тряпочку. Дня через три поступит запрос с Украины о вашем этапировании обратно. Всё ясно?
Монолог выслушали в гробовом молчании. Капитан внимательно оглядел аудиторию:
– По углам, и замерли до ночи.
Привычка терпеливо, без напряжения ждать развивается у человека, ведущего партизанскую войну, довольно быстро. Нетерпеливые долго не живут, первыми попадая в прицел снайпера или срывая растяжку.
Я забрался на сеновал, зафиксировал на той стороне виденную на фотографии водонапорную башню и с удовольствием растянулся на сене. Неужели в этой гадости замешаны и белорусы? Верить в это не хотелось. Поживём – увидим, да и вообще это не моя головная боль. Ночь предстояла хлопотная, так что я без раздумий вскоре отключился и проснулся уже в глубоких сумерках.
На сеновале не покуришь, пришлось спускаться. В хате дым коромыслом. По случаю темноты приоткрыли входную дверь и форточку.
В час ночи капитан просочился осторожно во двор и устроился у калитки, предварительно приказав собрать все окурки и следы от сухпая в пакет, сложить в автобус рюкзаки и мусор.
Ровно в два часа он зашёл в хату с незнакомым мужчиной.
– Все проходят мимо меня и встают слева от калитки. Если не будет хоть одного, операция отменяется. На той стороне все отвечают головой за каждого, смотрите, хлопцы. – Он встал сбоку от дверного проёма, проводник остался на крыльце. – Первый, пошёл, – послышалась негромкая команда.
Не торопясь, каждый шагал, наклоняясь перед низким косяком, и чувствовал на своём плече руку сопровождающего.
Когда все собрались у забора, в калитке вырос неизвестный и молча махнул рукой.
– За мной без разговоров, – проговорила фигура и шагнула в темноту.
Шли в течение часа сначала берёзовым редколесьем, потом неглубоким оврагом и, поднявшись из него, оказались метрах в трёхстах от контрольной точки. Постояв минуты три, пошли не в сторону башни, а левее, вдоль длинного бетонного забора. Вскоре последовал приказ остановиться, и вдоль цепочки прошёл сопровождающий. Вновь двинулись. Оказывается, пришли. Не успел я нырнуть в калитку в заборе, как на моё плечо вновь легла рука. Ещё две минуты движения по территории какой-то базы – и все оказались в помещении огромного ангара, где царила тишина, нарушаемая только дыханием стоящих рядом людей. Дверь закрылась, в ангаре вспыхнул свет.
Это был огромный склад, большую часть которого занимали сложенные штабелями ящики. Транспортные ворота располагались в стороне, и напротив них стоял длинномер, то ли "манн", то ли "мерседес".
– Построились! – прозвучала команда.
Мы разобрались в две шеренги, встав вдоль одной из складских пирамид.
– Пришли все, – пройдясь вдоль строя, констатировал капитан. – Приступаем ко второму этапу операции. У нас есть два часа. А вот это наш транспорт. – Он жестом указал на длинномер.
– Там хоть кресла приличные есть? – послышался любопытствующий голос из строя.
– Гораздо лучше, – усмехнулся капитан, – там спальные места на всех.
Его ухмылка мне очень не понравилась, где-то притаился подвох.
По строю прошёл легкий гул. Наёмники обменивались мнениями, кто удивляясь, кто сомневаясь сказанному.
– Но прежде чем занять места в этом трейлере, всем придётся пройти определённую процедуру.
Шум стих.
– Вы поедете вот в таком ящике. – Капитан пнул носком кроссовки лежащий перед ним ящик, высотой около восьмидесяти сантиметров и длиной в два метра.
– И сколько продлится путешествие в этом гробу?
– Я бы мог ответить: столько, сколько надо, но я отвечу правду. Сутки.
– Ну ни фуя себе, – отозвались сразу три или четыре голоса.
– Правильно. Нереально, – ободряюще улыбнулся капитан, – поэтому я и сказал о процедуре.
Строй молчал, ожидая продолжения.
– Вы мне начинаете нравиться, любопытных нет. Значит, умны и опасны. Решения принимаете тогда, когда наступает полная ясность. Это хорошо. Сегодня для вас полная ясность наступит в сортире. – Он весело рассмеялся, увидев несколько вытянувшихся от удивления лиц. – Направо! – неожиданно чётко прозвучала под сводами ангара команда, и когда она была выполнена, последовала вторая: – За мной шагом марш!
Строем прошли в другой конец ангара, где находились внутренние, хозяйственные пристройки для начальника склада, грузчиков и другого персонала.
– Что делает снайпер, на сутки и более уходя в гнездо на открытой местности? – спросил капитан, остановив строй. – Не знаете, я вам отвечу. Делает себе клизму. Мы посчитали этот способ несколько грубоватым, а поэтому изменили процедуру.
Из подсобки вышел мужчина, толкая перед собой обычный медицинский столик на колёсах, и остановился рядом с капитаном.
– Сутки вы без движения и прочей активной деятельности не выдержите. Это доктор, – указал он на подошедшего мужчину. – Он отмерит сколько и кому положено обычного слабительного. После того как вы вернётесь из сортира, сделает вам укол, и вы мило проспите всю дорогу, не нуждаясь в пище, куреве, алкоголе и уж тем более доедете с комфортом, так что вас не увидит ни один представитель российских правоохранительных органов. Если кто хочет с этими органами познакомиться, прошу сделать шаг вперёд.
– Кончай трепаться, всё понятно, – буркнул кто-то из строя.
– Сортир вон там, на шесть очков, – указал пальцем сопровождающий, игнорируя реплику. – Первые шестеро, ко мне.
Доктор сдёрнул со столика белую тряпку. На столешнице обнаружилась упаковка разовых стаканов, ленты шприцев и несколько упаковок, в которых обычно хранят ампулы. Из-под стола он извлёк трёхлитровую бутыль мутной бурды.
Я опущу сортирную процедуру, она никому не доставит удовольствия, только скажу: содержимое стакана было отвратительным на вкус. Потом доктор сделал мне укол, и я улёгся на слой толстого поролона в ящик. Те, кто раньше меня прошёл процедуру, уже спали.
Устроители шоу психологически поступали совершенно верно, не закрывая сразу крышки. У транспортируемого не оставалось в памяти ассоциаций, что его укладывают в гроб.
"Ну, если не растрясут, будет что рассказать на старости лет", – подумал я, засыпая.
28-29 июля 2008 года
– Что будем делать по зоне восемнадцать? – спросил генерал, пристукнув ладонью по папке, лежащей перед ним на столе.
За столом для совещаний сидело всего шесть человек. Представлять вам их нет никакого смысла, вы даже через сто лет о них в газетах не прочитаете, не потому, что столько не проживёте, а потому, что не напишут. Поэтому буду пользоваться рабочими именами.
Работаем мы в Бюро. Если точнее, мы являемся его оперативным составом и созданы всего год назад. И если Бюро существует уже более тридцати лет и о нём ничего не писали и не напишут вообще, то уж нам, сирым, тем более высовываться не полагается.
Генерала мы Гоголем зовём, за его огромный нос. У него, конечно, другое рабочее имя, но и об этом он знает и не сердится.
Отдела кадров у нас нет, бухгалтерии тоже. Зачем пенсионерам бюрократия? Не удивляйтесь, все, кто работает у нас, пенсионеры в прямом смысле этого слова. Я вот, например, заслуженный сталевар. Отпахал у мартена восемь лет – и на пенсию. Пришёл раз в месяц в отделение Сбербанка – и пожалуйста, уважаемый пенсионер, получите. Это, конечно, не значит, что, как только вы на пенсию выйдете, можете к нам попасть. Совсем даже наоборот.