Хмыкнув, эдил двинулся к двери, но у порога остановился и задумчиво поглядел на Лайама.
- Пошлю-ка я все же нескольких своих пареньков приструнить головорезов Марциуса. Не можем же мы допустить, чтобы наших славных, несчастных, безобидных ученых избивали прямо по месту жительства. Как выглядели эти типы?
Лайам достаточно подробно описал меченого громилу и крысовидного дохляка. Потом сообщил все, что мог, о третьем участнике избиения.
- Что ж, такой здоровенный шрам не может не бросаться в глаза. Думаю, мы быстро до них доберемся.
- Скажите вашим людям, чтобы они не слишком-то церемонились с этими типами! - крикнул Лайам, когда эдил уже закрывал за собою дверь.
Не прошло и двадцати минут, как Лайам и сам, охая и оступаясь, спустился по лестнице вниз. К испугу хозяйки дома и явному восхищению замарашки-служанки, Лайам умудрился пересечь кухню и ни разу при том не упасть.
С моря на город двигались тучи, а с ними и пронзительный холод, от прежнего голубого неба осталась лишь узенькая полоска на севере. Но зато от холодного воздуха у Лайама прояснилось в голове, и телесная боль немного его отпустила. Лайам брел по тротуару, придерживаясь за стены домов, его ноги временами тряслись, и все тело сводили судороги.
Добравшись до богатых кварталов без особых потерь, Лайам счел, что заслуживает всяческой похвалы. Несомненно, выходить в таком состоянии из дому было глупо, но зато на свежем воздухе его меньше тошнило. До двери Некверов оставалась примерно сотня ярдов. Лайам в очередной раз привалился к стене, чтобы перевести дыхание. Исходящий от каменной стены холод тут же запустил щупальца под плащ Лайама, притупляя боль в ноющих мышцах. Было бы много приятней, если бы можно было повернуться и припасть к холодному камню грудью, но так поступать явно не стояло. Прохожие я без того уже начали странно поглядывать на Лайама.
"Еще сочтут, что я решил помочиться, и кликнут стражу" - подумал Лайам, но сдержал смех, чтобы не расплачиваться за него новыми вспышками боли. В Муравейнике такое сошло бы с рук. Или даже в Аурик-парке. Но здесь? Никогда!
Стена, к которой прислонился Лайам, была не просто стенкой какого-то дома, а настоящей стеной, ровной и высокой, сложенной из хорошо подогнанных друг к другу камней. Лайам знал - этому знанию способствовало изучение модели Тарквяна, - что за этой стеной находится небольшой, любовно ухоженный садик. Его миниатюрное подобие, располагавшееся на рабочем столе волшебника, постоянно находилось в цвету. Два куста роз и три клумбы напоминали искусную вышивку. Здесь же, в настоящем саду, последние цветы наверняка уже увяли под напором зимы.
Интересно, а кому принадлежит этот садик? - лениво думал Лайам. Ведь его хозяйкой может запросто оказаться та самая женщина, которую он разыскивает, беременная женщина, страстно желавшая купить запретную травку, наводящая страх на благочестивого фармацевта и, возможно, замыслившая убийство могущественного чародея. Воображению Лайама эта женщина представлялась чем-то вроде королевы-воительницы, высокая, широкоплечая, с огромным, как котел, животом и с кинжалом в руке. По причинам, известным лишь тому, кто ведал воображением Лайама, кинжал этот скорее напоминал сосульку, чем боевой клинок. Картинка выглядела достаточно живо. Лайам прикрыл глаза и дорисовал еще некоторые детали, суровое лицо, не лишенное красоты, пронзительный взгляд, исторгающий молнии. Подбородок, о который могут разбиваться торговые галеоны. Лайам улыбнулся. Да, такая женщина вполне могла оказаться хозяйкой расположенного за стеной садика.
А могла и не оказаться.
Лайам покачал головой и заставил себя двинуться дальше. Хотя колокола отзвонили полдень уже полчаса назад, Лайам не собирался спешить. Вот и последние ярды до заветных дверей он преодолел медленным шагом.
Ларс долго не отзывался на стук, и Лайам позволил себе привалиться к дверному косяку.
Завидев гостя, старый слуга скривился и не охотно пропустил его в дом.
- Добрый день, Ларс.
- И вам добрый день, сэр Лайам.
Они стояли в прихожей, лицом друг к другу. Лайам расставил ноги пошире, чтобы не упасть. Ларс неловко переминался с ноги на ногу и вдумчиво изучал пол.
"Ну, что с тобой такое? Неужели ты не видишь, что я избит наемниками богатого торгаша и еле стою? Разве это не очевидно?"
Лайам скривился, решив, что таким образом достаточно хорошо обозначил ироническую усмешку.
Когда Лайам кашлянул, Ларс в конце концов заговорил, и голос его звучал жалобно:
- Вы уж меня простите, сэр Лайам, а только лучше бы вам сюда не приходить. Я понимаю, что я простой слуга, а вы настоящий господин, важный и благородный, и что вы ничего плохого не хотите. И Урис видит, у вас и вправду получалось развеселить госпожу. Но все равно лучше бы вам не приходить. Хозяин сказал, что его сегодня почти весь день не будет, но если он проведает, что вы тут…
Старый слуга умолк, горестно покачав головой. Лайам все его легкомыслие как рукой сняло - серьезно ответил:
- Я надолго не задержусь, Ларс. Обещаю.
Слуга на мгновение взглянул ему прямо в лицо, словно решая, можно ли положиться на его обещание, потом кивнул.
Сейчас Лайам ничего не имел против медлительности, с которой старик вел его по лестнице. Она скрывала его собственную слабость и давала время подумать. Возможно, ему и вправду не стоило сюда приходить. Но разве леди Неквер не пригласила его? И потом, Лайам хотел знать, почему ее муж не желает его видеть. Пусть милая скромница объяснит ему это, и он уйдет.
Леди Неквер не встала, чтобы поприветствовать гостя. Она молча выслушала, как Ларс объявил о его приходе. На этот раз хозяйка дома была одета в простое платье из некрашеной шерсти. Молодая женщина выглядела настолько несчастной, что Лайам поразился.
"Может, Марциус приказал избить и ее?" - подумал он, но шутка не получилась и Лайам внутренне передернулся. Леди Неквер едва сдерживала слезы. Лицо ее было неестественно бледным, а когда она все-таки заговорила, голос ее дрожал:
- Присаживайтесь, сэр Лайам…
Лайам чувствовал, что ее состояние вызвано отнюдь не каким-то недомоганием, - просто женщина пытается держаться из последних своих сил. Должно быть, Неквер обходится с ней слишком круто.
- Я надолго не задержусь, мадам, - отозвался Лайам и остался стоять.
- Пожалуйста - Поппи. - Женщина вспыхнула, но быстро взяла себя в руки. - Я полагаю, вы можете называть меня просто по имени.
- Как вам будет угодно, Поппи.
Лайам охотно бы поклонился, чтобы отблагодарить ее за доверительность, но ему пришлось ограничиться кивком.
- Я ценю ваше доброе ко мне отношение, леди. И уж конечно, мне не хотелось бы послужить причиной недоразумений между вами и вашим супругом. Я просто хотел бы знать… хотел бы знать, почему вдруг мое общество стало настолько неприятно лорду Некверу.
Женщина глубоко вздохнула, не отрывая взгляда от узорчатого ковра у себя под ногами.
- Он сказал, что я слишком вольно веду себя со своими друзьями.
Лайам прекрасно понял, о чем идет речь, но предпочел прикинуться непонимающим, чтобы выиграть время на размышление.
- Вы имеете в виду Лонса? - произнес он наконец.
- Да, этого актера.
На этот раз недоумение Лайама было вполне искренним.
- Но я же это уладил! Он больше не будет вам докучать!
- Боюсь, вы недооцениваете ситуацию, - с тяжелым вздохом отозвалась леди Неквер. - Мой муж принимает это дело куда ближе к сердцу, чем вы полагаете, а потому придает ему куда большее значение, чем оно того стоит. Он… он ведь сам когда-то привел Лонса к нам в дом.
Слова ее падали тяжело, словно свинец, и несли в себе голое изложение фактов. Лайам не нашелся, что сказать, и леди Неквер добавила все тем же тоном:
- Еще до того, как отплыть на юг, руководствуясь вашими картами, мой муж посетил "Золотой шар" и посмотрел там представление, которое ему очень понравилось. Он нанял актеров, чтобы те дали представление здесь частным порядком. Лонс был в их числе, так же как и этот их клоун, Хорек, и красавица танцовщица, и некоторые другие. Через два дня Фрейхетт уехал, а Лонс стал наведываться сюда. Сперва мне казалось, что в том нет ничего дурного… - Женщина внезапно умолкла, потом поспешно подвела итог: - Ну, остальное вы уже знаете.
- Да, - пробормотал Лайам.
- И потому мой муж считает, что отчасти повинен во всем, что произошло впоследствии. - А сильнее всего его огорчило, что я посвятила вас в нашу тайну. Он чрезвычайно ревностно охраняет свою частную жизнь. Пожалуйста, сэр Лайам, отнеситесь к этому с пониманием…
- Да-да, конечно.
Лайама терзали противоречивые чувства. Леди Неквер выглядела такой юной, такой несчастной… Лайам невольно сравнил ее с Ророй. Женщины были ровесницами - им обоим набежало чуть более двадцати, - но хотя Рора являлась всего лишь актрисой, представительницей самых низов общества, она встречала трудности лицом к лицу, со всей решимостью и пылом, делая все, что в ее силах. Чтобы спасти брата, она разыскала Лайама и заручилась, как умела, его поддержкой. В то же самое время леди Неквер, превосходящая Рору в богатстве, знатности и воспитании, безропотно и покорно сносила все, что ей посылает судьба. Но вот странность, хотя Лайам восхищался неукротимым норовом Роры, ему при этом было жаль и леди Неквер и хотелось как - то ее утешить.
Наверное, ему следовало бы присесть на диван - не просто из желания оказаться к ней ближе, а потому, что так было бы лучше, - и попытаться успокоить молодую женщину негромкими словами и невинными прикосновениями, может быть даже обнять ее, чтобы она могла выплакаться в чье-то плечо. Но Лайам не знал, как леди Неквер это истолкует, и более того, не знал, справится ли он с этим так, как должно. Всю свою жизнь он провел в обществе мужчин - рано овдовевшего отца, ученых наставников, за копавшихся в пыльные книги, грубых воинов и моряков. У него просто-напросто было не так уж много возможностей научиться правильно обращаться с этими хрупкими существами. А те немногие женщины, которых он знал, никогда не были столь безропотны, как леди Неквер, и никогда не нуждались в утешениях подобного рода.
Потому Лайам откашлялся и кое-как поклонился, невзирая на боль:
- В таком случае, мадам, разрешите мне вас покинуть.
Леди Неквер не шелохнулась. Лайам повернулся и двинулся к двери.
- Сэр Лайам!
Лайам остановился и, обернувшись, обнаружил, что леди Неквер стоит у него за спиной. Прежде чем он успел что-либо сказать, она быстро коснулась губами его щеки и отступила.
- Вы очень добры, - печально произнесла женщина. Я бы с радостью продолжила наши беседы. Ваши рассказы о дальних странствиях очень ободряли меня. Может быть, вы их все таки изложите на бумаге?
- Когда я закончу книгу, то непременно пришлю вам копию, - пообещал Лайам, неловко поклонился и вышел.
От прежней небесной голубизны осталась лишь тоненькая полоска у северного края горизонта, и пока Лайам брел обратно к дому госпожи Доркас, тучи продолжали катиться вперед, намереваясь объять все небо. Тучи были угольно-черными, неспокойными и сердитыми, но Лайаму нравился несущий их ветер. Чистый соленый запах моря вытеснил из его ноздрей аромат духов леди Неквер.
Теперь Лайам шел чуть быстрее - ненамного, правда, и по-прежнему предпочитал держаться поближе к стенам. Улицы быстро пустели в предчувствии надвигающегося шторма, и даже нищие оценивающе поглядывали на небеса. Тучи были похожи на густо-фиолетовые синяки, которые вскоре проступят на его теле, и Лайам не сдержал стона. Добравшись до дома, он рухнул на один из кухонных стульев.
Госпожи Доркас нигде не было видно, зато служанка тут же подскочила к нему и робко поинтересовалась, не нужно ли чего господину. Тронутый такой заботой, Лайам достал из кошелька монету и попросил принести чего-нибудь поесть. Девушка ухватила монету и выскочила за дверь прежде, чем Лайам успел объяснить, чего же он, собственно, хочет.
Служанка обернулась удивительно быстро, она несла с собой накрытый крышкой горшок и несколько лепешек.
- Бульон, - пояснила она, поставив горшок перед Лайамом. - Его дозволено есть в канун праздника Урис. И еще он полезен для больного желудка, - добавила служанка и прикусила губу, испугавшись, не зашла ли она чересчур далеко.
Лайам кивнул:
- Ты умная девушка. У тебя больше здравого смысла, чем у многих бравых вояк, которых мне доводилось знавать.
Служанка засияла и зарделась одновременно.
- Правда?
Лайам, уже успевший зачерпнуть ложку бульона, рассмеялся:
- Я был когда-то знаком с одним принцем - пример солдатам, надежда страны, - который выиграл крупное сражение, но получил при этом рану в живот. А затем он набил брюхо вином и жареным мясом, хотя я ему и советовал этого не делать. И в результате ему стало так плохо, что он пропустил все празднества в честь победы.
- Так, значит, он умер? - зачарованно прошептала служанка.
- Нет, просто провалялся некоторое время в кровати, не переставая стонать и жаловаться, что кто-то подсыпал отравы в его еду. Все это здорово подпортило его триумф, и репутация принца пострадала. А побежденная армия прислала подарок его повару.
Служанка рассмеялась, потом оборвала смех, словно вспомнив о чем-то. Она извлекла из кармана фартука пригоршню мелких монет.
- Ваши деньги, мастер, - сообщила девушка и положила сдачу на стол, рядом с горшком. Несколько мгновений Лайам рассеянно созерцал их, одновременно с этим оценивая вкус бульона. Тот был слегка приправлен пряностями и в меру горяч. Он приятно согрел горло Лайама. Лайам махнул рукой:
- Возьми их себе. Ты здорово мне помогла. И бульон - это именно то, что мне было нужно.
- Ох, нет, мастер, я не смею, - служанка затрясла головой и попятилась, словно Лайам предложил ей нечто неприличное.
- Бери, бери. Должен же я хоть как-то тебя отблагодарить.
Девушка снова покачала головой и испуганно взглянула в сторону двери, ведущей на улицу. Дверь распахнулась, и через порог шагнула госпожа Доркас. Она смерила служанку повелительным взором, и девушка тут же шмыгнула прочь.
- Так вам уже лучше, мастер Лайам?
- Намного, мадам, благодарю вас. Ваша помощница была настолько добра, что принесла мне немного бульона, а еще я прогулялся, и в голове у меня прояснилось.
- Хм, - фыркнула госпожа Доркас, и Лайам почувствовал, что она вроде бы не в себе. - Очень надеюсь, что эдил поймает негодяев, творящих этакие безобразия среди белого дня.
Это был не вопрос, а утверждение, но Лайам предпочел ответить:
- Эдил уже велел их разыскать.
- Ну, тогда он наверняка их поймает.
Хозяйка дома снова нахмурилась, но Лайам занялся бульоном, тот благотворно действовал на его ноющий желудок. Пока Лайам ел, госпожа Доркас бесцельно слонялась по кухне. В конце концов она не выдержала и заговорила опять:
- Возможно, это не мое дело, мастер Лайам, но, может, вы мне все-таки скажете, почему эти мерзавцы набросились на вас?
- А, ерунда, небольшая ссора, - сказал Лайам, небрежно взмахнув ложкой. Пустяки.
- Вы уж простите, мастер Лайам, но я бы сказала, что не такие уж это и пустяки, по крайней мере на мой взгляд.
В голосе госпожи Доркас появились нотки, которых он никогда прежде не слыхивал.
Лайам удивился: почтенная домохозяйка сейчас говорила твердо и словно бы с вызовом. А ведь прежде она постоянно заискивала перед ним. И не без причин, ведь Лайам неплохо платил за жилье и позволял принимать себя за ученого человека. Лайам положил ложку на стол и с любопытством взглянул на госпожу Доркас.
- Ссора вышла из-за одной сделки. Я продал хозяину этих парней кое-какие свои труды, а тот подумал, что я продал их еще одному человеку. Но на самом деле я так, конечно, не поступил.
- Ну… - с сомнением протянула госпожа Доркас. - Войдите в мое положение, мастер Лайам. Я всего лишь бедная вдова, которой надо как-то оберегать свое доброе имя и управляться с домом. Если люди примутся дурно говорить о моем заведении, мне трудно будет с этой молвой справиться. Вы уж меня поймите, мастер Лайам.
- Этого больше не повторится.
- По правде говоря, мастер Лайам, откуда мне это знать?
Если бы не колотье в боку, Лайам непременно бы расхохотался. Госпожа Доркас явно искала способ отделаться от него - от него, ее лучшего квартиросъемщика, до недавнего времени пользовавшегося репутацией почтенного ученого. Затем Лайам вспомнил о событиях последних дней и внезапно сообразил, как все это выглядит в глазах почтенной хозяйки дома. Убийство Тарквина, с которым Лайам был знаком, внезапный интерес эдила к Лайаму, дикая драка на кухне.
И ночной визит красавицы танцовщицы, - запоздало сообразил Лайам. Должно быть, госпожа Доркас решила, что ее жилец покатился по наклонной дорожке.
Лайам решил облегчить ей задачу.
- Не сомневайтесь, мадам, - я прекрасно вас понимаю. Репутация вашего дома действительно стоит того, чтобы ее оберегать, и хотя я не совершил ничего неподобающего, я понимаю, что мое присутствие доставляет вам беспокойство. Я немедленно начну собирать вещи и через день-два съеду от вас.
Госпожа Доркас попятилась. Она явно не ожидала столь стремительной капитуляции. Лайам позволил себе улыбнуться, потом вернулся к бульону.
- Вы можете оставить себе заплаченные вперед деньги.
- Ну, по правде говоря, - заколебалась госпожа Доркас, - я вовсе не то имела в виду…
- Неважно, - перебил ее Лайам и вновь взмахнул ложкой. - Мне совершенно не хотелось бы нанести ущерб вашей репутации. Считайте, что я уже съехал.
Госпожа Доркас еще некоторое время отиралась возле него, но Лайам нарочито игнорировал ее присутствие, полностью сосредоточившись на еде, и в конце концов хозяйка дома удалилась с несчастным видом.
Лайам, прихлебывая бульон, размышлял, с чего бы госпоже Доркас выглядеть столь несчастной? Что почтенной домохозяйке пришлось не по нраву? Он ведь согласился съехать отсюда ради спасения ее "репутации". И лишь вливая в себя последнюю ложку бульона, Лайам вдруг додумался до ответа. Вполне возможно, что госпожа Доркас была не прочь пожертвовать своим добрым именем, если бы компрометирующий ее заведение жилец согласился платить за квартиру чуточку больше. Экая, однако, уступчивая добродетель! Лайам покачал головой, отодвинул опустевший горшок и попытался поудобнее устроиться на жестком стуле.
Тут ему на глаза попалась мелочь, оставленная служанкой. Жесткая спинка стула давила на какой-то ушиб, Лайам предпочел податься вперед, - а заодно он взял одну из монет в руку.