– Мнемонет – высокотехнологичный проект, призванный решить проблему пандемии психических расстройств в вашей стране. Вы хорошо знакомы со спецификой. Понимаете механизмы. Видите результаты. Мы многого добились за время нашего развития. Есть люди, которым это не нравится. Они пытаются повлиять на нашу работу или, даже, разрушить то, что мы с таким трудом построили. Судя по всему, мишенями этих людей стали Мартин, Катрин и Антигония. Я подозреваю: перед тем, как применить к ним силу, их пытались завербовать. При общении с Вашей группой вы ничего похожего не заметили?
Никон выдержал некоторую паузу, давая Говарду возможность продолжить. Не хотел случайно перебить.
– Напрямую никто ничего не предлагал. Намеки, если и были, то я их не понял.
Выслушав ожидаемый ответ, координатор продолжил, вставляя длительные паузы между предложениями:
– Вас могли попросить обойти правила Мнемонета. Изменить чей-то баланс. Рассказать о себе или своих коллегах больше, чем это предполагает инструкция. Показать, как регулируется баланс с терминала. Не переживайте. Даже если что-то такое и было, мы не будем считать это вашей ошибкой. Если вам заплатили, это невозможно доказать. Поэтому, мы в любом случае будем считать это случайностью. Для нас важно знать обо всех случаях выхода за рамки инструкций. Мы ищем возможных агентов.
– Хорошо. Я постараюсь внести в список все детали, которые покажутся мне значимыми.
– Вот и отлично. Мы очень надеемся на Вашу добросовестность. И еще два момента. Мы переведем к вам группу, которая перешла от Мартина к Антигонии. После происшедшего она категорически отказалась работать с этими людьми. Полагает – убийца Мартина и похититель именно в этой группе. Вы надежный и квалифицированный сотрудник. Мы высоко ценим Вашу компетенцию. Надеемся, что Вы сможете справиться с этим непростым заданием. Поскольку теперь вы в зоне риска, в наблюдении за вами буду участвовать я лично. Контроль вашего баланса тоже возьму на себя. Уверяю – постараюсь оградить вас от неприятностей. Прошу Вас подтвердить переход в мою группу контроля. В группу супервайзеров нашего региона.
Никон, поколебавшись, заверил акт перехода биометрической подписью.
Меня не только слушали, думал Никон, выходя из здания центрального офиса. Наверняка попутно и баланс читали. Возможно, еще и окулограмму сняли. И анализ мимики. Теперь эту беседу разберут на мелкие детальки и сделают выводы. Надеюсь, при прослушивании списка противоправных действий, я не думал про Кирилла и других попрошаек.
С другой стороны, я перешел в группу супервайзеров. Меня оценивают, как надежного сотрудника, способного выполнить ответственное задание. Это хорошо.
Глава 21.
Абоненты Мартина не переставали удивлять. У Никона создалось впечатление – покойный специально собирал самых экстравагантных. На этот раз в гости пришла монахиня. Осанистая и серьезная. Фонило от нее степенностью и уверенностью в собственной непоколебимости. Никон, решил – в молодости она была очень красивой женщиной. Даже ветры времени и статус, не смогли стереть с ее правильного нордического лица печать чувства собственного достоинства. Катастрофически не успевая знакомиться с анамнезами, Никон выдал заезженную фразу:
– Как Ваше самочувствие?
– Слава Богу, хорошее. Как Ваше?
Посетители редко интересовались состоянием Никона. Сразу не нашелся что ответить. Ограничился стандартным:
– Нормальное.
– Что-то Вы, молодой человек, выглядите не очень. Ночью хорошо спите?
Какая заботливая, с досадой подумал Никон. Вслух ответил:
– Сплю.
– Счастливый, – заметила бабушка, – а я почти не сплю.
– Так, может, вам помочь?
Видя возможность наладить контакт и принести пользу, Никон приободрился.
– Ни в коем случае! – категорично заявила монахиня.
– Вы же сами сказали, что хотели бы спать больше.
– Только не с вашей помощью.
– Почему? – удивился Никон.
– Я полностью запретила коррекцию моего баланса.
– Что вас побудило?
Наклонившись вперед, монахиня загадочно произнесла:
– А ты знаешь, чем на самом деле является ваш коин?
– Чем?
Никон, почему-то, перенял тон.
– Это печать антихриста, – гробовым голосом произнесла бабушка. – Он будет управлять с его помощью людьми. И Мнемонет ваш – филиал ада. Ты только посмотри на эмблему. А если не понятно будет, переверни, покрути.
Новую очередную интерпретацию непостижимого логотипа Никон отложил на потом. Решил углубиться в вопрос об управлении. Очень показательный момент.
– Как управлять?
– Ты же психолог, а такие глупые вопросы задаешь. Положительное и отрицательное подкрепление. Оперантное научение. Формирование новых когнитивных схем. Если раньше на это уходили месяцы, то сейчас это можно делать моментально. Выполнил человек твою волю, а ты ему хорошее настроение. Не слушается – вгоняешь в депрессию.
– Да Вы что!? – испугался крамолы Никон – На это наложен строжайший запрет. Это уголовная ответственность. Все под контролем безликой автоматики.
– В том-то и дело, что ты не знаешь, как работает эта безликая автоматика. Представь, что компьютер одновременно видит миллионы коинов. Знает, где человек находится и в каком состоянии. Что чувствует. Уже накоплена огромная база данных координат и состояний. Вот собрался митинг за отмену вашего Мнемонета, а он им норадреналина уменьшил, а мелатонина добавил. Да еще и гамма-аминомасляной кислоты сверху. Все разбрелись спать, а митинг накрылся.
– Откуда у вас такие глубокие познания?
– Когда ты еще думал кем стать, я уже в институте преподавала, – отмахнулась бабушка. – Вот, живой пример. Внучка моя, многогрешная. Блудница несчастная. Как пропадала, так с вашим Мнемонетом еще хуже стала. Никакого толку. А адекватные люди, которым это и не надо, может, теперь спят больше или спокойно смотрят на творящийся вокруг бардак.
– Исследователи другого мнения. Благодаря Мнемонету состояние общества стабилизировалось. Мы можем сохранить хотя бы то, что находилось под угрозой полного разрушения и деградации.
– Это искусственное вмешательство в естественные процессы! – почти прокричала монахиня. – Даже если искренне захотите, насильно вы не сделаете людей счастливыми. Вы не знаете и не умеете. Вы сделаете только хуже.
Никон не нашелся что ответить. Покивав головой, промолчал. Монахиня, получив свободное пространство для маневра, продолжила.
– Ты посмотри на нашу историю! Из развитой индустриальной страны мы опустились до уровня нищего аграрного клочка. Свет дают по часам. Метро ездит утром и вечером. Митинги, революции и войны уничтожили нас. Думаешь, это все случайно? Страны случайно так не деградируют. Обычно страны стремятся к развитию. И у нас были все возможности. Это результат реализации хорошо продуманного плана. Антихрист уничтожает последние оплоты веры в этом мире. Уничтожает страны с сильной традиционной культурой. Уничтожает цивилизации христианства и ислама. Хочет на руинах выстроить свой новый порядок. Хочет сделать всех рабами. Мнемонет – часть этого злого плана. Сегодня они обкатают технологию на нас, а завтра то же самое будет происходить в более крупных и сильных странах.
От зловещего, как показалось Никону, бреда мирового заговора, стало не по себе. Из уст серьезной бабушки, облаченной в черное, эпическая история о надвигающемся на эйкумену глобальном зле звучала страшно и комично одновременно. Если бы она рассказала о том, что галактика в опасности или Мнемонетом руководят инопланетяне, стремящиеся поработить землян, эффект оказался бы тем же. Никон часто чувствовал подобное противоречие, когда общался с душевнобольными людьми. Он пытался выследить, где проходит грань этого надлома. Не получалось. Идея о диссонансе, между рациональным восприятием и эмпатией, что-то объясняла. Но полное понимание, вернее сказать, даже – чувствование, еще не пришло. Надеясь добыть для анамнеза новую информацию, спросил:
– Как с этим бороться?
– Быть начеку. Призывать Божию помощь. То, что мы бессильны перед этим злом – хитрый обман. Стоит человеку сказать: "Господи, спаси!", и вся эта чертовщина выгорает без следа. Потому-то они и стремятся уничтожить тех, кто еще помнит, кому надо молиться.
– Война между добром и злом, – констатировал Никон.
Уходя, монахиня дала Никону еще несколько практических советов по спасению галактики. Один из них в том и заключался, чтобы почаще на эту самую галактику смотреть, и ночью и днем. Завершила фразой, одновременно эпической и в исполнении автора звучавшей комично, но, от того же и страшной:
– Город этот обречен!
Оставила крутить визитку с логотипом Мнемонета, в сотый раз изучая линии простого и одновременно, неразгадываемого кроссворда. К монахине Мартин был крайне неравнодушен. Похоже – они много беседовали. Нашли общий язык. Анамнез изобиловал наблюдениями и размышлениями. Иногда даже восхищениями и комплиментами. Не удивительно, что такая харизматичная женщина впечатлила и заняла даже прожженного психоаналитика. Диагноз вышел предельно осторожным: умеренно выраженные паранойяльные черты.
Вновь удивляясь непредсказуемости и непонятности образа мыслей почившего коллеги, Никон тихо прошептал:
– Кто же ты такой, Мартин?
Глава 22.
Восстановление энграмм мертвого мозга дело сложное и дорогое. О том, что следы внешних воздействий остаются в протоплазме клеток, знали еще в прошлом веке. Да, клетки могут запоминать образы и программы действий. Немного позже реверберационная теория кратковременной памяти была подтверждена стиранием оной, в результате применения электросудорожной терапии. Достаточно пропустить ток через ткани мозга и цепи из нейронов теряют циркулирующее по ним возбуждение. Оставалось совсем немного. Прочитать записи, сделанные чернилами из нейромедиаторов, белков и рибонуклеиновых кислот на тонком пергаменте нервных клеток.
Для этого понадобилось больше века. Секвенирования биополимеров и вычислительной томографии оказалось мало. Сенсоры бозонов и искусственные молекулярные машины – вот что было необходимо. Тем не менее, это произошло: память мозга прочитали напрямую. Это вам не медленное вытягивание рефлексов из полуживого серого вещества через искусственные интерфейсы. Это – относительно быстрое сканирование всей памяти, даже неживой нейронной сети. Относительно потому, что даже современная аппаратура не способна обработать один нейрон со всеми его синапсами быстрее, чем за микросекунду. Благо, таких процессов параллельно происходят тысячи. Итого: только на сканирование уходит больше недели. Столько же занимает декодирование и сведение всего в одну общую модель. Затем следует поиск необходимого в сотнях терабайт информации, состоящей преимущественно из бытового мусора, детских страхов и личных проблем. Такой вот посмертный психоанализ.
О том, чтобы, словно Аэндорская волшебница, воспроизвести личность, которая сама смогла бы ответить на все вопросы, речь пока не идет. Современные некроманты такого еще не умеют. Пока что беседы с мертвыми еще удел магов и колдунов, большинство из которых – шарлатаны. К таким информаторам, уважающие себя следователи, обращаются редко. А Сергей Петрович себя еще уважал. Поэтому крупицы важной для следствия информации получил с большой задержкой. Сразу же, позвонив Никону, посоветовал внимательнее отнестись к пожеланиям Юлии Ведерниковой. Соглашаться на все ее требования и капризы. Подмечать мельчайшие подробности.
Именно поэтому Никон спешно переписал график и в среду, в восемь вечера, подъехал к подъезду добротного ухоженного дома сталинской постройки. Поднявшись на третий этаж, позвонил. Дверь открылась после минутной паузы. Юля предстала в шелковом домашнем халатике строгих оттенков. Никона обдало духами. Он хотел было развернуться и уйти, но девушка, схватив за рукав, втащила его в прихожую. Заперла дверь. Приняв вычурную театральную позу, наигранно торжественно скомандовала:
– Раздевайтесь! Чувствуйте себя как дома!
– Мы так не договаривались, – начал было протестовать Никон, сбитый с толку видом и благоуханием хозяйки.
– Не ссы, парниша! Я тебя не съем! Поработаешь и пойдешь домой.
Наигранный жаргон хлестнул слух. Резко контрастировал с той литературной речью, что Никон слышал ранее. Повесив куртку на вешалку и стянув ботинки, он прошел в большую комнату. Здесь, действительно, оказалось много картин. Юля играла в заботливую хозяйку.
– Располагайся удобнее. Чай или кофе?
– Чай.
– Есть очень хороший. Друзья из Джорджии привезли.
Погремев немного на кухне, явилась с подносом. Все, вероятно, было готово уже заранее. Никон отхлебнул из чашки. Похвалил тонкий аромат. Попытался угадать растения, придающие пикантные нотки. Не угадал.
– Ни слуха – ни нюха, – с сожалением констатировала Юля.
– Для работы не важно.
– Все равно жалко. Не можете в полной мере насладиться тонким ароматом моих дорогих духов.
– Даже в той мере, в которой могу, слышу, что запах изысканный.
– Как вам обстановочка?
– Уютненько, – ответил Никон в тон.
– Если уютненько, тогда можете расслабиться.
– Хорошо.
– Что хорошо!? Расслабься. Я же сказала, что не съем. Давай, работай.
Никону опять захотелось уйти. Противен весь этот спектакль, в который втягивала его юная развратница. Лишь воспоминания о настоятельной просьбе следователя заставляли играть свою роль.
– О чем ты хотела бы поговорить?
– О показателях моего коина.
– Что именно тебя интеерсует?
– Много чего, – Юля закатила глазки. – Эндорфин, серотонин, дофамин, анандамид, фенилэтиламин, окситоцин, к примеру.
– Ого, – удивился Никон. – Откуда такой интерес?
– Я забочусь о своем состоянии.
– Что же ты хочешь услышать?
– Я хочу увидеть, – улыбнувшись слегка надутыми губками, игриво протянула Юля.
– Это невозможно.
– Возможно.
– Нет.
– Неужели Вам сложно пойти навстречу девушке, которая пригласила Вас к себе выпить хорошего чаю в интимной обстановке?
– Я не могу нарушать правила. Это должностное преступление. Если будете настаивать, я уйду.
– Ну, Никон!
Юля, преодолев метр дистанции, присела вплотную. Опять обдало пряным афродизиачным ароматом. Схватила за руку.
– Я же не прошу все. Покажите мне хотя бы один. Вот, серотонин, к примеру. Так хочется хорошего настроения, – произнесла томно и мечтательно. – Вы знаете, последнее время у меня депрессия. Очень плохо сплю ночью. Пожалейте бедную девушку. А она вас за это поцелует!
Никон с досадой подумал – необходимо было взять у следователя письменное требование исполнять такие капризы. Прозевал. Теперь вот сиди и думай в напряженной обстановке, что делать. Нарушить инструкцию или послать всех подальше и ехать спать. Одурманенный благоуханием и желанием, чтобы поскорее все закончилось, он, в итоге, аккуратно пошел на компромисс.
– Мартин тебе показывал?
– Да-да-да. Мартин был милашка, – голос Юли стал жестче. – Он понимал – люди важнее всяких инструкций. Весь ваш Мнемонет создавался, чтобы всем стало лучше. А такие, как ты, буки, все портят.
– Мартина убили, – заметил Никон.
– Это никак не связано, – поспешила заверить девушка.
– Не знаю.
– Ладно, давай показывай уже. Не ссы. Никто не узнает.
Никон застыл, уставившись в точку на книжной полке. Решил помолчать и посмотреть, что будет. Юля, обнаружив игнор, поерзала на диване и, устроившись поудобнее, положила голову Никону на плече. Руку не выпустила. Пауза затянулась, после чего девушка небрежно заметила:
– Частый у Вас пульс. Вы не так равнодушны, как хотите казаться.
– Да, я не равнодушен. Я не хочу Вам навредить.
– Какой же тут вред. Я просто посмотрю на график несколько минут и все.
– Зачем!?
– Не лукавьте! Вы же не показываете потому, что знаете зачем.
– Что вам это даст?
– Хорошее настроение.
– И все?
– Да. Это для меня очень важно.
Никон, по совету следователя, решил сдаться:
– Хорошо, смотри, но я прерву обратную связь, когда посчитаю необходимым.
Достал планшет из сумки, нашел в анамнезе требуемый график и явил вожделеющей девице. Та уставилась на него гипнотизирующим взглядом. График пополз вверх. Быстро пополз.
– Не так резво. Остановись или я заберу.
– Не кричи, – нервно отмахнулась Юля.
График стал опускаться вниз. Достигнув прежнего значения, опять пополз вверх. Достигнув прежнего пика, опять пополз вниз. Потом опять вверх. Вниз–вверх–вниз–вверх. Амплитуда потихоньку росла. Никон хотел было возразить но, завороженный дикой пляской графика, не решился. Невольно взглянул на Юлию. Та, повиснув взглядом на конце графика, дышала все глубже и интенсивнее. Афродизиаками запахло еще невыносимее. Неожиданно, Джулия закатила глаза, издала пронзительный стон и, развалившись на диване, забилась в конвульсиях. Никон похолодел. Эпилептический приступ после таких экспериментов – это статья. Юля продолжала извиваться и громко стонать. Никон не зная, как поступить, вскочил и принялся судорожно перелистывать анамнез. Рука зависла над кнопкой экстренной стабилизации.
– Нееееет! – простонала Юля. – Ничего не делай! Плезир поломаешь.
Шторм конвульсий начал понемногу стихать. Дыхание стало более размеренным. Самоотверженные стоны прекратились. Нимфетка, с искаженно – сладострастным выражением личика, вытянулась на диване. Поправила разметавшийся халат. Выдохнула, проведя рукой от шеи к животу.
– Плезир и блаженство! Хотел бы попробовать?
Никон этого не видел и не слышал. Он уже хлопнул дверью и спешно спускался по лестнице, одинаково проклиная следователей с их идиотскими предположениями и юных наркоманок с их порочными страстями.
Глава 23.