Чувство голода обрушилось на сознание холодной вязкой волной. Никон списал это на плоды нервного напряжения, разроставшегося в последнее время. Немного перекусил по дороге на работу. Ожидаемого насыщения не произошло. Необычайно сильно захотелось сладкого. Очень сильно. Никон купил полкило шоколадных конфет, съел несколько штук. Ненадолго отпустило. Через несколько минут, у метро, голодная волна нахлынула вновь. Сердце билось часто и тяжело. Бросало в пот. Лицо и руки немели. Никон присел на оградку. Проходящие мимо дети смотрели на дядю, жующего конфеты и разбрасывающего вокруг себя фантики, с огромной завистью. В этот момент они мечтали быстрее повзрослеть и заполучить такой же неограниченный доступ к вожделенному лакомству. Никон их не замечал. Жевал, сосредоточенно глядя себе под ноги. Когда последний фантик, подхваченный ветром, унесся к дороге, Никон попытался подняться и отправиться за новой дозой. Ничего не получилось. Ноги не слушались. Голова кружилась все сильнее. В конце концов, не выдержав напора силы, прижимавшей к земле, упал в кучу шелестящих, как листья, цветных бумажек. Пока сознание окончательно не потухло, успел почувствовать, как же хорошо и приятно лежать на влажном асфальте, держась немеющей рукой за прохладную стальную оградку. Издалека послышались голоса.
– Смотри, парниша конфет с ликером обожрался!
– Бу-га-га.
– Наверное, юрист. Обошел закон о распитии спиртного в общественных местах.
– Ха-ха-ха.
– А может быть конфеты из Голландии?
– Гы. С грибами.
– Чего на фантиках написано?
– Да тут разные. Бу-га-га. Вот, "Красный мак" есть, "Кара-кум".
– Тогда понятно. Наши тоже умеют.
– Ребята, что здесь происходит?
– Да еще одни придурок. Ужрался конфетами.
– Давно он здесь лежит?
– Не знаем.
– Так, что тут у нас? Ага, тахикардия. Зрачки расширены, на свет не реагируют. Быстро вызывайте скорую.
– Может, проспится? Они очень неохотно нариков забирают.
– Этот не проспится.
– Здравствуйте, что с ним?
– Похоже на кому. Судя по количеству фантиков – гипогликемическую.
– Мы отвезем его в больницу.
– Скорую уже вызвали.
– Мы знаем этого человека. Он наш сотрудник.
– Надеюсь, вы успеете.
– Давай, бери за ноги.
– Тяжелый.
– Ноги ставь на пол и придерживай за пояс.
– Ага.
– Подкинь ему пока немного глюкозы. Перепишем за поворотом.
– Ну что там?
– Переписала.
– Молодец!
Доски больно давили в ребра. Спина ныла, словно Никон весь день таскал мешки. Ноги, занемевшие от неудобной позы, казались чужими. Вестибулярный аппарат не мог вразумительно сообщить о положении тела, а веки упорно не хотели подниматься. Внутренние часы тоже взбунтовались. Минуты полу-бытия прошли или часы – было все равно. Лишь жжение холодной мороси на лице давало ощущение присутствия в мире и стимулировало пробуждение чувств и сознания.
В конце концов глаз, почему-то только левый, приоткрылся и отметил интенсивность освещенности. Неяркий желтый поток пролил в сознание еще немного света. Вечер или ночь – отметил Никон, пытаясь повертеть головой. Стабилизировал фокус. Открыл второй глаз. За серыми стволами деревьев, шурша, пронесся пучок света. Еще один. Дорога. Попытался заставить ногу подобраться и ощутить землю. Слушалась плохо, но после некоторого напряжения, при помощи рук, выполнила задачу. Заерзала по влажной листве. Вторая – выполнила команду пробуждающегося мозга быстрее. Упершись руками в доски, Никон принял более устойчивую позу. Помотал головой, стимулируя кровообращение. Голые, ветвистые стволы прорисовались резче. Влажный воздух, пройдя через ноздри ледяным потоком, добавил собранности. Поразминав ноги и руки, помассировав затекшую спину, Никон попытался подняться на ноги. В голове закружилось, но упор в лавочку позволил не упасть. Спустя несколько секунд решился оторваться от спасительной опоры. Сделал шаг. Второй. Третий. Обернулся в попытке разглядеть – не забыл ли чего. Поковылял напрямик по шелестящей листве и низкой желтой траве к проносящимся вдалеке, вселяющим надежду на возвращение в тепло и безопасность, разноцветным огням машин.
Глава 24.
О том, что с ним произошло, Никон начал размышлять на следующий день. Быстро догадался – пережил резкий скачок уровня инсулина.
Почему это случилось, когда региональный координатор заявил: берет контроль над балансом Никона на себя? Вот это вопрос. Система построена таким образом, чтобы не нанести вреда здоровью. За тем, чтобы показатели не превышали физиологические нормы, следит контроллер коина. Немного сместить равновесие возможно. Привести все концентрации в норму возможно. Купировать приступ агрессии или паническую атаку. Вывести из ступора или депрессии. Можно даже почти моментально усыпить. Но поднять уровень инсулина до комы – просто невыполнимо. Многоуровневая система контроля запретит это действие на уровне терминала. Есть еще контроль на сервере. Есть еще контроль на уровне коина.
Никону стало страшно. То, что казалось надежным и незыблемым, призванным стабилизировать нервные системы пострадавших от психиатрической пандемии людей, само оказалось непредсказуемым и опасным.
В сети о таких случаях не упоминалось. И понятно. Всякий, рискнувший публично усомниться в надежности и безопасности одного из самых дорогих проектов Европы, погряз бы в судах и разбирательствах. Никон пообщался на эту тему с Паулой и несколькими коллегами, которым доверял. Все единогласно твердили – опасные скачки параметров невозможны.
В конце концов, решился позвонить следователю и попробовать аккуратно узнать, что на самом деле случилось с Антигонией. Аккуратно не получилось. Ищейка уходил от ответа. Старался больше спрашивать, чем отвечать. Когда же Никон упомянул про инсулиновую кому напрямую, он занервничал. Заявил – необходимо побыстрее встретиться и обсудить один важный вопрос. Так они оказались в кафе с громкой музыкой.
– Вы меня хорошо так слышите?
– Плохо.
– Главное, чтобы понятно было.
– Хорошо.
– Почему вы решили, что у Антигонии могла быть именно инсулиновая кома?
– Просто, в голову пришло. Догадка.
– Вы не очень хорошо выглядите. Что у Вас случилось?
"Инсулиновая кома", – хотел выкрикнуть Никон, но сдержался. Вместо этого ответил уклончиво:
– Здоровье немного пошаливает.
– Мнемонет не помогает?
– Помогает.
– Как ваша работа? Наблюдаете? Нашлось что-нибудь интересное?
– Есть люди, у которых есть возможность совершить преступление, но насчет мотивов я не уверен. Есть те, у кого мог бы быть мотив но, похоже, нет возможности.
– Вот. Правильно мыслите. Это может быть не один человек. Они же там, у этого Мартина, в группах общались между собой. Могли договориться.
– Что у вас нового? Что рассказывает Антигония?
Следователь не ответил. Внимательно всмотрелся в Никона. Отпил глоток кофе. Никон последовал его примеру. Выдержав паузу, ищейка вкрадчиво протянул:
– Создается впечатление, что Вы интересуетесь этим делом больше, чем я.
– А, может быть, Вы интересуетесь этим делом меньше чем я?
– Какая разница. Важно – почему?
– Мой мотив очевиден.
– Для меня нет.
– Сейчас у меня две группы от Мартина. С Антигонией произошло что-то странное. Почему бы мне не поинтересоваться подробностями?
– Думаете – этого достаточно, чтобы выведывать у работника органов внутренних дел засекреченную информацию?
– Даже так.
– Да.
– Вы же выведываете у работника Мнемонета конфиденциальную информацию о гражданах. Согласно инструкции, без постановления суда я могу вообще Вам ничего не рассказывать.
– Это не проблема.
– Это проблема потому, что я могу ограничиваться формальными ответами.
– А это не так?
– Нет.
Сергей Петрович опять умолк. По тону Никон предположил: ссориться он не хочет. Просто играет. Набивает цену? Проверяет? Тянет время, чтобы обдумать какие секреты можно раскрыть? После игры в гляделки, продолжил:
– Хорошо. Есть вещи, которые я хотел бы вам сообщить, но делать это запрещено. Давайте сделаем так. Вы изложите свою версию происходящего. А я дам знак, если она близка к истине. Пойдет?
Версия крутилась на языке уже давно.
– Ок. Я думаю, что кома была гипогликемической. Резко возрос уровень инсулина. Глюкоза упала. Центральная нервная система перешла в спящий режим. Также я думаю, что лишний инсулин произвел коин.
Никон вопросительно улыбнулся и покивал головой, как бы спрашивая: так ли это. Следователь кивнул в ответ.
– Я думаю, что с Мартином произошло нечто похожее. Он пытался извлечь коин самостоятельно или с чьей-то помощью. Поскольку прибор замкнут на толстой артерии, без специального оборудования это представляет большую сложность. Что-то не получилось. Он погиб.
Следователь скорчил гримасу, немного покивал, потом помотал головой, крутя перед Никоном кистью.
– И да, и нет?
Утвердительный кивок.
– Это был не инсулин?
Согласие.
– Коин был удален после смерти?
Следователь сделал утвердительный кивок. Посмотрел на часы. Засобирался.
– Думаю, нам пора заняться своими делами. Надеюсь, вы получили достаточно пищи для размышлений?
– Надеюсь.
Никон повторил с некоторой досадой. Крупицы новой информации уже растворились в бурлящем котле его сознания. Как масло, подлитое в огонь, подстегнули процесс поиска правильного решения. Приток свежего топлива прервался, как только жажда разыгралась в полную силу. Никон ощутил смертельный голод, чем-то подобный тому, что он пережил накануне. Следователь, спешно попрощавшись, убежал. Ответы, которые он дал, проросли еще более сложными вопросами.
Два человека, баланс которых находился под присмотром Катрин, пострадали. Сама Катрин, находясь в группе Говарда, исчезла. Никон, сразу после перевода в новую группу, чуть не сгинул в инсулиновой коме.
Если со стороны должностных лиц произошло злоупотребление, приведшее к смертям – это скандал. Если система безопасности Мнемонета допустила такое – это еще больший скандал. Если ошибка произошла в самой системе – это закрытие проекта на доработку и исправление ошибок как минимум.
У Никона похолодело в груди. Так вот почему поиск убийцы Мартина ведется среди абонентов. Чтобы скрыть истинную причину происходящего. Списать все на поведение человека или людей в не здравом уме и не доброй памяти. Скрыть повод для возмущения оппозиционных сил. Вот почему следователь не говорит лишнего.
Глава 25.
Первым делом, Эдуард поинтересовался новой знакомой.
– Как поживает наша очаровательная начальница?
– Она пропала, – бесцеремонно ответил Никон.
Санитар города помрачнел.
– Печальненько. Такая привлекательная дама. Расскажите, пожалуйста, подробнее.
– Подробностей я знаю не много. Следователь меня не посвящает. Не вышла на работу. Дома все перерыто. Связывают со смертью Мартина.
– Занятненько.
Уменьшительно – ласкательные не то резали, не то щекотали слух. Было в них что-то угрожающее, как в острых клыках за вкрадчивой улыбкой.
– Как зовут следователя?
– У Вас есть, что ему сообщить?
– Возможно.
– Сообщите мне.
– Парень! – Эдуард подобрался, с напором произнес: – Я же не просто так прошу! Твоя Катрин напоминает мне одну значимую особу. Я же знаю, как работают эти менты. Ни хрена не делают и грошики свои, нечестно заработанные, в кабачках пропивают. Есть к нему разговорчик. Будет не очень удобненько вести беседу через тебя.
Никон, пожав плечами, выдал требуемое.
Гости вошли без стука. Иностранцы. Загорелые. Никон сразу почувствовал угрозу. Поздоровались. Расположились поудобнее. Тот, что повыше и помоложе, достал планшет и уставился на него серыми, водянистыми глазами. Менее рослый и похоже, более поразговорчивый, представился и поведал правила:
– Мы представляем службу безопасности Мнемонета. У нас есть к Вам несколько вопросов. Отвечайте подробно и быстро.
– Мне необходимо связаться с региональным координатором, – выдал Никон единственное, что смог придумать в такой ситуации.
– Его пока не надо ставить в известность. Эта беседа должна остаться в тайне.
Никон решил не сдаваться так просто. Начал сам задавать вопросы.
– Откуда мне знать, что вы действительно из службы безопасности?
– Все просто. У нас есть доступ к вашему анамнезу.
– Вы хотите, чтобы я поверил Вам на слово?
– Мы хотим, чтобы Вы ответили на несложные вопросы.
– Прежде мне нужны доказательства, что у Вас есть полномочия.
– Хорошо, смотрите!
Тот, что повыше, протянул планшет. Никон взглянул на анамнез. Полистал. Вышел из него и вошел вновь.
– Что вы делаете? Не надо там ничего листать.
– Откуда мне знать, что это не подделка? Картинку с текстом и я могу нарисовать.
– Вы не узнаете оборудование!? Анамнез специалиста в интернете не найдешь. Он подписан вашей подписью.
– Мало ли. Может вы его украли.
Высокий, поиграв желваками, процедил:
– Вы неправильно ведете себя, общаясь с представителями службы безопасности Мнемонета.
– Я следую инструкциям Мнемонета.
– Вам мало удостоверений и доступа к анамнезу?
– Все это можно подделать. Мне необходимо подтверждение доверенного лица. В данном случае им является региональный координатор.
Полный, хитро улыбнувшись, произнес:
– Попробуйте обратную связь. Это подделать невозможно.
– Вы предлагаете нарушить инструкции?
Никон понял – эти двое не собираются давить иначе, кроме как через убеждение и логику.
– Я не предлагаю вам играть с графиками. Просто проверьте, что они Ваши, и мы сможем направить беседу в более продуктивное русло. Мы тоже на работе. Нам тоже все это не приносит радости. Давайте будем друг к другу добрее.
Никон уставился на график адреналина. Сосредоточился. Попробовал опустить его вниз. Линия упорно не поддавалась. Тонкая змея застыла на показателе немного выше среднего. Никону показалось – он не соответствует действительности. Чувствовал он себя, как после хорошей драки или бегства. Сердце билось учащенно, меха легких приходилось сдерживать. Осознав, что происходит, испугался еще больше. График остался на месте. Похолодел. Сконцентрировал внимание на пульсе. Аналогичный эффект.
Сомнения в том, что удостоверения подлинные, растаяли. Распознавание удостоверений многочисленных должностей Мнемонета входило в программу подготовки. Требование не ставить в известность регионального координатора тоже оказалось вполне правомерным. Никон был уверен – ребята действительно из СБ. Такие вполне могут получить доступ к анамнезу и пользоваться показателями как детектором лжи. Там даже специальный экспертный модуль есть, который показывает, что хозяин коина говорит неправду. Не все, правда, ему доверяют. Хороший специалист будет смотреть на кривые сам.
Никон попробовал еще раз. Когнитивный диссонанс ввел его в ступор. Смех полного разорвал пелену:
– Ну что там. Понравилось инструкцию нарушать?!
Хоровод из обрывков мыслей и догадок кружился вокруг головы, не давая сосредоточиться и принять решение.
– Хорошо, – протянул Никон, с трудом отрывая взгляд от застывшей змейки. – Теперь я вам верю.
Передал планшет высокому.
– Вот и замечательно. Перенесите, пожалуйста, три консультации на вечер и мы поговорим с вами в спокойной обстановке.
Никон, неуверенными от дрожи движениями, выполнил требование и уставился на собеседника.
– Вы сообщали Эдуарду координаты следователя Сергея Петровича?
Никон, в очередной раз, поругав себя за то, что идет на поводу у фанатиков и наркоманов, ответил коротко:
– Нет.
Высокий еще внимательнее уставился на планшет. Толстый уставился на Никона.
– Вы уверены? Может быть, повторить вопрос?
– Я не сообщал Эдуарду координаты следователя.
– Вы рассказывали ему об известных Вам подробностях дела?
– Не рассказывал.
Толстый глянул на долговязого, тот отрицательно покачал головой.
– О чем вы говорили на последней консультации?
– О том, что некоторые люди воспринимают наше общество не как большой организм, а как экосистему, в которой надо конкурировать и выживать.
– Вы говорили об этом с Эдуардом?
– Да.
– Вы знакомы с его анамнезом?
– Да.
– Вы знаете, что он высококвалифицированный вор? Что на его совести как минимум одна крупная и очень сложная кража?
– В анамнезе об этом написано мало.
– Теперь Вы знаете больше.
– Спасибо.
– Итак, давайте еще раз. Что вы сообщили Эдуарду?
– Мы говорили о месте человека в обществе. Я сообщил ему, что в идеале человек должен чувствовать себя как часть большого организма, а не как отдельный организм, выживающий в экосистеме.
– Он согласился с этим?
– Он согласен, но утверждает, что этот идеал недостижим и в реальности все наоборот.
– Что еще?
– Все.
– Вы говорите правду?
– А Вы не видите?
Никон махнул головой в сторону долговязого с планшетом. Гости переглянулись. Полный извинился за срыв графика. Обнадежил, что беседа не завершена и может продолжиться в более подходящей обстановке. Сдержанно попрощавшись, оставили хозяина кабинета размышлять об ужасном порядке, происходящем в Мнемонете в последнее время.
Глава 26.
Осенний вечер выдался, на удивление, тихим и теплым. Видать, перед наползающими заморозками или слякотью, природа решила подарить пару приятных деньков. Никон, без вдохновения отбатрачив положенное время, брел домой с мыслями о сытном ужине и мягкой подушке. В последнее время только это и наполняло его жизнь хоть какой-то радостью. Другие радости и надежды, вместе с незыблемым, как казалось, порядком Мнемонета, рассыпались словно высохшие песочные замки под напором порывистых ветров. Знакомый голосок, раздавшийся из-за спины, прошил током:
– Молодой человек! Скажите, пожалуйста, как пройти к метро?!
Никон спешно обернулся. Это была особа, которую он меньше всего хотел бы сейчас видеть. Серый плащ выше колен, сапожки на каблучках, строгий платочек, выгодно окаймляющий детское личико. Сейчас она выглядела очень мило. Никона это не смягчило. Он ответил кратко и жестко:
– Не знаю.
– А мне кажется, что Вы туда и идете, – игривым тоном пропела преследовательница.
– Думаю, что нам не по пути.
После незаконных экспериментов Никон наотрез отказался идти к Юле в гости. Хватило и одного раза, чтобы потерять уверенность в будущем. Разговор с безопасниками, инсулиновая кома, ночные кошмары. Все это навязчиво переводило в режим повышенной осторожности.
– А я думаю, что по пути.
– Думать раньше надо было, – еще больше посуровел Никон.
– Думать никогда не поздно, – как ни в чем не бывало парировала Юля.