- На Марсе. В Городе, на проспекте Скиапарелли, возле дома номер 17.
- Расскажите подробнее, - оживился Рабидель.
- В другой раз, - махнул рукой Филимен. - Вы не знаете, где Делион?
- У меня с ним встреча назначена.
- Пришлите его, пожалуйста, ко мне. А разговорить попугая - это мысль, достойная хроноскописта! - произнес Сванте на прощанье.
В ожидании Делиона сыщик присел к столу и принялся просматривать клочки бумаги, принесенные из кабинета Завары.
"Поработал впервые с будатором. Включил его наобум, без всякой градуировки - нетерпение одолело. В качестве рабочего вещества бросил в него собственную расческу. И увидел… Нет, чтобы описать это, требуются целые тома. Плюс спокойное состояние духа, до которого мне далеко. В другой раз… Не могу понять, что со мной. Мысли путаются, тело стало невесомым, как бы стеклянным. И такое ощущение, что мир, в котором я нахожусь, раскалывается. Видимо, все это от волнения и перевозбуждения".
"Видения, видения… Они возникают из небытия и снова пропадают. Реальность это - или те чудовища, которых порождает сон разума?" "Где граница между машиной и человеком? Между продуктом миллионолетней эволюции, который возник в результате бесчисленных проб и ошибок матери-природы, и произведением рук самого человека разумного? Много говорим об этом с Рабиделем. В последнее время все больше думаю о белковых созданиях. Растет их роль в жизни нашего общества, и шире - земной цивилизации. Уверен: необходимо наделить их правами, которые положены разумным существам.
Предвижу в ответ истошные вопли беотийцев, ретроградов всех мастей:
- Права - машинам? Свободы - машинам?
Да, господа, именно так. И я не отступлю ни на шаг от избранной позиции. Неважно (это слово было дважды подчеркнуто), каково происхождение разума - искусственное или естественное. Важно другое: какого уровня достиг этот разум. И после некоторой критической черты, достигнув определенного уровня, дающего возможность саморазвития, разум обязан быть свободным".
Дочитав до конца последнюю записку, Сванте резко поднялся. Текст вызвал у него рой мыслей, от которых голова закружилась. Каким чудом, каким колдовством сумел Завара подсмотреть и вычитать его собственные мысли?!
Пробив серую пелену, на низком небе показалось пятно солнца. По внутреннему двору прошли Мартина и Эребро, хмурые, озабоченные. Под их ногами похрустывал ледок, за ночь образовавшийся на лужах.
"…Эти мысли вынашиваю давно, но для большинства они, увы, неприемлемы, что приводит меня в отчаяние. Даже А. Д. не могу переубедить. Пытался сегодня, а он мне - ехиднейший вопрос:
- Если следовать твоей логике, Арни, то почему бы не предоставить человеческие права твоему орнитоптеру с программным управлением? Или, того лучше, грузовику, который умеет тормозить на красный свет?
- Ничего сногсшибательного ты не предложил, - возразил я. - И орнитоптер, и грузовик могут получить определенные права. При одном условии: они должны выполнить тесты на разумность. А белковые уже сейчас могут выполнить такие тесты".
- Какого союзника я потерял… - пробормотал Филимен. Затем спрятал последний листок в кейс, в папку с особо важными документами, связанными с расследованием убийства Завары.
Кто такой этот А.Д., о котором упоминает погибший физик? Не исключено, что его придется разыскивать вне круга людей, находящихся на вилле.
В двери послышался стук, по которому сыщик определил, что пришел Делион. Сванте теперь различал по стуку каждого обитателя виллы. В манере стучать в какой-то мере проявлялся характер человека. Сильвина стучала сухо и отрывисто, Арсениго Гурули - с лихой бесшабашностью, Мартина - робко и деликатно, Рабидель - словно рассыпая мелкую барабанную дробь, Эребро - неуверенно, делая разновременные паузы между ударами, словно не в дверь стучал, а выбивал текст на морзянке.
Делион стучался в дверь уверенно, по-хозяйски, или лучше сказать - по-менторски.
Войдя, Делион водрузил на стол увесистую стопку книг и информблоков.
- Боюсь, переборщил, - сказал он, отдуваясь. - Здесь на месяц работы, а вы, наверно, еще предыдущую порцию не переварили.
- Ошибаетесь, ментор. Я ее усвоил. Можете забрать, - кивнул он на соседнюю стопку.
- Невероятно. Фантастическая работоспособность! Скажите, как это вам удается?
- Я выбираю только то, что мне необходимо, иначе не могу: времени не хватает.
- А вот у меня его с избытком.
- Вам не жаль, Атамаль, убивать время на шахматы?
- Странный вопрос, - усмехнулся Делион. - Разве мы не убиваем время на все прочее: труд, науку, путешествия, любовь. Да вот на наши беседы, если угодно! Или на допросы, длящиеся часами.
- Это разные вещи. Нельзя путать игру с серьезными занятиями.
- Игру!.. Сразу видно, Сванте, что вы не шахматист. И потом, разве можно отделить серьезную вещь от несерьезной? Есть люди, которые не откажутся от шахмат даже под угрозой смерти.
- Это глупо.
- Могли бы вы в своей жизни отказаться, допустим, от любви?
- Запросто, - не задумываясь, ответил сыщик.
- И это говорите вы, молодой человек! - возмутился Делион. - Наверно, любовь еще не коснулась вас своим крылом…
- Вот-вот, крыло любви. А также стрела Амура, яблоко Афродиты и прочее в том же духе. Я полагаю, любовь - иррациональное чувство, которое не поддается логически непротиворечивому определению. И потому она не имеет права на существование.
- Счастливый человек! Но так считают, смею вас уверить, далеко не все.
- Кроме того, чувства сокращают жизнь.
- Ну, знаете! Тогда уж, как заметил мудрец, жить нездорово: кто живет - умирает. Но вернемся к нашим баранам, или Альдебаранам. Вы осилили книгу о физических константах?
- С трудом. Но что делать, сам взвалил на себя эту ношу, дорогой А.Д.
- Вы назвали меня А.Д.? Так обращался ко мне только один человек в мире.
- Завара.
- Вы потрясаете меня, Сванте. Когда общаешься с вами, кажется, находишься под рентгеном. Ведь мы с Арнольдом спорили всегда без свидетелей!..
- Скажите, будатор Завары вызывал интерес?
- Еще какой!
- Я имею в виду - никто не пытался похитить его аппарат? Или бумаги Завары? Может быть, ему кто-либо угрожал, шантажировал?
- Ах, вот вы о чем. Нет, я ничего такого не знаю. Но Завара в последние дни, когда возился с будатором, был не в себе. Это точно.
- Не в себе? Что вы имеете в виду?
- Нервничал, всех в чем-то подозревал.
- Может, просто переутомился?
- Возможно. Я не медик. А показываться врачам он категорически отказывался.
- А стрелять из револьвера вы умеете, А.Д.? - круто изменил Филимен разговор.
- Стреляю, и неплохо, - не задумываясь, ответил Александр. - Мы частенько состязались с Арнольдом в его тире. Били из его регельдана по подвижной мишени.
- А вам известно, что Завара убит из этого оружия?
- Я думал об этом, Сванте. И знаете, у меня своя версия того, что произошло.
- Какая же?
- Завара сам в себя выстрелил.
- Самоубийство?
- Да. В том состоянии, в котором он находился в последние дни, это вполне возможно.
- Я рассматривал эту версию, Атамаль, и отверг ее, после паталогоанатомического исследования. Выстрел был произведен с расстояния не менее одного метра.
Зубы Делиона начали выстукивать дробь - возможно, от холода.
- Вижу ваши муки, ментор. На сегодня наша беседа закончена. Пойдемте, я провожу вас.
Когда они шли по галерее, сыщик спросил:
- Вы хорошо знаете Рабиделя?
- Да. Мы с ним общаемся не один десяток лет.
- Меня интересует его психологический портрет. Может он совершить совершенно непредсказуемый поступок?
Они остановились возле клетки с попугаем.
- Рабидель - человек одаренный. Однако взбалмошный, разбрасывается в занятиях. Бывает, его поступки лишены смысла. И уж непредсказуемый, это точно.
Птица в клетке нахохлилась и застыла, наклонив голову набок и вперив в Александра точечный глазок.
- Однажды говорю ему: "Раби, в твоих действиях нет логики", - продолжал Делион. - А он усмехнулся и отвечает: "Не ищи логику там, где ее нет".
И тут горячо и сбивчиво забормотал попугай. Делион вздрогнул от неожиданности, а полицейский поощрительно посмотрел на птицу. Сначала слов было не разобрать, но в конце бессвязной тирады попугай выкрикнул пронзительным голосом:
- …Ррраби, в твоих действиях нет логики! Ррраби, в твоих действиях нет логики! Ррраби, в твоих…
- Заткнись, негодяй, - замахнулся Делион, потерявший всякую выдержку, и птица испуганно смолкла.
Рабидель явился точно в то время, которое назначил ему Филимен.
- Точность - вежливость королей, - приветствовал его сыщик.
- И физиков, - добавил марсианин.
Рукопожатие Рабиделя было вялым, а рука - горячей и влажной. Собираясь к Филимену, он нацепил на себя все, что только было можно, зная, что иначе замерзнет.
Сванте сел за стол и, опустив руку в заранее выдвинутый ящик, стащил с нее тонкую пленку, облегавшую ладонь в виде перчатки: таким нехитрым способом он собирал, незаметно для допрашиваемых, отпечатки пальцев, чтобы потом идентифицировать их с отпечатками на револьвере. Правда, некоторые отпечатки хранились в досье, которые передал ему полицайпрезидент, но Сванте не склонен был им очень доверять и решил отпечатки перепроверить сам.
- Опишите, пожалуйста, как можно более подробно ваше посещение кабинета Завары в ночь убийства.
- Можно, я начну издалека?
- Пожалуйста.
- Меня всегда волновали проблемы пространства и времени. Особенно времени… Арнольд намного опередил меня, хотя и опирался на мои работы… Я много слышал о будаторе, и мне было очень интересно посмотреть его в действии.
- Сколько раз вы ходили в кабинет?
- Три.
- Один или с кем-нибудь?
- Один.
- А там, в кабинете, с вами происходило что-нибудь необычное?
- Если я это расскажу, меня сочтут сумасшедшим.
- Положитесь на тайну следствия.
- Видите ли, первыми в кабинете побывали Сильвина и Делион. Из их рассказа я понял, что вокруг будатора что-то происходит. То, что не должно происходить ввиду наличия энергетической защиты. Искривлено пространство. Нарушено течение времени - это я говорю вам, как старый хроноскопист. Вам трудно понять эти вещи…
- Я пытаюсь в них разобраться.
- Знаю о ваших занятиях с Делионом.
- От него самого?
- Разве это тайна? - забеспокоился марсианин. - Уверяю вас, Атамаль не сделал ничего дурного… Это в высшей степени порядочный человек.
- Да, вы умеете защищать приятеля. Если бы и он отличался тем же свойством.
- Что вы имеете в виду?
- Ничего. Так, мысли вслух. И успокойтесь: из своих занятий физикой я не делаю тайны; итак, что с вами произошло в кабинете?
- Меня, в первую очередь, едва вошел, поразило голубое сияние, испускаемое аппаратом. Я много занимался радиацией, но ничего подобного не встречал.
- А дозиметры?
- Они молчали. Это было свечение неизвестной человеку природы.
- Я застал это свечение, когда вошел в кабинет убитого. Я решил, что оно безвредно.
- Ваше мнение, извините, здесь мало что значит. Удивительно, что и Завара был того же мнения.
- Оставим в покое свечение. Что еще оказалось необычным в кабинете?
- Вокруг шара было посветлее, по углам гнездился полумрак. В одном из углов мне померещилась фигура…
- Продолжайте.
- По складу ума я ученый, и во всем привык доискиваться рационального объяснения, игра воображения? Возможно и такое. Мираж? Я всматривался, но видение не исчезало.
- Фигура стояла на полу?
- Нет, висела в воздухе, словно парила, примерно в полуметре от пола.
- Что представляла собой фигура?
- Она сразу показалась мне знакомой, но сумрак скрадывал черты. Тем не менее я разглядел ее. Это была фигура Арнольда Завары.
- Вы уверены в этом?
- Ошибка исключена. Я слишком хорошо его знаю.
- А как он был одет?
- Точно так же, как в гостиной, на юбилее. Даже галстук был, который Сильвина цепляет ему в торжественных случаях.
- Что вы сделали?
- Бросился к фигуре, но призрак исчез. Просто, понимаете, растаял в воздухе.
- Ваше объяснение?
- Тут я пас, - Рабидель развел руками.
"Только этого мне недоставало, - подумал начинающий сыщик. - Таинственный замок, в котором водятся призраки. И о них говорит мне не экзальтированная девица, не Мартина или эта длинноногая с кукольным личиком Даниель, а Рабидель - серьезный ученый, который никак не смахивает на фантазера…"
- Мог Завара войти в кабинет, когда вы там находились?
- Нет, он в это время оставался в гостиной. Вам это, наверно, подтвердили остальные. Но если даже предположить, что Арнольд прокрался вслед за мной… Почему он висел в пространстве? И как мог исчезнуть, раствориться, когда дверь оставалась закрытой? Завара - не снежная баба и не Снегурочка.
- Из револьвера стрелять умеете?
- Стреляю.
Сыщик достал из стола регельдан, показал издали марсианину:
- Это оружие вам знакомо?
- Еще бы. Я сам заказывал его в лучшей оружейной мастерской Дамаска к одному из предыдущих юбилеев Арни.
- И в подвижную мишень стреляете?
- И в подвижную приходилось, - с вызовом ответил марсианин. - Только не в человека.
- Успокойтесь, Рабидель. Я ни в чем вас не обвиняю, только выясняю обстоятельства, информацию собираю. Делион тоже неплохо стреляет?
- Атамаль неспособен выстрелить в человека. Ручаюсь за него, как за самого себя.
- И последний вопрос. Зачем в кабинете Завары был автофиксатор?
- Я бывал у него, и могу утверждать, что автофиксатора в кабинете не было.
Филимен достал несколько обломков и выложил их, придвинув друг к другу, на столе перед марсианином.
- Что это?
- Куски от автофиксатора, который висел над столом Завары. Прибор был разбит вторым выстрелом.
- Странно, - пробормотал марсианин, разглядывая обломки. - Выходит, сам Завара повесил его.
- А может, неизвестный злоумышленник?
Вопрос повис в воздухе, подобно призраку.
* * *
В течение следующего дня Филимен путем рукопожатий собрал недостающие отпечатки пальцев. Потом произвел дактилоскопическую экспертизу.
Результат мог бы обескуражить и самого опытного детектива.
Отпечатки всех - без исключения! - гостей оказались на рукоятке регельдана. Все стреляли из него или, по крайней мере, брали в руки драгоценное оружие. Таким образом, в поисках убийцы не удалось продвинуться ни на шаг.
В барабане оставалось семь пуль. Восьмая их товарка застряла в горле Завары, раздробив мозжечок и шейные позвонки. Девятую, раздробившую автофиксатор, Филимен обнаружил на полу кабинета.
Глава 9
Даниель
Закончив исследование вещественных доказательств, Сванте Филимен приступил к расшифровке дневника убитого физика. К этому времени он почувствовал себя достаточно подготовленным с помощью ментора, формулы больше не отпугивали, как поначалу. За каждым буквенным обозначением он прозревал, пусть не совсем ясно, глубинный смысл, связанный с пространством, временем, энергией, прочими физическими категориями. И это было интереснее, чем поглощение самой захватывающей информации. Никогда не думал Сванте, что сухая абстрактная наука может так захватить его. То, что он начал ради следствия, теперь приобрело самостоятельное значение.
За эти дни он успел привыкнуть к обитателям виллы, а они - к нему. Дом и обширную прилегающую территорию, покрытые защитным силовым куполом, он знал теперь назубок. Что касается невольных пленников виллы, то они смирились со своим положением, а въедливого и дотошного Сванте воспринимали как стихийное бедствие, ниспосланное небесами, вроде града или грозы.
Впрочем, Филимен служил и единственной надеждой, что тягостное заточение когда-нибудь кончится, и участники злосчастного юбилейного торжества - не все, разумеется, а с некоторым исключением - вновь обретут свободу.
Изменилось поведение белковых. Все более строптивые по отношению к гостям и хозяйке, они беспрекословно слушались команд Филимена.
Помимо общих завтраков, которые проходили в гостиной, гости были предоставлены сами себе.
- Если не будем встречаться все вместе, хотя бы раз в день, совсем одичаем, - убеждала Сильвина.
Что касается Филимена, то ему три раза в день один и тот же шарообразный приносил на растопыренных щупальцах раз и навсегда сделанный заказ: в выборе еды сыщик был, по всей видимости, неприхотлив.
Время шло, и люди нервничали, шушукались в коридоре, глядя вслед Филимену. Сыщик, однако, держался невозмутимо.
- Как успехи у твоего подшефного? - спросил однажды марсианин у Делиона.
- Не знаю, как с расследованием убийства, он меня в это не посвящает. Да и сам я некоторым образом, э-э… подозреваемый. Но в физике у Сванте - прогресс, и немалый. Такое впечатление, что его мозг обладает огромными неиспользованными возможностями. А вообще, странный он человек.
- Странный, странный… - проворчал марсианин. - Этот термин мало что выражает. Странным мне показался и Завара, когда я приехал к нему с месяц назад. Дружеского общения, к которому я привык, не получилось. Он смотрел на меня, как удав на кролика. Все время намекал на что-то - я так и не понял, о чем речь. Был подозрителен сверх всякой меры. Всюду ему мерещились скрытые заговоры, недоброжелатели. Все, видишь ли, собирались похитить то ли его бумаги, то ли будатор.
- В психиатрии такое известно и называется сверхценной идеей. Потом, Арни смешивал фантазии с реальностью, у него даже видения бывали.
- Откуда это известно?
- Он сам мне рассказывал. Под большим секретом. И почему-то всегда - близ будатора.
- Это бывало не только у него. Ну, а когда мы из заточения выйдем? - круто изменил марсианин разговор на тему, наиболее популярную среди обитателей виллы. - Мне кажется, у него значительно большие успехи не в расследовании убийства, и даже не в освоении науки - впрочем, об этом не мне судить, а на третьей стезе.
- Не понимаю.
- Я имею в виду его успехи у прекрасного пола, - пояснил марсианин.
- Не замечал.
- Ты не наблюдателен, Атамаль. А я все подмечаю, как старый экспериментатор-хроноскопист… Короче, Даниель весьма красноречиво посматривает на нашего сыщика.
- Ну уж!
- Ей богу.
- Да, дела, - протянул Александр. - Быстро же она забыла своего кумира. Как говорится, тех сапог еще не износила.
- Башмаков, - поправил Рабидель.
- Тем более. А ведь Арнольд столько для нее сделал, из ничтожества поднял.
- Благодарность не характерна для женщин.
- Верность - тем более.
Едва ли кто-либо из гостей виллы, изнывающих от безделья и дурных предчувствий, мог догадаться, что в мозгу беспечного на вид сыщика идет напряженная работа, возникают версии, которые оцениваются с математической точностью.