- Что-что? Я не ослышалась? - встрепенулась Зира. - Моя Валькирия? Самое грациозное существо во Вселенной?..
- Бабушка, признайся, что итоги конкурса были сфабрикованы, а? Специально для твоей Вальки? - напористо произнес Гиз.
- Не заговаривай мне зубы, дружок! Конкурсом занималась Ронда.
- Зира хорошая девочка. Девушка, - поправился Гладстон и, виляя хвостом, подошел к Зире.
- Давно не слышала такого сомнительного комплимента, - засмеялась та. - Ладно уж, знакомься. - Она протянула псу руку. - Рви зубами еще теплую плоть…
Каждый из членов семьи, а также Скальд были осторожно укушены Гладстоном за палец.
- Вы не могли бы прямо сейчас связаться с вашим знакомым из С-патруля, Ион? Я хотел бы задать ему еще пару вопросов, если не возражаете.
Ион набрал номер, произнес в трубку несколько слов. Ему что-то ответили, и он нажал отбой.
- Трой умер час назад от остановки сердца, - сказал он.
- Но это невозможно, - прошептала Ронда. - Совершенно посторонний человек…
- Любителю подсматривать в замочные скважины господину Анахайму очень не нравится, когда кто-то проникает в его собственные тайны, - резко сказал Скальд.
- Это уже не похоже на игру. Это просто бойня, - пробормотал Гиз.
- Где будем его искать и как действовать? - спросил Ион.
Все молчали, ожидая, что скажет Скальд. Тот взволнованно ходил по комнате.
- Анахайм очень скоро объявится сам, чтобы раздать задания и покрасоваться перед нами. Наверное, он уже обдумал свои пакости. Мое личное мнение: никого из нас он убивать пока не собирается. Будет играть с нами, как кошка с мышкой.
Йюл встал и поклонился. Остальные, в свою очередь, тоже поднялись и поклонились ему. Опустив глаза, с отрешенным видом, Йюл вышел из комнаты, и вскоре они увидели через окно, как он идет по дорожке к центральному выходу из поместья. Он шел босиком, в своем странном одеянии, с матерчатой котомкой через плечо…
Тяжелее всего наблюдать, как он уходит, было Ронде. Она крепилась изо всех сил, но не выдержала и бросилась вслед за братом. Догнав, она крепко обняла его и горько заплакала. Он успокаивающе прижал ее к себе, поцеловал в щеку и так же молча и сосредоточенно двинулся в путь…
6
- Так, скажи-ка, тебя еще долго будет тошнить? Сегодня это продолжается весь день. - Гиз ходил следом за Гладстоном по комнатам и выговаривал ему.
- Я скоро уйду.
- Куда это ты уйдешь? Хочешь, чтобы я тебя на цепь посадил? Что это за звуки, а? Что ты крякаешь?
- Это я смеюсь. У тебя есть цепь, которая сможет меня удержать? - Гладстон почесал ухо так яростно, что половина чистюль, составляющих ухо, слетела на ковер. Пес наклонил голову, и они снова прыгнули на него, быстро восстановив прежний облик уха. - Я не могу не уйти. Я должен найти Лавинию.
- Я тебя не отпускаю.
- Ты не мой хозяин. Ты мой друг, - гордо ответил пес. - Друзья не могут приказывать - только просить помочь, просить об одолжении или предлагать помощь. Твоя сестра в беде.
- Йюл пошел искать ее.
- Йюл не справится.
- Много ты понимаешь!
- Это комплимент? По-другому - лестная похвала? - неуверенно спросил Гладстон.
- Это значит, что ты вообще ничего не понимаешь! В Йюле.
- Может быть. Но я все равно уйду. Я оставлю тебе ухо или хвост.
- Чего? На память, что ли?
- Он будет защищать твой дом и тебя самого, если ты будешь носить его с собой.
Гладстон тряхнул хвостом, тот осыпался на ковер. Горка чистюль закопошилась, захороводила, растеклась кольцом у его ног и вдруг, мгновенно сжавшись, превратилась в крохотного коричневого мохнатенького щенка. Щенок повалялся на спинке, тихо пискнул и, принюхиваясь, подбежал к улыбающемуся Гизу. Гиз взял его на руки и поцеловал в носик. Гладстон оглянулся на свой огрызок вместо хвоста и вздохнул.
- Разговаривать он не умеет, - предупредил он. - Мощности маловато. Но если что, запищит. - Щенок запищал. - Что? - строго спросил Гладстон и к чему-то прислушался. - Это кошки! К ним не лезь! Ты маленький. А они большие.
Гиз не выдержал и захохотал, потом наклонился и поставил щенка на пол.
- Ну, Хвостик, покажи, что умеешь.
Щенок оживленно забегал, обнюхивая мебель, ковер, цветы в горшках, стоящих на полу.
- Здесь все чисто, - сказал ему Гладстон. - Посмотри в шкафах.
- Кстати, зачем ты располосовал Валькирию?
- Генеральная уборка. Кажется, это так называется.
Гиз заволновался:
- Слушай, а этот "друг человека" ничего не сделает с кошками? - Он показал на щенка. - А то разрежет живот, а сшить не сможет. Знаешь, что потом будет от бабушки?
- Представляю… Не беспокойся, все будет нормально. Мне пора.
Гиз проводил пса до дверей.
- Тебя охрана не пропустит, - грустно сказал Гиз.
- Не скучай, - ответил Гладстон и, лизнув Гиза в щеку, исчез за дверью.
Оставшись один, Гиз побродил по пустому дому, наблюдая за Хвостиком, потом решил прибраться наконец в своей комнате. Окинув взглядом несколько столов, заваленных деталями и электронными устройствами, коробки и встроенные шкафы, доверху забитые накопленным за многие годы добром, доступ к которому остальным членам семьи и чистюлям был категорически запрещен, Гиз понял, что поставил перед собой трудную задачу. Примерно прикинув, сколько времени потребуется на полную систематизацию и инвентаризацию того, что в семье называлось "железяками Гиза", он лег на диван и предался философским размышлениям на тему, так ли дороги его сердцу все эти многочисленные предметы, чтобы посвятить им целый год жизни.
Из задумчивости его вывело сообщение по внутренней связи: прибыл модуль господина Регенгужа. Гиз знал, что отец сразу зайдет к нему обсудить последние новости. Гизу тоже было что сказать ему. Но вместо отца в комнату вошел высокий незнакомый мужчина. Одет он был в темно-синие брюки и пиджак, тоном светлее. Взгляд у него был весьма неприязненным.
- Где эта сволочная собака? - спросил он, доставая из-за пазухи короткоствольный пистолет и направляя его в грудь Гизу. - Ну? Что замер?
- Она отдыхает… - Гиз показал глазами на большую коробку рядом с собой.
- Переверни!
Гиз наклонился и с трудом перевернул коробку, из которой высыпалась шевелящаяся масса из чистюль.
- Выходи, если не хочешь, чтобы я тебя поджарил! - приказал мужчина.
Когда Гиз выскочил из комнаты, мужчина достал из кармана небольшой шарик, сдавил пальцами, швырнул его в комнату и побежал по коридору к выходу. Гиз бросился за ним. Через восемь секунд раздался сильный взрыв, весь дом затрясся, завыла сирена и включилась противопожарная система.
Мужчина побежал к модулю. Гиз прилип к окну, наблюдая за ним. Мужчина на ходу переговорил с кем-то по телефону, кивнул и сел в аппарат. Взлететь он не успел - модуль тоже взорвался…
Гиз, обомлев, смотрел, как облако огня и дыма поднимается к куполу поместья, как слетаются к нему красные модули аварийно-спасательной службы…
…Комната теперь представляла собой дыру в доме, выжженную взрывом и по колено залитую пеной.
- Ну вот, - вздохнул Гиз, встав на пороге. - А говорили, что я никогда не приведу свои железки в порядок. Сказал, приберусь - и прибрался…
7
- Все-таки я хочу кое-что понять, Зира, о вашей семье. Поэтому я пригласил вас к себе.
- Что ж, мне у вас вполне нравится, - улыбнулась Зира. - Довольно уютный номер, и чистюль не видно. Я слышала, вы боитесь тараканов, господин Икс?
Скальд засмеялся:
- Я не люблю тараканов.
- Ничего, ничего, не стесняйтесь. Я, например, до смерти боюсь мышей.
- А не побоялись господина Анахайма.
- О! Мыши страшнее…
- Какой будете пить сок? Гранатовый?
- Можно и гранатовый.
- С лепестками или?..
- Или.
- Как у нас с вами много общего, Зира!
- Благодарю.
Они засмеялись.
- Итак, - заговорила Зира когда сок был налит в бокалы. - О чем пойдет речь?
- О девочке. О позиции семьи. Об отношении к тому, что происходит. Мне нужно понять. Потому что я не понимаю.
- Вам кажется странным, что мы не бьемся головой о стену, не рвем на себе одежды, зная, что Лавиния находится в руках этого подонка… Если человек не умеет владеть своими чувствами, он всегда проиграет - вы же слышали, что сказал Гиз. Никогда еще истерия не помогала делу. Кроме того, переживания делают нас сильнее… И потом, мы ведь намерены действовать, а не стенать от горя. Да, мы боимся ее потерять, потому что любим и ценим, потому что это родная душа… Но для нас важнее другое. Если наша девочка все-таки погибнет, первым делом мы хотели бы знать, как она встретила свою смерть, а потом мы будем мстить…
- Мне кажется, Ронда чувствует себя просто ужасно…
- Да. Потому что у каждого есть предел возможностей. Но мы не разрешаем ей раскисать - и только поэтому она еще держится на ногах, работает и хотя бы на какие-то мгновения забывает о случившемся. Но если вы все равно не можете понять, я расскажу вам одну историю. Слушаете?
Ион не отозвался на ее звонок, но Зира упрямо сжала губы и повторила вызов. Снова молчание. Он считает, что прав. Легкий укол совести, который она почувствовала, позабавил ее. Если поддаваться эмоциям, никогда ничего не осуществишь. "Я лечу, Ион", - сказала она, глядя на экран, где желтые всполохи шторма разрезали на куски бугрящееся фиолетовое покрывало океана. Она представила себе свой маленький модуль, отважно преодолевающий разбушевавшееся пространство, и крошечный росток радости внутри нее, наливаясь силой, начал стремительно расти. Как давно она не была на Браззале!
"Я лечу, Ион", - окончательно отринув все сомнения, передала она по срочной связи. Сын тут же появился на экране, озабоченный, деловой и, как всегда, неотразимый. Светлые, как у отца, глаза, неширокие, но крепкие плечи, мягкий подбородок… Зира скучала по нему, всегда, постоянно.
- Куда ты летишь, мама? - настороженно спросил он, даже не поздоровавшись, что уже становилось традицией в их отношениях.
Зира не обиделась. До примирения осталось совсем немного.
- На Браззаль, - беззаботно сказала она, щуря глаза, чтобы приглушить лучистость взгляда.
Ион и так нервничает. И только она знает, что все получится. - Лавиния там?
- Как будто ты не знаешь…
- У тебя все в порядке? - дружелюбно спросила Зира. Ион угрюмо молчал. - Ладно. Чем она занимается?
- Чем… Читает!
- Читает?
Иона раздражал лукавый взгляд матери.
- Я вижу, тебя это забавляет? Я хочу, чтобы ты прекратила эти игры. Лавиния не подходит для осуществления твоих… твоих идей…
- Она то что надо.
- Я сделал ошибку, разрешив тебе вмешаться в жизнь Лавинии!
- Ты груб.
- Извини…
- Все будет хорошо, дорогой, - мягко сказала Зира.
- Я не могу согласиться, - возбужденно заговорил Ион, катая в пальцах карандаш. - Это слишком серьезное испытание для нее… Стоит ли…
- Стоит, - перебила Зира. - Моя внучка похожа на меня, как две капли воды.
Ион несколько мгновений молча смотрел в смуглое лицо матери, испещренное сеточкой морщин. Этой хрупкой женщине шестьдесят, но когда с ней разговариваешь, все время чувствуешь себя старше ее. Я тоже не такой, мама…
Словно прочитав его мысли, она улыбнулась. Она никогда не учила его быть смелым. Она просто терпеливо ждала, когда это произойдет, верила, что однажды он станет настолько похожим на нее, что совершит то, чего сейчас ожидала от Лавинии. Не дождавшись этого ни от него, ни от его сына, она переключилась на внучку, сразу разглядев, по ее словам, в новорожденном младенце огонь, дарованный природой и бушующий в ее собственных жилах. Теперь, отдав Лавинию во власть непонятного, Ион испытывал перед дочерью вину, а перед матерью робость.
- Для чего это нужно, мама? - выдавил он из себя. - Ведь у нас все есть!
Зира поморщилась:
- Зачем ты упрощаешь?
Вот такой она была всегда. Словно деньги не играют никакой роли. Почему он не может относиться к жизни с такой же легкостью?
- Не завидуй, дорогой. Жизнь - это преодоление. Ты тоже можешь измениться.
- Я не могу… Не могу просидеть четыре месяца в одиночестве на затерянном в океане острове!
- Жаль.
- Она маленькая, тихая девочка, такая домашняя… робкая…
- Робкая? А кто обрезал свои длинные, до пят, волосы? Кто нарушил этот запрет, обязательный для всех женщин семьи? Даже я не смогла бы, - восхищенно заметила Зира. - Она сказала, что они ей мешали.
- Ты затеяла это просто из-за того, что у нее никогда не было подруг. Из-за того, что она сторонится своих сверстников и однажды сказала, что боится их…
- А ты не боялся? Этих крикливых, наглых, беспардонных сопляков? Это повлияло на твою жизнь! Вспомни себя, каким ты был. Тебе семь лет. У тебя тихий голос, неуверенные движения, слабые кулачки. Ты предпочел бы целыми днями сидеть дома и читать книги, но мать говорит, что тебе необходим свежий воздух и общение. И они бьют тебя - потому что ты слишком хорошо воспитан и несмел, чтобы противостоять их натиску, их плевкам и обидным кличкам, которыми они награждают тебя каждый день.
- А ты никогда не защищала меня…
Зира хмыкнула.
- Я хотела помочь тебе. Но ты отказался поехать на Браззаль.
- Я ненавижу Браззаль!
- Я понимаю.
- Ты можешь назвать меня неудачником?
- Нет.
- У меня плохая семья?
- У тебя прекрасная семья.
- Я приумножил наше состояние?
- Конечно.
- Но ты все равно не уважаешь меня, будто я не вполне то, что тебе нужно!
- Я люблю тебя, сынок.
- Но это не одно и то же!
- Не одно…
Они помолчали. Странно, но после этого разговора Ион почувствовал, что мать стала ближе и понятнее. Она никогда не скрывала своих чувств. Наверное, поэтому он все-таки состоялся - как личность, как отец. Он всегда хотел ей нравиться.
- Я не знаю, что сказать, мама, - наконец проговорил он. - Если бы не мое доверие к тебе… и если бы не традиции семьи…
- Спасибо, Ион. Все будет хорошо, - сказала Зира и отключила связь.
Океан внизу еще больше почернел и колыхал своими темными боками. Модуль скользил между туч, под ударами ветра тоже слегка покачиваясь. До Браззаля оставалось несколько минут. Зира задремала, предавшись воспоминаниям.
- Этот остров принадлежит нам?
- Нет, он принадлежит Роа.
- Кто это?
- Ты узнаешь.
- Скажи сейчас!
- Что за строптивая девчонка… Тебе семь лет или два?
Воды вокруг крошечного острова, окруженного зарослями тростника, были густого сине-фиолетового оттенка, а на мелководье - цвета сочной зелени. Перед заходом солнца океан палево мерцал золотом, серебром, нежными розовыми и оранжевыми красками кораллов, тех самых, из которых были сложены рифы. Знойный ветер, прилетавший издалека, качал верхушки кокосовых пальм и кофейных деревьев, под которыми теснились низкорослые хижины туземцев. Прошло столько лет, но и сейчас она отчетливо видела, как женщины в белых юбках и кофтах ныряют на пятнадцатиметровую глубину и срезают с подводных скал раковины - жемчужницы. Они выныривают, цепляются за лодки, радостно улыбаются, приходя в себя после погружения, и в их мокрых угольно-черных волосах красиво смотрятся яркие украшения…
- Помни, это его остров, и акулы боятся хозяина. Если ты не позовешь Роа, акулы сожрут тебя, как только ты попробуешь всплыть. Роа будет для тебя спасением.
Самые ловкие и смелые ездили на акулах верхом или цеплялись за их хвосты; тот, кто выживал в этой смертельной забаве, числился в героях. По вечерам в вырытых в земле ямах запекали завернутую в широкие листья рыбу; гиены, гонимые голодом и привлеченные запахами, рыскали вокруг, оглашая остров жутким воем. Туземцы выносили из хижин плетеные из тростника стулья, усаживались в круг или плясали у огня под звуки бубнов и трещоток из акульих зубов.
- Если ты сразу не откроешь свою клетку, как только увидишь его, ты никогда ее не откроешь. Ты должна подчинить его себе и не подавать вида, что боишься, и тогда он будет следовать твоим приказам, как послушный ребенок. Но и он не должен бояться тебя, иначе страх сделает его агрессивным, и Роа унесет тебя туда, откуда ты уже не вернешься.
…Прибрежные воды кишели рыбой. Целыми днями она смотрела, как среди водорослей скользят длинные верткие тени, а на дне копошатся тысячи причудливых тварей - морские ежи, улитки, крабы, креветки…
- Тебе нельзя погружаться глубоко - чтобы вода не расплющила твое тело. Но Роа не должен этого знать. Будь хитрее его. У него кожа, как броня, и жесткие шершавые бока, а у тебя - сила, которой он подчинится.
- Когда это будет?
- Когда ты сама решишь, что время пришло.