Даже не знаю, сколько времени провёл на сей раз в игре. Короткие паузы на посещение туалета и глоток-другой воды - не считаются. Все тело ныло, страшно хотелось есть. Да, дела. Если пересекусь с родителями - долгого серьёзного разговора не избежать. К счастью, на кухне никого не было, на плите стояла кастрюля с тёплым борщом. На столе ждала записка: "Сынок! Мы скучаем! Кушай супчик! Мама, папа". Я улыбнулся и подумал, что мне очень повезло с родителями. Потом налил большую тарелку борща, добавил сметаны, отломал ломтик хлеба и с аппетитом набросился на еду.
Я пока не слишком сильно разбирался в политике Смоленска, совсем не знал расстановки сил в регионе и потому не мог оценить последствия сегодняшнего нападения. Очень похоже, что процесс "отжатия" Смоленска, о котором так убеждённо рассказывал Анархист, уже начался. Застава - это форпост княжества, естественно, её надо уничтожить в первую очередь. Вопрос заключается, скорее, в том, какие шаги предпримут гандарийцы дальше. И ещё - что мы можем им реально противопоставить. Заставу они захватили без особого напряжения. Ладно, чего гадать. Скоро всё узнаю.
Я с тоской посмотрел на часы - время было уже позднее и спать хотелось невероятно. Набрав большую кружку воды и захватив пачку печенья, я вернулся в комнату и тщательно прикрыл за собой дверь. Нехорошо, если свет будет пробиваться в коридор. Пусть родители думают, что я уже сплю. Я посидел с минуту перед экраном компьютера, глядя на своих бойцов в двухмерном варианте. Отсюда они выглядели мультяшными и совсем ненастоящими. Если долго смотреть на игру вот так со стороны, она постепенно будет казаться всё более нереальной. Может, поэтому создатели назвали её Нереалией… Так, хватит! Так и заснуть можно. Я встряхнулся, с силой провёл рукой по лицу и снова одел кибер-остео.
Звено было уже в сборе. Все, кто остались - девять человек, вместе со мной. Не так уж и мало.
- Что, пересчитываешь? - ухмыльнулся Федя. - Могло быть хуже.
- Да, - поддержал Макарыч. - Ты молодец, командир, вовремя сориентировался там, возле костра.
- Если ты про Чарген, так это он ещё раньше сориентировался, - хохотнул Бруно.
- А что, она видная девушка, - грустно сказал Петя, вызвав новый взрыв смеха. - Я тоже был бы не против.
Я подождал немного, пока бойцы отшутились - людям нужна разрядка.
- Так, отставить разговоры, - с напускной строгостью сказал я. - Новости какие-нибудь есть?
- Тебя на совет ждут, - сказала Агнешка.
Вид у неё был настолько уставший, а голос такой тихий, что я чуть было не отослал её сразу в реал отсыпаться. Но вначале надо узнать планы командования. Вдруг нам немедленно бежать куда-то надо. А впрочем… Кто его знает, насколько этот совет затянется. А люди будут ждать.
- До утра все свободны, - решительно сказал я. - Сбор тут же в девять часов. Прошу не опаздывать.
- Уверен, командир? - переспросил Макарыч.
- Посмотри на Агнешку, - ответил я ему. - Да и все мы сегодня устали. Подождут походы. Нам завтра силы понадобятся.
- А я не смогу в девять, - неожиданно заявил Мельник. - Мы с родителями на рынок идём.
- И я не смогу, - грустно сказала Агнешка. - Только после обеда. Выспаться хочу и позаниматься.
- Аналогично, - поддержал их Бруно.
Мне вдруг вспомнился Витин рассказ о том, как персы в отсутствии хозяев выполняют базовые команды командира при соответствующих настройках.
- Ладно, настраивайте своих персов на меня, как на командира. Если что, поведу их утром за собой гуськом. Знаешь как это делать, Макарыч?
- Хорошая мысль, - одобрил Макарыч. - Может пригодиться. Значит, настраиваем на Алекса, звеньевого. Уровень доступа - моторика. Для ввода пароля надо выйти в реал.
Я подождал, пока все закончат необходимую процедуру.
- Ну что, орлы, приятно было с вами бок о бок сражаться. Доброй вам ночи и до завтра.
- И тебе спок ночи, командир, - уважительно сказала Агнешка.
Теперь мне оставалось лишь развернуться и отправиться на поиски военного совета.
В темноте я несколько раз спотыкался о растянувшихся прямо на земле персов. Их хозяева уже, по всей видимости, сладко спали в реале. Что ни говори, а в положении рядового бойца всё-таки есть свои преимущества. Я бы тоже сейчас не отказался состыковаться с подушкой. А вместо этого должен идти на совет. С другой стороны, дико хочется знать, что к чему. Нет ничего ценнее информации, и нет сейчас важнее источника информации, чем рыцарский совет у Рексомана.
Наконец, я нашёл на небольшой полянке усевшихся кружком командиров. Никакого огня, конечно, не разжигали, чтобы не демаскировать наш временный лагерь. Тут были все рыцари и несколько звеньевых. Жаль, я надеялся, что звеньевых окажется больше.
- Пришёл наконец? - недовольно сказал Рексоман. - Давай, садись. Время позднее.
Мамай подвинулся, чтобы я мог приземлиться рядом с ним. Лицо Чарген оказалось прямо напротив. Было оно уставшим и измождённым. Всё же у неё хватило сил, чтобы улыбнуться. Рядом с ней сидел Витя, он слегка кивнул мне. Здорово, что его не обнулили.
Кроме него я разглядел лица Семёна, Эсмеральды, рыжеволосого Артиуса, Икара и ещё одного звеньевого, имени которого я пока не запомнил.
- Кто повторит для Алекса вкратце то, о чём мы сейчас говорили? - спросил Рексоман.
- Ну, давай я повторю, - предложил Мамай. - Короче, гандарийцы нас подловили. Мы сегодня гостей не ждали. Патрули с завтрашнего утра хотели усилить, также и разведывательную операцию. Они нас тупо опередили.
- Это ещё вопрос, к кому относится "тупо", - встрял сотник. - Скорее всего, к нам.
- Дай договорить, - нарушая субординацию, сказал Мамай. - Те патрули, что у нас по обычной схеме в дозоре были, исчезли бесследно. Несколько наблюдателей на стационарных точках…
- На соснах, для обозрения, - вставил Витя.
- Да, на соснах, - кивнул Мамай, - тоже исчезли. Или их обнулили, или…
- Что? - не выдержал я.
- Будем пока считать, что их выследили и обнулили, - сказал Рексоман. - Точки менялись редко, теоретически могли засечь. Мы же не знаем, сколько они к операции готовились.
- Да всё время готовились! - в сердцах сказал Персиваль и стукнул кулаком по земле. - Прямо под носом!
- Воспользовались нашим праздником, взяли тёпленькими, - закончил Мамай. - Как они атаку начали - ты сам видел. А ещё натаскали хвороста к стенам и подожгли. Ворота тоже.
- Скажи спасибо, что у них бензина не было, - сказал Добрыня.
- Или напалма, - добавил Персиваль.
- Спасибо! - вместо Мамая ответил Рексоман. - Теперь возникают следующие вопросы. Во-первых, чего добивается противник, каковы его дальнейшие планы. Во-вторых, каковы будут наши действия как пограничной дружины.
На несколько секунд воцарилась тишина. Каждый обдумывал ситуацию, анализировал по-своему, прежде чем вынести соображения на суд друзей.
- Да на Смоленск они идут, ясен пень, - выразил общее мнение Персиваль. - А застава им в тылу ни к чему. Значит, гасить надо заставу. Вот и все дела.
- Мне, конечно, так красиво не сказать, - вежливо заметил Добрыня. - Но Персиваль прав. Я так думаю, всё заранее спланировано было, никто не старался нас врасплох застать. Сами сглупили: надо было сразу же бдительность усилить, как только залежи амуниции у Шкипера нашли. А мы сутки валандались. Да ещё концерт устроили. Сами виноваты.
- Вины мы с себя не снимаем, - жёстко сказал Рексоман. - Точнее, с меня. И я перед князем Андреем отвечу.
- Ему не ответ нужен, - сказала молчавшая до сих пор Чарген. - Ему помощь нужна. И срочно.
- Мне кажется, я знаю, зачем Шкиперу гора оружия нужна была, - тихо сказал я. - И двести с лишним бойцов.
- Зачем? - спросил Семён.
- Это Шкипер должен был сегодня на заставу напасть, - убеждённо сказал я. - А может, и вчера. Для этого его и снаряжали. Гандарийцы, тем временем, уже у Смоленска были бы. А мы им карты спутали. Пришлось срочно планы менять и самим заставой заниматься.
- Похоже на правду, - поддержал меня Добрыня.
- По-моему, всё тут понятно, - сказала Эсмеральда. - Планировалось все давно. Накачали силами Шкипера. Подогнали армию. Вывод простой - завтра пойдут на Смоленск!
- И возьмут его голыми руками! - в сердцах воскликнул я.
- Не возьмут, - твёрдо сказал Рексоман.
- Это почему же? - с сомнением в голосе спросила Эсмеральда.
- В случае нападения на заставу регулярных войск противника, городские ворота в Смоленске сразу закрываются и объявляется осадное положение.
- А в городе ещё и ворота есть? - удивился я.
- И ворота, и стена, и даже ров с водой, - пояснила мне Чарген. - Между прочим, стена каменная.
Я вдруг вспомнил, что оба раза покидал Смоленск в "спящем" состоянии, то есть сам был в реале, пока перса транспортировали на заставу. Как видно, напрасно. Мне очень хотелось бы увидеть всё то, о чём сказала Чарген. Впрочем, похоже, такая возможность мне довольно скоро представится.
- Гандарийцы правильно сделали, что сначала на заставу напали, - неохотно признал Рексоман. - Я бы тоже так поступил на их месте. Понимали, что обнуляя погранцов, они автоматически рассекречивают свои планы. Первым делом обнулённые отправятся к воеводе и доложат о нападении со всеми подробностями. Но оставлять в тылу крупную боеспособную единицу врага - было бы большой ошибкой.
- Ага, - согласился Персиваль. - Мы теперь точно не крупная, и не очень боеспособная единица.
- Ладно, побазарили, и хватит, - сказал сотник. - Помолчи, Персиваль. Сколько у нас людей, Семён?
- Полсотни, может, чуть больше, - доложил Семён. - Меньше половины основного состава. Точнее завтра сосчитаем, темно.
- Обидно! - сказал Икар. - Гандарийцы завтра на Смоленск попрут, а может, и ночью. Вряд ли они стены штурмовать станут - всё же силёнок маловато. А вот колечко вокруг города замкнут железно.
- А у нас будет ровно неделя, чтобы осаду снять. Время терять нельзя, - веско сказал Мамай.
- Значицца, так, - сказал Рексоман, хлопнув ладонями по коленям. - Завтра с утра выдвигаемся к городу. Близко не подходим, надо сначала разведку провести. Если гандарийцы всеми силами вдарили - это порядка тысячи человек.
- Ничего себе! - удивился я. - Так много?
- У них довольно крупное княжество, - сказала Чарген.
- Их может быть и больше, - заметил Мамай. - У Шкипера, вон, тоже раньше двухсот бойцов не было.
- Будем пока исходить из тысячи, - решил Рексоман. - Плюс банда Шкипера.
- А другие княжества не могли с гандарийцами вместе выступить? - спросил я.
- Пока такой сюжет рассматривать не будем, - сотник отвёл взгляд. - Это князю Андрею должно быть виднее, кто там с кем и против кого. Наше дело - военное. А потому сразу после совещания выйду в реал, разошлю сообщения командирам остальных застав. Пусть немедленно выдвигаются на соединение с нами. Всем надо собраться вместе.
- А сколько их, оставшихся? - спросил я.
- Наша Северная, - пояснил Витя. - Самая крупная. Потому что у нас самое опасное направление. Есть ещё Южная, Западная и Восточная.
- Если все вместе взять, это где-то триста человек, - сказал Рексоман. - С нами будет триста пятьдесят.
- И что сделаем против их войска? - спросил я.
- Знаешь, что такое партизанская война? - вместо ответа спросил Рексоман. - Кроме того, в городе княжеская дружина - это отборные войска, три сотни человек. Плюс городская стража - они тоже не лыком шиты. Это ещё сто человек. И гражданские - всегда можно призвать ополчение.
- Плюс наших сегодня туда добрая сотня через обнуление попала! - поддержала Рексомана Чарген.
- Можно ещё наёмников нанять, - высказалась Эсмеральда.
- На это деньги нужны, - задумчиво сказал сотник. - Не знаю, как там у Андрея с деньгами… В общем, за неделю мы должны снять осаду. Иначе игра проиграна. Всё понятно?
Вопрос, конечно же, был риторическим.
Глава десятая. Партизанская война
Спалось мне неважно. Снились какие-то ужастики. Из тех, что потом не запоминаются, но оставляют после пробуждения тяжёлое неприятное чувство. Плюс измождённость. Всё это я и чувствовал на следующее утро, когда вставал с постели под бодрый звон будильника. Подавив искушение заглянуть в компьютер, я всё же первым делом решил умыться и позавтракать как человек.
На кухне за столом сидел отец, перед ним стояла пустая тарелка со следами яичницы и чашка с дымящимся кофе. В руках он держал какой-то журнал.
- Ты чего не на работе? - спросил я, проверяя рукой, достаточно ли чайник горяч.
- И тебя с добрым утром, - ответил отец. - Сегодня воскресенье, вообще-то, тебе не сообщили?
Ёлки-палки, действительно воскресенье. Все дни уже с этой игрой смешались. Так значит, не спроста гандарийцы вчера вечером напали - им сегодня к Смоленску подступать, нужно максимальное число игроков он-лайн собрать. А это проще всего сделать именно в выходной день, когда и студенты, и школьники, и даже инженеры с продавцами в придачу отдыхают.
- А чего тогда не спишь? - снова спросил я.
- Выспался, - сообщил отец. - Делами хочу заняться. А вот ты чего вскочил? Только не говори, что ты и сегодня с ушами в компьютере весь день провести собираешься.
- Заскочу, конечно. Ненадолго, - соврал я, заливая растворимый кофе кипятком.
- Ты в курсе, что меня мать просила как-то повлиять на тебя, чтобы от компьютерной зависимости избавить?
- Так у меня же работа с компьютерами связана, - удивился я.
- Знаем мы твою работу, - спокойно сказал отец. - Как не заглянешь к тебе в комнату - сидишь в кресле в полной отключке, только руки и ноги подёргиваются. Между прочим, выглядит пугающе. Даже для меня. Про мать я вообще молчу.
- Ну, я же в виртуале! - намазывая хлеб маслом и накладывая поверх клубничное варенье, возразил я.
- Ты так говоришь, будто уйти в виртуал - это всё равно, что в футбол во дворе пойти поиграть.
- А что, нет? - удивился я.
- От футбола зависимость не возникает, - поучительным тоном сказал отец. - А от виртуала в два счёта.
- От футбола ещё какая зависимость, - сказал я. - Посмотри, вон, на наших олигархов. Каждый себе хочет по команде купить.
- Так это бизнес!
- Ну, и виртуал это бизнес, - согласился я. - Для кого-то.
- Ну вот, - подхватил отец. - И этот кто-то на тебе зарабатывает.
Мне почему-то сразу вспомнилось, как примерно то же самое говорил Мамай в таверне в самый первый мой вечер в Нереалии.
- Что вы все так из-за этого беспокоитесь! Все на ком-то зарабатывают, - сказал я.
- Неправда, - возразил отец. - Я вот на тебе не зарабатываю. И на друзьях тоже. И вообще, до девяносто первого года у нас в стране эксплуатация была запрещена.
- Так она и сейчас запрещена.
- Ну да, теперь мы свободны, - невесело улыбнулся отец. - Каждый волен жить, как получится. Волен умереть с голоду, жить на улице и так далее. А если хочешь регулярно кушать - должен продаться в рабство какой-нибудь фирме, желательно покрупнее и помощнее, с хорошими условиями и социальным пакетом, чтобы рабство было максимально комфортным.
Я осторожно сделал глоток. Хороший кофе, крепкий. Но очень горячий.
- Скучаешь по советским временам? - уточнил я.
- Дело не во временах, - взмахнул журналом отец. - Раньше думали, как сделать жизнь народу лучше. Идея была, понимаешь? Общая идея, и каждый чувствовал свою причастность к чему-то огромному.
- Ну да, комсомольские стройки и всё такое, - сказал я.
- И это тоже, - кивнул отец. - Люди знали - мы живём в своей стране, мы здесь - хозяева, если строим что-то - это для будущих поколений. Мы верили в это, трудились ради этой цели, потому что разделяли её всем сердцем. Ты был человек и личность, но при этом чувствовал себя частью огромного общества, народа.
- Ну а сейчас?
- А сейчас каждый сам по себе, - грустно сказал отец. - Есть бизнес, он нанимает людей, увеличивает свой капитал. Частный. Всё распродано, и за каждый шаг нужно платить. А отношение к тебе везде как к чужому. Как бы поживиться за твой счёт. Эгоизм победил. Каждый думает максимум на уровне своей семьи - о личном благосостоянии.
- И чем же это плохо? - я посмотрел на часы и решил, что успею сделать ещё бутербродик и заодно с отцом подольше пообщаюсь.
- А тем это плохо, что уничтожает все настоящие, высшие межчеловеческие ценности, такие как дружба, взаимовыручка, милосердие, любовь, наконец! Вместо этого, во главе угла деньги - только деньги. Нас превращают в кассовые аппараты.
- Слушай, тебе бы в политику пойти, - сказал я. - Так убеждённо всё говоришь.
Отец замолчал, снова открыл журнал, посмотрел в него несколько мгновений, затем раздражённо бросил его на стол.
- Не верю в честную политику! Это такой же бизнес, как и всё остальное.
- Неправильно рассуждаешь, - не согласился я. - Если все будут на кухнях разговоры вести, и никто палец о палец не ударит, чтобы как раз честной политикой заняться - так ничего и не изменится.
- А что теперь можно изменить? Когда всё уже поделено, система работает на обогащение, и никто не захочет ни граммом поступиться, чтобы сделать общество хоть чуточку более справедливым.
- Вот чего я не понимаю, - сказал я, ставя пустую чашку в раковину, - так это то, почему взрослые разумные люди так любят красиво говорить, но ничего при этом не хотят делать и менять.
- А ты хочешь что-то делать? - спросил отец. - Менять?
- А меня всё устраивает, - пожал плечами я.
- Ты просто не знал ничего другого.
- Я просто принимаю наш мир и существующие обстоятельства, как данность. Чего зря языками болтать - только время тратить.
- Это то же самое безделье и нежелание напрягаться, - подытожил отец.
- Не то же самое, - возразил я. - Если меня больше не будет что-то устраивать, я это изменю.
- Какой ты быстрый! Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Думаешь, это так просто?
- Я сейчас ничего не думаю, - возразил я. - Появится потребность - подумаю. Увижу конкретную несправедливость - буду с ней воевать.
Отец скептически улыбнулся и покачал головой. Потом вздохнул и снова потянулся к журналу:
- Ладно. Иди в свой компьютер, воин. Матери скажу, что беседу провёл.
- Спасибо, пап! - довольно улыбнулся я.
Приятно, когда хотя бы твои родители принимают и любят тебя таким, какой ты есть.
Утренний лес был наполнен свежестью и пением птиц. Я сидел, прислонившись спиной к стволу молодой сосенки. Солнце пробивалось сквозь крону деревьев и плясало непоседливыми лучами на устланной мхом лесной подложке. Что-то пощекотало руку, я опустил взгляд и увидел, как по предплечью взбирается деловитый рыжий муравей. Я тщательно рассмотрел его, в который раз удивляясь глубине прорисовки и детализации Нереалии. Шесть ножек, два усика, подвижное, будто на шарнирах, тельце. Я аккуратно сдул его на мох и резко поднялся. Пора за работу. Надо собирать бойцов и двигаться на Смоленск.