Несмотря на то, что территория перуновцев больше походила на пиратскую вольницу имени Джона Сильвера, Игорь знал, что они готовы в любой момент вскочить, опрокидывая доски и расшвыривая карты, опрометью броситься по боевым машинам и через тридцать секунд уже нестись на своих "Милях", "Камовых" и "Шершнях" к месту правонарушения.
Да, "Змей" был предназначен не только для наблюдения. Он служил также базой для двенадцати вертолетов полуроты "А" второго отдельного батальона сил спецназначения "Перун". И еще много других неожиданностей таил в себе тысячетонный фюзеляж русского монстра.
Перуновцы приветствовали Игоря дружелюбным улюлюканьем. О его грудь стукнулся и упал на пол тупорылый бумажный самолетик. За это дежурство у перуновцев не было еще ни одного боевого вылета. Они ужасно скучали.
– Заваливай, аватар!
– В очко что ли сбацаем, служивый?
– Эй, расскажи как вы там к бабам в окна подглядываете!
– А потрахаться вам в вашей ВР с кем-нибудь разрешают, как в мировой? Или вы между собой только?
Игорю было не до шуток. И не до отшучиваний.
– Тихо, мужики, вашу мать! Дело в натуре серьезное! Капитан Гаспаров здесь?!
– Ослеп что ли, Игореха? – раздался голос откуда-то сверху. С койки второго яруса свесилась взлохмаченная голова Сергея.
– Пойдем покурим, – как можно более безразлично предложил Игорь.
– Ты же не куришь, – вполне резонно возразил Сергей, чьей профессиональной памяти мог бы позавидовать бортовой компьютер "Эверест".
– Сегодня начал, – нагло соврал Игорь, театрально подмигивая. Конспиратор из него был никудышный, но, слава Богу, конспирироваться было не от кого.
– Ну идем, – пожал плечами Сергей.
Как только они вышли в узкий коридорчик, ведущий к кают-компании, Игорь, вперившись в переносицу Сергея, очень тихо сообщил:
– Послушай, Серж. Сейчас два крайне подозрительных "Камова" готовятся сбить медицинский "Ирокез". Ты не поверишь, но его пилотирует твой дружбан. Тот, которого ты когда-то приводил на полигон пострелять из "Мистраля". Он мне потом еще с моей альфа-станцией разобраться помогал. Имя такое странное, как бишь его...
– Августин?! – сигарета сломалась в дрогнувших пальцах Сергея.
– Да, точно, Августин. Так вот, Хованский на все это закладывает. Я прочел по губам, как он втирал Змею-первому про то, что этот твой Августин преступник.
– Курс "Ирокеза"? – Сергей принял решение молниеносно.
– Прямо на ВИНовскую базу цеппелинов. Координаты базы...
– Знаю, – отрывисто бросил Сергей. И, пристально глядя в глаза Игорю, твердо сказал:
– Спасибо.
7
Августин приближался к окраине. Его вертолет не был оснащен радаром, а хвостовой телекамеры хватало лишь на констатацию того тривиального факта, что воздушное пространство в непосредственной близости за его машиной вроде бы свободно.
Вдалеке показались причальные мачты базы рекламных цеппелинов ВИН. Два гиганта, ошвартованные у мачт, медленно опускались вниз, на посадочные площадки, а третий, наоборот, готовился к старту.
Августин мог обогнуть базу цеппелинов, но дорога была каждая секунда и он избрал прямой путь.
"Камовы" со скоростью четыреста пятьдесят километров в час стремительно настигали тихоходный "Ирокез", который даже не подозревал об их приближении.
Когда до базы оставалось чуть более четырех километров, "Камовы" оторвались от автострады, которая безошибочно выводила их на цель и, поравнявшись в высоте с "Ирокезом", выжали из своих двигателей предельную мощность.
Августин уже давно перестал следить за задней полусферой. Все его внимание было сосредоточено на причальных мачтах базы. Неожиданно в кабине хрюкнул динамик радиостанции и раздался встревоженный голос.
– Борт М-42, борт М-42! На хвосте – двое! На хвосте – двое!
Быстрее, чем Августин узнал голос Сергея Гаспарова, он бросил взгляд на монитор. Да, так и есть. Все те же "Камовы".
Впереди поднималась на двадцатиметровую высоту стартовая платформа, на которой покоился до одури знакомый Августину цеппелин. Тот самый, который постоянно мозолил глаза на уровне его восьмидесятого этажа. Бортовой номер 006.
Как сейчас стартуют цеппелины? Как, черт побери, они стартуют?
Во-первых, автоматически, понятно.
Во-вторых... во-вторых... во-вторых, они поворачивают вниз мотогондолы и, для повышения стартовой устойчивости, дают полную тягу! Дальше... дальше не имеет значения. Важно каким именно образом они дают полную тягу.
"Камовы" были уже очень близко. В следующий раз они не ошибутся. Августин, которому было все равно как умереть – расстрелянным из "Мистралей" или разбившимся о землю – пошел на опаснейшее снижение.
Мотогондолы цеппелина повернулись на девяносто градусов и теперь были сориентированы вертикально. Постепенно завращались сдвоенные винтовентиляторные установки. Сейчас произойдет скачок мощности. Сейчас...
"Ирокез" Августина проскочил под платформой, между отполированными штангами гидравлической подъемной системы. У "Камовых" не оставалось другого пути. Внизу была земля, вверху – высоченная туша цеппелина.
На предельной скорости головной "Камов" влетел под платформу и, спустя секунду, выскочил с противоположной стороны. В этот момент моторы цеппелина взвыли на полной тяге. Бешеный вихрь ворвался под платформу.
Второй "Камов" попал в зону повышенной турбулентности и, подхваченный безумствующими потоками воздуха, был брошен в сторону. Он рубанул плоскостями винта по опоре, отскочил с огромным дифферентом на хвост, ударился балкой с вертикальным оперением о землю...
В такой ситуации ему не могло помочь уже никакое бронирование.
Прогрохотал взрыв, взвился ураган обломков, платформа закачалась и спустя несколько мгновений во втором, еще более страшном взрыве, исчез рекламный цеппелин номер 006 компании "Виртуальная Инициатива".
8
За последние двадцать минут капитан ДБ Сергей Гаспаров успел нарушить добрую половину дисциплинарного и треть боевого устава.
Он принял решение осуществить боевой вылет без санкции вышестоящего начальника.
Он проник в стартовый отсек, где находились четыре заправленных вертолета и, угрожая техническому персоналу оружием, приказал отключить канал централизованной блокировку кормовой аппарели.
Вслед за этим капитан Сергей Гаспаров уничтожил огнем из автоматического оружия пломбы на пульте ручного управления и привел в действие механизм раскрытия кормовой аппарели с пульта.
Не дожидаясь полного раскрытия аппарели, капитан Сергей Гаспаров занял пилотскую кабину ударно-штурмового вертолета "Шершень", борт "восемьдесят шесть", и завел двигатель, что в подобных условиях является грубейшим нарушением правил техники безопасности.
Затем, как только произошло полное открытие аппарели, пилотируемый капитаном Сергеем Гаспаровым вертолет покинул стартовый отсек ПБС "Змей" и на предельной скорости направился на юго-восток.
Через восемь минут была предпринята попытка выслать на перехват нарушителя два вертолета Ми-40, но у обоих машин обнаружились неисправности в системе электронного зажигания.
Провода были перерезаны ножом капитана Сергея Гаспарова.
Обстрел нарушителя ракетами Р-200 класса "воздух-воздух" был признан нецелесообразным ввиду высоких прогнозируемых потерь среди мирного населения в зоне огня.
На такой скандал не мог решиться даже тайный член Социальной Партии Справедливости полковник Хованский.
9
Одним противником стало меньше, но второй "Камов" был уже совсем близко.
Внизу мелькали верхушки деревьев. "Ирокез" и вслед за ним вертолет преследователей перелетели через Внешнюю Кольцевую Дорогу и мчались над лесом.
Из "Камова" открыли огонь. На этот раз стреляли очень метко. Слишком метко.
Выпроставшись из-под кожуха правого двигателя, за "Ирокезом" потянулся дымный шлейф.
"Что-то они там важное задели, сволочи", – с тоской подумал Августин.
Новая очередь из "Мистраля" принесла новые неприятности. Погас монитор хвостовой камеры и "Ирокез" гадко затрясся. Августин понял, что очередь дошла до компенсирующего винта.
Пора было подвязывать. В любую секунду машина могла полностью потерять управление. И это была реальная реальность. Неоткуда было ожидать обнадеживающего "момент минус пять" и негде было просыпаться после отключения (Августин, увы, был атеистом).
Августин задрал нос вертолета насколько мог высоко. Скорость упала. Пули, которые предназначались для него, прошили пустоту.
"Камов" проскочил вперед. Августин быстро выровнял машину и, обернувшись, крикнул:
– Томас, ко мне!
К счастью, "Ирокез-2" был предельно облегченной машиной. Поэтому переборка между пилотским креслом и грузовым отсеком отсутствовала.
Томас посмотрел на своего хозяина глазами, полными печали. Ему было очень страшно.
– Томас, умоляю!!!
Вертолет трясся все сильнее. Впереди разворачивался "Камов". Поток воздуха от винта швырнул в грузовой отсек струю смрадного дыма. Томас решился. Спустя две секунды он был уже на коленях у своего хозяина.
Августин отбросил прозрачную крышку над рычагом с надписью "EJECT" и, не медля ни секунды, рванул его на себя изо всех сил.
С сухим треском сработали разрыв-болты. Лопасти несущего винта разлетелись в четыре стороны света смертоносными снарядами. Одновременно с этим из спинки пилотского кресла выдвинулись две страховочные штанги и сверхпрочный титановый наголовник. В днище сработал вышибной заряд и Августин с Томасом отправились в небеса со скоростью пушечного ядра.
Через три секунды кресло, достигнув верхней точки своей траектории, выпустило четыре размашистых стабилизатора, выполненных из пластика с молекулярной памятью.
Августин, которому целый день фантастически везло, совершенно не удивился, когда "Камов" взорвался в двухстах метрах под ним. Он был уверен, что в "Камов" угодила одна из отстреленных лопастей. Прогремел еще один взрыв – это взорвался его облысевший "Ирокез", свалившийся на верхушки сосен.
Томас трясся и жалобно скулил. Пес, как и Августин, переживал отнюдь не самые чарующие мгновения своей жизни.
Кресло падало с угрожающей быстротой, но зато "на ровном киле". Ломая о ветви пластиковые стабилизаторы, оно преодолело последние тридцать метров с большой помпой. Хруст, треск, скрежет!
Когда Августин уже мысленно смирился с тем, что вот сейчас его родной позвоночник стрелой пробьет его родную макушку, под креслом сработали пиропатроны и посадка получилась сравнительно мягкой. Сравнительно. В ВР некоторые юморные морфы, сделанные по мотивам классической мультипликации прошлого века, например "Том", "Балу" или "Папай", в аналогичных передрягах выпускают стайку птичек, которая с веселым чириканьем кружит вокруг головы облажавшегося аватара.
10
Когда полковник Шельнова вышла из виртуальной реальности, она чувствовала себя едва ли лучше чем Локи, которого тот, второй, более чем подозрительный террорист, угробил до смерти корундовыми фрезами.
Вообще говоря, все это дело пахло очень дурно. А обоняние у Шельновой было ох каким чутким!
"Оставим в стороне Конституцию ВР и прочие бумаги. О стопроцентной законности, понятное дело, речь в Сети никогда не шла. Но Бог с ним с законом, давайте хотя бы разберемся с правдой и ложью!
Что это, например, за пес? Если это был человек в аватаре пса, то почему он ни разу не ввернул и полсловечка? Немой? Немые прекрасно болтают в ВР. Сканирование всего того, что они собираются сказать, происходит непосредственно с их головного мозга.
Известно же, что слепые в ВР – видят, глухие – слышат, паралитики – ходят, функциональные импотенты потрясают воображение чудесами мужской силы. Только дураки, увы, не становятся умнее, поскольку нейротехнологии тут бессильны…
Итак, в аватаре пса находился, судя по всему, не человек. Проще всего предположить, что в аватаре собаки была собака. Это, конечно, незаконно, но принципиальных трудностей в этом нет…"
Полковник Шельнова, кстати, знала одного владельца собаки, достаточно квалифицированного для того, чтобы подключить своего четвероногого парня к ВР.
"Но если этот человек террорист, то можете поцеловать мою красивую задницу", – заявила Шельнова своему воображаемому оппоненту.
Еще ей ужасно не понравился хлыщ с игральными костями, который рекомендовал ей благополучно дожить до отключения.
Не понравился на каком-то физиологическом, подсознательном, интуитивном уровне. Она чувствовала, что будет раскаиваться в том, что дала генералу Воронову свое согласие на проведение этой операции. Ее интуиция говорила: "Обязательно будешь!". А ведь полковник Шельнова, как и всякая умная женщина, привыкла ставить доводы своей интуиции превыше доводов рассудка.
Одним словом, Шельнова не видела смысла в том, чтобы предоставлять своему начальству совершенно полную и совершенно адекватную информацию о событиях, происшедших в Утгарде. Как советовал некогда своим коллегам один великий и ужасный политик прошлого, "Они врут вам? Врите им еще больше!"
Воронов оторвал тяжелый взгляд от рекламного цеппелина ВИН, который нагло болтался над самой Спасской Башней и, обернувшись, переспросил:
– Как-как вы сказали? На шоссе Москва-Воронеж? А во сколько?
– В двадцать четыре ноль-ноль, – не моргнув глазом, повторила полковник Шельнова.
ГЛАВА 10. БАЛЛАДА О МЕРТВОЙ ПТИЦЕ
1
Когда его ракета настигла "Камов" и тот превратился в пышный праздничный фейерверк, Сережа испытал неземное удовлетворение. С женой так получалось далеко не всегда.
Что делать теперь он представлял себе довольно слабо. Ну, например, можно посмотреть как там приземлился Августин. Правда, только посмотреть. Сесть здесь было совершенно негде, разве только повторить подвиг его отчаянного друга...
В конце концов, путь обратно, на "Змей", ему заказан. И, похоже, навсегда. Если он угробит "Шершень", который стоит тридцать шесть миллионов русскими, это едва ли сильно изменит в худшую сторону его моральный облик в глазах военного прокурора. Потому что облик этот и так уже дальше некуда...
Его "Шершень" был в одном километре от места приземления Августина, когда бортовой оборонительный комплекс предупредил о приближении управляемой ракеты Р-200 и запросил подтверждения на маневр уклонения с отстрелом уводящих ловушек.
"Поздно всрались", – злорадно подумал Сергей.
"Ответ отрицательный", – сообщил он бортовому компьютеру. Ему не придется ничего уничтожать собственноручно. Непосредственную ответственность за гибель его "Шершня" сейчас примет полковник Хованский.
Сергей катапультировался за две секунды до того, как термическая боевая часть ракеты Р-200 превратила "Шершень" в пузырь расплавленного металла.
"Как красиво, как, черт побери, красиво", – думал Змей-1, нежась в центре взрыва.
2
Сильный воздушный взрыв за спиной даже не заставил его обернуться. Августин только ускорил шаги. Однако вскоре Томас намертво схватился зубами за хозяйскую штанину и с глухим рычанием потащил его в направлении, перпендикулярном тому, в котором собирался двигаться Августин.
В переводе с собачьего на человеческий это означало: "Постой, хозяин, у меня есть идейки получше твоих".
– Вы чего это, сэр Томас? – Августин чувствовал безумную усталость, но в то же время и колоссальный душевный подъем. А потому выходка Томаса не разозлила его, а скорее раззадорила.
– Хорошо. Я стою. Что теперь?
Томас оптимистично завилял хвостом. Даже собаке приятно, когда ее понимают. Пес снова взялся зубами за штанину – весьма, надо сказать, деликатно – и попятился задом.
Это действие тоже нуждалось в переводе с собачьего на человечий. "Нужно идти туда, куда я потяну", – вот что оно означало.
Августин доверял Томасу. У него была масса возможностей убедиться в том, что интуиция у Томаса не оставляет желать лучшего.
Когда-то давно Августин явился в гости к девушке, прихватив с собой Томми, который тогда был невоспитанным шестимесячным щенком. Августин по праву мог считаться эталонным плейбоем города Москвы и "упакован" он был в полном соответствии с кодексом плейбойской куртуазии. Букет густо-фиолетовых роз. Шампанское "Сахалин". Пара платиновых серег со светодиодами в подарок.
Ничего, казалось бы, не забыл, кроме номера подъезда и номера квартиры. И этого оказалось достаточным для того, чтобы потратить битый час на бесплодные поиски. К несчастью, о фамилии своей подружки Августин тоже имел лишь весьма смутные догадки. А имя? О, ту девушку звали Иоланта – как это романтично!
В диспетчерской дома ему сообщили, что адресат с именем Иоланта в индексе не значится. Искать нужную квартиру последовательным перебором вероятных вариантов было равносильно тому, чтобы перебирать по соломинке стог сена в поисках необходимой до зарезу иголочки.
Когда прошел час, шикарный букет начал склонять измученные жаждой бутоны к земле. Августин сел в сквере, окруженном со всех сторон тридцатишестиэтажной громадиной с полусотней подъездов, и вздохнул. Он был готов писать сочинение на тему "Что такое "фрустрация" и как с ней бороться".
Он обнял мохнатую шею своей псины и с тоской спросил: "Что делать будем?"
Вопрос был риторическим. Однако Томас уверенно предложил свой вариант ответа. Он натянул поводок и повел хозяина в один из подъездов.
Августин не сопротивлялся. Все равно, предложить ничего лучшего он не мог. Каково же было его удивление, когда, нажав на сенсор панели входа неприметной, одной из сотен подобных ей квартир, он услышал: "Ах, мой милый Августин, Августин, Августин".
– Хорошо, Томас. Пускай туда. А что там? Я, например, не знаю, что искать. А ты?
Томас сердито гавкнул. Видимо, у него была масса собственных соображений на этот счет.
Пока они шли сквозь сосновый лес, освещаемый косыми лучами неспешно клонящегося к горизонту солнца, Августин предавался бездумной радости бытия.
Пустая голова Августина покачивалась в такт колючим ветвям. Ветерок овевал его перемазанное копотью лицо, ссадины на руках и на шее. Проникал под изодранные в нескольких местах джинсы и ласкал измученное тело.
Его футболка имела теперь настолько непристойный, бродяжнический вид, что Августин счел за лучшее снять ее и выбросить в кусты. В то же время амулет, по-прежнему висевший на его в меру волосатой груди, снова напомнил о себе. Однако теперь у Августина уже не возникало желания снять его и спрятать в карман. Что-то подсказывало ему: в том, что он остался жив, цел и невредим, виновата именно эта неприметная костяная штучка с первобытным корабликом.
– Ну и что тут интересного? Просто водохранилище, – брюзжал для проформы Августин, в то время как Томас, подбежав к самой воде, с надеждой всматривался в зеленовато-синюю даль. – Чего тут радостного, сэр Томас? Пить эту воду все равно Депздрав не рекомендует. Разве что искупаться...
Августин покинул сосновый бор и подошел к воде. Вдалеке волны бороздила маленькая яхта. Еще дальше можно было разглядеть пару умиротворенных катамаранов.