- Бессовестный ты, Андрюшечка, сидишь там себе внизу в удобном кресле, а меня заставляешь лазить по грязным сырым колодцам. Ободок-то ты вычистил, а внутри? Если хочешь знать, я недавно встретила тут одного реалиста. Уж он-то не стал бы заставлять свою невесту изображать слесаря-волноводчика. Фу-у, как тесно тут. Какой-то шкафчик. И табло с кнопками. Не хочешь ли ты сказать, Дрю… Дрю!
Ника сняла кепку, чтобы не мешал козырёк, полезла в карман и достала инсектобота.
- Что мне теперь делать? Ты бы крылышками помахал, что ли. Лежишь как дохлый. Эх ты, а ещ… О!
Шмель приподнялся на ладони, царапнул кожу, девушка дёрнула с перепуга ладонью и уронила чёрное тельце, но шмель не упал. Завис, жужжа, возле серой коробки, к которой прилеплено было табло с кнопками, а потом дважды ткнулся в невзрачную клавишу.
- Ты сам не сможешь. Сейчас.
Ника нажала кнопку, прибор пискнул, на табло зажглись цифры, и пошёл отсчёт. Шмель тут же сложил крылья и упал замертво. Ника подняла его и сунула в карман.
- И всё? - разочарованно протянула она. - Ради этого нужно было заставлять меня сюда ехать? Это свинство, Андрюшечка. Платить кучу денег за визу, сносить хамство, отбиваться от всяких типов, пробираться через лес только для того, чтобы нажать кнопочку и пустить отсчёт? Извини, но это даже не смешно. Сделал из меня террористку, загнал в колодец. Если твой глупый кибер сейчас вздумает закрыть крышку…
Тут мисс Нэйм пришло в голову, что отсчёт, вообще-то, уже пошёл. И кибер действительно может закрыть люк, если ему дали задание подождать немного, а потом закрыть.
- Подожди! - пискнула девушка и взлетела по неудобным осклизлым скобам короткой лестницы. - Не закрывай!
Уборщик стоял и ждал, пока взъерошенная террористка в теннисной куртке, короткой юбке и теннисных туфлях не выпорхнула из люка. Как только это произошло, он лихо развернулся, обрушил на тротуар тяжеленную, прислонённую до этого к ограде крышку и стал подпихивать её к горловине колодца манипуляторами.
- Еле успела, - пожаловалась ему Ника. Очень хотелось поделиться с кем-нибудь переживаниями, но уборщик не подал виду, что его интересует внутренний мир девушки в теннисном костюме, а шмеля поблизости не оказалось.
- Ну и ладно, - обиженно проговорила она. - Дело я сделала и теперь не нужна никому. Я так и знала, Дрю, что этим кончится.
Она неспешно побрела прочь от колодца, обречённого на уничтожение. Уборщик обогнал её и за угол завернул так, что дым из-под колёс пошёл. На углу в лицо дунул ветер, взъерошил волосы. "Кепку я оставила в люке, - сообразила Ника, оглянулась, но возвращаться не стала. - Всё равно крышку поднять не смогу. И не надо. Кепка надоела. Дрю говорил, мол, если надвинуть на глаза и смотреть вниз, меня не узнают. Пусть узнают. Не хочу больше прятаться. Дело сделано".
Сознание выполненного долга - приятная штука, но для того, кому нужно бежать, очень уж неудобная. Ника жмурилась на солнце, - забытое ощущение, - подставляла лицо ветру, - в Нижнем Городе не ветер, а сквозняк! - шла неторопливо, расслабленно, и до того ей было хорошо, что хотелось мурлыкать. Она глянула мельком на рекламный экран реал-холла, но там ничего интересного - какая-то афрокожая девица с чашечкой кофе. Реклама.
- Не выпить ли мне кофе? - спросила её Ника, рекламная девушка кивнула, загадочно улыбаясь. Мисс Нэйм огляделась - где-то здесь видела уличное кафе, - заметила на другой стороне крошечную, четыре столика всего, площадку за низкой плетёной изгородью и - без неё засну на ходу! - решила потратить немного наличных денег и десять минут времени на чашечку кофе.
Один из столиков справа от входа занимал солидный среброголовый старик. Он величественно знакомился со свежими новостями, причём не на экране какого-нибудь там налокотника, и не в чип получал (поскольку модифицирован не был), а сквозь старомодные очки в тонкой оправе разглядывал разворот бумажной - подумайте только! - газеты. Разворот - очень хорошее слово. Чтоб развернуть газету, седому любителю дорогих диковинок пришлось развести руки на ширину стола; может быть, поэтому он забыл о выпитой всего лишь наполовину чашке чёрного кофе и превращённой в серый столбик пепла драгоценной сигарете.
Ника повела себя бесцеремонно. Сказала старому естету: "Здравствуйте", прошла мимо него и уселась за столик по другую сторону от двери. Среброголовый мужчина встретил её высокомерным подслеповатым взглядом поверх газеты, потом наклонил голову таким образом, чтобы видеть дерзкую девчонку поверх очков. Его брови, похожие на мохнатых белых гусениц, поползли вверх.
"У меня в одежде что-то не так?" - забеспокоилась Ника, поправила волосы и одёрнула юбку.
- Эгхм! - сказал пожилой господин в седые усы, глянул в газету сквозь очки, потом снова уставился на смущённую девушку поверх них. Засим и проговорил звучно:
- Здравствуйте, мисс Нэйм.
- Здра… - начала названная мисс, но осеклась. Здороваться во второй раз глупо. "Откуда он меня знает? Он сыщик?"
- Никогда бы не подумал, - осуждающе заявил среброголовый, опуская руки, занятые газетой, - что девушка с такими внешними данными, естетка, и к тому же неглупая, может быть социалисткой.
- С чего вы… простите… почему вы решили, что я социалистка? - возмутилась Ника. Нелепое замечание старика совершенно сбило её с толку, спросить, откуда тот знает туристку, прибывшую в Верхний Город по одноразовой визе, попросту забыла.
- Мисс Нэйм?! - прощебетал рядом девичий голосок. - Вы что-нибудь закажете в нашем кафе?
Ника вздрогнула. Официантка смотрела на неё сверху вниз, но с таким подобострастием, к коему названная мисс Нэйм не привыкла.
- Ко… кофе, - ответила она. - Чёрный. Сахара не нужно.
- Спасибо, мисс Нэйм! - пропищала осчастливленная девушка. "На слабоумную не похожа, - думала Ника. - Может, это у меня уже размягчение мозгов? Что происходит, откуда они все меня знают?"
- Вы позволите? - пророкотал рядом звучный голос. Официантка словно бы испарилась, вместо неё Ника увидела рядом седого старика с его газетой.
- Пожалуйста, - пролепетала она, подвинувшись и снова без всякой нужды оправляя юбку.
- Так, значит, вы не придерживаетесь социалистических взглядов, - удовлетворённо констатировал старик, усаживаясь напротив неё. - Понимаете ли, мне, как человеку консервативных убеждений, показалось странным прочесть в свежем выпуске "Обсёрвера", что невеста господина Серова социалистка. Я хорошо знаю Юрия, и мне не хотелось бы…
- Ваш кофе, мисс Нэйм! - пропел над ухом Ники приятный голосок. На столике перед нею возникла изящная чашечка. Ника, привыкшая к автоматическому обслуживанию, поискала пальпатор, чтобы расплатиться, потом припомнила - Андрей просил расплачиваться наличными! - и полезла в карман куртки за деньгами.
- Ну, что вы, мисс Нэйм, как можно! - запротестовала официантка, прижимая к оборчатому переднику блокнот. - Для нас большая честь угостить вас за счёт заведения. Хозяин приказал спросить, не согласитесь ли вы…
- Эгхм! - внушительно кашлянул сосед Ники по столику, глянув на служительницу кафе уничтожающим взглядом. Впрочем, официантку такое обращение не смутило.
- Не согласитесь ли вы, - продолжила, потупив глаза, эта настойчивая юная особа, теребя оборку передника, - расписаться в моём блокноте?
Ошеломлённая Ника начертала первый в своей жизни автограф рядом с неразборчивой записью: "Коф. ч. б. с.-1", - не обращая внимания на презрительный возглас старого естета.
- Позор! - повторил тот с негодованием и проводил официантку взглядом из-под бровей-гусениц.
- Прислуга совершенно отбилась от рук, - пропыхтел он, обращаясь к Нике. - С каждым годом становится всё хуже и хуже. Лет двадцать назад я говорил отцу господина Серова, что мир катится в тартарары. Мы крепко с ним поспорили тогда, он утверждал, что скоро в медные жилы консервативной партии вольётся свежая кровь, а я сказал ему тогда - поговорим с тобою, когда сын твой, Юрий, введёт в дом социалистку. Я бы и рад ошибиться, говорил я ему в тот же день за обедом. Мы даже слегка повздорили. И что же пишут сегодня в "Обсёрвере?"
- Что там пишут? - из вежливости поинтересовалась Ника, с наслаждением прихлёбывая великолепный кофе мелкими глотками. Никогда раньше не пробовала такого; в сравнении с ним пойло из автоматов - помои.
- Полюбопытствуйте.
Седовласый господин напрасно просил девушку проявить любопытство. Сама по себе газета, независимо от содержания, вещь достаточно редкая и интересная, но когда она оказалась у Ники в руках, образ респектабельного консерватора несколько потускнел. Она не была настоящей, эта его газета. Пыль в глаза. Обычная электронная бумага, из дешёвых. Даже блокнот служительницы кафе и её ручка в глазах знатока редкостей ценились дороже. Ника украдкой глянула на официантку, оживлённо болтавшую с кем-то по телефону, отпила глоточек кофе и посмотрела на фотографию, украшавшую первую полосу. Поперхнулась, закашлялась и вынуждена была поставить чашку. На фото - девушка в короткой юбке и теннисной куртке, снятая в странном ракурсе: снизу. Позади неё беснуется толпа. Глаза девушки смешно вытаращены, рот открыт, юбка раздута ветром - вид дурацкий, но хуже другое.
- Это же я! Моя фотка!
- Неудивительно, что в статье о вас есть ваша фотография.
Ника скользнула взглядом по гигантскому заголовку: "Ника Нэйм спрашивает", перед глазами её запрыгали строчки: "Наш политический обозреватель в ходе короткой, но содержательной беседы… Белки… Едкий сарказм, выраженный в краткой и ёмкой форме, предназначался… господин Серов… дешёвые лозунги… Только социальное согласие как результат компромисса, сказала социалистка Ника Нэйм…"
- Я ничего такого не говорила! - возмутилась она, сворачивая газету. - Я не социалистка! И вообще, я не давала разрешения на съёмку в таком ракурсе и в такой…
Мисс Нэйм проглотила слова о "короткой юбке". Разрешение разрешением, а ведь одежду выбирала она сама.
- Это позор! - горячо поддержал её друг семьи Юрия Серова. - Я полагаю, вы просто обязаны после вашей свадьбы подать в суд на этот бульварный листок.
- Свадьбы? - переспросила, хлопая глазами, Ника.
- Да! - ответил старый естет, раздувая усы. - Вашей с Юрием свадьбы. Вы простите мне вольность, но это уже ни для кого не секрет. Я очень рад за вас. Понимаете, я-то думал, что это очередная "утка" социалистических журналюг, но теперь вижу… Хо-хо!
Он пыхтел и посмеивался, разбирая пухлой рукой свои усы, глаза его стали похожи на щёлочки, Ника мельком подумала, что седой господин смахивает на моржа, и тут суть известия дошла до неё.
- Что?! - Девушка вскочила. - Это… Это же…
Она хотела сказать "чепуха", но к ней бросилась официантка, не отрывая от уха телефон. Она кричала:
- Да я же тебе говорю, она здесь, у меня!.. Мисс Нэйм!.. Погоди, зайка, не вешай трубку, я как раз говорю с ней самой. Мисс Нэйм, скажите, вам понравился наш кофе?
- Да-а, - протянула, растерявшись от неожиданности, мисс Нэйм. - Очень хороший кофе, никогда такого не пробова…
- Ты слышишь, зайка? А ещё, мисс Нэйм, мы с подругой очень интересуемся, правда, что ваше свадебное платье будет оранжевого цвета?
- Пф-ф! - фыркнул старый морж. - Оранжевого!
- Ну да, - трещала официантка, подсовывая Нике под нос телефонную трубку. - Такого, знаете, беличьего цвета. Так ведь, мисс Нэйм?
Нике стало нехорошо. То ли кофе был слишком крепким, то ли по какой-то другой причине, но на ногах она не устояла, пришлось сесть.
"Они сговорились! - метались в её голове по-беличьи суетливые мысли. - Свадьба! Платье! Белки! Это сговор! Они узнали, зачем я здесь, и разыгрывают комедию! Сейчас сюда пришлют полицейскую машину, и меня затолкают в неё! Кто-то узнал о мине в колодце!"
- Ох! - выдохнула она, обращаясь к официантке. - Сейчас же будет…
"Бдум!" - грохнуло за углом, в окнах задребезжали стекла, из переулка вынесло облако пыли, потом оттуда лениво выкатилась крышка колодца, наткнулась на поребрик, подскочила невысоко, поворочалась с лязгом, устраиваясь на новом месте, и успокоилась окончательно.
- Взрыв, - хладнокровно прокомментировал старый консерватор, поправляя съехавшие очки. - Чего ещё ожидать от города, в котором издают социалистические газеты. Позор!
Ника прислушалась. Ей почудился вой полицейской сирены. "Вот, милая моя, тебе и кофе, - сказал Нике внутренний голос. - Ты напилась? Теперь набегаешься". Может быть, показалось? Откуда звук? Девушка поднялась и, не обращая внимания ни на пожилого господина, ни на официантку, направилась к выходу. Нет, не почудилось, справа звук. "Ничего, - подумала она, оглядываясь через правое плечо, - мне же к южному входу в парк. Это налево по улице, между двумя небоскрёбами. Я помню. Что это?" Ника Нэйм, совсем было собравшаяся организованно отступить, случайно зацепилась взглядом за рекламный экран. Вместо кофейной девушки он показывал мисс Нэйм с изящной чашечкой в руке. "Выбор Ники Нэйм" - гласила гигантская оранжевая надпись. Потом всё это исчезло, на оранжевом поле осталась только чашка с блюдцем и надпись, как бы от руки: "Очень хороший кофе. Никогда такого не пробовала", а под нею был изображён вполне достоверный автограф мисс Нэйм.
"Я схожу с ума, - сказала себе бедная девушка, просмотрев рекламный клип во второй раз. - Меня не в полицию заберут, а в сумасшедший дом. Да-да, там мне и место. Андрей просил ни с кем не заговаривать, а я…"
Сирена звучала явственно, но асфальт будто клеем намазан. Ника не могла сдвинуться с места и словно зачарованная смотрела, как на перекрёсток рядом с реал-холлом вывернула длинная чёрная машина с мигалкой на крыше. Синий - красный. Вой сирены вонзился в уши. Синий - красный. Из-за поворота за машиной выскочили какие-то люди. Много людей. "Шах! Ша-шах!" -
Вспышки. Синий - красный. "Очень хороший кофе. Никогда…" - долдонил экран.
"Никогда бы его не пила, если б знала заранее, чем это кончится, - думала мисс Нэйм. - Поймают, спросят: а чья это кепка осталась на месте преступления?"
Только этой мысли и не хватало, чтобы запланированное отступление превратилось в паническое бегство. Мисс Нэйм рванула с места, на секунду ей показалось даже, что она выскочила из туфель и бежит босиком, но это, конечно же, был самообман. Как ни спеши, всё равно машина быстрее. Звук сирены толкал в спину, накатывал, подгонял. Думая только о том, чтобы не споткнуться, Ника смотрела под ноги, изредка оглядывалась через плечо, но внезапно ей показалось, что сирена не только позади. Спереди тоже, со всех сторон! Она глянула на бегу туда, где спасительный просвет ущелья между двумя небоскрёбами, и к невообразимой какофонии из воя полицейских сирен и рёва толпы добавился её собственный крик. Бежать некуда. Навстречу, мигая огнями - синий - красный! - неторопливо ползла вторая машина, а за нею валила, затапливая улицу, плотная толпа. Девушка заметалась как загнанный в западню зверь, но деваться некуда. С обеих сторон, уже совсем близко. Вспышки слепят. Под ногами красное. Ковровая дорожка, ступени. Может, попробовать туда? Ника проследила, - вверх! - куда ведут ступени, - ещё выше! - и увидела над помпезными колоннами надпись "Реалон", под нею распахнутые настежь двери и швейцара, похожего на обряженную статую. Туда бежать тоже страшно.
- Уо-о! - ревели со всех сторон. За спиной стукнула дверца. Ника огляделась затравленно, но из-за вспышек не сразу поняла, что сдерживает беснующихся людей и почему на красной дорожке кроме неё всего только один человек. Его она тоже не сразу узнала - успел сменить костюм.
"Их теснят. Не дают приближаться", - догадалась она, щурясь от фотовспышек.
- Зачем вы здесь? - громко спросил у неё, оказавшись рядом, тот, кому разрешалось ходить по красному. - Теперь не получится объявить нашу встречу случайностью. Пойдёмте внутрь, иначе они сейчас прорвутся. Моя охрана ненадёжна.
"Тот самый тип, с которым я бегала в парке. Серов его фамилия. Имя я теперь тоже знаю".
- Послушайте, Юра! - Ника Нэйм горячо обратилась к бегуну, сменившему спортивный костюм на смокинг; и говорила громче, чем следовало, просто потому, что нужно было перекричать толпу. - Юра, это недоразумение! Все эти белки и платья - глупости!
- Недоразумение зашло слишком далеко! - кричал ей Серов, пытаясь поймать за локоть. Мизансцена получилась весьма аффектированной, не хуже, чем в старых видеофильмах.
- Пойдёмте же! - уговаривал он. - Иначе нас разорвут в клочья!
Толпа бесновалась, глас народа был похож на гром, а блицы напоминали вспышки молний. И тогда случилось в Верхнем Городе ещё одно знамение - пошёл чёрный град. Сверкающие шарики запрыгали по тротуару и красной дорожке, один из них угодил Нике Нэйм в голову, следующий больно щёлкнул в плечо. Толпа корреспондентов, побиваемая градом небесным, отхлынула; мисс Нэйм услышала, как выругался господин Серов. Кто-то из охранников бросился к нему с открытым зонтом. Внезапно Ника сообразила, где видела такую же чёрную, с металлическим блеском, градину. Терзаемая дурным предчувствием, она наклонилась, двумя пальцами подняла с асфальта трупик инсектобота и положила его на ладонь. "Андрей, ты говорил, у нас всё получится. Ты говорил, всё будет хорошо. Ты же обещал!" - думала она, рассматривая неживое тельце, частичку поверженного Андрея Нетребко, его прах. Вспомнила, как, прощаясь с ним, погладила стриженую голову, чувствуя ладонью короткие, жёсткие, упрямые волосы. "Они отрастут, - сказал он тогда ни к селу ни к городу. - Они уже отросли немного".
- Что же я стою? - спросила она у господина Серова.
- Вот и я о том же, - раздраженно ответил он. Краем глаза Ника заметила, что над нею тоже раскрыт зонт, хоть чёрный град пошёл на убыль.
- Пойдем, наверху всё обсудим, - господин Серов, избавленный от ударов града, обрёл толику обычной для него уверенности в себе.
Ника оттолкнула его, затем, убегая, обернулась и запустила в известного реалиста в знак прощания инсектоботом, но, кажется, не попала. Врезалась в толпу, пробилась, резко пихаясь локтями, сквозь изрядно поредевшие после градобития ряды корреспондентов и зевак и бросилась вон из опасной расселины в стене каменных джунглей к спасительному входу в парк. Задыхаясь от стыда, бежала всё же довольно быстро.
- Я сейчас, Андрюша. Сей… час.
Последнее, что он сказал ей: "Возвращайся быстрее. Кто-то должен выключить модем. Боюсь, самому мне с этим не справиться".
- Дура несчастная! - вслух ругала себя Ника. - Вот он вход. Двадцать минут ещё бежать до лифта. Ну, пусть пятнадцать. Да ещё лифт какой медленный! Да ещё от лифта. Дура и есть. Столько времени потеряла! Кофе! Орешки! Белки эти, чтоб их… О, господи!