- Ну, Кот, теперь я наконец-то могу с тобой разобраться! - воскликнул довольный Ухов. - Пока ты привязанный, я тебе всю физию разукрашу! - с этими словами подлый Ленька стал бить по лицу Андрея.
- Это тебе за разбитый нос, это тебе за то, что передачкой со мной не поделился, - зло ругаясь, наносил удары Ухов, - че, думаешь, с Карасем скентовался, так тебе и все можно?
- Я, когда с меня вязки снимут, тебе всю дыню расшибу, - сказал разъяренный Андрей. Это замечание стоило Котову еще нескольких ударов. Вскоре лицо новичка представляло из себя один сплошной синяк.
- Так-то вот, - сказал утомленный избиением связанного Ухов, - а будешь еще ко мне приставать, так я прямо врачу про тебя скажу, Игорь Николаевич тебе таких уколов назначит, что точно полным дураком будешь!
- Ну, все, Ухо, сегодня ночью ты получишь, - сказал наблюдавший за всем Карась.
- А ты-то что, Илья? Я ведь не тебе по морде надавал! - просипел Ухов.
- Я еще блатным скажу, а у них разговор короткий. Давно тебя в зад не трахали?
- Я мужик! - неуверенно вставил Леня.
- Ты такой же мужик, как я балерина! - ответил Карась. - Готовь свое очко, или ты в рот предпочитаешь?
- Пошел ты на х… - зло выругался Ухо. Интриган и сам понимал, что явно перегнул палку, но уж так ему хотелось оторваться хоть на ком-нибудь. Кто мог подумать, что за этого новенького будут мужики заступаться? Прикидывая неизбежную расправу со стороны больничных авторитетов, изгой еще больше возненавидел Котова.
Андрей тем временем постепенно забыл про недавний инцидент и остался наедине со своими мыслями. "Неужели вести себя нельзя по-человечески? Зачем в таких ужасных условиях еще ухудшать атмосферу? На кой черт Ухо обвинил меня в воровстве? Зачем ему это? Откуда у него такая ненависть?" Котов в своих размышлениях был немного наивен. Во всех казенных домах, в которых местные изгои провели большую часть своей жизни, отношения строились на постоянных интригах и беспримерной жестокости. Натерпевшись на своей шкуре, обиженные старались хотя бы на небольшое мгновение почувствовать себя на вершине социальной лестницы и попугать кого-нибудь. Такой стиль поведения на старых обитателях "крытки" не прошел бы. А вот отыграться на новеньких и хоть немного утешить свое уязвленное самолюбие - это было вполне возможно.
Вскоре Андрей поймал себя на мысли о своей подруге. "Что она сейчас делает? Будет ли ждать меня? Или, может, уже с кем-нибудь другим дружбу водит?"
25
Лена сидела в своем институте за бюро, на котором были аккуратно разложены такие скучные и малопонятные документы. В середине стола стояла фарфоровая вазочка. В нее девушка довольно часто ставила цветы, которые ей приносил Андрей. Ленка и раньше-то не очень жаловала свою работу, а теперь, когда в личной жизни произошла драма, и вовсе не хотела приниматься за нее. Автоматически, без всякого смысла девушка перебирала папки с бумагами, пытаясь восстановить душевное равновесие.
"Что произошло с Андреем? - думала Ленка, вспоминая последнее свидание влюбленных. - Молол какую-то чепуху про рыцарей, говорил, что может общаться с загробным миром. Что все это значило?" Либо он наркоман, либо у него крыша поехала. И то и другое исключало возможность достойной перспективы отношений.
"И почему он не звонит? Уже четыре дня прошло после последней встречи. Раньше по нескольку раз в день по телефону разговаривали, а тут полное молчание. Позвонить, что ли, самой? Для начала в академию, в которой он работает, а потом, если что, ему домой".
Девушка набрала номер и стала ждать. Трубку взял один из сотрудников института, в котором работал Андрей.
- Нет, на работе его нет, - ответил он и пояснил: - Он на больничном.
- А что с ним случилось? - спросила Лена.
- Не знаем, нам позвонили его родственники и сказали, что у него что-то со здоровьем.
На этом разговор закончился.
"Позвоню ему домой, может, там мне объяснят, что случилось. Но уже точно ясно, что Котов заболел. Чем?" Разговор с родственниками Котова у Лены не сложился. Ей сказали, что Андрей в больнице, на вопрос, что произошло с ее возлюбленным, замолчали и через несколько минут паузы ответили, что у него воспаление легких. На вопрос, в какой именно лечебнице находится Котов, родители Андрея ей не ответили. "Точно, с Котовым случилось что-то нехорошее, - интуитивно понимала девушка, - но что именно? Почему мне не говорят, в какой больнице он лежит? Значит, что-то скрывают. Неужели и точно у него что-то с головой? Вдруг у него шизофрения какая-нибудь? Хорошо, что я девственность сохранила. Развелось сейчас мужиков, которые на халяву с женщиной переспать готовы. За все надо платить. А с этим Котовым надо завязывать. Не хватало еще с инвалидом жизнь связывать".
- Привет, Ленок! - поздоровался с девушкой Паша, вертлявый мужичок из соседнего отдела, известный тем, что не пропускал ни одной юбки. - Как дела на личном фронте?
- Все нормально, - соврала девушка, - лучше не бывает!
- А на дачу ко мне не хочешь съездить?
- А что мы там будем делать?
- В баньке попаришься, музыку послушаем, пивка попьем! - отвечал Пашка, предлагая стандартный набор увеселений, которые от него слышали почти все женщины института возрастом до тридцати лет.
- А как же твоя жена?
- А зачем нам моя жена? Мы и вдвоем неплохо время проведем!
Лене очень хотелось и в баньку, и пивка попить, но, памятуя о своей концепции отношений между мужчиной и женщиной, она детским голоском пропела:
- Низя!
- Ну, низя, так низя, - ехидно ответил Паша и отошел к другой представительнице прекрасного пола.
26
- Ну что, стукач, петушина позорный, ты зачем на нормальных мужиков бочку катишь? - спросил Ухова Туз.
- Мужики, простите! Этот Кот - сам стукач! - плаксиво оправдывался Леня.
- За базар отвечаешь?
- Он к врачу ходит и все рассказывает, что в отделении происходит! - пустив слезу, оправдывался Ухо.
- Кто дырявому поверит! Ты сейчас все, что угодно, придумаешь. То, что ты мастер стрелки на других переводить, мы и раньше знали. А то, что обещал врачу на Кота настучать, так это вся палата слышала. Так что это ты, а не он, закладываешь нас. Теперь понятно, почему врач о всей движухе в отделении знает, - ощерив беззубый рот, сказал Туз.
- Точно, на прошлой неделе кто-то навел медперсонал на нашу дорогу, по которой водку проносили. Тогда Кота в больнице еще не было! - зло улыбаясь, просипел Касим.
- Валька, - обращаясь к другому больничному изгою, сказал Туз, - где твои женские трусы?
- В сердечко или в полосочку? - услужливо спросил мастевый.
- В сердечко! Отдай их Ухову, пусть наденет, чтобы сиянс получился путевый.
Ухова заставили переодеться и приказали вилять задницей в такт, который отбивали ладонями пациенты.
- О, какую герлу нам в отделение приписали!
- Посмотрите, да он как всю жизнь стриптиз танцевал!
- Кот, ты когда-нибудь мастевого трахал? - спросил Туз.
- Нет.
- А попробовать хочешь? Он же против тебя дело мутил!
- Нет.
- Ну, все правильно, тебя через пару месяцев на волю отпустят, там с нормальной бабой дело поимеешь!
Андрей вышел из туалета, чтобы не быть свидетелем экзекуции. Зла на недалекого Ухова он уже не держал, а реалии тюремной больницы были такими, что волосы дыбом вставали. Вместе с Котовым из туалета вышел Илья. Андрея мутило.
- Илья, мне кажется, что зря Ухо так наказали.
- Это метод воспитания, порядки здесь такие. Ты пойми, люди здесь кто годами, кто десятилетиями живут, бабы нормальной не видят. Кроме того, надо же как-то наказывать стукачей!
- А если кто безвинно под подозрение попадет? Вот, например, если бы Ухову поверили, что я стукач?
- Кто же ему поверит?
- Ну, а если?
- Ты че, так спрашиваешь или за себя боишься?
- Если честно, то боюсь.
- Не бойся, нормального мужика сразу видно. Как только тебя в палату привели, я сразу понял, что ты пацан нормальный, поэтому тебе поддержку оказал.
- Зря все-таки так с Уховым.
- Да че ты так переживаешь, ему все это не в новость, он по жизни обиженный, один раз больше, один меньше, ему это все равно. А вот что сейчас себя будет вести тише воды, ниже травы - это как пить дать.
- Мужики, - обратился к Илье с Андреем Леша Печень, - мне тут чифирю заварили, - давайте попьем!
- Вот Леша - настоящий человек. Мог ведь в одного выпить, а он нам предложил. На этом в больнице отношения и строятся. Ты мне хорошее - я тебе хорошее, ты мне плохое - я тебе в два раза плохого больше сделаю. Понял, Кот?
- Понял, - обрадованный предвкушением распития чифиря, ответил Андрей.
Троица уселась на кровати Печеня и вприкуску с кусками рафинада молча выпила напиток жизни. Андрей, уже привыкший к вкусу терпкой заварки и чувству легкой тошноты, возникающей после первых глотков, наслаждался тем, как возникает радостное ощущение полноты жизни и уходит депрессия. Предусмотрительный Карась вдобавок к чаю дал каждому из компании по паре таблеток циклодола. Где ушлый сиделец достал вожделенные таблетки, никто не знал. Но то, что у Карася постоянно водятся чай и "колеса", было очевидно. Ударная доза циклодола развязала компании язык, и уже через пять минут счастливые чифиристы стояли в курилке и, смеясь, обсуждали произошедшую с Уховым неприятность. Леша, упредив расспросы Андрея о тамплиерах, спросил у Котова:
- Откуда у тебя такой интерес к храмовникам?
- Понимаешь, Леша, однажды ночью я посмотрел на лампочку уличного фонаря, и из нее ну натурально вышел рыцарь с восьмиконечным красным крестом на груди и щите, - отвечал Андрей. - Я и сейчас, особенно после циклодола, если напрягу зрачок и буду долго смотреть на лампу или даже на звезду, в конце концов увижу рыцаря, выходящего из потока света!
- А кто-нибудь другой, кроме рыцаря, к тебе приходит?
- Нет, только рыцарь. А когда я сплю, я вижу такие яркие цветные сны, и действующие лица в них - тамплиеры.
- Ну, то, что ты такие сны видишь, в этом нет ничего удивительного, тебе же на ночь аминазин колют.
- Да, а при чем здесь лекарство?
- А при том, что все, кому колют этот укол, такие сказочные сны видят, что даже просыпаться не хочется. Да в этом ничего такого нет, хоть какой-то кайф ловить от лекарств, и то хорош! - резюмировал Печень.
Андрей не стал спорить о том, что его видения лишь результат расстроенных нервов и действия лекарств. Он настолько искренне полагал, что визуальные образы - это реальность, что даже не стал спорить об этом.
27
Наступило время послеобеденного приема лекарств. Дошла очередь и до Котова. Напротив его фамилии в журнале назначений значилась инъекция галоперидола. Как всегда, в момент введения этого лекарства у Котова начало выворачивать суставы, кроме того, вдруг начались судороги. Андрей потерял сознание и рухнул на пол процедурки. Медсестра, которой не впервой приходилось откачивать больных от действия нейролептиков, быстро сунула под нос пациенту ватку, смоченную нашатырным спиртом. Резкий запах аммиака вернул сознание Котову, но тело продолжало бить судорогами.
- На, держи таблетку, положи под язык и рассасывай ее, - подавая больному вожделенный циклодол, сказала Полина Николаевна.
Вскоре Андрей пришел в себя.
- Че ты такой нежный? - спрашивала медсестра пострадавшего. - Всего-то два кубика тебе ввела, а ты сразу на пол падать!
- А нельзя ли мне отменить это лекарство? - спросил оглушенный действием нейролептика Котов.
- Ишь чего придумал, галушка - это самое главное лекарство при твоей болезни! - отреагировала Полина Николаевна. - Хочешь отсюда побыстрей выйти?
- Конечно, хочу!
- Тогда терпи. Чем сильнее лекарство действует, тем быстрее дома окажешься.
- Дайте мне еще циклодола, - попросил Котов.
- Хватит тебе, еще привыкнешь. Вон сколько больных наркоманами стали, без циклы вообще не могут!
В отделении наступил тихий час. В голове Котова путались мысли. На автопилоте больной отвечал на замечания собратьев по несчастью. Недели на три сознание Андрея почти что отключилось. Лишь нехотя отзываясь на реплики Ильи и Леши Печеня, Котов игнорировал остальных обитателей палаты.
Карась сочувственно говорил:
- Вот, еще одного нормального пацана в овощ превратили!
Печень, обращаясь к зомбированному нейролептиками новичку, успокаивал:
- Это состояние у тебя пройдет сразу, как отменят галоперидол!
Андрею же было все равно, галоперидол так галоперидол. Лишь на боль, которую Котову доставляли болезненные инъекции, он ругался матом. Временами сознание оставляло Андрея, и он мешком падал на пол. Валяющегося на полу пациента никто не торопился поднимать, обитатели дома скорби и персонал просто перешагивали через Котова или обходили его. Когда дурнота проходила, Андрей сам, опираясь на руки, подползал к стене и уже потом с неимоверным трудом приводил себя в гвертикальное положение.
Карась как мог помогал своему приятелю, иногда делясь с ним циклодолом и чифирем. Эти допинги лишь на полчаса-час снимали заторможенность, а потом становилось еще хуже. Пустая голова, и мыслей ноль. Приезжавшие родственники уже так не радовали больного, но, спасибо им, привозили сигареты и хавку, которые в богадельне были на вес золота.
Но больше всего угнетало Андрея то, что к нему перестал приходить рыцарь Храма и его сподвижники. Что же стало с Роже, Мондидье и другими крестоносцами?
28
Близился Новый год. Засыпанные снегом чуть не по самую крышу корпуса тюремной больницы издали напоминали медвежьи берлоги. Только пар, подымавшийся над приземистым корпусом, свидетельствовал о том, что здесь живут люди. Погода свирепствовала, тридцатиградусные морозы изводили людей своей лютостью и непрерывностью. Стекла в отделении все покрылись изморозью, замысловатые фигуры из кристаллов льда плохо пропускали свет скоротечного зимнего дня и не позволяли рассмотреть то, что происходило за пределами отделения. В помещение богадельни санитары принесли мохнатую, пушистую красавицу, верхушка которой достигала потолка. Запах мороза и хвои пьяняще действовал на пациентов. Олег Фикса даже оторвал маленькую веточку и стал жадно жевать. Свои действия он комментировал так:
- В иголках вся сила и есть! Витамины сплошные, даром, что ли, елка в лесу растет? И во рту приятно, как будто тюбик зубной пасты проглотил!
- Вечно ты, Фикса, в рот всякую дрянь тащишь! А потом с очка не слезаешь и слабительное просишь! - ругалась медсестра.
Команда из нескольких психбольных под руководством Светланы Павловны стала наряжать елку. Откуда-то были принесены мишура и скромные игрушки, изображающие зверюшек. Сашка-Копыто, один из постоянно прописанных в дурдоме пациентов, занимался самой квалифицированной работой: под наблюдением санитара больной ножницами вырезал бумажные снежинки. Вскоре вся елка была усыпана делом Сашкиных рук. Но Копытов разошелся не на шутку:
- Светлана Павловна! Дайте еще бумаги, я дверь в туалет тоже хочу снежинками украсить!
- Хватит, Сашка, и так бумаги полпачки извели.
- Так я и из газет могу вырезать, такой праздник раз в году бывает!
- Ну, хорошо, бери, только не газету с программой.
Ободренный согласием медсестры Копыто развернул "Правду" и начал методично вырезать что-то невообразимое, размером в развернутую газету. Обрезки бумаги так и летели на пол, и через десять минут в руках у Сашки был лист, изрезанный различными геометрическими фигурками. Свое творение Копыто прилепил лейкопластырем на туалетную дверь и с металлом в голосе сообщил всем, что тот, кто сорвет эту суперснежинку, получит в глаз лично от него.
Из-за предновогодней суеты время, которое в больнице тянулось как густой сироп, пошло быстрее. Даже совсем заколотые нейролептиками больные о чем-то судачили и строили планы. Ровно под тридцать первое декабря Андрея вызвал к себе Игорь Николаевич. Удовлетворенно заметив, что у пациента исчез лихорадочный блеск глаз и суетливость, молодой эскулап начал беседу.
- Видите ли вы сейчас храмовников? Или, может, вы по-прежнему слышите их голоса?
- К большому сожалению, нет, - огорченно выдохнув, ответил Котов.
Игорь Николаевич довольно потер руки.
- Как вы относитесь к тому, что с вами происходило? - продолжал спрашивать врач.
- Все, что я слышал и видел, было как на самом деле, так же точно, как я вижу и слышу вас! Я даже видел крепость крестоносцев с высоты птичьего полета. То, что мне казалось, так походило на правду!
- Ну, вот, вы встали на путь выздоровления. Теперь вы уже начинаете понимать, что ваши переживания были очень похожими на правду, но не были правдой, то есть были болезненными. Сегодня я отменю вам инъекции и уменьшу дозу лекарств, надеюсь, не за горами и домашний отпуск. Кроме того, я перевожу вас из наблюдательной палаты в обычную.
"Господи, неужели? Неужели меня отпустят домой? А я-то ведь всерьез думал, что я здесь навсегда! - радостно думал Котов. - Надо Карасю сказать, может, чего ему привезти из города надо!"
- Илья, мне уколы отменили и переводят в общую палату! - восторженно сообщил Карасю Андрей.
Илья, почесав затылок, заметил:
- Везет же вольняшкам, мало того что лечение всего два месяца длится, так и из наблюдаловки быстро выводят! Единственно, что плохо в других палатах, что холодно там. Вон Колька Филин специально из общей палаты попросился в этот гадюшник, так он замерзал там.
- Это еще не все! Игорь Николаевич обещал меня скоро в домашний отпуск отправить!
- Врешь! - недоверчиво сказал Илья.
- А что мне врать? За что купил, за то и продаю.
- Во дела! А я здесь уже второй год кукую. И никто меня в домашний отпуск не отправлял. Представляешь, какая несправедливость!
- Так ты же, Илья, на принудительном лечении, а Кот просто больной, - отозвался Леша Печень. - Я вот тоже, хоть и лежу полгода, уже три раза дома был.
Илья минуты две помолчал, усваивая полученную информацию. Затем смекнув, что к чему, отозвал Котова подальше от лишних ушей для конфиденциального разговора. Зайдя в пустой туалет, Карась зашептал на ухо Андрею:
- Ты слышь, Кот, привези мне из города водки пару бутылок.
- А как я их пронесу в отделение? Меня же обыскивать будут.
- А это не твоя забота! Как привезешь, поставишь горилку в сугроб у входа, снежком так запороши, ну, чтобы не видно было.
- А что потом?
- А потом все просто. По утрам Вова, дворник из больных, выйдет на улицу снег чистить и пронесет водку в отделение, дворников здесь пока еще не обыскивают.
- А, понято.
- Это еще не все, - продолжал Карась.
- Еще чего-нибудь привезти?
- Нет. Ты к моей телке в городе зайди, напомни обо мне!
- А что мне ей сказать?
- Скажи, так, мол, и так, все у него нормально. Спроси, почему забыла обо мне. Вотри ей, чтобы обязательно приехала!
- А адрес у нее какой?
- Я тебе на бумажке напишу, но попоздней. А лучше запомни на слух. Улица Заводская, дом три, квартира пятьдесят пять. В третьем подъезде, на втором этаже. Запомнил?