Ольга подумала, что все это походит на рекламу: зал водяного собора, колонны и занавеси, кипарисы, покрытые движущимся мхом, на мгновение застывшим; сама вода, спокойная и ровная, как кожа на барабане, пробуждающаяся при приближении лодки. Он почти представила себе, что они уплыли не только от лучей солнца, но вообще выпали из времени, соскользнули через тысячелетия в ту эпоху, когда люди даже не касались огромного Американского континента.
– Смотрите, – сказала гид, четко поставленный голос выдавал ее настроение с хирургической точностью скальпеля, – брошенная лодка. Это пирога, плоскодонка, которой обычно пользуются охотники и рыбаки.
Ольга невольно взглянула на скелет маленького суденышка, на его ребрах росли гиацинты, похожие на заглавные буквы раскрашенного требника. Очень живописно. Даже слишком.
– Бутафория, – прошептал юный профессионал своей половинке. – Десять лет назад здесь не было никакого болота – они буквально построили его после того, как закончили проект Озеро Борне.
– Людям, жившим на болотах, приходилось нелегко, – продолжала гид, не обращая внимания на молодого человека. – Хотя время от времени здесь происходили экономические подъемы, вызванные подорожанием меха или древесины кипарисов, спады были значительно более долгими. До того, как Джи Корпорэйшн создала Луизианский Болотный Заповедник, жизнь здесь постепенно умирала.
– На первый взгляд сейчас здесь вообще никто не живет, – заметил англичанин и рассмеялся.
– Гарет, оставь в покое черепашку, – сказала его жена.
– Нет, еще есть люди, которые живут здесь по старому, – весело ответила гид, радуясь легкому вопросу. – Вы увидите их во время нашей последней остановки, когда мы окажемся на Болотном Рынке. Старые ремесла и умения не забыты, но бережно сохранены.
– Как мертвая свинья, заспиртованная в кувшине, – тихо сказал инженер, и Ольга поразилась неожиданному сравнению.
– Если хотите знать, – сказала гид, и ее настороженность прорвалась наружу, – народ Шарлеруа происходит из этой самой области, верно? – Она повернулась к юному рулевому, который в ответ посмотрел на нее с бесконечной скукой. – Твоя семья отсюда, не правда ли?
– Да, мэм. – Он кивнул, потом сплюнул через борт. – И посмотрите на меня сейчас.
– Командует судном, плывущим через болота, – сказала гид, как если бы это доказывало ее правоту.
Когда гид начала с подробностями рассказывать о красноплечем ястребе, ибисе, змеешейке и прочих крылатых тварях, рекламировавших болото, Ольга разрешила своему рассудку идти куда ему заблагорассудится, чувствуя себя ленивой, как след через плавучие водоросли, проложенный вчера – их лодка плыла по нему с минимальными отклонениями. Птица, которую гид обозвала выпь, стучала, как молоток, ударяющий по доске. Кипарисы стали редеть, туман понемногу таял.
Они выскользнули из рощи и опять увидели огромный черный палец бога, властвовавший над горизонтом за растительным болотным ковром.
– О мой бог, – сказала англичанка. – Гарет, дорогой, взгляни на это.
– Это просто дом, – сказал ребенок, роясь в рюкзачке в поисках чего-нибудь съестного. – Мы уже видели его, раньше.
– Да, это башня Джи Корпорэйшн, – сказала гид, гордясь далекой громадой как если бы она была Междубережным Барьером. – Отсюда не видно, но на острове озера Борне находится настоящий город, со своим аэропортом и полицией.
– И они установили там свои собственные законы, – сказал профессионал своей спутнице, которая повязала на лоб косынку. На этот раз он и не подумал шептать. – Этот парень, который владеет этим всем, Жонглер, безусловно один из самых богатых людей в мире. Говорят, что у него слишком много денег, чтобы правительство могло ему что-то сказать.
– Это не совсем правда, сэр... – начала было говорить смутившаяся гид.
– Вы шутите? – Мужчина фыркнул, потом повернулся к англичанам. – Говорят, что Жонглер не захотел управлять правительством напрямик только потому, что тогда ему пришлось бы платить налоги.
– Это не ему ли две сотни лет отроду? – спросила англичанка, а ее муж фыркнул, услышав об идее обладать правительством. – Я видела о нем передачу – он машина или что-то в этом роде. – Она повернулась к мужу. – Я вся заледенела, глядя на него.
Гид энергично взмахнула руками. – Все, что говорят о мистере Жонглере, – преувеличение. О его жестокости, деньгах и влиянии на правительство. Он старый человек, и очень болен, вот и вся правда. – Она надела на лицо соответствующее выражение, и Ольга вспомнила Печального Диктора Новостей, который рассказывал о крушениях школьных автобусов и бессмысленных самоубийствах. – Конечно, он очень влиятелен – в Джи Корпорэйшн работают десятки тысяч жителей Нового Орлеана, и сотни по всему миру. Он – держатель контрольного пакета акций множества компаний: Коммерческой Банк, Клинзор Фармасейтикал, Дартеон. Кстати, и Оболос Энтертейнмент, детские интерактивные шоу, – сказала она, обращаясь к маленькому мальчику. – Гарет, верно? Ты же знаешь дядюшку Джингла, а?
– Да. "Прекрасные Сопли!" – Он засмеялся и шлепнул маму по подбородку светящейся палочкой.
– Видите? Джи Корпорэйшн участвует во множестве проектов, владеет множеством замечательных, помогающих людям компаний по всему миру. Мы любим говорить, что мы "народная корпорация"...
Ольга больше не слышала ее – на самом деле она вообще больше ничего не слышала после того, как гид упомянула Оболос. Она проработала в компании много лет, и никто и никогда не сказал ни одного слова о Джи Корпорэйшн. Но, конечно, кого это интересует? В мире хищников, где все корпорации поедают друг друга, кто может сказать, какая проглотила последний кусок рыбы?
Я должна исследовать башню. Я должна...
Это был религиозный опыт, откровение, а не какое-нибудь домашнее задание. Голоса детей потребовали, чтобы она пришла: она выбросила все, чем обладала, и пришла.
Дядюшка Джингл – Дядюшка Джингл приходит из черной башни...
Ольга Пирофски провела в крошечной лодке еще два часа, окруженная людьми, рты которых двигались, но чьи голоса она больше не слышала – путешественница со звезд высадившаяся среди лепечущих чужих.
Дядюшка Джингл убивает детей. И я помогала ему делать это.
– Я НЕ понимаю, – сказал Длинный Джозеф. – Где этот Селларс? Ты сказал, что он звонил – постоянно был на проводе. Но теперь он вообще не звонит, вообще!
– Он сказал, что позвонит, – Джереми беспомощно развел руками. – Он сказал, что весь мир сошел с ума... и мы не единственные, кому приходится туго.
– Да, но, держу пари, мы единственные запертые в горе, пока банда убийц-буров готовится прожечь дорогу и убить нас.
– Расслабься, понял? У меня от тебя болит сердце. – Дель Рей Чиуме вернулся из короткого обхода базы. – Не обращай на него внимания, – сказал он Джереми. – Лучше прочитай нам заметки, которые ты сделал – у нас нет времени на пустые споры.
Длинному Джозефу Сулавейо очень не нравилось то, что происходило. Не слишком хорошо быть запертым в военной базе глубоко под землей в центре неизвестно чего, особенно если у тебя осталось всего три бутылки с пивом и только бог знает, сколько это продлится, а есть еще люди снаружи, жаждущие всадить тебе пулю в брюхо; а тут еще этот Дель Рей, которого Джозеф сам приволок сюда: у него оказались общие интересы с Джереми Дако и они строят заговоры против него.
Джозеф не видел в этом никакого смысла, если, конечно, этот Дель Рей не тайный гомик, и братские узы между ними не стали сильнее верности. Может быть это и есть настоящая причина того, что он порвал с Рени.
– Ты хочешь, чтобы я доверил свою жизнь этому дерьму? – с вызовом спросил он.
– Не заводись опять, Джозеф Сулавейо, – сказал Джереми. – Особенно после того, как исчез на день не сказав ни слова, и оставил все это на меня.
– Я должен был посмотреть на сына. – Тем не менее в его глазах скользнула легкая тень вины. Ему не хотелось сидеть в этом курятнике одному. Возможно Джереми тоже было нелегко. – Хорошо, парень, но кто такой Селларс? Что ему нужно от нас? Почему он звонит неизвестно откуда и говорит нам, что мы должны делать?
– Он пытается спасти наши жизни, – проворчал Джереми. – И если бы ты не появился, он был бы для меня единственной надеждой спастись от убийц снаружи.
– Он и еще несколько футов стальных плит. – Дель Рей пытался говорить весело и небрежно, но не преуспел. – Бывают и намного худшие осажденные места, чем укрепленный военный бункер.
– Нет, если у нас тут будет балаган, – строго сказал Джереми. – Ты собираешься выслушать меня?
Подозрения Джозефа еще не улеглись. – Ты сказал, что этот человек из Америки, верно? Как же он нашел это место? Предполагалось, что это очень большая тайна.
– В точности не знаю. Но он чертовски много знает о Рени, !Ксаббу и французской женщине – и даже знает кое-что о старике Сингхе. Селларс сказал, что он умер.
– Почему он говорит такие вещи? – Джозеф почувствовал, как дрожит от суеверного страха. Было так странно держать молчащую трубку, ожидая голоса из ниоткуда – голоса, который никогда не придет. – Этот Селларс действительно сказал тебе, что он мертв?
Джереми изумленно уставился на него, потом раздраженно фыркнул. – Он сказал, что Сингх мерт. Сингх. Старик, который помог Рени и остальным. А теперь ты заткнешься и будешь слушать то, что я написал. Снаружи люди, пытающиеся ворваться сюда. Даже если мы запихаем в лифт походные кровати, надолго это не поможет.
Джозеф махнул рукой. У этих гомосеков есть одна женская черта – они всегда все подчеркивают. – Говори. Я слушаю.
Джереми опять фыркнул, потом посмотрел на записи, которые нацарапал старомодной ручкой на бетонной колонне. – Селларс говорит, что мы не сможем заблокировать лифт – они спустятся вниз по шахте. Мы должны запечатать всю секцию базы. Он говорит, что есть план, который показывает, как это сделать. Но мы должны приготовиться к долгой осаде, и принести сюда все наши вещи. Джозеф, это означает, что ты должен притащить сюда из кухни всю воду и еду, какую только сможешь. Мы не знаем, когда они взломают внешние двери, так мы должны быть готовы запечатать секцию в любой момент. Поэтому чем раньше мы начнем таскать, тем больше воды и еды у нас будет.
– Что, ты хочешь, чтобы я таскал вниз эти пластиковые контейнеры с водой, как какой-нибудь поденщик? А кто будет искать револьверы – Дель Рей? Видел бы ты его с пистолетом в руке. Он более опасен для нас чем все эти плохие парни.
Джозеф на мгновение закрыл глаза. Дель Рей выдохнул и нехорошо выругался. – Трудно поверить, что были такие моменты, когда я на самом деле скучал по тебе, – сказал Джереми. – Во-первых здесь нет никаких револьверов, как и всего остального офисного оборудования. Почти все достаточно маленькое они унесли с собой, когда закрывали базу. Они оставили только еду и воду, потому что думали, что в будущем смогут использовать это место как бомбоубежище. Во-вторых, даже если бы у нас были револьверы, нам этих людей не остановить. Ты сам сказал, что они вооружены как отряд спецназа. Селларс говорит, что для нас самое лучшее – запечатать место и ждать.
Длинный Джозеф не знал, плакать ли ему или радоваться, что ему не придется пострелять в боевиков бура. – Тогда что будет делать он? – спросил он, ткнув пальцем в сторону Дель Рея.
– Посмотрим. Мистер Чиуме, вы знаете что-нибудь о компьютерных системах, электронике?
Дель Рей покачал головой. – Я делал степень по политологии. Я знаю как пользоваться электронным блокнотом, но это все.
Джереми вздохнул. – Этого я и боялся. Селларс сказал, что он может нам помочь еще больше, но для этого надо поставить множество заплат. Теперь я должен сам довести дело до конца, если смогу понять его инструкции. Боже правый, надеюсь, что он скоро позвонит.
– Заплаты?
– Здесь очень старомодная система, ей лет двадцать-тридцать, а может и больше. Я не знаю в точности, что он хочет сделать, но он сказал, что это очень важно. – Джереми попытался улыбнуться. Он выглядел очень бледным и напряженным. – Тогда, мистер Чиуме, вы станете дежурным по генератору.
– Пожалуйста, называй меня Дель Рей. Что я должен делать?
– Если нам действительно придется закрыться здесь, в лаборатории, нам нужен генератор, потому что эти люди попытаются отключить нам электричество, которое мы получаем снаружи. А оно нам необходимо, не говоря уже о том, что нам надо поддерживать работоспособность капсул. – Он указал на огромные цистерны, находившиеся уровнем ниже, кабели опутывали их со всех сторон, как ползучие лозы камень. – Селларс сказал, что нам очень повезло: они поставили сюда работающий на водороде генератор, не реактор, потому что если бы это был реактор, военные точно забрали бы его с собой, не оставив нам ничего, кроме электросети.
– Я все еще не понимаю, – пробурчал Длинный Джозеф, в его голове крутились малопривлекательные виды самого себя, с проклятиями тащившего дюжины тяжелых пластиковых контейнеров с водой и едой с верхних уровней. – Что он знает о моей Рени? Каким образом какой-то америкашка узнал о ней и добрался до нас?
Дель Рей пожал плечами и ответил, обращаясь к Джереми. – А что любой из нас делает в этом странном месте? Почему банда головорезов вломилась в мой дом и угрожала убить меня за то, что моя бывшая девушка говорила с исследовательницей из Франции? Это странный мир и с каждым днем он становится все более странным.
– Это первая имеющая смысл фраза, которую ты сказал за все это время, – объявил Джозеф.
Джозеф чувствовал себя потным и злым, но еще больше ему мешали пустые гулкие залы "Осиного гнезда", от которых по его коже тек холодный пот.
Джозефу не хотелось думать, что он дрожит от страха – хотя в его жизни это был далеко не первый раз – но он не мог бы утверждать, что все идет как надо.
Парень, ничего не идет так, как надо, сказал он себе, вкатывая ручную тележку в лифт. Прежде, чем нажать кнопку, он прислушался, пытаясь понять, смогли ли эти головорезы наверху подобрать код и открыть массивную главную дверь; тогда сейчас убийцы молча крадутся по коридорам базы, как коты в ночи. Но все было тихо, и он даже не слышал Джереми и Дель Рея, находившихся двумя этажами ниже. Только его собственное тяжелое дыхание оживляло это место и превращало его во что-то другое, а не в дыру, окруженную камнем, и необитаемую, как пустая раковина.
Звякнула, открываясь, дверь лифта. Негромко выругавшись, Джозеф выкатил тележку и стал сгружать с нее контейнеры с водой. Ноги Джереми торчали из-за консоли, окруженные различными приборами и кабелями, и он на мгновение вспомнил комнату Слона, похожую на киношный вариант лаборатории сумасшедшего ученого. "Это уже совсем не тайна", вот что сказал толстяк об этой базе, и он был прав. Хотя Джозеф вовсе не собирался заехать к нему в гости и поздравить с удачным предсказанием.
– Воды больше нет, – крикнул он ногам Джереми. – Теперь я собираюсь принести еду. Даже не знаю почему – там только упакованная дрянь. После нескольких недель такой еды тебе захочется убить себя и как можно быстрее.
Джереми выскользнул из-под консоли, его взгляд был таким колючим, что Джозеф мог бы открыть им бутылку с пивом, если бы она у него была. – Да, и очень жаль. Поэтому я был уверен, что пока ты шлялся по Южной Африке, а я сидел здесь и приглядывал за твоей беспомощной дочкой, ты догадаешься купить мне пару сладостей. Что-нибудь вроде хороших конфет, а? Или дюжину коксистеров (* пропитанные сиропом пончики или печенья к кофе, популярные в ЮАР) из булочной? Что-нибудь такое, чем бы я мог вознаградить себя за то, что сижу здесь и ем только такую еду, которую ты так точно обозвал дрянью?
Джозеф, обладавший большим опытом общения со своей дочкой и всеми остальными, сразу узнал довод, на который невозможно возразить; поэтому он быстро покатил свою тележку в то место, где начиналась его пирамида упаковок воды. Возвращаясь назад он увидел, что Джереми благополучно находится под консолью, а Дель Рей вообще исчез из вида. Джозеф остановился и внимательно оглядел лабораторию. Молчаливые гробы В-капсул, пыльные, мертвые веши на музейных полках. Внезапно на кончиках его глаз появились слезы. Удивленный, он быстро вытер их.
Одну вещь, молча сказал он соседнему устройству. Одну вещь я тебе обещаю: они никогда не доберутся до тебя, пока я жив. И я постараюсь вернуть тебя к солнцу. Он очень удивился, услышав речь, которую сказал сам себе, но еще больше удивился, поняв, что сказал правду. – Ты слышишь меня, детка? – прошептал он. – Я еще жив, они не достали меня.
Он испугался, что Джереми или Дель Рей могли увидеть его, да и вообще это место было такое же каменное и несчастное, как могила. И поспешил обратно в лифт.
КАЛЛИОПА Скоурос скривилась и выплюнула кофе обратно в стакан. Не то, чтобы у него был такой ужасный вкус, хотя не без этого – обыкновенное кофе из маленького пакета для быстрого приготовления – но прошлой ночью она выпила столько кофе, что даже после пяти часов плохого сна все еще чувствовала вкус вчерашнего кофеина, который слонялся по ее телу, как один из тех ужасных энергичных людей, которые живут только для того, чтобы досаждать соседям.
Однако настроение Каллиопы улучшалось с каждой минутой. Правда в войне с официанткой она еще не добилась решительной победы, но была к ней близка.
Элизабет (одинаково гордо носившая тату и все это кофе) открыла свое имя, и сейчас регулярно приземлялась за столиком Каллиопы, чтобы поболтать, даже тогда, когда случайный просчет в политике "сядьте сами" уводил детектива в другую секцию, которую Элизабет не обслуживала. К удивлению и удовольствию Каллиопы, она обнаружила, что юная женщина не просто лохматая симпатичная пустышка. Она изучала искусство в университете – конечно! – иногда выглядела очень задумчивой и даже хотела послушать немного побольше историй, когда отвлекалась от вечных жалоб на мерзких боссов, больные ноги и неприятности со ссудами и машинами.
Интересно, что во время этих мимолетных вечерних разговоров совершенно не появлялись другие обычные компоненты несчастной официантской жизни: Элизабет не упоминала ленивых, невежественных или жестоких любовников, На самом деле она вообще не упоминала о любовниках (или любовницах).
Лучше бы это скорей стало чем-нибудь более определенным, сказала себе Каллиопа, с ужасом подумав о месяцах ожидания среди чрезмерно пестрой публики в Вонди Бейби. За это время кофеин меня убьет.
– Я бы заплатил пенни за твои мысли, партнер. – Стэн Чан скользнул в узкую комнату с огромным экраном на стене. Полицейские называли ее "зеленой комнатой". Стэн, как обычно, бросил свой пиджак на спинку стула: в крошечном помещении стояла жара, как в сауне. – Но я уверен, что я бы недоплатил. Сегодня ты выглядишь невероятно задумчивой. Сколько они стоят? И чем платить? Швейцарскими франками? Или жилыми домами? – Он посмотрел на экран, который показывал тощего, покрытого шрамами мужчину. В комната, в которой сидел заключенный, не было ничего, кроме старого стола и нескольких стульев, стены из отвратительного оранжевого фибрамика были покрыты еще более отвратительными граффити с мазками крови. – Ну, если говорить о более стоящих вещах, не наш ли это друг, Большой Три?