Она из бровей Финни поднялась, тонкая, как мушиная лапка. – Он порекомендовал вам эту работу? Вы смеетесь надо мной, мистер Джонас. Он порекомендовал васнам – и это была хорошая рекомендация, потому что мистер Пенеддин, в отличии от вас, происходит из хорошо известной семьи и у него замечательные связи.
Он хорошо знал, что Финни пытается оскорбить его, но не дал себя отвлечь. – Да. Да, это он. Он сказал, что вы связались с ним.
– И?
Мадд привалился своим огромным бедром к столу как слон, чешущий кожу о ствол дерева. – Джонас, я не понимаю, что вас тревожит?
– Я только что говорил с ним. Он был очень озабочен. Он сказал, что, судя по вашим словам, у меня трудности в общении с моей ученицей.
– Он рекомендовал вас нам. Мы хотели убедиться, что не сделали ошибки – кто знает, быть может он просто хотел помочь тому, кого вообще не знает.
– Но какие трудности? – Под с трудом удержался от крика. – Как вы осмелились так говорить? Как вы осмелились позвонить моему другу и сказать ему, что есть что-то... необычное в моем поведении?
Если бы он сам не был таким серьезным, Пол мог бы поклясться, что Финни едва не смеется. – О, и это вывело вас из себя?
– Вы чертовски правы, я вне себя!
Прошло несколько секунд. Пол вспомнил, что говорил все громче и громче, и начал подозревать, что накричал на служащего самого богатого человека в мире.
– Послушайте, Джонас, – наконец сказал Финни, и сейчас на его лице не осталось и следа веселья. – Мы очень серьезно относимся к своим обязанностям – если мистер Жонглер недоволен, он становится очень-очень плохим человеком. И нам кажется, что мы видим... тенденции в ваших взаимоотношениях с вашей ученицей, которые нам не нравятся.
– О каких тенденциях вы говорите? И на чем основаны ваши слова?
Финни не обратил внимания на второй вопрос Пола. – Нам кажется, что между вами и мисс Жонглер возникла... слишком большая эмоциональная близость. Мы этого не одобряем и, уверяю вас, ее отец самым решительным образом не одобрит этого, тоже.
– Я... я не понимаю, о чем вы говорите. – Пол покачал головой, его храбрость начала испаряться. Он чувствовал, что они должны знать о тайной встрече – но больше он не позволит поставить себя в такое положении. Вот это и есть его тенденция – с ним всегда происходит всякая чертовщина! Но если бы они узнали хотя бы кусочек того, что произошло на самом деле – стали бы они звонить Найлзу? Нет, сделали ли бы что-нибудь по-настоящему драконовское...
Пол постарался отыскать сбежавшее возмущение. Ведь он действительно ни в чем не виноват, верно? – Черт побери, это моя работа. И она еще ребенок.
Финни кисло улыбнулся. – Ей пятнадцать лет, Джонас. Совсем не ребенок, в любом смыслеэтого слова.
– В юридическом. В профессиональном. Боже мой, поскольку это касается меня, в моем смысле.
– Не говорите нам о детях, Джонас, – с тяжелой усмешкой сказал Мадд. – О детях мы знаем все.
– На чем строятся ваши предположения? – спросил Пол. – Неужели Ава что-то сказала вам? Она – совсем юная девушка, замкнутая в доме, как какая-нибудь сказочная принцесса. У нее... ну, слегка необычное воображение. Но я никогда...
– Нет, вы нет, – сказал Финни, обрывая его. – Вы определеннонет. Иначе мы бы узнали. И вы бы провели остаток жизни, сожалея о своем поступке. – Он наклонился вперед, и даже положил бледные пальцы на руку Пола, как будто собирался сказать ему важную тайну. – Остаток вашей очень короткой жизни.
– Короткой, но веселой! – сказал Мадд и залился смехом.
Очень странно, но когда дверь офиса закрылась за Полом, Финни присоединился к смеху. Ужасный звук!
Дверь на верхнем этаже открылась, и лифт омыл запах гардений. Мгновением позже, едва он успел сделать несколько шагов в холл, навстречу вылетела Ава и так крепко обняла его, что Полу потребовалось несколько секунд, чтобы освободиться.
– О, дорогой. – Блеск ее чудесных глаз прятал притаившиеся слезы. – Они знают о нас?
– Господи Иисусе, Ава. – Пол быстро повел ее в сад. – Ты сошла с ума? – прошептал он. – Никогда так не делай.
Мелодраматическая печаль на ее лице сменилась каким-то другим, бесконечно более тонким выражением, и было бесконечно больнее смотреть на нее. Она промчалась мимо него и исчезла среди деревьев, которые занимали большую часть верхушки башни. Белые и желтые птицы, как праздничный салют, взмыли в воздух, потревоженные ее безудержным бегом...
Пол очнулся и обнаружил, что его голова лежит на коленях Флоримель, хотя он не сразу понял, где вибрирующая боль, а где колени. Болели все кости, и он зашипел от боли, когда попытался сесть. Флоримель осторожно опустила его обратно на колени. С повязкой вокруг раненых глаза и уха, она выглядела заправским пиратом. Пузырь качался вверх и вниз, добавляя правдоподобности пиратской иллюзии и вызывая приступы головной боли.
– Она... она была такой непостоянной, – сказал он. – Я много забыл, и это неудивительно, потому что она говорила мне о таком, что трудно понять.
– Он бредит, – сказала Флоримель Мартине.
– Нет, нет. Я говорю о Аве, дочке Жонглера. Пока я был без сознания, ко мне вернулась еще одна часть моей памяти. Похожая на сон, но это был не сон. – Он уже собирался рассказать им все то, что вспомнил, но внезапно сообразил, что сейчас не до возвратившихся воспоминаний, какими бы интересными они не были. – Где мы? На реке?
Мартина кивнула. – Прыгаем по волнам. Ни единого признака Уэллса, Близнецов или их насекомых-монстров.
– Да, – сказала Флоримель. – Я и Мартина и Т-четыре-Б, мы все выжили, но ранены, и довольно сильно. Спасибо за вопрос.
– О, прости. – Пол пожал плечами и моргнул. – Кунохара?
Флоримель покачала головой. – Я не верю, что он пережил гибель своего дома. Мы не видели, как что-нибудь появилось на поверхности.
– Пища для рыб, – сказал Т-четыре-Б, не без удовольствия. – Чистая.
– И куда мы плывем? Можно как-то управлять этой штукой? – На самом плыть было достаточно приятно, пузырь стал частью течения, но внутри было тесновато. Однажды он слышал, как описывали полет в дирижабле – очень приятно, потому что летишь вместе с воздухом, а не против него.
– Управлять им? – недовольно проворчала Флоримель. – Оглянись – где ты видишь руль? Или штурвал?
– А что мы можем сделать? – Он наконец сел, оперся спиной о изогнутую стену и аккуратно отсоединился от Флоримель. Все сидели лицом друг к другу, касаясь друг друга ногами на донышке пузыря, под ними текла река, и можно было подумать, что они висят в воздухе. – Просто ждать, пока мы не налетим на песчаную мель или жадную рыбу?
– Или пока мы не достигнем конца реки и пройдем через ворота, – сказала Мартина. – Орландо говорил, что есть много ворот, но большая часть из них уже не действует. Будем надеяться, что если следующим симмир закрыт, мы сможем найти другой. Безопасный.
– И это все, что мы собираемся делать? Ждать и смотреть?
– Ну, можно подумать о том, насколько нам хватит воздуха в пузыре, – заметила Флоримель. – Но ничего хорошего из этого не выйдет.
– Я бы хотела поговорить о Кунохаре, – сказала Мартина. – Если бы он сказал, что в Трое у него не было информатора среди нас, и если бы я почувствовала, что это правда, хотя бы до некоторой степени, я бы закончила с этим. Но вы слышали его – он не ответил.
– На нас напали гигантские осы, – напомнил Пол, почему-то чувствуя, что должен защитить Кунохару. – И он спас нас.
– С этим я не спорю, – твердо сказала Мартина. Пол обнаружил, что немного встревожен – почему она говорит так тихо, как будто ее могут подслушать? – Если он вел двойную игру, это может быть важным для нас – и если один из нас хранит тайну... – Она не закончила, но ее мысль поняли все. Пол знал, что она имеет в виду: тот самый случай, когда эти люди обнаружили, что вместе с ними путешествует убийца, прикрывающийся симом Кван Ли, которую они считали верным другом.
– Возможно, – сказала Флоримель. – Но подозрение может разрушить нашу дружбу. И, кроме того, здесь только половина тех, кто был в Трое.
– Просто скажи мне, – настаивала Мартина. – Скажи мне, что у тебя не был тайной связи с Кунохарой. Я поверю тебе.
Флоримель сердито посмотрел на нее. – Мартина, ты не такая, как мы. Разве ты не говорила, что видишь нас своим маленьким детектором лжи?
– У меня нет никакого детектора лжи, – ответила Мартина и кисло улыбнулась. – Скажи мне, Флоримель.
– У меня не было с Кунохарой таких дел, в которых не участвовали бы вы все, – сказала Флоримель злым голосом, но Пол почувствовал в нем много боли. Эта сеть, все эти маски и лабиринты. Трудное место для дружбы.
– Пол? – спросила Мартина.
– То же самое. Я встретился с ним только здесь – я еще не знал его, когда был в Трое.
Мартина повернулась к Т-четыре-Б, который был необычно молчалив. – Хавьер? – Она мгновение подождала, потом повторила вопрос. Он выглядел как пружина, сжатая слишком сильно. – Просто скажи нам правду, Хавьер.
– Не гляди, ты, – пробурчал он. Даже Пол почувствовал что-то защищающееся в его голосе. – Ничего не делал с Куно-как-его-там. Как и Флор-мель сказала, все видели, вы. – Казалось, он воспринял неотрывный взгляд Мартины как атаку, и зло махнул рукой. – Кончай лыбиться! Без шуток сказал, тебе. Не гляди.
Мартина казалась встревоженной, но, прежде чем она успела заговорить, заговорил другой голос.
– Мартина? Я слышала тебя раньше – ты можешь слышать меня?
Знакомый голос говорил как будто совсем рядом с ним, и на мгновение Пол подумал, наверно в пузыре есть еще кто-то, невидимый. Потом, когда Мартина вытащила зажигалку, он понял.
– Рени? Это ты? – Флоримель зло шикнула на нее, но слепая женщина только покачала головой. – Дред знает, где мы, – спокойно сказала Мартина. – И будет знать, пока мы не выберемся из этого мира, так что это не имеет значения. – Она заговорила громче. – Рени? Мы слышим тебя. Говори.
Голос пришел снова, не искаженный, более спокойный, но и более слабый, с очевидными пропусками в потоке слов. – Мы остались... горе, – говорила она. – ...Мы в... должно... океаном. Но я потеряла !Ксаббу и...
– Мы не слишком тебя поняли. Где ты в точности?
– ... я думаю... как сердце системы. – В первый раз Пол услышал, как ее страх вырвался наружу. – Но... меня беда – страшная беда...!
Все. Мартина еще много раз молила Рени заговорить, бесполезно. Наконец она убрала зажигалку, они опять уселись и стали ждать в молчании, пока их пузырек, как пена на поверхности реки, плыл по течению, торопясь к концу этого мира.
ГЛАВА 10
Страна Стекла и Воздуха
СЕТЕПЕРЕДАЧА/БИЗНЕС: Смерть Фигейра выбрасывает на берег огромную кораблестроительную фирму
(изображение: Фигейра разбивает бутылку о нос танкера)
ГОЛОС: Внезапная смерть Максимилиано Фигейра, председателя и генерального директора Фигейра Миритима СА, самой большой португальской кораблестроительной фирмы, поставило компанию на грань банкротства.
(изображение: Эйтор ду Каштелу, представитель ФМ)
ДУ КАШТЕЛУ: "Мы все в шоке. Он был исключительно здоровым человеком, для своего возраста, но нас больше всего потрясло то, что он не сделал даже минимальных приготовлений на случай своей смерти. Он еще никого не выбрал на свой пост и мы все надеялись, что он, постепенно, подготовит себе приемника. Конечно мы постараемся сохранить наше ведущее положение в отрасли, но должен честно признаться, что сейчас мы пытаемся разобраться с несколькими очень странными договорами..."
ВНАЧАЛЕ казалось, что !Ксаббу просто подшучивает над ними, аккуратно ведя их по берегу реки, которую мог видеть только он один, но через какое-то время сама Сэм стала ясно ощущать то, что ее друг почувствовал намного раньше.
Они начались как линии в бесконечной серости, едва заметные, как отметки карандашом, но менее материальные: когда Сэм подходила к ним, или изменяла угол зрения, они исчезали. Но потом они стали длиннее и многочисленнее, и она увидела, что линии – края теней, отбрасываемых большими природными телами, вроде далеких скругленных холмов или высоких берегов реки, вдоль которой шел !Ксаббу. Хотя на небе не было ничего, похожего на солнце, да и само небо почти не отличалось от земли, это заставляло предположить, что у света появилось направление.
Свет изменился – изменились и цвета. Серость стала более веселой и сияющей. По ней стали пробегать слабые белые пятна, вспыхивавшие то там, то здесь, как кожа угля. Хотя все вокруг по-прежнему было странным и в основном бесформенным, на сердце у Сэм полегчало. Бесконечное ничто начало оживать.
– Как будто плывешь в серебряном океане, – с восхищением сказала она. Долгое время пустота над головой ничем не отличалась от пустоты под ногами; сейчас на ней появились сверкающие черточки, которые могли стать облаками, и намек на глубину. Сэм осознала парадокс: пока смотреть было не на что, казалось, что пустота не простирается очень далеко. А сейчас как если бы кто-нибудь сдернул одеяло, открыв вещи, скрытые за ним. – Или под водой. Хо дзанг! Я чувствую, как если бы снова могу дышать.
!Ксаббу улыбнулся странной комбинации изображений. – Я думаю, что у этой реки есть и звук. – Он поднял руку. Сэм остановилась. Даже Жонглер замер. – Слышишь?
Она прислушалась, и, действительно, услышала слабый шепот движущейся воды. – Что все это означает?
– Я думаю, что мы скоро достигнем чего-нибудь более приятного, чем вся эта пустота. – !Ксаббу попытался нащупать что-нибудь там, где сливалось несколько теней и, следовательно, должна была быть река. Ничего. Он пожал плечами. – Похоже нам еще идти и идти, пока не окажемся там.
– Нет, я имею в виду... что стряслось с этим местом? Оно такое сканированное, сначала эта пустота, а потом... что-то. Как будто это что-то выросло из пустоты.
!Ксаббу покачал головой. – Не могу сказать, Сэм. Но я думаю, что мы, скорее, приближаемся к месту, где пустота... более концентрирована, если это вообще имеет смысл. – Он посмотрел на Жонглера, слегка насмешливо. – Может быть ты объяснишь нам что-нибудь?
Остролицый человек, казалось, сначала хотел сказать что-нибудь резкое, но потом заговорил, на удивление спокойным голосом. – Я тоже не знаю. Братство не создавало в сети ничего похожего, и никто другой, тоже.
– Тогда мы должны продолжать, – сказал !Ксаббу. – Если мы не настолько умны, чтобы разгадать загадку, возможно мы достаточно сильны, чтобы идти, пока не достигнем ее сердца.
Жонглер какое-то время с изумлением глядел на него, потом медленно кивнул. Подождав, пока !Ксаббу опять пошел вдоль полупрозрачного берега реки, бывший глава Братства опять последовал за ним, ровным усталым шагом.
Очень странно, подумала Сэм, как незаметно весь этот пустой мир превратился в реальность. Что-то вроде музыки, которую слушали ее родители: скрипки и другие старинные инструменты начинали почти неслышно, потом звук рос и, вдруг, ты замечал, что слышишь великолепную мелодию.
Серебряный призрачный ландшафт наполняли цветные полосы, появлявшиеся на короткие мгновения, двигавшиеся, расплывавшиеся и исчезающие; иногда они неожиданно меняли цвета и оттенки. Стеклистые призрачные холмы, убегавшие к далекому горизонту, мерцали фиолетовым светом, приобретали вес и материальность, пока она не начинала чувствовать, что может видеть каждую деталь; но, стоило пройти еще двадцать шагов, фиолетовый цвет прятался внутри, оставляя за собой эскиз верхушки холма, бесцветный, как выползок. Мгновением позже, когда силуэт холма почти исчезал на фоне бледного неопределенного неба, он опять вспыхивал глубоким коричневым цветом, почти оранжевым, и в это короткое мгновение холмы и весь мир казались чем-то нормальным.
Насколько Сэм могла понять, она и остальные двигались к холмам вдоль гладких склонах длинной извилистой долины, идя вверх по реке. Когда сама река приобретала цвет, она казалась глубоким разрезом в земле, виляющим среди огромных камней, в своем призрачном состоянии походивших на неровные ледяные глыбы. Некоторые из них, побольше, лежали поперек реки, как заторы из стекла, вода перед ними пенилась, плескалась и изливалась через более низкое место. Вдоль берегов и на высоких буграх иногда росли призрачные деревья, но в целом местность заставляла думать скорее о травянистых лугах. Кроме слабого рокота реки Сэм слышала только свое дыхание и, изредка, приглушенные ругательства Жонглера, в те мгновения, когда он натыкался на что-то более твердое. Ни жужжания насекомых, ни птичьего пения.
– Как будто кто-то изобретал его, – сказала она, когда они остановились отдохнуть. Сэм сидела на плоском камне, на расстоянии вытянутой руки от нее плескалась и шуршала река. !Ксаббу больше не надо было вдыхать воздух и слушать; он сидел рядом, болтая ногами. Сэм протянула руку и пощупала воду, которая не очень-то походила на настоящую: холодная, но сухая, как если бы по коже провели холодным шелком. – Как книжка-раскраска для детей, – продолжила она. – Кто-то начал проверять цвета и не закончил.
– Нет, я думаю иначе, – серьезно сказал !Ксаббу. – Возможно раньше здесь были и цвет и форма. Помнишь черную гору? Сначала твердая и очень материальная, а позже тающая и растворяющаяся? Я думаю, что и здесь произошло то же самое.
Сэм почувствовала, как ее кольнул страх, впервые за последние часы. Если !Ксаббу прав, то они идут быстрее, чем этот мир исчезает, но как долго это может длиться? И тогда они, как и на горе, обнаружат, что все исчезает вокруг них. Должны ли они продолжать и идти дальше через недоработанные миры, портящиеся вокруг них, без малейшей надежды найти стабильное место, где можно остановиться и жить, как люди?
Жонглер стоял в нескольких шагах от них, на берегу реки. Сейчас он повернулся и подошел к ним, с задумчивым выражением лица.
– Мне это напоминает Северную Африку, – сказал он. – В молодости я провел там год, в Агадире. Ландшафт, который постепенно появляется вокруг нас, выглядит европейским, или был бы им, если его наполнить цветом и формой. Но свет, да, он напоминает мне город в пустыне рано утром – серебряные дюны, освещенные белым светом дома, все белое и бледное, как льняное полотно. – Он опять повернулся и посмотрел на холмы, пока Сэм и !Ксаббу, открыв рот, смотрели на него. Его рот перекосила кислая усмешка. – Неужели вы думаете, что я никогда не был молод? Что я всегда находился внутри этого проклятого биомедицинского кокона?
Сэм выпрямилась. – Нет. Мы не думали, что тебя может заинтересовать что-то, не принадлежащее тебе. То, что построено не для тебя.