– Но даже если ты права, что это дает нам? – сказала Флоримель, прерывая долгое молчание. – Иной побежден, по меньшей мере та его часть, которая думает. Системой управляет Дред. Взгляните на это место – Багдад Гарун аль-Рашида, все убито снегом. Дред не просто придурочный монстр. Он готов уничтожить все воображаемые миры только для того, чтобы порадовать самого себя.
– Да, и теперь, когда Братство мертво или рассеяно, он – наш настоящий враг. – Мартина оперлась спиной о стену. – Боюсь, что ты права, Флоримель – моя идея мало что значит для нас. Мы не смогли никак воздействовать на Иного; и я даже не представляю себе, что мы можем сделать Дреду.
Пол сел. – Быть может ты кое-что забыла? У нас есть друзья, хотя и не здесь. Быть может мы ничего не можем поделать с системой, быть может мы не в состоянии коснуться этого убийцы-ставшего-виртуальным-богом, о котором я так много слышал, но мы, черт побери, можем попытаться найти Рени и остальных.
Какое-то мгновение Мартина выглядела так, как будто потеряла свое обычное хладнокровие – Пол увидел красные пятна на щеках ее сима. – Нет, я не забыла, Пол, – сухо сказала она. – Это мое проклятие – я почти ничего не забываю.
– Не в этом смысле. Но если мы не можем ничего сделать, чтобы остановить Дреда, мы можем по меньшей мере попытаться выйти из сети. Братство Грааля мертвее мертвого, так что против кого мы теперь сражаемся? Вы все может быть и добровольцы, но я, клянусь Христом, нет. – Пол почувствовал, что бессмысленный гнев захватывает его и попытался успокоиться. – Хорошо, но что мы можем сделать? Если симуляция Трои недостижима или уничтожена, как мы доберемся до Рени и остальных?
– Мы даже не знаем, сработает ли один и тот же трюк дважды, – заметила Флоримель. – Мне кажется, Иной хотел, чтобы мы попали туда – сделал специальный тип ворот для нас. Если этот искусственный интеллект попал в рабство, или, по меньшей мере, потерпел поражение, я сомневаюсь, что...
Она остановилась, потому что Мартина подняла ладонь с растопыренными пальцами, как стражник, который слышит крадущиеся шаги за лагерем.
– Я думаю, ты права, – медленно сказала Мартина. – Я думаю, что, как и ангел Пола, Иной пытался нас привести к себе. Он что-то хотел от нас.
– Но же мы не знаем, что именно, – сказал Пол.
– Секунду! – На щеки слепой вернулись пятна гнева. – Боже мой, дай подумать. Так... Иной... хочет нас, по какой-то причине. Помочь освободить его? Как в сказке?
Пол нахмурился, пытаясь понять ход ее мыслей. – Он что... воспринял сказку дословно? Он хочет, чтобы мы освободили его из дыры?
– Из тюрьмы, да, возможно.
– А кто из нас собака? – с явным сарказмом сказала Флоримель. – Я надеюсь, что вряд ли кто-то из нас вызовется добровольцем.
– Собака. Конечно! – Мартина энергично кивнула. – О, неужели это правда? Возможно я права. Дайте мне сказать, как бы глупо это не прозвучало. – Она подняла руки к голове и крепко закрыла глаза. – Рени как-то сказала мне, что все симы, которые я ношу в сети, выглядят очень... обыкновенными. Эти правда? Почти как базовые симы.
– Да, я полагаю, да. – сказала Флоримель. – И?
– Она сказала мне, что только в Трое я стала выглядеть особой личностью. Но только потому, что в Трое я стала самой особой личностью в симуляции – Кассандрой, дочерью короля. А все остальное время я была разными вариациями крестьянки из Темилюна, и почти не отличалась от тебя, Флоримель, или фальшивой Кван Ли.
– Точно. И что это значит?
– Все мы общаемся с системой как чистые информационные потоки, да? Как бы не выглядели наши настоящие тела, в системе мы существуем только как сознания – чувствующая память и соображающая мысль, верно? И система посылает нам информацию обратно через те же самые нейронные пути.
Пол посмотрел на Т-четыре-Б, ожидая, что подростку скучно слушать долгое скучное обсуждение, но мальчик отвернулся и смотрел в огонь. На какое-то мгновение Пол позавидовал его отрешенности. – Но ведь это и есть базовое определение этого типа ВР, не так ли? – сказал он. – Люди получают ввод из сети на сенсорном уровне, и пропускают информацию, исходящую из реального мира.
– Да. – Мартина выпрямилась. – Но неправильно говорить "этот тип ВР". Мы уже убедились – это совершенно уникальная вещь! Уникальная во многих отношениях: мы не можем выйти обратно в офлайн, мы не можем найти наши нейроканюли, или даже грубые устройства ввода-вывода, которые используют !Ксаббу и Рени, хотя мы точно знаем, что они есть. И когда Фредерикс попытался уйти в офлайн, он... нет, она, я почти забыла!... испытала ужасные боли.
– Ты еще ничего не объяснила... – проворчала Флоримель.
– Возможно сеть – или, более точно, операционная система, Иной – может взаимодействовать не только с нашим сознанием, но и с подсознанием, тоже.
– Что? Ты имеешь в виду, читать наши мозги полностью?
– Я не представляю, как это может работать, или какие ограничения для это существуют, но ты только подумай! Если он может достигнуть нашего подсознания, он может внедрить туда предположение, что мы не в состоянии выйти в офлайн. Как гипноз. Это может убедить нас, на уровне ниже сознания, что уйдя из сети мы причиним себе ужасную боль.
– Господи Иисусе. – Пол внезапно начал понимать идею Мартины. – Но это означает... что он хочет, чтобы мы все оставались в сети. А что с вашим другом, Сингхом? Иной убил его.
– Не знаю. Возможно система безопасности, часть Иного, охраняющая вход в сеть, находилась под более прямым управлением Братства Грааля. Но возможно Иной только тогда увидел и узнал нас, когда мы вошли в сеть. – Она заметно возбудилась. – Если проводить аналогию со сказкой о мальчике в колодце, он должен был сперва понять, те ли мы союзники, которых он ищет!
– Да, это имеет смысл, – медленно сказала Флоримель. – Хотя мне надо как следует подумать, прежде чем я буду готова согласиться. Однако ты обещала объяснить, какое отношение к этому имеет собака. Я сказала что-то о собаке, и это вызвало у тебя поток идей о симах, о том, как это работает...?
– Да. Ты знаешь, как выглядит твое лицо?
Флоримель вздрогнула. – Ты говоришь о моих ранах?
– Нет, в повседневной жизни. Ты знаешь, как выглядит твое лицо? Конечно знаешь. У тебя есть зеркало, есть фотографии, старые или новые. Любой обычный человек знает, как он выглядит. Пол, ты видел свои симы? Они похожи на тебя?
– По большей части. За исключением тех случаев, когда я был кем-то особым, как ты выразилась, вроде Одиссея. – Он посмотрел на нее, сбитый с толку, потом сообразил. – Ты же не знаешь, как выглядишь, верно?
Мартина покачала головой. – Конечно не знаю. Я ослепла, когда была еще маленькой. Я знаю, что больше не выгляжу ребенком, но понятия не имею о том, что годы сделали со мной, разве только по прикосновениям.
Флоримель уставилась на нее. – И ты говоришь, что Иной читает... твое сознание?
– В том числе. И, может быть, пытается взять от каждого из нас то, кем мы были, как выглядели – или как хотели бы выглядеть. Разве Орландо не говорил, что его сим выглядел как ранняя версия его собственного персонажа? Откуда же он взялся, если не из сознания самого Орландо?
Пол по-прежнему чувствовал себя очень усталым, но не мог проигнорировать новые развертывающиеся перспективы. – Я очень удивился, когда он рассказал мне об этом. Но меня удивляло столько всего, что до сих пор нет недостатка в вопросах без ответов.
– Еще бы, – сказала Мартина. – Мы каждый день сражаемся за свою жизнь в таких обстоятельствах, в которых не оказывался еще никто за всю историю человечества. И нам потребуется много времени, чтобы, как говорят англичане, уронить пенни (* понять все до конца, пословица).
Пол печально улыбнулся. – И что мы будем делать со своим знанием, даже если это все правда?
– Еще не знаю. – Она повернулась к Флоримель. – Ты спрашивала про собаку. Не один Орландо очень удивился своему симу в Иноземье. Ты помнишь, что сказал нам !Ксаббу?
– Что... что он думал о бабуинах... – начала Флоримель, потом замолчала, с ошарашенным выражением лица. – Он думал о бабуинах, из-за какой-то истории в племени или чего-то такого... но не собирался им быть.
– Точно. Но кто-то... что-то... выбрало для него эту внешность. Вы знаете, как бабуинов называли раньше?
Впечатленный, Пол кивнул. – Да. Европейские моряки называли их "обезьянами с собачьим лицом", верно?
– Да. Так что представьте себе Иного, запертого в темноте, молящегося и поющего в маленьком уголке свое собственного интеллекта, где он может укрыться от своих жестоких хозяев. Он помнит сказку, быть может самое яркое воспоминание с того времени, когда он был ближе всего к детству. Сказку о мальчике в темноте, напуганном и мучимом Дьяволом. И вот, пока его система защиты разбирается с грубыми физическими актами вторжения, он исследует мысли самой последней группы взломщиков и обнаруживает, что у одного из них в голове находится точно такой же образ, как и у него – возможно даже вид самоидентификации – четвероногое создание с головой как у собаки. Проверяя подсознание, он ощущает настоящую природу этого объекта, и, быть может, даже доброту и верность !Ксаббу.
Возможно он давно уже разработал этот план, но, возможно, !Ксаббу – или что-нибудь другое в нас – инициировали его мысли. Но с этого мгновения Другой больше не пытается уничтожить нас – или по меньшей мере детская часть его интеллекта, думающая и страдающая. Он пытается найти нас. Он пытается привести нас к себе. И он умоляет нас спасти его.
– Господи Иисусе. – Пол смутно осознавал, что уже несколько раз говорил это, но не мог удержаться. – Господи Иисусе. Так что эта гора...
– Быть может нейтральная территория? – предложила Флоримель.
– Возможно. Возможно, что место рядом с ней – если мы вправе использовать физические понятия по отношению к сети – собственное тайное место Иного, центр "себя". Если бы мы смогли остаться там, если бы Дред не вмешался, он бы поговорил с нами.
Пол застыл. – Значит Рени права. Она и остальные действительно в центре системы, да?
Мартина тяжело привалилась к стене. – Не знаю. Но если мы хотим попасть туда, мы должны найти другой путь, потому что Троя для нас закрыта.
– Мы чего-нибудь придумаем, – сказала Флоримель. – Великий боже, я никак не ожидала что буду так думать о твари, которая украла и искалечила мою Эйрин, но если твоя догадка верна, Мартина... о! Это ужасная мысль.
Мартина вздохнула. – Прежде чем подумать, надо как следует выспаться. Лично я разбита и полностью обессилена.
– Погоди. – Пол протянул руку и коснулся ее. Он чувствовал, как она дрожит от усталости. – Прости, последний вопрос. Ты что-то говорила о Нанди.
– Да, его встречал Орландо.
– Знаю. Я тоже. И я уверен, что ты права. Если кто-нибудь и может помочь нам с воротами, то только он.
– Но мы не знаем, где он, – сказала Флоримель.
– В последний раз Орландо и Фредерикс видели его в Египте.
– Тогда и нам надо туда. По меньшей мере теперь у нас есть цель. – Он нежно сжал предплечье Мартины. – Ты не заметила, было ли это одно из... возможных направлений? Когда искала Трою?
Она печально покачала головой. – Не было времени. Вот почему я приняла это место, когда поняла, что не могу найти Трою – это переход по умолчанию. – Он погладила его руку, потом отвернулась, ища пальцами место, где можно лечь и уснуть. – Мы поищем Египет в следующих воротах. – Она зевнула. – И ты прав, Пол – по меньшей мере теперь у нас есть что-то.
Она свернулась клубочком под своим ковром-одеялом, и Флоримель сделала то же самое. Пол повернулся к Т-четыре-Б.
– Хавьер? Ты не слишком много говорил.
Мальчик и сейчас не собирался ничего говорить. Он спал, и, похоже, уже давно.
ГЛАВА 13
Король Джонни
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Наследники утверждают, что Цунь не хотел Государственных Похорон
(изображение: Цунь на церемонии в Азиатской "Зоне Процветания")
ГОЛОС: Наследники Цунь Бяо, самого влиятельного азиатского магната, говорят, что государственные похороны, запланированные для бизнесмена, совершенно неуместны.
(изображение: племянница Цуня, Тунг, на пресс-конференции)
ЦУНЬ ТУНГ: "Он был очень скромным человеком, олицетворением Конфуцианских ценностей. Он бы не захотел, чтобы вокруг него поднялся такой шум, совсем нет."
(изображение: Цунь встречается с группой фермеров)
ГОЛОС: Некоторые обозреватели полагают, что теперь семья будет вести намного более скромный образ жизни, чем вел их патриарх, и им совсем не нравится, что государство собирается заставить их оплатить очень дорогостоящую церемонию похорон...
КАЛЛИОПА барабанила пальцами по столешнице. Все, она должна окончательно расстаться с кофеином и перейти на безуглеводную диету. Завтра. Или сразу после этого.
Любой звук из другой комнаты казался громче, чем был на самом деле. Так странно слышать, что в ее квартире есть кто-то еще! Мать Каллиопы ненавидела малейший шум в своем маленьком доме, боялась толпы и незнакомых мест. Стэн не был у нее много месяцев, главным образом потому, что они чертовски много виделись на работе: даже дружелюбные партнеры не хотят проводить друг с другом больше времени, чем должны.
Каллиопа уже решила нацедить себе стакан чего-нибудь такого, что уничтожает действие кофе – хотя сейчас она чувствовал себя настолько усталой, что какой-нибудь морфин просто уложит ее на пол – когда дверь ванны отворилась. Элизабет, муза-официантка, стояла, опираясь о дверной проем, и только желтое полотенце прикрывало ее татуированное нагое тело. В руке она держала еще одно полотенце, которым махнула Каллиопе. – Я возьму это для волос. Хорошо?
Детектив сержант Скоурос только кивнула. Прикрытое полотенцем видение опять исчезло в наполненной паром ванне. Мой бог, девчонка просто великолепна. Может быть и не топ-модель, но сильная и вся наполненная юностью и жизнью.
Неужели я тоже когда-то так выглядела? Неужели и я так сверкала, и только потому, что мне было столько лет? Или, наоборот, потому что мне не было столько лет?
Хватит, Каллиопа. Ты еще не так чертовски стара, просто ты чертовски много работаешь. И чертовски много ешь всякой дряни. Ищи жизнь, как всегда говорит Стэн. Ходи на аэробику. У тебя хорошие кости.
Когда Каллиопа была моложе и чувствовала себя совершенно некрасивой, мама всегда говорила, что у нее хорошие кости – весьма сомнительная ценность. Но тут у нее все вылетело из головы – Элизабет опять появилась из ванны, на этот раз с полотенцем вокруг головы, одетая в черный вышитый топик и пару черных гетр, исчерченных белыми сверкающими полосками.
– Они такие... – она махнула шелковыми трусиками. – Я хочу сказать, это жопорезы, но они намного удобнее этого дерьма из латекса.
– Жопорезы...? – спросила Каллиопа, понимая, что одним этим вопросом подтверждает свой не самый молодой возраст.
Элизабет усмехнулась. – Ну, с острыми краями, врезаются. Старомодные. Так говорит моя подруга. – Он в последний раз пригладила волосы и торжественно повесила свое полотенце на ручку двери. По-видимому, подумала Каллиопа, для тех, кому едва за двадцать, это означает "навести порядок".
– Как здорово, что ты разрешила мне помыться в твоем душе. До дома так далеко, а движение... – Она наклонилась над своей сумкой, потом выпрямилась. – О, и спасибо тебе за питье, тоже.
– На здоровье. Я только рада. – Каллиопа попыталась найти слова, выражавшие надежду на будущие более тесные отношения, но в голову лезли один глупости. Мне нравится твое общество и все время мне снятся о тебе странные фантастические сны? Я бы хотела стать мужчиной и иметь от тебя детей? Я выпиваю три галлона кофе в день только потому, чтобы видеть, как ты разносишь салаты по столикам, и совершенно замечательно видеть тебя голой в моей квартире, даже в комнате рядом?
– Мне действительно надо ехать на эту вечеринку. У моей подруги новоселье и народ приедет сказать ей, как хорошо иметь свой дом – потрясающее место, со стенами, как замок. И ты можешь устраивать фейерверк, хоть каждую ночь. Они не настоящие, голограммы или что-то в этом духе, но моя подруга говорит, что они замечательные. – Она откинула с глаз мокрые волосы и посмотрела на Каллиопу. – Эй, может быть и тебе там понравится. Хочешь поехать со мной?
Что-то сжало ей сердце, совсем чуть-чуть. – Я бы хотела. – И еще раз что-то сжало – совесть? – Но я не могу. Не сегодня вечером. У меня важная встреча. – Закрыла ли я дверь, нервно подумала она. – Мой партнер. По работе. О работе.
Элизабет какое-то время просто смотрела на нее, потом опять принялась копаться в сумке. Внезапно она посмотрела вверх, с улыбкой, оживленной и немного стыдливой. – Эй, неужели ты меня любишь?
Каллиопа осторожно откинулась на спинку стула, только для того, чтобы перестать нервно барабанить пальцами по столешнице. – Да, Элизабет. Я тебя люблю. Конечно люблю.
– Нет, я имею в виду ты любишь меня? – Улыбка все еще немного робкая, но и с вызовом. Каллиопа еще не разобралась, то ли она дразнится, то ли насмехается над ней. – Ты... ты интересуешься мной?
Больше пудрить мозги не получится, как бы не было соблазнительно. Она работала в полиции уже полтора десятка лет, допрашивала насильников, убийц и психопатов, но сейчас ее язык как будто примерз к глотке. Прошло, как ей показалось, полчаса, хотя, возможно, три секунды, и она прочистила горло.
– Да. – Это все, что она сумела сказать.
– Хммм. – Элизабет кивнула и закинула сумку на плечо. Она все еще улыбалась, загадочной улыбкой. – Я должна как следует все обдумать. – Подойдя к двери, она внезапно повернулась, на этот раз ее улыбка была намного шире. – Ну, полетела – увидимся позже!
Долгую минуту после того, как дверь хлопнула, Каллиопа сидела на своем стуле, не двигаясь, как будто, раздавленная, как если бы ее переехала машина. Сердце стучало как сумасшедшее, хотя на самом деле ничего не изменилось.
И что же, черт побери, я должна делать сейчас?
– Технически, – сказал Стэн Чан после короткого молчания, – это должен был быть разговор, где ты спрашиваешь меня "как тебе эта великая встреча, Стэн?" Я имею в виду, что мы только что проговорили двадцать минут об официантке, которую я не помню.
– О, Господи Иисус, Стэн, извини. – Она поглядела на тарелку с пирожками, потом вызывающе взяла еще один. – Я действительно... Я не забыла, просто... У меня так давно не было подруги, столько дел, то одно, то другое. Я и забыла, какой это ужасный наркотик. Если она любит меня, должна ли я волноваться, что означает эта маленькая вещь... О, черт побери, я опять начала. Скажи мне, когда это опять произойдет, пожалуйста. Мне уже тошно слушать саму себя.
– Вот почему ты и я такие хорошие партнеры. Мы одинаково думаем об очень многом.
– Умри, китаеза.
– Я на тебя никогда не обижаюсь, коза, охотящаяся за лимоном.
– Я очень рада, что мы высказались до конца.
Стэн счастливо кивнул, потом помрачнел. – Боюсь, что мы подходим к главному событию вечера.