- Одному Богу известно. Вот уж воистину: "Все беды берут начало в совершенно ничтожных событиях". Сколь правдивы эти слова! - простонал Риз, воздев руки и уронив их на колени. - В наш храм приходят тысячи, и среди них неизбежно должны оказаться люди со странностями. И мы сталкиваемся с ними время от времени. Примерно года два назад на наших утренних службах в восемь часов стала появляться женщина. Постоянно занимала место в центре зала. Бедняжке было не менее семидесяти, и сказать, что она одевалась в лохмотья, означает не сказать ничего. Каждый раз в одно и то же время, перед тем как начинался сбор пожертвований, она поднималась на ноги и трижды выкрикивала: "Аллилуйя!" И это был крик что надо. Поверьте, ее голос мог поднять из могил мертвецов на кладбище в полумиле отсюда. И это продолжалось четыре или пять воскресений подряд.
- И что же вы сделали?
- Она оказалась бездомной, - ответил Риз. - Много лет она провела в лечебнице для душевнобольных, но ее, как и многих других в наше время, изгнали оттуда, видимо, из-за недостатка средств на содержание. Родных у нее не оказалось, или мы просто не сумели их найти. В конечном итоге церковь внесла деньги, и ее поместили в очень хорошую лечебницу здесь на острове. Она до сих пор там, и один из наших пастырей еженедельно ее посещает.
- Но, Сэм, она была безобидным существом, - не сдавалась Карола. - А эти записки отравлены ядом зла.
- Если воспринимать содержимое буквально, - согласился он. -- Но я все же продолжаю считать их чьим-то чудачеством.
- Есть ли у Бэя враги?
- Если и есть, то они прекрасно маскируются. Конечно, Барни время от времени получает письма, обычно от телезрителей, критикующих его за неправильное толкование Библии или обвиняющих в чрезмерном либерализме. Впрочем, что это означает, критики обычно не объясняют. В год обычно приходит двадцать - тридцать подобных посланий.
- И ничего похожего на эти шесть записок?
- Абсолютно ничего. По-моему, самые резкие нападки были несколько лет назад со стороны какой-то женщины из Калифорнии, которая заявила, что он обречен гореть в геенне огненной за недостаточную веру в непогрешимость Священного писания. Мы не приняли это всерьез, потому что никто так трепетно не относится к Библии, как Барни.
- Вернемся к запискам. Как вы думаете, кто может быть автором? - спросил я.
Карола отрицательно покачала головой, а Сэм поднял и опустил плечи, одновременно выпятив нижнюю губу.
- Не знаю, - сказал он. - Я уже говорил, что, по-моему, это работа какого-то чудака. Но почему они вас так интересуют?
- Отнесем это на счет моего природного любопытства, - сказал я, поднимаясь, чтобы уйти. - Разрешите поблагодарить вас за то, что вы нашли возможность встретиться со мной.
- Боюсь, что мы оказались не слишком для вас полезны, - произнес, вставая с дивана, Сэм Риз.
В его голосе я не уловил ни единой нотки сожаления.
- Напротив, вы мне очень помогли, - заявил я, поставив его тем самым в тупик. Затем я вышел в коридор, потянув за собой тяжеленную дверь. Повернувшись, чтобы направиться к Бэю, я увидел спешащего мне навстречу Ллойда Моргана.
- А, мистер Гудвин! Какое удачное совпадение. Я только что закончил длиннейшее совещание с некоторыми членами нашего финансового комитета. Отвратительное дело эти церковные финансы. Большинство прихожан не имеет о них ни малейшего представления. Весьма сожалею, что не мог поприветствовать вас раньше.
И это был тот же парень, который всего сорок восемь часов назад нагло выставил меня отсюда! Я хотел было отпустить замечание по поводу столь сногсшибательного сальто, но Морган меня опередил.
- Я был непростительно груб позавчера и сейчас хочу вымолить у вас прощение. Объясняю все нервным напряжением, хотя меня это, конечно, не извиняет. Мы с Барни разговаривали сегодня утром и пришли к выводу, что вы и мистер Вулф должны получить от нас всяческое содействие. Ведь в конце концов это мы, вернее, я обращался к вам за помощью. В результате ваш коллега оказался в ужасном положении. Прежде чем мы приступим к беседе, скажите, вам уже удалось переговорить с кем-нибудь?
Я ответил, что говорил, и Морган провел меня в свой кабинет, который располагался рядом с офисом Риза и который вряд ли можно было назвать аскетическим. Он усадил меня в широкое коричневое кресло рядом со столиком-торшером, а сам со вздохом опустился в чуть меньшее по размерам - желтое.
- Как хорошо вернуться в свой маленький благословенный уголок! После этих денежных совещаний, мистер Гудвин, у меня каждый раз случается приступ мигрени. Так чем я могу быть вам полезен?
- Честно говоря, скорее всего ничем, - ответил я, утопая в коричневом кресле. - Но все же я задам пару вопросов. Как вы уживались с Мидом?
- А вы человек прямой, не так ли?
- Моя мама всегда учила меня вести свои дела прямо. Ей очень не нравилось, когда, как она частенько говаривала, "корове крутят хвост".
Он выдавил смешок, но выражение его лица вовсе не соответствовало данному звуковому эффекту.
- Да... Уверен, к этому времени вы узнали о Рое достаточно и поняли, что... что он не всегда вел себя как святой.
- У меня создалось впечатление, что он частенько раздувал пламя раздора.
- Какая изящная фраза. Что же, не ставя под сомнение его преданность делу, следует признать, что в течение многих лет он подбрасывал хворост для поддержания этого пламени. Рой знал, чего хотел, и в большинстве случаев добивался желаемого.
- Власти, например?
Черные внимательные глаза остановились на мне, потом взгляд опустился на запонки из оникса на манжете рубашки.
- Власть - да, но кроме того... стремление быть на виду. Рой обожал, когда Барни уезжал из города - что случалось довольно часто - и он получал возможность выступать с проповедями. Он был первоклассным проповедником, мистер Гудвин. В некоторых отношениях таким же хорошим, как и Барни.
- Но все же не таким?
Подергав задумчиво запонку, он ответил: - Нет. Его проповеди имели логическую структуру и строились на солидной библейской базе, основная мысль выражалась четко, а речь весьма впечатляла. Иногда красноречием он даже превосходил Барни. Но ему не хватало тепла, мистер Гудвин. Обыкновенного человеческого тепла.
- А у Бэя оно есть?
- Боже мой, конечно! Вы очень чуткий человек, мистер Гудвин, и если бы вы послушали обоих, то мгновенно уловили бы разницу. У Барни есть дар, которым обладают очень немногие люди.
- Вернемся к вам и Миду. Как же все-таки складывались ваши отношения?
Морган откинулся на спинку кресла и потер мочку уха.
- Сносно. Много лет назад стало ясно, что мы никогда не станем неразлучными друзьями, но мы всегда были корректны в отношениях друг с другом.
- Критиковал ли Мид методы вашей работы?
В ответ я получил вздетую бровь и улыбку.
- О, чувствую, откуда дует ветер, - удовлетворенно кивая, произнес он. - Итак, с кем вы беседовали сегодня утром? С Роджером Джиллисом? Сэмом Ризом?
Пришел мой черед утвердительно кивнуть.
Он вновь улыбнулся.
- И вы услышите то же самое, когда будете говорить с Марли Вилкинсоном, конечно, если он решит быть с вами откровенным. Все трое - Роджер, Сэм и Марли - являли собой серьезную угрозу для Роя. Каждый из них обладает огромной властью в своей области: образование, внешние связи и музыка. А Рой завидовал всем, у кого имеется власть.
- А разве у вас нет власти? Ведь вы самый денежный человек в храме, разве не так?
Мои слова вызвали искренний и добродушный смех, слегка смахивающий на гогот. Для моего уха он был весьма приятен, Моргану следовало бы почаще позволять себе подобную вольность.
- Мистер Гудвин, на меня здесь действительно возлагается кое-какая финансовая ответственность, но начнем с того, что, во-первых, я не рукоположен, в отличие от остальных трех, и поэтому не был конкурентом Роя в его стремлении возглавить Серебряный Шпиль. Не уверен, правда, что остальные трое рвутся к этому. Во-вторых, хотя вы, глядя на прекрасное здание храма, можете в это не поверить, не деньги являются главной движущей силой церкви. Церковь живет любовью и верой. Я понимаю, что для человека, занятого борьбой с преступным миром, мои слова звучат нелепо, но это - факт. Частенько, поднимая на заседаниях "кружка веры" или на других собраниях финансовые вопросы, я чувствую себя одним из торговцев, изгнанным Христом со ступеней храма.
- Не испытывает ли в данный момент ваша церковь финансовых затруднений?
Он посмотрел на меня как на безумца.
- Абсолютно никаких! И ни на секунду не испытывала. У нас очень щедрые жертвователи, кроме того, сборы большие во время служб. Правда, меня иногда заботит, насколько эффективно расходуются фонды. Но никто не желает слушать об этом. Создается впечатление, что все они считают разговоры о деньгах неприличными. Все, включая Роя.
- Но он все же критиковал вашу работу?
- Боюсь, что он считал ее недостойной его критики. К моей роли здесь он относился с презрением, - спокойно ответил Морган. - Для него я был всего-навсего чиновником - чернильной душой.
- Кто мог испытывать желание убить его?
- Действительно, кто? - повторил он вопрос, разводя руками. - Осмелюсь предположить, что никто. И боюсь, вам придется смириться с мыслью о том, что мистер Даркин является не только первым, но и единственным кандидатом на роль убийцы. Он просто взорвался на том собрании, полностью утратив контроль над собой.
- О том собрании... Похоже, это было отвратительное зрелище?
Слегка откашлявшись и прочистив горло, он произнес:
- Не смею спорить с вашей оценкой. Уверен, что вам известна суть дела. Даркин заявил, что записки написаны в храме, Рой обрушился на него, а Даркин ответил. Словарь Даркина, между прочим, больше подходил армейским казармам.
- Невозможно подсчитать, сколько раз я делал ему внушение по этому поводу, - согласился я. - А затем Бэй вознес молитву и вы разошлись по отдельным помещениям?
Морган кивнул.
- Я вернулся сюда и честно провел все время в молитвах и размышлениях. Я еще сидел за столом, когда в кабинет вкатился Сэм со словами о том, что произошло нечто ужасное.
- Вернемся к запискам. Вы были первым, кто придал им большое значение. Что вы думаете о них сейчас?
- Если быть честным, - Морган потер щеку, - я не думал о них с того самого момента, как погиб Рой.
- Вы говорили, что они дело рук опасного психопата. Вы не изменили свою точку зрения?
- Теперь я ничего не могу сказать. Правда. Возможно, что Барни и все остальные были правы. Это вполне мог быть человек с легким сдвигом. - Он громко откашлялся и закончил: - Если так, то Рой заплатил страшную цену за мое необоснованное беспокойство.
- Священники других церквей в округе серьезно завидовали вашему успеху. Не мог ли кто-нибудь из них подбрасывать записки, чтобы запугать духовного лидера Серебряного Шпиля?
Похоже, я зацепил его за больное место.
- Мистер Гудвин, как вы можете говорить подобное о наших братьях-христианах! - вскипел он. - Я совершенно исключаю возможность того, что какой-нибудь церковный деятель мог опуститься до подобного. Более того, недовольство мы вызывали только в первые годы существования храма после начальных успехов. Затем, когда мы утвердились, конфликт - сильно, кстати, преувеличенный прессой - пошел на убыль. Это произошло отчасти потому, что нам удалось привлечь много прихожан с Манхэттена и даже из более отдаленных районов. Мы практически не откусили ни кусочка от близлежащих приходов. Думаю, уже лет семь другие приходы не жалуются на то, что Серебряный Шпиль отнимает у них паству. В любом случае проблемы записок больше не существует - за последние два воскресенья не поступило ни одной.
- Не мог ли Мид быть их автором?
Мое предположение, похоже, ужаснуло его.
- Но это же... абсурд. Скажите, чего мог добиваться Рой, затеяв подобное дело?
Я пожал плечами.
- Ведь он в конце концов хотел здесь всем заправлять, не так ли? Может быть, он хотел запугать Бэя и вынудить его покинуть свой пост?
- Прошу прощения, - поднимаясь с оскорбленным видом, произнес Морган, - но наша беседа начинает принимать крайне неприятное направление. Я не был близок к Рою, однако продолжать дискуссию не желаю. Она унизительна как для него, так и для всего Серебряного Шпиля. Кроме того, я более ничем не могу воспоспешествовать вашему расследованию, а вам еще предстоят встречи с другими. Наверное, с Марли?
- И с Элиз Бэй тоже.
- О да, конечно, Элиз. Насколько мне известно, она появится в храме не ранее полудня, но Марли сейчас должен быть у себя. Я вас провожу.
Я тоже считал, что Морган мне ничем больше не поможет, и отправился вслед за ним к дверям, чтобы встретиться с человеком, который заказывает музыку.
Глава 10
Морган не скрывал желания поскорее избавиться от меня. Когда мы оказались в коридоре, он махнул рукой в сторону кабинета Вилкинсона, даже не изобразив при этом попытки проводить меня.
- Третья дверь налево, за главным административным офисом, - буркнул он. - Если Марли там не окажется, то, возможно, вы его найдете в комнате для хоровых спевок - кто-нибудь из секретарей вам ее покажет.
Я хотел было поблагодарить его, но, поразмыслив, предпочел нецивилизованное поведение. Тем более что Морган так поспешно нырнул в кабинет, захлопнув за собой дверь, что все равно не услышал бы слов благодарности. Даже предоставленный самому себе, я все же ухитрился отыскать дверь с маленькой бронзовой пластинкой, на которой было выгравировано имя в обрамлении нотных знаков. Я стукнул костяшками пальцев в очередную дубовую панель, и до меня донеслось едва слышное "войдите".
Толкнув дверь и переступив через порог, я оказался в еще одном великолепно декорированном интерьере. Здесь властвовали десятки оттенков коричневого цвета. Все, начиная со стен и ковров на полу и кончая портьерами, обивкой мебели и абажурами, было коричневым.
Белоснежные волосы Вилкинсона, как и говорил Фред, производили неизгладимое впечатление. Их обладатель, восседая за письменным столом, сделавшим бы честь даже Овальному кабинету, что-то строчил антикварным вечным пером размером с небольшую базуку. Автоматическая ручка и коричневая тройка в узкую полоску придавали Вилкинсону несколько старомодный вид. Не проявляя никаких чувств, он поднял на меня глаза.
- Да?
- Я Арчи Гудвин. Полагаю, мистер Бэй упоминал мое имя?
- Да, доктор Бэй говорил о вас, - подчеркнул он мою непростительную ошибку, остановив на мне взгляд голубых глаз, не более дружелюбный, чем тон голоса. - Садитесь, пожалуйста. Надеюсь, это не займет много времени?
- Не очень много, - ответил я, опускаясь на одно их двух одинаковых - разумеется, коричневых - кресел, стоящих перед столом. - Всего лишь несколько вопросов.
- У меня и времени "всего лишь на несколько вопросов", - передразнил он меня. - А если по совести, то и это слишком большая роскошь. Однако коль Барни попросил меня встретиться с вами...
- Обещаю быть максимально кратким. Если я правильно понимаю деятельность этого заведения, то вы возглавляете в нем музыкальную часть.
- Вряд ли было нужно встречаться со мной лишь для того, чтобы получить подтверждение правильности вашего понимания.
- Это была лишь жалкая попытка придать нашей беседе оттенок светскости, - ответил я с широченной улыбкой, самой искренней из моего репертуара. - Скажите, ваша работа вынуждала вас часто вступать в контакт с мистером Мидом?
- Да, часто.
Я подождал пояснения, но оно не последовало.
- И как вам удавалось сотрудничать? - спросил я.
- У каждого из нас был свой круг обязанностей, - довольно резко ответил он. - Мы крайне редко вмешивались в дела друг друга.
- Как вы относились к Миду?
- Какое отношение к делу могут иметь мои чувства к Рою? - презрительно фыркнул он. - Вы меня, видимо, осудите, если я откажусь отвечать?
- Я не стану осуждать вас ни при каких обстоятельствах, - ответил я, продублировав искреннюю ухмылку. - Учитывая мой род деятельности, я вряд ли способен осудить даже самого дьявола.
Вилкинсон хихикнул, и на его вытянутой физиономии расползлась на сей раз подлинная улыбка.
- Должен сказать, что мне по душе ваша прямота, мистер Гудвин. Кстати, вы, случайно, не тенор?
- Не понимаю?
- Мне как раз недостает пары хороших теноров. Одного, к несчастью, его фирма перевела в Филадельфию, а второй решил податься в Колорадо, чтобы там попытаться найти себя, - не знаю, правда, что это означает в наши дни, - фыркнул он. - Да ладно. Вы пришли сюда не для того, чтобы решать мои проблемы. Что же касается моих чувств к Ройялу Миду, то они носили двойственный характер. Рой был чрезвычайно предан делу - настоящий трудоголик. Казалось, он живет в своем кабинете. Он торчал там утрами, вечерами, по всем субботам. Кроме того, он был хорошим проповедником. Но эта его постоянная взвинченность...
- Так что же?
Он некоторое время изучал свое прекрасное вечное перо и затем, сдвинув белоснежные брови, ответил:
- Рой был не способен разрядиться, по крайней мере я всегда видел его напряженным, всегда на взводе. Уверен, мистер Гудвин, вы оценили масштаб нашей деятельности. Все же я не считаю храм деловым предприятием - таким, как на том берегу. - Он сопроводил свои слова неопределенным жестом в направлении Манхэттена. - Но Рой был единственным среди нас, не считая Ллойда, естественно, кто временами выглядел... не клириком, а бизнесменом. Вы меня понимаете? Точнее всего его характеризует слово "жесткий". Он абсолютно не владел искусством общения с людьми - был нетерпелив и требовал во всем совершенства в том виде, как он его понимал.
- И это не прибавляло ему популярности?
- О, он совершенно не пользовался популярностью. Знаете, внешне все выглядело так, будто мы беззаветно трудимся в одной упряжке, но такое впечатление создавалось потому, что члены "кружка веры" - добрые христиане и следуют учениям веры. Все мы стараемся прощать огрехи в поведении и всеми силами пытаемся избегать конфликтов. К тому же никто, зная, насколько высоко Барни ценит Роя, не хотел жаловаться. Несмотря на это, некоторые из нас время от времени все же беседовали с Барни на эту тему. Я уже говорил, что мои отношения с Роем строились более или менее нормально - музыкальная программа практически стоит особняком. Однако остальные жаловались мне на его резкое и временами даже оскорбительное поведение. Мне казалось, что Барни следовало знать об этом, я говорил с ним, естественно, не называя имен.
- Не сможете ли вы назвать их сейчас?
В ответ я получил ледяной взгляд.
- Конечно, нет.
Расскажите о том вечере, когда произошло убийство.
- Великий Боже, да все газеты и телевидение только и шумели об этом. Что я могу добавить? Фред Даркин практически обвинил кого-то из присутствовавших - он не назвал имени - в сочинении омерзительных записок, адресованных Барни, и Рой злобно на него обрушился. Даркин не остался в долгу и принялся сквернословить. Барни пришлось вмешаться. Он отослал нас на пятнадцать минут, чтобы поостыть. Остальное вам известно.
- Это вы нашли Мида?