- Отойди-ка, - сказал я Кмузу. Голос мой звучал грубо и хрипло. Я подошел к двери и громко заколотил в нее. - Вы впустите меня? - спросил я. - Или войти без разрешения?
Мои слова не остались без ответа. Мальчик распахнул дверь и растерянно уставился на незваного гостя.
- Моя мама не…
- Посторонись-ка, малыш, - сказал я, оттолкнув его в сторону.
Умм Саад сидела за столом и смотрела новости по небольшому голографическому телевизору. Она взглянула на меня.
- Здравствуйте, о шейх, - сказала она. Ее голос звучал невесело.
- Итак, - сказал я, присаживаясь на стул напротив. Я дотянулся до кнопки и выключил телевизор. - Вы давно знаете мою мать? - Еще один выстрел в темноте.
Умм Саад, казалось, была сбита с толку.
- Вашу мать?
- Иногда ее называют Эйнджел Монро. Она живет в другом конце коридора.
Умм Саад отрицательно покачала головой:
- Я видела ее раз или два и никогда с ней не разговаривала.
- Вы должны были знать ее прежде, еще до прибытия в этот дом. - Я только хотел убедиться в том, что она говорит правду.
- Вы что-то путаете, - сказала Умм Саад, глядя мне в глаза, и простодушно улыбнулась. Эта улыбка шла ей не больше, чем скорпиону.
Что ж, иногда выстрел в темноте не достигает цели.
- А как насчет Абу Адиля?
- А это кто? - Выражение ее лица было ангельски невинным.
Я начинал сердиться.
- Я хочу слышать правду. Или мне приняться за вашего парнишку?
Ее лицо стало серьезным. Сейчас Умм Саад играла в искренность.
- Простите, но я не знаю этих людей. Кто вам сказал, что я должна их знать? Фридлендер Бей?
Насчет Абу Адиля она, вероятно, лгала, но я понятия не имел, знакома ли она в самом деле с моей матерью. Если только можно доверять моей матери - это я выясню позже.
Тяжелая рука опустилась на мое плечо.
- Яа Сиди! - подал голос Кмузу, словно опасаясь, что я откручу Умм Саад голову.
- Хорошо. - Я чувствовал себя не на шутку разъяренным. Встав, я сверкнул на женщину глазами. - Если вы хотите остаться в этом доме, вам придется быть более сговорчивой. Я поговорю с вами позже. Подумайте получше о том, что вы захотите рассказать мне.
- Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи, - отозвалась Умм Саад, взмахнув своими длинными искусственными ресницами.
Остро захотелось дать ей оплеуху. Но вместо этого я развернулся и вышел в коридор. Кмузу поспешил следом.
- Теперь вы можете отключить модификатор, яа Сиди, - взволнованно сказал он.
- А он мне нравится, черт побери. Я, пожалуй, оставлю его.
Я и вправду наслаждался своими ощущениями. В моей крови постоянно присутствовал адреналин. Теперь я понял, почему Саид не расставался с этим модди. Правда, он не очень подходил для работы в полицейском участке; кроме того, Шакнахай пообещал, что уничтожит любой модди, который обнаружит у меня. Поэтому, чуть поразмыслив, я нехотя отключил модификатор.
И сразу же ощутил разницу. Правда, некоторое время меня била дрожь от остатков адреналина, но скоро и это прошло. Я бросил модди в дипломат и улыбнулся Кмузу.
- Крутым я парнем был? - спросил я. Кмузу ничего не ответил, но по его взгляду я понял, что мое поведение его не устраивало.
Мы вышли во двор, где мне пришлось подождать, пока Кмузу подгонит машину. Он высадил меня у полицейского участка, после чего я велел ему ехать домой и присматривать за Эйнджел Монро.
- Понаблюдай, кстати, и за Умм Саад с мальчиком, присовокупил я. - Фридлендер Бей уверен, что она связана с Реда Абу Адилем, но она - хитрая бестия. Может, тебе удастся что-нибудь разузнать.
- Я буду вашим зрением и слухом, яа Сиди, - пообещал раб.
Перед зданием полицейского участка, как всегда, вертелись голодные мальчишки. Едва завидев подъезжающий к обочине седан, они замахали руками с криками:
- Хозяин! Добрый хозяин!
Я, как обычно, полез за мелочью, но, вспомнив Леди с Ягнёнком, которой помог на прошлой неделе, я достал свой солидный бумажник и вручил каждому мальчишке по купюре в пять киамов.
- Да хранит вас Бог, - сказал я и слегка смутился, увидев, что Кмузу наблюдает за мной.
Мальчишки были поражены. Один из ребят постарше взял меня за руку и потянул в сторону. Ему было лет пятнадцать, и на его узком лице уже пробивалась темная бородка.
- Моя сестра не прочь познакомиться с таким, щедрым господином, - сказал он.
- Но я не хочу знакомиться с твоей сестрой. Он усмехнулся. Среди его желтых зубов отсутствовали три, видимо выбитые в драке.
- Еще у меня есть брат… - продолжил он.
Я увернулся и вошел в здание участка. Позади мальчишки возносили хвалу в мой адрес. Я буду популярен до завтрашнего дня, когда мне снова придется завоевывать их уважение.
Шакнахай ждал меня у лифта.
- Где ты был? - спросил он. Шакнахай всегда приходил на работу раньше меня, независимо от того, как бы рано ни заявлялся туда я.
Меня тошнило от усталости. Я мог включить парочку дэдди, которые помогли бы мне, но опасался враждебных действий Шакнахая. В его присутствии я вынужденно обходился своими природными способностями, надеясь, что таковые еще сохранились.
Еще недавно как я гордился природной чистотой своего мозга, по быстроте мыслительных процессов и изобретательности не уступавшего ни одному модификатору, который можно было отыскать в этом городе. А сейчас я доверял только электронике и без нее трусил в любой трудной ситуации.
- На днях мы должны застать Абу Адиля врасплох - без модификатора, - сказал Шакнахай. - Не следует особенно нажимать, чтобы не вызвать у него подозрений, но на несколько вопросов ему придется ответить.
- Каких вопросов? Шакнахай пожал плечами.
- Узнаешь на месте. - Видимо, как и у Папочки, у него были причины не доверять мне.
В коридоре нам встретился сержант Катавина. Я знал об этом человеке только одно - то, что он был правой рукой Хайяра.
Катавина был коротышкой весом около семидесяти фунтов. Его курчавые черные волосы разделяло гнездо модификатора, из которого всегда торчал по меньшей мере один дэдди: по-арабски он не понимал ни слова. Для меня оставалось неразрешимой загадкой, какими судьбами Катавину занесло в наш город.
- Наконец-то я вас нашел, - произнес он. Даже пропущенный через дэдди-переводчик, его голос имел металлический оттенок.
- В чем дело? - спросил я.
Катавина перевел свои хищные карие глазки с меня на Шакнахая.
- Только что меня предупредили о готовящемся покушении. - С этими словами он передал Шакнахаю листок бумаги с адресом. - Надо ехать.
- Это в Будайене, - сказал Шакнахай.
- Точно, - подтвердил Катавина.
- Кто звонил - голос не опознали?
- Зачем кому-то опознавать их? Шакнахай пожал плечами:
- За последние два месяца у нас было два или три анонимных звонка с подобными сообщениями - на этом дело кончалось.
Катавина поглядел на меня.
- Он один из осведомителей, ему известно все. - И ушел, неодобрительно покачивая головой.
Шакнахай еще раз посмотрел на адрес и запихнул бумажку в нагрудный карман.
- За Будайеном, неподалеку от кладбища, - пробормотал он.
- Если это не ложный вызов, - заметил я. - Если там в самом деле уже лежит труп.
- Думаю, что да.
Я пошел за ним в гараж. Мы сели в патрульный автомобиль и помчались по бульвару Иль-Жамель, нацелившись в большую арку городских ворот. На Улице этим утром было много пешеходов, и Шакнахай повернул на юг, на Первую улицу, а затем - на запад, и мы поехали по узким грязным улочкам, которые вились между глинобитными мазанками с плоскими крышами и старинными кирпичными строениями.
Шакнахай въехал на обочину. Мы выбрались из машины и внимательно осмотрели дом. Это было бледно-зеленое двухэтажное здание, требующее основательного ремонта. Парадная и коридор насквозь провоняли мочой и блевотиной. Судя по всему, деревянные решетки на окнах были сломаны не так давно. Жильцы здесь не появлялись уже многие месяцы, а может быть, годы.
В подъезде царила тишина, как во всех домах с отключенной электроэнергией, где не слышно даже слабого гудения счетчиков. Когда мы поднимались в комнаты на втором этаже, мне показалось, будто какой-то маленький зверек проворно пробежал перед нами по куче мусора. Мое сердце стучало так сильно, что я затосковал о спокойствии, даруемом Полным Караульным.
Мы с Шакнахаем заглянули в просторную спальню, когда-то принадлежавшую владельцу дома и его жене, затем - В детскую. Еще большее запустение. Угол дома полностью осыпался: зияла сквозная дыра. Непогода, жучки-древоточцы и находившие пристанище бродяги завершили разорение детской. Зато, по крайней мере, здесь отчасти выветрился кислый, затхлый смрад, наводнявший остальные помещения.
Мы нашли тело в соседней комнате. Это была молодая женщина, транссексуалка по имени Бланка, танцевавшая в клубе Френчи Бенуа. Наше знакомство было шапочным, не более. Она лежала на спине, согнутые в коленях ноги чуть вывернуты, а руки заброшены за голову. Ее темно-синие глаза глядели в потолок - как раз на мокрое пятно над моим плечом. На лице застыла гримаса ужаса. - Ты как?
- А что?
Он ткнул руку Бланки носком ботинка.
- Тебя не вырвет?
- Видел и пострашнее, - ответил я.
- Главное, чтобы тебя не стошнило. - Он наклонился над Б ланкой. - Кровь из носа и ушей. Зубы оскалены, пальцы скрючены. Держу пари, она была убита выстрелом с близкого расстояния, из статического ружья солидных размеров. Взгляни… Полчаса назад она еще была жива.
- Что?
Он поднял левую руку трупа и отпустил.
- Еще не окоченела. И кожа пока розовая. После смерти кровь под воздействием гравитации застаивается внизу. Врачам это известно, как никому другому.
Что-то в его словах показалось мне странным.
- Значит, тот, кто нам позвонил…
- Спорю на что угодно, звонил убийца. - Шакнахай вытащил радиотелефон и электронный журнал.
- А зачем убийце понадобилось звонить? Шакнахай посмотрел на меня в раздумье.
- Черт его знает, зачем, - сказал он наконец. Он вызвал Хайяра и попросил прислать команду криминалистов. Затем занес краткую запись в электронный журнал. - Ни к чему не прикасайся, - предупредил он вскользь, не отрываясь от дел.
Не нужно было напоминать мне о том, что известно любому профессионалу.
- Мы можем идти? - спросил я.
- Не раньше, чем появятся "золотые значки". Хочешь поскорее смотаться?
Я промолчал. Он засунул электронный журнал в карман и вытащил ручку и тетрадь в коричневом виниловом переплете. Понаблюдав за тем, как Шакнахай заносит, в нее новые записи, я, в конце концов, не выдержал:
- А это для чего?
- Так, небольшая заметка на память. Недавно произошло два сходных убийства. С таким же звонком.
Я тут же поклялся зеницей ока: если впереди нас ждет серия убийств, я немедленно собираю манатки и уезжаю отсюда навсегда. Шакнахай все еще сидел на корточках возле тела Бланки.
- Думаешь, маньяк? - спросил я. Он поглядел мимо, не замечая меня.
- Нет, - наконец произнес он. - Я думаю, это гораздо хуже.
Глава 7
В прежние времена любил меня гонять предшественник Хайяра лейтенант Оккинг. Но как ни было трудно с Оккингом, дело свое он знал. Он был если не блестящим, то, по крайней мере, проницательным полицейским и искренне сочувствовал жертвам, которых находил во время дневной работы. Хайяр был совершенно иного типа. Для него служба была лишь службой, но не более того.
Не удивительно, что от Хайяра и проку не было почти никакого. Мы с Шакнахаем наблюдали за тем, как он ведет расследование. Он нахмурился, уставившись на Бланку.
- Значит, говорите, мертвая? - спросил он. Шакнахая передернуло, однако он совладал с собой.
- У нас есть все основания предполагать это, лейтенант, - спокойно ответил он.
- Есть подозрения, кому она могла помешать? Шакнахай оглянулся на меня в поисках поддержки.
- Это мог быть кто угодно, - сказал я. - Может быть, ее модди не совпал с настроением клиента.
Хайяр заинтересовался:
- Ты думаешь?
- Посмотри, - ответил я. - В гнезде нет модификатора.
Лейтенант прищурился:
- И что из этого?
- Такие, как Бланка, не выходят из дому без модди. Естественно, у меня сразу возникли подозрения.
Хайяр погладил свои редкие усики.
- Думаю, вы в этом разберетесь. Для начала, правда, негусто.
- Иногда ребята-в штатском творят чудеса, - очень искренне произнес Шакнахай, в то же время подмигивая мне и тем самым показывая, насколько высоко оценивает этих ребят в действительности.
- Пожалуй, ты прав, - согласился Хайяр.
- Между прочим, лейтенант, - сказал Шакнахай, - надо ли нам продолжать наблюдение за Абу Адилем? На прошлой неделе мы не особенно продвинулись.
- Хотите снова туда заглянуть? К нему домой?
- В его царские палаты, - уточнил я. Хайяр проигнорировал мое замечание.
- Я не приказывал заводить на него дело. Это слишком влиятельное лицо в нашем городе.
- Конечно, - отозвался Шакнахай, - мы и не заводили никакого дела.
- Зачем же вам вновь понадобилось побеспокоить его? - Хайяр уставился в меня вопросительным взором, но я не знал, что сказать.
- У меня есть подозрение, что Абу Адиль имеет отношение к этим нераскрытым убийствам, - заявил Шакнахай.
- Каким нераскрытым убийствам? - возмутился Хайяр.
Я расслышал, как Шакнахай скрипнул зубами.
- За последние два месяца зафиксировано три нераскрытых убийства. На сегодняшний день их уже четыре. - Он кивнул на тело Бланки, уже прикрытое простыней. - Их можно и должно связать с Реда Абу Адилем.
- Только, ради Аллаха, не называйте их нераскрытыми убийствами! - рассердился Хайяр. - Это всего лишь незавершенные дела.
- Незавершенные дела!.. - с горечью и отвращением проговорил Шакнахай. - Мы вам еще нужны, лейтенант?
- Нет. Можете приступать к работе.
И мы оставили Хайяра и криминалистов над телом Бланки в пыльных и затхлых руинах дома.
На улице Шакнахай схватил меня за руку и остановил неподалеку от патрульной машины.
- Какого черта ты проболтался об этом исчезнувшем модди? - спросил он.
- Да так, просто вырвалось. Хайяр все равно ничего не понял. Пусть поломает голову.
- Лейтенанту полезно время от времени ломать голову над чем-нибудь, - усмехнулся Шакнахай. - Его мозг явно нуждается в тренировке.
Мы оба имели право проклинать этот день. Небо нахмурилось, и сильный жаркий ветер дохнул нам в лицо песком и дымом. Издалека донеслись оглушительные раскаты грома. Шакнахай хотел вернуться в участок, но у меня еще были дела. Я снял с пояса телефон и назвал код Чири. Сигнал прозвучал восемь или девять раз, прежде чем она ответила.
- Я слушаю, - раздался ее раздраженный голос.
- Чири? Это Марид.
- Что тебе нужно, сукин ты сын?
- Послушай, Чири! Ты не даешь мне сказать ни слова. Тут не моя вина.
- Это я уже слышала. - Она презрительно засмеялась. - Знакомая песенка, дорогой: "не моя вина". Именно так сказал мой дядя, продав мою мать арабу-рабовладельцу.
- Я не знал…
- Ладно, проехали, я пошутила. Если хотел объяснить, валяй.
Наконец настал решительный момент. И тут у меня пропал дар речи.
- Мне правда очень жаль, Чири, - сказал я. Она снова засмеялась, и смех ее не был одобрительным.
Я ринулся в битву:
- Однажды утром я проснулся, и Папочка сообщил мне: ты новый владелец клуба Чириги. Правда, чудесная новость? Что ж, по-твоему, я должен был ему сказать?
- Я знаю тебя, дорогуша, ты же пай-мальчик и ни за что не стал бы возражать Папочке. Ему даже не пришлось пытать тебя.
Я мог бы рассказать ей о том, как Фридлендер Бей получил доступ к моему центру наказания, и что именно это явилось причиной моего послушания, но Чири все равно не поняла, бы. Я мог словами описать пытку, которой подверг меня Папочка одним нажатием кнопки. Но и это было ей безразлично. Она знала одно - что я ее предал.
- Чири, мы старые друзья. Ты должна меня понять. Папочке втемяшилась в голову мысль купить твой клуб и подарить его мне. Я ничего не знал об этом и вовсе не хотел такого подарка. Я попытался объяснить ему, но…
- Да уж! Представляю, как ты старался!
Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Видимо, ей нравилось меня мучить.
- Я сказал ему ровно столько, сколько сказал бы любой другой на моем месте.
- Но почему именно мой клуб, Марид? В Будайене полно дешевых клубов. Почему он выбрал мой?
Я знал ответ: потому что Фридлендер Бей хотел изолировать меня от тех немногих старых друзей, которые еще остались у меня в прежней жизни. Служба в полиции уже оттолкнула от меня многих дорогих мне людей. Папочкина покупка обошлась мне дорого - она восстановила Чириги против меня. Следующий Папочкин шаг настроит против меня Сайда Халф-Хаджа.
- Такие у него шуточки, Чири, - безнадежно сказал я. - Папочка просто хочет нам показать, что он всегда рядом, постоянно наблюдает за нами и может достать нас своей карающей дланью тогда, когда мы меньше всего этого ожидаем.
На другом конце провода последовало долгое молчание.
- И все равно ты - трус.
Я было открыл рот, чтобы возразить ей, но так ничего и не придумал.
- Что ты имеешь в виду?
- Я говорю, что ты трусливая панья.
Она вечно цепляла меня обидными словечками на суахили.
- Что такое панья, Чири? - спросил я.
- Это большая крыса, до ужаса глупая и безобразная. У тебя не хватает храбрости посмотреть мне в глаза, сукин ты сын! Ты предпочитаешь плакаться по телефону. Я хочу поглядеть на тебя. Больше мне ничего не надо.
Я зажмурился.
- Хорошо, Чири, как скажешь. Ты можешь зайти в клуб?
- Ты сказал: "в клуб"? Ты имеешь в виду мой бывший клуб?
- Да, - ответил я. - Твой клуб. Она хмыкнула:
- Да никогда в жизни, паршивый осел! Ноги моей в нем не будет, пока все не изменится. Но я могу увидеться с тобой в другом месте. Через полчаса я появлюсь у Курана. Это не в Будайене, дорогуша, но я уверена, что ты не заблудишься. Приходи, если не боишься. - Последовал резкий щелчок, а за ним гудки.
- Задала тебе жару, да? - спросил Шакнахай, которого забавляло мое замешательство. Мне нравился этот парень, но временами он был просто несносен.
Я повесил телефон на пояс,
- Ты слыхал когда-нибудь о баре Курана? Он фыркнул.
- Этот сумасброд-христианин появился в городе несколько лет назад. - Шакнахай вел автомобиль через Размийю, местность восточнее Будайена, где я никогда не бывал. - Его имя Куран: Он называет себя поэтом, но никто не видел его стихов. Однако он пользуется бешеной популярностью у европейской публики. И вот в один прекрасный день этот тип открывает так называемый салон. Обычный бар с интимной обстановкой, где все сделано из ивовых прутьев, стекла и стали. Множество пластиковых растений в кадках. Теперь этот салон вышел из моды, но до сих пор Куран там заправляет в качестве печального экспатрианта.
- Как Вейнтрауб у Гарготье, - заметил я.