Реда Абу Адиль оказался толстым грузным стариком. У него было Папочкино свойство - отсутствие возраста. Я знал, что ему было по меньшей мере сто двадцать пять лет. Меня не удивило бы даже известие о том, что он ровесник Фридлендер Бея. Абу Адиль носил свободное белое облачение и не пользовался никакими украшениями. Серебрились сединой аккуратно подстриженные борода и усы, а из густой белой шевелюры торчал серого цвета модди с двумя включенными дэдди. Я был профессионалом в этой области и обратил внимание, что у Абу Адиля не было выступающего гнезда, как у меня; его программное обеспечение подключалось к розетке в форме щитка.
Абу Адиль лежал на больничной кровати с приподнятым изголовьем и во время разговора мог наблюдать за нами. Он был укрыт роскошным одеялом ручной вышивки. Высохшие старческие руки он вытянул поверх одеяла. Веки были полузакрыты, словно он дремал или еще не вышел из наркотического транса. Пока мы стояли в ожидании, Абу Адиль морщился и часто стонал. Мы ждали, пока он заговорит.
Реда молчал. Вместо него заговорил человек помоложе, стоявший около его ложа.
- Шейх Реда приветствует вас в своем доме. Мое имя Умар Абдул-Кави. Вы можете обращаться ко мне как к представителю шейха Реда.
Умару с виду было лет пятьдесят. Проницательные недоверчивые глаза светились на лице, с которого, казалось, никогда не сползала кислая гримаса. Он был дороден и носил дорогое, шитое золотом облачение и голубой кафтан с металлическим отливом. В отличие от хозяина, его голова была не прикрыта. В редеющих волосах тоже виднелся модди. Мне Умар не понравился с первого взгляда.
Я понял, что встретил равнозначную мне фигуру. Умар Абдул-Кави выполнял для Абу Ад идя ту же работу, что и я для Фридлендер Бея, хотя - я был уверен в этом - он занимался ею дольше и лучше знал рычаги власти в империи своего хозяина.
- Если сейчас, мы не вовремя, - сказал я, - мы можем зайти попозже.
- Да, это не самое удачное время, - сказал Умар. - Шейх Реда страдает от рака в последней стадии. Но, сами понимаете, в другой раз его состояние может и не улучшиться.
- Мы молимся за его здоровье, - сказал я. Едва заметная улыбка скривила губы Абу
Адиля.
- Аллах изаллимак, - ответил Умар. - Да благословит вас Аллах. Что же привело вас сюда?
Это было сказано, непростительно прямолинейно. В мусульманском мире не принято спрашивать посетителя о деле. Обычай обязывает, чтобы сначала хотя бы минимально были соблюдены правила гостеприимства. Я ожидал, что нам предложат кофе или угощение. Я взглянул на Шакнахая.
Казалось, он ничуть не смутился.
- Какие общие дела могут быть у шейха Реда с Фридлендер Беем?
Вопрос этот не на шутку встревожил Умара.
- Нет никаких общих дел, - торопливо сказал он, разводя руками.
Абу Адиль издал долгий болезненный стон и зажмурился. Умар даже не обернулся к нему.
- Значит, шейх Реда никоим образом не общается с ним? - спросил Шакнахай.
- Никоим. Фридлендер Бей большой и влиятельный человек, но его интересы лежат в совсем иной части города. Оба шейха никогда не обсуждали деловых вопросов. Их интересы никак не пересекались.
- Значит, Фридлендер Бей - не помеха планам шейха Реда?
- Посмотрите на моего хозяина, - сказал Умар. - Как вы думаете, какие у него планы?
В самом деле, Абу Адиль выглядел совершенно беспомощным на своем одре. И зачем лейтенант Хайяр дал нам такое дурацкое поручение? - пронеслось у меня в голове.
- Поступила информация, которую мы обязаны проверить, - вкрадчиво произнес Шакнахай. - Так что прошу прощения за вторжение.
- Вы действовали правильно. Все в порядке. Камаль проводит вас.
Лицо Умара оставалось непроницаемым. Абу Адиль сделал попытку поднять руку, чтобы проститься или благословить нас, но она мягко упала на одеяло.
Мы последовали за слугой к двери. Когда мы снова оказались на улице, Шакнахай засмеялся.
Ну и представление! - сказал он. Какое представление?
- Если бы ты прочитал дело до конца, то зная бы, что у Абу Адиля нет рака. И никогда не было.
- Значит…
На лице Шакнахая появилась презрительная усмешка.
- Ты когда-нибудь слышал о Прокси Хелл? Это компания психов, они носят контрабандные подпольные модди, записанные в чужих спальнях. Это записи импульсов мозга обреченных людей.
Я был обескуражен.
- Так вот что сделал Абу Адиль! Включил модификатор человека в последней стадии рака?
Шакнахай кивнул, открывая дверцу автомобиля и забираясь внутрь.
- Он включил чужие боль и страдания. Ты можешь приобрести любую болезнь или недомогание на черном рынке. Таких мазохистов там пруд пруди.
Я сел рядом с ним.
- А я-то думал, что девушки и дебютантки на Улице просто неправильно употребляли модди. Это придает новый смысл слову извращение.
Шакнахай завел машину и, обогнув фонтан, выехал в ворота.
- Сейчас вводят новые технологии, и, несмотря на то, что они приносят пользу многим людям, всегда найдется сукин сын, использующий их не по назначению.
Я думал об этом и о собственных проблемах, пока мы ехали в участок по жуткому району, населенному верноподданными Реда Абу Адиля.
Глава 6
На следующей неделе я провел в патрульной машине столько же времени, сколько прежде за компьютером на третьем этаже полицейского участка, После своего первого опыта дежурства в полицейском патруле я чувствовал себя гораздо лучше, хотя стало ясно, что мне предстояло еще многому научиться у Шакнахая. Мы разбирали домашние свары и расследовали ограбления, но таких Драматических происшествий, как нелепый террористический акт Аль-Мунтакима, не было.
Подождав несколько дней, Шакнахай решил повторить визит к Реда Абу Адилю. Он догадывался, что не кто иной, как Фридлендер Бей велел лейтенанту Хайяру поручить это дело нам, хотя Папочка по-прежнему притворялся, будто вовсе не заинтересован в расследовании. Наше начинание было бы куда успешнее, если бы мы знали конкретно, что нам надо раскрыть.
Кроме того, я думал и о других проблемах. Однажды утром, когда я оделся и Кмузу принес мне завтрак, я сел и задумался о том, что же мне предстоит сделать сегодня.
- Кмузу, - сказал я, - попробуй разбудить мою мать и узнай, не хочет ли она поговорить со мной. Я хочу кое о чем ее спросить перед отъездом в участок.
- Конечно, яа Сиди. - Он посмотрел на меня с опаской, словно я привел еще одну беспутную женщину. - Вы хотите видеть ее немедленно?
- Как только она приведет себя в порядок, если, конечно, сможет это сделать. - Я поймал неодобрительный взгляд Кмузу и умолк.
До возвращения Кмузу я успел сделать еще несколько глотков кофе.
- Умм Марид будет рада увидеться с вами, - сказал он.
Я был удивлен:
- Она же никогда не встает до полудня.
- Когда я постучал к ней, она уже была на ногах и одета.
Может, она решила начать новую жизнь, но я так и не дослушал Кмузу. Я схватил куртку, дипломат.
- Забегу к ней на минуту, - бросил я. Так лучше: узнаю сам.
Кмузу, не сказав ни слова, последовал за мной в другое крыло, где была предоставлена квартира Эйнджел Монро.
- У меня личное дело, - напомнил я Кмузу, когда мы подошли к ее двери. - Подожди в коридоре. - Я постучал в дверь и вошел.
Она полулежала на диване, одетая весьма странно: бесформенное черное платье с длинными рукавами, какие носят самые консервативные мусульманки. Большой шарф скрывал ее волосы, но край паранджи, спадающей на лицо, приподнят и переброшен через плечо. Мама курила кальян. В нем был крепкий табак, но это не исключало возможности, что недавно там не побывал гашиш или не появится снова.
- Доброе утро, мама, - сказал я.
Похоже, мое вежливое приветствие застало ее врасплох.
- Светлое утро, о шейх, - ответила она, наморщив лоб.
Она смотрела на меня из дальнего утла комнаты, словно ждала объяснения причины моего визига.
- Тебе здесь удобно? - спросил я.
- Вполне. - Она затянулась, и кальян забулькал. - А ты преуспел. И как тебе привалила такая роскошь? Выполняешь личные поручения Папочки? - Она криво ухмыльнулась.
- Вовсе не то, что ты думаешь, мама. Я помощник Фридлендер Бея по административной части. Он принимает деловые решения, а я выполняю их. Вот так.
- И одним из его деловых решений было сделать тебя копом?
- Именно так.
Она пожала плечами:
- Что ж, пускай. Значит, ты решил поселить меня здесь? Забеспокоился о здоровье своей старой мамочки?
- Это была Папочкина идея. Она засмеялась:
- Ты никогда не был внимательным сыном, о шейх!
- Тебя тоже трудно назвать заботливой матерью. Вот я и подумал, почему это ты нагрянула сюда так внезапно.
Мать снова затянулась.
- В Алжире скучно. Я прожила там почти всю свою жизнь. После того как ты навестил меня, я поняла, что надо уезжать. Я снова захотела приехать сюда, в город.
- И повидаться со мной, мамочка? Она опять пожала плечами:
- Конечно.
- И с Абу Адилем? Ты у него впервые или уже навещала в его дворце?
У полицейских это называется "выстрел в темноте". Иногда попадаешь, иногда нет.
- Я больше не имею ничего общего с этим сукиным сыном! - почти прорычала она.
Шакнахай мог бы гордиться мной. Свои чувства и выражение лица я держал под контролем.
- Что сделал тебе Абу Адиль?
- Паршивый ублюдок. Не обращай внимания" тебя это не касается. - Несколько секунд она не отрываясь смотрела на свою трубку.
- Ладно, - сказал я. - Я уважаю твои чувства, мама. Я могу тебе чем-нибудь помочь?
- Все просто великолепно. Иди и разыгрывай свою роль защитника невинных. Рассказывай сказки какой-нибудь бедной девушке из рабочей семьи и вспоминай почаще обо мне.
Я открыл рот, чтобы сказать что-нибудь резкое в ответ, но вовремя опомнился.
- Когда проголодаешься или испытаешь другую нужду, обратись к Юсефу или Кмузу. Пусть дни твои будут радостны!
- Да сопутствует тебе удача, о шейх! - Всякий раз, когда она меня так называла, в ее голосе звучала злая ирония.
Я кивнул и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Кмузу стоял в коридоре там, где я оставил его. Он был таким верным, что временами хотелось почесать его за ухом.
- Неплохо бы вам поздороваться с хозяином дома до ухода на работу! - сказал он.
- Не учи меня хорошим манерам, Кмузу. - Он опять начинал раздражать меня. - Ты хочешь сказать, что я забываю свои обязанности?
- Вовсе нет, яа Сиди. Вы меня неправильно поняли.
- Ладно. - Не мог же я в самом деле спорить с рабом.
Фридлендер Бей находился в своем рабочем кабинете. Он сидел за огромным столом и растирал виски. На нем было бледно-желтое шелковое облачение, поверх него - белая накрахмаленная рубашка с застегнутым воротником и без галстука. На рубашку был надет дорогой твидовый пиджак в елочку. Только старый и уважаемый шейх мог позволить себе подобный костюм. Я подумал, что шейх просто великолепен.
- Хабиб! Лабиб! - позвал он.
Хабиб и Лабиб - имена Говорящих Камней. Существует лишь один способ различить - назвать одним из этих имен. Вероятно, кто-нибудь из них моргнет в ответ, а если нет, то невелика разница. Тем более не уверен, что они вообще станут отзываться на имя.
Оба Говорящих Камня находились в кабинете, стоя по обе стороны стула с высокой прямой спинкой. Я был удивлен, увидев сидящего там юного сына Умм Саад. Руки Говорящих Камней лежали на плечах Саада, спина его сгибалась под огромной тяжестью. Его допрашивали. Я прошел такое же испытание. Смею вас уверить, ощущение не из приятных.
Папочка улыбнулся, когда я вошел. Он не поздоровался со мной, поглядев на Саада.
- Где жили вы с матерью перед тем, как приехать в город? - спросил он у Саада.
- В разных местах, - был ответ. Голос Саада дрожал от страха.
Папочка снова потер лоб. Взгляд его был устремлен вниз, на стол, и лишь легкое движение пальцев подсказало Говорящим Камням, что делать дальше. Два великана еще крепче схватили мальчика за плечи. Лицо Саада побледнело, рот распахнулся.
- Перед тем как приехать в город, - ровным голосом повторил Фридлендер Бей, - где вы жили?
- Чаще всего в Париже, о шейх. - Голос Саада был жалобным и напряженным.
Услышав слово "Париж", Папочка вздрогнул.
- Твоей матери нравится жить среди французов?
- Наверное…
Фридлендер Бей искусно разыгрывал роль скучающего человека. Он взял серебряный ножичек для разрезания бумаги, меланхолично повертел его в руках.
- Хорошо вам жилось в Париже?
- Да, наверное.
Хабиб и Лабиб взялись под самые ключицы и таким образом выудили из Саада некоторые подробности.
- У нас была большая квартира по рю деПарадиз, о шейх. Моя мама любит хорошую кухню и званые вечера. Нам хорошо жилось в Париже. Я даже удивился, узнав, что мы едем сюда.
- А трудился ли ты, чтобы заработать денег на французскую еду и французскую одежду для своей матери?
- Нет, о шейх.
Папочка прищурился. - А как ты думаешь, откуда брались деньги на все эти удовольствия?
Саад колебался. Я услышал, как он застонал. Камни взялись за него еще круче.
- Она говорила, что деньги давал ее отец! - закричал он.
- Ее отец? - переспросил Фридлендер Бей, роняя ножичек и не спуская глаз с Саада.
- Она говорила, деньги давали ей вы, о шейх. Папочка сделал изумленное лицо и всплеснул руками. Камни отступили назад, оставив мальчика в покое. Саад согнулся, закрыв глаза. Лоб его блестел от пота.
- Разреши мне поведать тебе вот что, о проницательный отрок, - сказал Папочка, - знай: я не лгу. Я вовсе не отец твоей матери и даже не твой дедушка. Между нами нет кровного родства. Это - все. А теперь можешь идти.
Саад попытался встать, но снова упал на стул. В глазах его светились гнев и решимость, - он глядел на Фридлендер Бея, словно желая запомнить каждую черточку его лица. Палочка только что обвинил Умм Саад в обмане, и я был уверен, что мальчик продумывал какой-нибудь акт возмездия. Наконец ему удалось встать, и Он, ПОкачиваясь, направился к двери. Я преградил ему путь.
- Прими, - сказал я, вытряхнув из своей коробочки две таблетки соннеина. - Сразу почувствуешь себя лучше.
Он взял таблетки, посмотрел на меня с ненавистью и швырнул их на пол. Затем повернулся и вышел из кабинета. Я нагнулся и поднял соннеин. Перефразируя местную пословицу: белая таблетка про черный день.
После формальных приветствий Папочка пригласил меня устраиваться поудобнее. Пришлось сесть на тот самый стул, с которого встал Саад. Должен признаться, меня передернуло.
- Какое дело завело этого мальчика сюда, о шейх? - спросил я.
- Я пригласил его. Он и его мать - снова мои гости.
- Видимо, я чего-то не понял. Твоя доброта безгранична, о дядя, но зачем ты позволяешь Умм
Саад тревожить твой покой? Я знаю, она причиняет тебе немало хлопот.
Папочка откинулся на спинку стула и вздохнул. В этот момент он выглядел на свой возраст.
- Она пришла ко мне, смиренно просила прощения и принесла подарок. - Он указал на поднос с лакомством: финиками в сахаре, фаршированными мускатными орехами, - и грустно улыбнулся. - Не знаю, кто сказал ей, что я это люблю. Она была со мной почтительна и вновь просила пристанища. Я не смог ей отказать. - Он развел руками.
Фридлендер Бей соблюдал традиции гостеприимства и уважения, исчезнувшие в наши дни. Если он захотел пригреть змею на своей груди, я переубеждать его не собирался.
- Значит, твои указания относительно этой женщины изменились, о шейх? - спросила.
Ни один мускул не дрогнул На его лице. Он даже не моргнул.
- Нет, этого я не говорил. Пожалуйста, убей ее, как только представится возможность, но не надо спешить, сынок. Мне становится любопытно, чего хочет добиться Умм Саад.
- Я покончу с этим, - пообещал я. Фридлендер Бей нахмурился. - Иншаллах, - добавил я. - Ты думаешь, она на кого-то работает? На врага?
- Конечно. На Реда Абу Адиля, - сказал Папочка как бы между делом, словно для беспокойства не было ни малейшего повода.
- Значит, это ты велел расследовать дело Абу Адиля?
Он поднял пухлую руку, останавливая меня.
- Нет, - убедительно произнес Фридлендер Бей. - Я к этому не имею никакого отношения. Узнаешь у лейтенанта Хайяра.
Так я и побежал его расспрашивать!
- О шейх, могу я задать тебе еще один вопрос? В твоих отношениях с Абу Адилем я не понимаю одного.
Он тут же опять принял скучающий вид. Это меня насторожило. Я с опаской оглянулся, ожидая увидеть позади себя Говорящих Камней.
- Твое состояние основано на продаже новейшей информации правительствам и главам государств?
- Если не вдаваться в подробности, то да, мой племянник.
- Абу Адиль тоже занимается этим бизнесом. И все-таки ты говорил мне, вы не конкурируете?
Много лет назад, еще до твоего рождения, даже до рождения твоей матери, мы с Абу Адилем пришли к соглашению. - Папочка открыл Священный Коран в простом матерчатом переплете и взглянул на страницу. - Мы избегали соперничества, оно могло кончиться насилием и нанесением ущерба себе и тем, кого мы любим. В тот давний день мы разделили мир от Марокко на западе до Индонезии на востоке - всюду, где прекрасный призыв муэдзина пробуждает правоверных ото сна.
- Точно так же Папа Александр провел демаркационную линию между Испанией и Португалией, - заметил я.
Папочке сравнение не понравилось.
- С этого момента Реда Абу Адиль и я не мешаем друг другу, хотя живем в одном городе. Между нами мир.
Да, Бей был прав. Однако по какой-то причине он не желал оказывать мне прямое содействие.
- О шейх, - сказал я, - мне пора идти. Молю Аллаха о твоем здоровье и процветании. - Я подошел к нему и поцеловал в щеку. - Без тебя я чувствую себя покинутым, - ответил он. - Иди с миром.
Я вышел из кабинета Фридлендер Бея. В коридоре Кмузу попытался взять мой чемоданчик-дипломат.
- Вам не пристало носить его самому, когда я вам прислуживаю, - сказал он.
- Ты хочешь порыться в нем в поисках наркотиков, - сказал я раздраженно. - Там ничего нет. Они у меня в кармане, и, чтобы их получить, тебе придется побороться со мной.
- Это глупо, яа Сиди, - сказал он.
- Не думаю. Однако идти на работу я еще не готов.
- Вы уже опоздали.
- Черт побери, сам знаю! Мне надо сказать несколько слов Умм Саад, раз она опять живёт под этой, крышей. Она в той же квартире?
- Да. Сюда, яа Сиди.
Умм Саад, как и моя мать, жила в другом крыле дома. По пути, следуя за Кмузу по устланным коврами коридорам, я открыл дипломат и вынул модди Саида - жесткая, безжалостная личность. Когда я его вставил, эффект был потрясающий. Этот модуль был полной противоположностью дебильного модуля Халф-Хаджа, притуплявшего мое восприятие. Но этот модуль - недаром Саид называл его Королевским - концентрировал мое внимание. Я становился целеустремленным, и даже более того, я был готов идти к своей цели напролом, сметая с пути всякого, кто мне помешает.
Кмузу осторожно постучал в дверь Умм Саад. Я прислушался. Наступила долгая тишина - к двери никто не подходил.