Все компьютеры в здании были связаны с центральной базой данных полиции. Проблема заключалась в том, что Хайяр не доверял мне, и я имел доступ к информации самого низкого уровня секретности. Используя свой шифр, я мог получить лишь те данные, какие выдавались любому штатскому, обратившемуся в бюро информации. Правда, за несколько месяцев работы в участке я понемногу разузнал все кодовые слова от вышестоящих сотрудников. Остальные, не имеющие доступа к секретной информации, так или иначе получали ее нелегальным способом. Выбора у них не было - иначе они просто не смогли бы работать.
- Поиск! - сказал я.
- Вхожу в информационный массив, - пробормотал аннамезский компьютер с забавным американским акцентом.
- Бухатта, - Исхак Абдул-Хади Бухатта был записан первым в тетради Шакнахая, - жертва, убийца которой еще не обнаружен.
- Шифр, - потребовал компьютер.
В справочнике у меня был спрятан листок бумаги с кодовыми словами. К тому же шифр самого высокого уровня секретности я держал в памяти. Он представлял собой смесь алфавитно-цифрового и стандартного арабского шифра для информационных символов. Я нажал нужные клавиши.
- Принято, - ответил компьютер. - Поиск задан.
Через тридцать секунд на моем мониторе появилось все дело Бухатты. Я пробежал его биографию и обстоятельства смерти: он был убит выстрелом в упор из статического ружья точно так же, как и Бланка. Я поинтересовался, куда отвезли тело, и в конце файла нашел необходимую информацию в рубрике "Заключение медэкспертизы". Вскрытия не было, тело Бухатты отправили в больницу Абу Эмир на площади Аль-Ислам.
- Новый поиск? - спросила машина.
- Нет, - ответил я. - Ввод информации.
- База данных?
- Больница Абу Эмир. Компьютер на мгновение замешкался.
- Настоящий шифр действителен, - решил он наконец. После долгой паузы появились данные.
Когда я увидел оглавление больничного файла, я заказал поиск файла Бухатты. Скоро я нашел то, что искал. Точное совпадение с записями Шакнахая. Сердце Бухатты и его легкие были удалены почти немедленно после смерти и пересажены с последующим вживлением в тело Элво Чами. Я полагал, что информация Шакнахая так же точна и в отношении прочих жертв неразгаданных убийств. Через несколько секунд я увидел список из пяти имен, начиная с Чами, Али Масуд и кончая Чами, Зайд.
- Ваш выбор, - спросил компьютер.
- Чами Элва.
Когда файл развернулся на экране, я внимательно изучил его. Чами был средний, абсолютно незапоминающийся человек, не богач и не бедняк. Женат. Семеро детей: пять сыновей и две дочери. Проживал в довольно зажиточном районе на северо-востоке Будайена. Медицинские записи ничего не могли поведать о его разногласиях с законом, но в многочисленных анкетах и справках содержался весьма важный факт: Элво Чами владел небольшим магазинчиком в Будайене, на Одиннадцатой улице, что находится севернее Улицы. Я хорошо знал этот магазинчик. Чами продавал дешевые восточные ковры в одной части магазина, а другую сдавал пожилой чете пакистанцев, торговавших медными украшениями для туристов. Самым интересным было то, что здание магазинчика принадлежало Фридлендер Бею. Чами, скорее всего, служил у него привратником: на втором этаже находился игорный дом, в котором делались крупные ставки.
Следующим номером я разыскал Бланку Матаро, транссексуалку, чей труп обнаружили мы с Шакнахаем. Ее тело было увезено в другую больницу, где произвели трансплантацию почек и печени для тяжело больной женщины, с которой Бланка никогда не встречалась. В этом тоже на первый взгляд не было ничего необычного - многие завещали свои органы в случае внезапной смерчи, - если не одно обстоятельство: реципиентка, видимо, по странному совпадению оказалась племянницей Умара Абдул-Кави.
Полтора часа я читал досье других лиц из списка Шакнахая. Кроме Чами, двое убитых - Бланка и Андреа Свобик - были так или иначе связаны с Папочкой. Зато я смог доказать, к своему удовольствию, что остальные четверо явно имели отношение к Реда Абу Адилю. Я готов был биться об заклад на крупную сумму, что все упомянутые в списке также имели к нему отношение, но больше это меня не интересовало. Ни Абу Адиль, ни Фридлендер Бей никогда не предстанут перед судом.
Итак, что же я выяснил? Первое: в городе за последние несколько недель произошло по крайней мере четыре нераскрытых убийства. Второе: все жертвы были убиты одинаково - выстрелом из статического ружья с близкого расстояния. Третье: у всех жертв были изъяты здоровые органы и все они значились в списке добровольных доноров после своей смерти. Четвертое: четыре жертвы и четыре реципиента имели прямое отношение либо к Абу Адилю, либо к Папочке.
Я убедился, что предположения Шакнахая подтвердились, хотя Хайяр все равно будет отрицать взаимосвязь этих убийств. Я могу обратить его внимание на тот факт, что все жертвы были застрелены из статического ружья, не повреждавшего внутренние органы, но Хайяр, конечно же, отмахнется от этого. Кроме того, я был уверен, что Хайяр давно знал об этом, именно поэтому он и поручил мне расследовать дело Он Чонга вместо обстоятельств гибели Шакнахая. Моими противниками были люди влиятельные. Но Бог всегда на стороне правого дела, и следовательно, сейчас он был на моей стороне.
- Снова поиск? - спросила машина.
Я заколебался. Мне следовало проверить еще одно имя, но вникать в подробности я уже не хотел. Шакнахай просил меня выяснить, куда его органы отправят после смерти. Кажется, я уже догадывался куда. Частица тела Иржи Шакнахая жила в каком-нибудь служащем, друге или родственнике Абу Адиля или Фридлендер Бея. Мне была неприятна сама мысль об этом, и поэтому я ответил компьютеру:
- Работа закончена. - Уставясь в погасший экран монитора, я задумался, что делать дальше. Я уже боролся с искушением купить у кого-нибудь в участке пару сонниенок, когда у меня на полке зазвонил телефон. Сняв трубку, я откинулся на спинку стула. - Алло.
- Мархаба, - услышал я хриплый голос Моргана.
Это было единственное знакомое ему арабское слово. Я выхватил из коробки англоязычный дэдди и быстренько вставил его.
- Как жизнь, парень? - спросил Морган.
- Нормально, хвала Аллаху. Какие новости?
- Помнишь, я обещал тебе, что в среду узнаю, где прячется Яварски?
- Да, а я еще тогда подивился твоей расторопности.
- Похоже, я действительно переоценил свои силы. - Голос его упал.
- Я был уверен, что Яварски хорошо заметет свои следы.
- Думаю, ему помогли. Я подскочил на стуле.
- Что ты имеешь в виду?
Последовала пауза, прежде чем Морган заговорил снова:
- На улицах идут разговоры о смерти Шакнахая. Многим было бы наплевать, что убили какого-то копа, но нет ни одного человека, который имел бы зуб на Шакнахая. А Яварски кровожаден, как клоп, и никто из тех, кого я знаю, не шевельнул бы пальцем, чтобы помочь ему.
Я зажмурился и потер лоб.
- Тогда почему же мы его до сих пор не поймали?
- Я уже близок к тому. Сдается мне, что полицейские сами прячут эту сволочь.
- Где? И зачем? - Чири ручалась за Моргана, но тут я просто не мог ему поверить.
- Спроси лейтенанта Хайяра. Он пил с Яварски в "Серебряной пальме" пару недель назад.
Говоря словами великого юмориста христианского времени Марка Твена, это было выше моих умственных способностей.
- Как же мог Хайяр, высокий полицейский чин, променять своего коллегу на маньяка и беглого каторжника?
Я почувствовал, как Морган пожал плечами.
- А ты не допускаешь, что Хайяр тоже замешан в этом деле?
Я грустно усмехнулся и услышал в ответ невеселый смех Моргана.
- Не смешно, - заметил я. - Я все время подозревал, что Хайяр темнит, но никогда не видел его вместе с Яварски. Эта новость проливает свет на кое-какие вопросы.
- На какие же?
- На "Дело Феникса". Я сам еще не все выяснил. Постарайся достать Яварски, ладно? Ты узнал о нем хоть что-нибудь?
- Есть кое-что, - откликнулся Морган. - Он ждал приведения смертного приговора к исполнению в камере хартумской тюрьмы. Кто-то тайком принес ему револьвер. И вот однажды Яварски запросто вышел в коридор и наткнулся на двух невооруженных охранников. Застрелив их, он ворвался в тюремную канцелярию и стал палить во все стороны как ненормальный, пока кто-то не передал ему ключи. Так он преспокойно вышел на улицу через парадные двери, где уже собралась толпа людей, слышавших выстрелы. Он протолкался сквозь толпу и прошел полквартала до ждавшей его машины. Так Яварски слинял, и о нем не было слышно, пока он снова не появился в городе.
- И когда это случилось?
- Он гулял по городу месяц с небольшим. Ну, может, полтора. За это время он совершил два налета и два убийства. Его кто-то узнал в кабаке Мелула и вызвал полицию. Хайяр послал тебя с Шакнахаем. Остальное тебе известно.
- Интересно, - сказал я, - в самом деле его кто-то узнал или Хайяр просто подставил нас?
- Все может быть, парень. Когда мы поймаем Яварски, мы спросим его об этом.
- Верно, - мрачно согласился я. - Спасибо, Морган. Продолжай в том же духе.
- Я достану его, парень. Мне охота заработать остальные деньжата. Позаботься о своей безопасности.
- Заметано. - И я снова повесил телефон на пояс.
Мне помогало то, что я знал больше моих противников. Мои глаза были открыты, и хотя я еще не видел, в каком направлении продвигаюсь, но уже понимал, к каким секретным делам получил доступ. Не надо только быть идиотом, доверяющим всякому встречному-поперечному. Остается надеяться только на самого себя.
Смена закончилась. Я пригнал машину к "комнате отдыха полиции" и забрал сержанта Каталину, который к тому времени был пьян в стельку. Я высадил его у дверей участка, передал автомобиль ночной смене и стал ждать Кмузу. Рабочий день был окончен, но у меня на сегодня оставалось еще немало дел.
Глава 11
Фуад Иль-Манхус был не самым умным среди известных мне людей. Более того, достаточно было взглянуть на Фуада, чтобы утвердиться в мысли: этот парень - идиот. Он был похож на сказочного героя, которому джинн обещал исполнить три желания; и вот сперва он пожелал тарелку бобов, затем ложку, а третьим желанием было помыть тарелку с ложкой.
Он был высоким, но таким худым и изможденным, что смахивал на беженца из концентрационных лагерей Бенгази. Один мой приятель мог обхватить предплечье Фуада большим и указательным пальцами. Суставы Фуада были огромными, распухшими, словно от какой-то ужасной болезни костей или авитаминоза. Он был шатен с длинными пыльными волосами, собранними в высокую прическу типа "помпадур", и носил очки с толстыми стеклами в массивной пластмассовой оправе. Наверно, Фуаду никогда не удавалось скопить денег на покупку себе новых глаз, даже дешевых гватемальских, с поддельными линзами фирмы "Никон". Выражение его лица было вечно растерянным и смущенным, точно у музыканта, отстававшего от оркестра на полтора такта.
Иль-Манхус означает что-то вроде "вечно невезучий", но Фуад никогда не возражал даже против такого прозвища. Он был счастлив, когда на него обращали хоть какое-то внимание, и с радостью играл роль дурака. Это у него получалось замечательно. Исключительно талантливо.
Мы с Кмузу сидели за столиком в клубе Чириги, в глубине зала, и вели разговор о моей матери. Фуад Иль-Манхус подошел к нам с картонной коробкой в руках и остановился рядом.
- Индихар разрешает мне приходить сюда днем, Марид, - произнес он своим гнусавым дребезжащим голосом.
- С этим проблем у меня нет, - сказал я, тут же теряя нить разговора. Уловив мой взгляд, он осклабился и потряс картонку. В ней что-то загремело.
- Что у тебя там? - спросил я.
Фуад принял мои слова за приглашение и сел за наш столик. Он потянул свободный стул от соседнего стола, и ножки стула пронзительно заскрипели по полу.
- Индихар сказала, что, если никто не будет жаловаться, я могу здесь посидеть, если все правильно.
- Что это значит - "все правильно"? - нетерпеливо спросил я. Терпеть не могу вытягивать из людей секреты. - Так что у тебя в коробке?
Фуад провел костлявой рукой по волосам и подозрительно покосился на Кмузу. Потом он поставил коробку на стол и открыл крышку. Внутри было около дюжины дешевых позолоченных цепочек. Фуад сунул в коробку длинный указательный палец и поворошил им внутри.
- Видишь? - спросил он.
- Угу, - пробормотал я.
Подняв глаза от коробки, я встретился взглядом с Кмузу. Он допивал свой чай со льдом (мне было стыдно, что я заставил его пить такое количество жидкости в это время дня - я уважал его чувства). Кмузу осторожно опустил стакан на салфетку. Его лицо ничего не выражало, но я чувствовал, что он не одобряет поведение Фуада. Кмузу вообще ничего не одобрял в клубе Чири.
- Где ты взял это, Фуад? - спросил я.
- Смотри, - оскалился он. С зубами ему тоже не повезло.
Я выудил из коробки одну цепочку и попытался рассмотреть ее повнимательнее, но в клубе было слишком темно. Я перевернул ценник, на нем были проставлены цифры - двести пятьдесят киамов.
- Послушай, Фуад, - сказал я с сомнением, - туристы и местные жители жалуются, что приходится платить восемь киамов за стакан. Ты, наверно, сделаешь скидку на свой товар?
- Конечно.
- И сколько же ты за них просишь? Иль-Манхус прикрыл глаза, притворившись, что задумался. Затем он взглянул на меня так, словно просил милостыню.
- Пятьдесят киамов.
Я снова посмотрел в коробку и поворошил пальцем ее содержимое.
- Нет, - покачал я головой.
- Ладно, - сказал Фуад. - Девять киамов, но яа латиф! Я же так ничего не заработаю!
- Может, за десять ты их и продашь, - сказал я. - Ведь ценники из лучших магазинов города.
Фуад выхватил у меня коробку.
- Значит, они стоят больше десяти? Я засмеялся.
- Взгляни, - сказал я Кмузу. - Металл с позолотой. Наверно, не стоит и пятидесяти. Видимо, Фуад украл в шикарном магазине несколько ценников с трехзначной цифрой, привязал ценники к дешевой бижутерии и загоняет их пьяным туристам, рассчитывая, что они не заметят подделки, особенно в темном помещении бара.
- Потому-то я и спросил, можно ли прийти вечером, - сказал Фуад. - Вечером здесь еще темнее. Будет еще лучше.
- Нет, - отказал я. - Если Индихар разрешает тебе обманывать туристов, это ее дело. Но я не позволю тебе этим заниматься, а вечерами я здесь бываю часто.
- Яа Сиди, зловещим тоном произнес Кмузу, - если его поймают за пределами Будайена, ему отрежут руки.
Фуад переполошился не на шутку:
- Ты же не позволишь им сделать со мной такое, Марид?
Я пожал плечами:
- Что касается вора, то руки ему отрезают независимо от того, мужчина это или женщина. Это итог его деяний - наказание, исходящее от самого Аллаха. Всемогущего и Мудрого. Так написано в Священном Коране. Можешь прочитать сам.
Фуад прижал коробку к своей впалой груди.
- Когда-нибудь ты тоже приедешь ко мне с просьбой, Марид! - проблеял он и заковылял к двери, перевернув стул и по пути врезавшись в Пуалани.
- Ничего, переживет, - сказал я Кмузу. - Завтра он будет здесь снова, забыв обо всем.
- Плохо, - помрачнел Кмузу. - Когда-нибудь он нарвется не на того человека, о чем будет жалеть всю оставшуюся жизнь.
- Это верно. Но Фуад останется Фуадом. В любом случае до конца смены мне надо поговорить с Индихар. Не возражаешь, если я оставлю тебя на пару минут?
- Конечно, яа Сиди. - Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом; меня это всегда раздражало.
- Я скажу, чтобы тебе принесли еще чаю со льдом, - сказал я, направляясь к стойке.
Индихар мыла стаканы. Я намекнул ей, что она может не выходить на работу, пока не почувствует себя лучше, но она сказала, что лучше работать, чем сидеть дома с детьми и киснуть. Ей были нужны деньги, чтобы платить беби-ситтеру, и у нее остались долги от похорон. Девочки ходили вокруг нее на цыпочках, не зная, что ей сказать. Атмосфера в клубе создалась невеселая.
- Что-нибудь нужно, Марид? - спросила она. Ее глаза были заплаканы, под ними чернели круги. Склонившись над раковиной, она не смотрела на меня, не желая встречаться со мной взглядом.
- Еще стаканчик чаю со льдом для Кмузу, больше ничего, - обронил я.
- Хорошо.
Она наклонилась и вытащила из холодильника под стойкой кувшин холодного чая. Наливая в бокал, она так и не взглянула в мою сторону.
Я поискал глазами кого-нибудь из девушек. Сегодня днем работали три новенькие. Я вспомнил имя одной из них.
- Брэнди, - позвал я, - отнеси стакан долговязому парню вот за тем столиком.
- Тому каффру? - переспросила она, коренастая блондинка с толстыми руками, массивными бедрами, большой искусственной грудью и взлохмаченной крашеной шевелюрой. У нее были татуировки на обеих руках, правой груди, левой лопатке, видневшейся в вырезе платья, на щиколотках и даже на попке. Видимо, она стеснялась своих татуировок, потому что в присутствии клиентов накидывала черную шаль, а танцевала в белых гольфах и ярко-красных туфлях на платформе.
- Хочешь, я выбью из него чаевые? Я помотал головой:
- Это мой шофер. Для него бесплатно. Брэнди кивнула и понесла бокал в зал. Я сидел у стойки и от нечего делать вертел на ней круглый пробковый поднос.
- Индихар, - наконец позвал я. Она устало взглянула на меня:
- Я же говорила: не жалей меня. Я поднял руку.
- Я помню. Сейчас я хочу предложить тебе помощь. Прими ее хотя бы ради детей, если не ради себя. Я буду рад оплатить могилу на кладбище, где похоронены твои сват и свекровь. Чири охотно одолжит тебе денег…
Индихар с раздраженным вздохом вытерла руки о полотенце.
- Об этом я тоже не хочу слышать. Мы с Иржи никогда не одалживали денег.
- Разумеется, но сейчас у тебя другая ситуация. Какую пенсию тебе платит полицейское управление?
Она с отвращением отбросила полотенце.
- Треть жалованья Иржи, всего-навсего. И еще с поклонами толкуют мне что-то об отсрочке. Скорее всего, я смогу получать пенсию не раньше чем через полгода. Последнее время мы еле держались на плаву. А теперь я вообще не представляю, как свести концы с концами. Придется подыскивать жилье подешевле.
Я знал, что более дешевого места растить детей, чем Хаф-аль-Хала, быть не может.
- Хм… - пробормотал я. - Послушай, Индихар, ты ведь уже заслужила оплачиваемый отпуск. Давай я заплачу тебе за две-три недели вперед, и ты сможешь посидеть дома с Захрой, Хакимом и малышом Иржи. Или используешь это время, чтобы подработать где-то на стороне…
Брэнди вернулась к стойке и негодующе плюхнулась рядом со мной.
- Сукин сын, не дал мне чаевых.
Я посмотрел на нее. Видимо, по уму она могла бы составить прекрасную пару Фуаду.
- Я тебе говорил, для Кмузу - бесплатно. Я не хочу его надувать.
- Он что, твой любимчик? - язвительно поинтересовалась Брэнди.
Я посмотрел на Индихар.
- Тебе очень нужна здесь эта сучка? - спросил я.
Брэнди соскочила со стула и направилась в гримерную со словами:
- Ладно, замяли.