– Даже если не может, толку никакого не будет, если Паучиха использует оружие в нашем мире. Духи, ей противостоящие, работают через людей, сами не могут быть на земле, если у них нет посредников. Думаю, вы сами увидите, что Паучиха не любит Собаку или Койота. Сочетание Паучихи и ядерного оружия – потенциальная катастрофа.
– Ты даже не уверен, что это произойдет, – наобум обвинил эльфа Сэм.
Эльф ядовито уставился на него, но молчание Урдила сказало Сэму, что его обвинение попало в точку. Но даже в этом случае одна только возможность того, что ядерное оружие попадет в руки тех, кто воспользуется им, казалась страшным развитием событий. Возможность доминирования над миром древних существ, хоть и ослабла после того, как их заперли, но не исчезла полностью. Пришла мысль, что раньше человечество не задумывалось о том, какую гадость может оставить после себя. Если угроза реальна, в одиночку с ней эльф вряд ли справится.
– Не уверен, что могу тебе доверять, Урдил.
– Твоего доверия не требуется. Но требуется твое сотрудничество. На тебе ответственность за происходящее.
Сэм отвел взгляд от эльфа, слишком пристально тот на него смотрел. Когда-то он был членом корпоративной семьи "Ренраку", и понимал бремя ответственности, какую возлагали на себя японцы. Они называли это "гири", груз, который сбросить с себя не представлялось возможным. От "гири" нельзя избавиться, но то и дело находились те, кто пытался это сделать. Сэм понимал ответственность достаточно хорошо, чтобы чувствовать ее вес на своих плечах. Ему не нравилось, что какой-то странный эльф диктует ему характер его обязанностей и способ исполнить их. Ну а что, если он и впрямь невольно выпустил в мир некую часть когда-то пойманного тотема? Это делало его ответственным за вынашивание планов и действий аватаров тотема.
Так что делать?
Сэм не может нести ответственности за весь мир. Так почему он чувствует, что все равно обязан хоть что-то сделать? Он поглядел на Воющего Койота.
– Что мне делать?
– Я Койот. Ты – Собака. Почему ты спрашиваешь меня?
Сэм попытался поймать взгляд шамана и угадать его истинные чувство, но старик отказывался смотреть в его сторону. Если это очередное испытание, будет ли ответ шамана решением? Если да, то правильный ответ должен быть легким. Собака – это верность, но кому еще он должен быть верным кроме своей семьи? Сэм посмотрел на Урдила.
– Я признаю ответственность за то, чтобы вернуть твой камень-хранитель. Ты был готов убить меня, чтобы вернуть его, но даже не сказал, чего ты хочешь. Если бы ты объяснил ситуацию, я сам бы отдал тебе камень. Он оказался бесполезен для моей задумки. А твои действия не оставили мне выбора, как к тебе относиться, – эльфа, казалось, не заботило мнение Сэма о нем. – Признаюсь, что забрал его, но сделал я это по важной для меня причине. Я взял его только затем, что камень должен был позволить мне четче сосредоточиться. Но, в конце концов, это не помогло. Если бы я знал, что это такое на самом деле, я бы никогда не взял его. Нашел бы другой способ. Откуда мне было знать, что то место – какая-то крепость? Она выглядела как старая пещера.
Тихо усмехнулся Воющий Койот, но Сэм не позволил ему сбить себя с мысли.
– Если то, что ты рассказал о планах Паучихи, правда, я хочу помочь. Но сейчас у меня насущная семейная проблема. Ты говоришь, что не уверен, что камень поможет твоему противнику. Даже если знаешь, что от нее исходит непосредственная угроза, ты не знаешь, где камень сейчас. Похоже, у тебя еще есть немного свободы в действиях. Потому как если угроза существует, тебе еще нужно найти камень, а с этим ты можешь обойтись без меня, потому что у меня нет ни малейшего представления, как его отследить. У меня нет такой роскоши, как время. Я только-только закончил свою охоту и до сих пор не получил того, чего хочу.
Пересыпав горстку песка из одной ладони в другую, старик проигнорировал многозначительный взгляд Сэма.
– Время на меня давит. Я пытаюсь предотвратить ужасный результат, который обязательно наступит, а ты просто беспокоишься о возможностях. Я не беспокоюсь о чем-то, что может повлиять на весь мир, я беспокоюсь о том, что может разрушить жизнь – жизнь дорогого для меня человека. Сейчас у меня другие приоритеты. Я откладывал помощь сестре слишком часто и сейчас сделаю все, что смогу и только потом задумаюсь о чем-то другом. Когда я ее спасу, мы сможем поговорить еще раз.
Урдил посмотрел на Сэма, потом перевел горящий взгляд на Воющего Койота. Старик, пересыпающий песок из ладони в ладонь, пожал плечами. Наконец, он встал и пошел прочь, пробормотав напоследок:
– Глупости.
Сэм не мог сказать, чью историю старик имел ввиду: его или эльфа.
Глава 27
Огни Сиэтла были соблазнительны. Напротив Пьютжет-Саунд жители метрополиса собирались начинать делать свои ночные дела. Служащие и корпоративщики спешили по домам, а может, до сих пор стучат по клавиатурам, выполняя работу в попытке произвести впечатление на своих боссов и получить повышение на зависть своих собратьев. На уличную сцену выползали обыватели, наполняли улицу гудением, где-то переругивались. Они надеялись расслабиться, ведь еще один день успешно завершился. А может, и чем поживиться. Где-то, спрятавшись в закоулках, делали бизнес "теневики". Она не видела ни одного из них, но огни полиса освещали всех этих снующих маленьких людишек. И огни пели об их деяниях, прожигая песней воздух и обещая такой богатый пир жизни. О, да, огни были так соблазнительны.
Дженис смотрела на людей и чувствовала, как начинает урчать желудок. Голод рос с каждым днем. Если бы это был обычный голод, она бы справилась с ним еще день назад. Когда человек умирает от голода, голод умирает в его пустом желудке задолго до того, как тело предается смерти. У нее было мясо, но это не настоящая еда. Постоянный рацион из маленьких мохнатых зверюшек, поставляемых Призраком, удерживал ее в живых, но не насыщал голод.
Сколько еще ночей она выдержит?
Она устала бороться с собой. Улеглась, словно способна заснуть. Она боролась с собой целыми днями, только чтобы не заснуть и не видеть сны. Она в беспокойстве провалялась в темном подвале дома, где пряталась вместе с Призраком в ожидании брата, чтобы подумать, что делать дальше. В лучшем случае, призрачная надежда. И разве она еще не научилась, что лучше ни на что не надеяться? Уже несколько дней от брата ни слуха, ни духа, ни весточки. Может быть, он давно погиб.
Так почему же она до сих пор ждет?
Она устала, но сон нес кошмары. Она не хотела спать, но, все же, упала в объятья сна.
А там они уже ее ждали.
Они ждали, лица, все, как один и один, как все. Она проскользнула глубже в темные миры, мимо мест покоя. Она зависла у дверей возрождения и с тоской смотрела запоры. Единственное, что ее сейчас может восстановить – насыщение, чтобы убрать голод. Тихий голос шептал о другом способе, но она не верила тому, что он говорил. Голос человеческий, а все люди – лжецы. Они доказали свое вероломство, когда набрасывались на нее.
Она смеялась от радости, когда его руки обвивались вокруг нее. Он прижимал ее к себе, легко скользя в круге ее больших, мускулистых рук. При всей своей эльфийской стройности, Хью был сильным. Он напоминал ей Дэна Широи, хотя это невозможно, потому что в то время она еще не встретила Дэна. Хью смеялся над ее растерянностью. Но глаза его не смеялись. Как они могли? Эти золотые глаза не принадлежат Хью, они принадлежат злу, принесшему изменения.
Она вырвалась из объятий золотоглазого Хью и побежала, но не могла избежать их. Они набросились на нее, прижали к столу. Холодная сталь впилась к ее обнаженной спине, ремни прижали запястья, лодыжки, талию и лоб к жесткому металлу. Вокруг нее дрейфовали пустые белые халаты, изображая научный интерес. У глаз были вопросы.
У нее тоже были вопросы. Зачем? Зачем? И зачем?
Ужасные золотые глаза смотрели сквозь нее, как будто ее не существует. Человек, которому они принадлежали, не отвечал на ее вопросы. Он игнорировал ее просьбы, и сам задавал вопросы. Она пыталась отвечать, но он всегда разочаровывался. Почему он должен отличаться от других людей? Она хотела ответить ему, он заслуживал ее ответов. Он был авторитетом, и ее жизнь была в его власти. Она знала это потому, что он сам сказал ей об этом.
Она вспомнила, как он, наклонившись к ее уху, прошептал свое имя. Она знала, что все это ей кажется, но, в то же время, кошмар был реальным. Он был реальным, даже если эти глаза были не его. Его личность заставляла ее дрожать, ибо это означало конец света. Он повторял ей свое имя и смеялся, добавляя, что наркотики покончат с ней, оставив в памяти только одно воспоминание о себе. Она просила пощады, ругалась, но не плакала, а он, казалось, решил, что все это всего лишь тонкая шутка.
Она тогда была человеком.
Она не знала настоящей боли.
Он научил ее.
Вернее, белые халаты научили.
– Не работает, – говорили они призрачным хором бестелесных голосов, когда закончили. – Она сказала все и ничего.
– Неприемлемо, – сказали золотые глаза голосом ее брата.
– Ее невозможно будет восстановить, – хором произнесли халаты.
– Неприемлемо.
Все так же осуждающе.
Самый большой из белых халатов подошел к золотым глазам.
– Эксперимент может предоставить данные, но, одновременно, устранит проблему. Данные биодинамической формулы. Данные метаморфозы. Данные. Парадинамические возмущения кривой актуализации Кано. Данные. Данные обо всем.
Золотые глаза смотрели на нее, скользя по ногам, по животу, груди. Она смотрела в эти глаза, когда они сказали:
– Продолжайте.
Неприемлемо!
Иглы! Слишком много игл!
Но там оказался Хью, он успокоил ее и ужасный стол исчез. Они лежали на колючей, кишащей паразитами постели в месте, которое называли домом на Йоми. Под гром и молнию они любили друг друга, он наполнял и, одновременно, осушал ее. Она любила его и обещала свою жизнь снова и снова, когда была на Йоми. Он ласкал ее груди, шерсть под ладонью вздыбливалась, превращаясь из белокурых локонов во фригидно белые. Его поцелуй задержался на ее губах. Язык забирался ей в рот только чтобы пройтись им по ее клыкам.
Она плакала от боли, а он смеялся. Они все смеялись, пока смех не превратился в траурный плач.
Дженис Вернер была мертва. Преданная и убитая. Ее мечты стали пеплом.
Глаза матери полны слез, глаза отца блестят. Он был слишком человеком, чтобы проливать слезы. Она побежала к ним, желая похоронить себя в их руках. Она прошла через их протянутые руки, словно призрак. Но это они были призраками, а не она. Она пока что не могла к ним присоединиться.
Почему она должна хотеть этого? Их не было рядом, когда золотые глаза передали ее белым халатам или Кэн отверг ее. Или когда ее на лодке отправили на Йоми. Их не было рядом с ней с той самой ужасной ночи, когда они с Сэмом остались одни. Сэм, сильный старший брат. Он забрал ее и унес в объятья старого доброго "Ренраку". Сэм, защитник, который оставил ее золотым глазам. Сэм, защитник, который позволил им отправить ее на Йоми. Сэм, убийца единственного истинного любимого, которого она только знала.
В животе от голода заурчало. От настоящего голода.
Она не спала.
* * *
Додгер ударил по клавиатуре телекома. Мягкая плоть ладони запротестовала болью, обещая несколько дней саднить напоминанием ограниченности эльфа. Но какое это имеет значение? Это всего лишь мясо. Ограниченное, сдерживающее мясо.
Как они могли сделать такое? Как они посмели?
То, что они имели неосторожность вырвать его из киберсети уже достаточно плохо, но украсть планшет! Даже телеком оказался отключен от киберсети, подключенный только к домашней сети. Он давно не ребенок. И на этот раз старое наказание его не остановит.
Хоть и не окруженный блеском киберпространства, он знал, где находится. Он слишком хорошо знал это место. Как он здесь очутился – загадка, но это загадка тела, а значит, не важно.
Он должен вернуться в киберсеть.
Как долго он отсутствовал? В киберсети время течет по другому. Неужели она его не хватилась? Или же воспоминания о нем успели стать новостями прошлого года , а то и прошлого века? Вдали от киберсети он не был частью ее существования. Неужели стало слишком поздно?
Они могут попытаться не дать ему войти в киберсеть, запереть в этой со вкусом обставленной клетке, но он Додгер. Его невозможно ограничить.
Он не стал проверять блокировку перед тем, как вскрыл управляющую пластину. Прожив в комфорте столь долго, они забыли, что можно сделать с обычными вещами. Меньше чем за десять секунд он вскарабкался по цепи безопасности достаточно далеко, чтобы вскрыть замок. И был уверен, что никакого сигнала тревоги не было дано.
Он почувствовал легкое головокружение. Это от взволнованности, предположил Додгер. Пол зала оказался холодным для его босых ступней, а скорость, с какой он двигался, обдавал голую плоть прохладным ветерком. Недуги плоти. Несущественны. Неважны, так же, как и его нагота.
Голый. Несколько неуместно, но скоро все поправиться, как только он достигнет цели. Он хорошо знал этот особняк.
Он спустился по задней лестнице. Два полных пролета и три ступеньки следующего. Потянулся к паркетной доске, держась за перила, потому как хрупкая плоть угрожала предать его. Пальца нашли защелку, подняли ее. Поднялась панель, обнажив в стене пустоту.
Он был там, как он и помнил: один из узлов мониторинговой станции. Несколько нажатий на клавиши выдали результат, что соединения активны. Додгер улыбнулся. Неловко открыв отсек для хранения, он извлек оттуда коммуникационный шнур. Пальцы неуклюжи – всего лишь слабая природа плоти – но он воткнул один конец шнура в разъем у себя в голове, а другой в порт станции.
Достал три серебристых шприца, щелкнул по ним пальцами и воткнул в предплечье. Экто-миелин перетек из баллончиков в предплечье.
Вы можете отобрать у хакера планшет, но не можете забрать у Додгера пароли от киберсети.
Он ринется вперед и голым, только чтобы найти ее.
Они говорят, что это слишком опасно, входить в киберпространство без планшета в качестве буфера. Они правы, конечно, это опасно. Но он проделывал такое и раньше. На сленге хакеров это называлось "бросить голым", когда только мозг хакера стоял защитой от опасностей и навигационных особенностей киберсети. Мозг – хрупкая вещь, чтобы стоять между кристаллической яростью льда и мраком смерти.
Но разве это важная опасность? В угрозе органического существования не было вообще никакой угрозы, потому что она не часть органического существования. Она ждет его в киберпространстве и Додгер должен бежать ей навстречу.
Он ткнул второй конец шнура в порт передачи данных станции и бесконечное величие киберсети взорвалось в его голове, заполняя душу удивлением. Чуть в отдалении он увидел ее. Она ждала его.
– Моргана, – позвал он именем, которое она сама выбрала для себя. – Я иду.
И полетел в ее сторону.
* * *
Сато осмотрел руку. Судя по всему, это была нормальная, человеческая рука. Врачи отлично сделали свою работу. Он закатал рукав, чтобы найти место соединения. Шрам под воздействием быстродействующих заживляющих препаратов и рекуперативных имплантов уже выцветал. На самом деле, просто отлично.
– Акабо.
Усиленный боевыми имплантами солдат, служивший телохранителем, поднялся и пересек небольшую комнату. Он все еще одет в облегающую кожу, которую предпочитал для работы на улицах.
– Что-нибудь от Масамбы?
– Маг все еще ищет, – небольшое покачивание головой. – Кибер-команда также по прежнему охотится.
– Мне нужно некоторое время, прежде чем вновь понадобятся ваши особые таланты. Предлагаю вам совершить визит к бригаде медиков и выразить благодарность за их работу. Плата обычная.
Угрюмо улыбнувшись, Акабо кивнул.
– Как насчет Сори-ямы? Он собрал отличную команду.
– Пусть живет. Хорошие врачи слишком ценны. Хоть он и гениален, но, как большинство ученых, непрактичен. Он должен понять предупреждение.
– Да. И он слишком близок к Бабушке, – от реакции Сато Акабо отшатнулся.
Сато подавил первый импульс схватить телохранителя за горло и выжать его досуха. Будем считать, угрозы гнева должно быть достаточно. Акабо не настолько смел, чтобы упомянуть тему еще раз. Достаточно одного запугивания. Убийца сам был слишком ценным кадром, чтобы терять его. На сегодняшний момент.
Глава 28
Воющий Койот остановил музыку посереди ноты и положил флейту на пол.
– Почему это должно меня беспокоить?
– Потому что ты обещал научить меня, – сказал Сэм.
– Эй, эй, щенок, я с тобой не разговариваю. Мне не нужен твой ответ. А я его и так знаю.
– Тогда это не важно, – Сэм почувствовал усталость.
Все утро он работал над совершенствованием шаркающих шагов, которые показал ему шаман, похоже, не достаточно сложных для Воющего Койота. Несмотря на простоту движений, Сэм через несколько минут начинал терять полную картину. В какой-то момент его движения выбивались из ритма, хотя музыка не менялась. Сэм начинал либо обгонять, либо отставать от ритма.
Все ведь так просто. Так почему он не может сделать все правильно?
Мокрой рукой он провел по вспотевшему лбу и задержал ее там, чтобы солнце не попало в глаза, когда он посмотрел на небо. Неудивительно, что старик оказался недовольным. Солнце еще не успело опуститься к горизонту и за последние полчаса Сэм не сумел удержать танец. История говорит, Призрачные Танцоры совершали ритуал несколько дней подряд. Отдохнувшие танцоры занимали место истощенных без перерыва рисунка танца. Сэму, чтобы помочь Дженис, не нужно столько сил, но он знал, что пока что недостаточно силен и для этого.
– Будешь еще играть?
Воющий Койот пожал печами и сплюнул.
– Не совсем то, что хотел бы здесь делать.
– Ты учитель, – возразил Сэм. – А я здесь, чтобы извлекать уроки у мастера. Мне кажется, ты делаешь свою работу не очень хорошо.
– Хочешь урок, – взгляд старика сузился, и он встал, – я дам тебе урок. Ты должен стать чистым прежде, чем творить большое колдовство.
Рука шамана быстро метнулась к Сэму и сорвала с его шеи кулон, потом нырнула в его карман.
– Что это такое, щенок? Что это ты носишь на шее?
– Окаменелый зуб. Я его использую для фокусировки силы.
– Ага. А эти штучки, что привязаны к твоей куртке?
– Фетиши. Они помогают с колдовством.
– Ага. Здесь все?
– Конечно, нет. Многие я потерял, когда Урдил взрывом выкинул меня в окно "Оружейного мира".
– Ага. И что общего у этого зуба и фетишей? Где ты их получил?
– Зуб нашел в бесплодных землях перед тем, как впервые встретился с Собакой. Тогда я думал, что это драконий зуб. Драконы – колдовские звери, так что я превратил его в нечто, что может помочь мне с колдовством. А фетиши тоже колдовские инструменты, которые я делал сам, чтобы они мне помогали.
– А как насчет других вещей?
– Каких других вещей?
– Картинки во внутреннем кармане, левом переднем.
Сэм не стал спрашивать, как Воющий Койот узнал о них.
– Это просто фотографии. К колдовству они не имеют отношения.