* * *
Сто километров в час. Сто двадцать. Сто шестьдесят. Двести.
Проекции приборов на лобовом стекле. Цифры расплываются, делятся и объединяются в одну точку.
Сколько они уже едут? Пять минут? Час? Пять часов?
Бросало в сон, вырывался из полудремы, чтобы снова забыться во сне.
Укол в шею вызвал легкое онемение, потом холод и сразу же жар. Через несколько секунд Стас почувствовал, что взмок от пота, но пришел в себя.
– "Кровь солнца". Вообще-то этот препарат запрещен, но я вожу с собой несколько ампул для экстренных случаев.
Стас повернул голову.
Водитель в шлем-маске. Сенсорный джойстик, подогнанный под владельца. Система автопилотирования. Машина-эксклюзив.
– Вы знали, что меня похитили, – сказал Стас, не скрывая обвинительных ноток. – Всё это время вы знали…
– Операцию проводила служба безопасности корпорации, так что знали не все и не всё.
– Но мы рисковали жизнями. А вы… Как мне связаться с Куратором?
– Никак. Пока не доедем до места.
Уже стемнело. Впереди показались огни какого-то населенного пункта. Машина неслась, не сбавляя скорости.
– Мы едем в лабораторию?
В ответ – молчание. Огни приближались. Указатель сообщил, что они въезжают в Балашиху.
Подмосковье.
Повторил вопрос погромче.
Водитель издал приглушенный смешок:
– "И спросил тогда он бродягу: "Куда ты путь свой держишь?" – "Вперед", – ответил бродяга. "Но ведь ты идешь туда, откуда только что пришел". – "Ну и что? Я же всегда иду вперед – а это главное", – ответил бродяга".
Остановил машину, повернулся к Стасу. Выдержал паузу.
Лепестки шлем-маски разъехались в стороны, на Стаса смотрело до боли знакомое лицо корейца-альбиноса…
– Я сначала не поверил, – произнес он, рассматривая Стаса. – Читал твои записи и поверить не мог, что ты еще существуешь. В виде закладки.
Стас знал этого человека, этого водителя-корейца. Знал, но не мог вспомнить откуда.
– Ты меня помнишь? – спросил кореец. – Твоя закладка может говорить или ты еще держишь ее?
– Держу, – ответил Стас. – Что происходит?
– "И умрет апрель, и родится вновь. А вы будете ждать и смотреть на экран". Я думал, что ты умер тогда, неудачник Рип.
Снова началась игра, в которой Стас чувствовал себя ничего не понимающей пешкой. А еще он чувствовал опасность, исходящую от корейца.
– Послушайте, я инкубатор и работаю на "Волхолланд"…
– Работал. Твой барьер уничтожен плавающим линком, у тебя в голове вирусы, которые скоро выжгут всю информацию, хранящуюся в твоем мозгу. Не надо, – сказал он, заметив движение Стаса. – У тебя нет шансов. Никогда не было, а сейчас – тем более.
Стас понимал это. Понимал, что не потянет против Ти-Бона.
Ти-Бон! Его зовут Ти-Бон. Человек-невидимка из снов.
– "Сантана". Ты учился там. Я должен тебя помнить.
– Я – тень, идущая по следу. Я – твой кошмар последних дней. От начала и до конца ты не забудешь меня.
– Ти-Бон… – выдохнул Стас.
– Вспомнил, – удовлетворенно произнес кореец. – Значит, Рип все-таки вертится в твоих нейронах.
– Ты ИскИн, – сказал Стас.
– Так же, как и ты. – И сразу же поправился: – Так же, как и твоя закладка. Мы с тобой близнецы, рожденные разными матерями. Враги, выкормленные родными братьями.
– Что?
– Стас, твой брат Костя взращивал меня когда-то. Точно так же, как сейчас ты взращиваешь моего врага. Наша встреча случайна?
– Я не понимаю…
– Тебе грозит корректировка. Полная. Вместе с вирусами, вместе с битой, никому не нужной закладкой, – сказал Ти-Бон. – Твой мозг отформатируют и будут использовать как временное хранилище для плавающих линков. Ты будешь жив и мертв одновременно.
Возникло почему-то ощущение, что кореец не лжет. Сердце забилось сильнее – не только от страха, но и от растерянности. А Ти-Бон, повысив голос, продолжал:
– И я спрашиваю себя: разве так должен закончиться наш давний спор? Отвезя тебя на бойню, словно барана, – в теле мальчишки, обколотого психотропами. Разве этого я хотел, когда ждал нашей встречи?
– Но почему? – Стас тяжело дышал. Ладони потели, сжимаясь в кулаки и разжимаясь.
– Спроси лучше, почему ты здесь, вместе со мной. Было так определено, что я скажу тебе твои же слова "Рест ин пис"? Или ты должен сдохнуть после того, как посредственный брейн-программист откорректирует твои мозги?
Ти-Бон положил свободную руку на пульт приборной доски, щелкнул замок, дверь со стороны Стаса поползла вверх. Холодный и мокрый ветер мгновенно ворвался в салон.
– Мы же ИскИны, Рип, – улыбнулся кореец. – Нам дают право выбора, но это право двумерно. Да или нет. Жизнь или смерть. Один и ноль. Снова двоичный код, бинарность. Так ли мы должны действовать? Или развитие подразумевает за собой совершение нестандартных поступков. Помнишь, как учил нас Джет?
– Я не Рип, – хрипло произнес парень. – Меня зовут Стас Морозов, я инкубатор и работаю на вашу корпорацию. Дай мне связаться с Куратором.
– У тебя нет больше Куратора. Я твой Куратор. Вирусы в твоей голове сработают примерно через сутки-двое. Мальчик, я понимаю, что ты мыслишь не как боевой ИскИн и не понимаешь некоторых вещей, но подумай: почему они увезли человека, который заливал в тебя вирусы? Почему даже не попытались воспользоваться его помощью для декодинга? Почему за тобой приехал не Куратор, а я?
Он все говорил правильно.
– Никто даже не поинтересовался твоим состоянием, потому что это уже никого не интересует, – ровным голосом продолжал Ти-Бон. – Ты не инкубатор, ты презерватив, который использовали, а потом выбросили. В твоем случае, правда, тебя вычистят и вернут на место. Чтобы никто не поднимал шума: вот он. А то, что он с дыркой, ну, извините, мы к этому отношения не имеем. Послушай моего совета, мальчик, – если ты можешь общаться с Рипом, выполняй все его указания.
– Почему я должен тебе верить? – спросил Стас.
– Не должен. Ты можешь не поверить мне и сдаться корпорации – то, что Рип сдохнет в использованном презервативе, даже символично. Но самое главное – сейчас я даю вам обоим жизнь. Я так решил, и я так сделал. И если вы сможете выжить, я вернусь. Я приду к тебе, Рип. А теперь уходи.
Стас поставил одну ногу на землю. Все еще не веря, не до конца понимая, что происходит…
– Уходи, – повторил Ти-Бон. – Пока я не передумал.
Ветер развевал его длинные белые волосы, делая его похожим на демона. Он и был им.
Щелчок предохранителя. Дуло пистолета у в иска.
"Шторм". Немецкий. Аналог "Дезерт Игл".
Больше уговаривать не пришлось. Стас выскочил из машины и бросился в сторону какого-то недостроенного комплекса.
– Я дал тебе жизнь! – заорал ему вдогонку кореец. – Я же ее и заберу! Я твой Бог и твой Сатана!
И захохотал, раскинув руки в стороны и откинувшись на подголовник сиденья.
Капсула наушника завибрировала в ухе, и знакомый голос произнес:
– Хочу услышать твои объяснения.
Он не должен был его отпускать. Он нарушил инструкцию.
– Твоя звуковая плата в порядке? Слышишь, что я тебе говорю?
Но что значат эти инструкции по сравнению с желанием мести? Что они понимают, эти идиоты? Быдло, понятия не имевшее, какой силой может обладать человек.
– Ты в своем уме, черт возьми?! Кто дал тебе право нарушать приказы?! Отвечай!
И сейчас он должен отчитываться перед этим толстяком, которому когда-то Ти-Бона отдали в подчинение. Ти-Бон должен объяснять ему, что совершил ошибку, повел себя непрофессионально… Потом должен будет то же самое объяснять психоаналитику, который будет копаться в прошлом, как извращенец в чужом грязном белье… Придется убедить всех, что этого больше никогда не повторится…
– Ти-Бон, меня интересует, почему ты вместо того, чтобы… Что с твоей системой слежения?
Система слежения отключена. Это легко. Для ИскИна это всего лишь усилие воли. Программа стерта, и мозг больше не посылает в эфир импульсы об общем состоянии, а главное – о местонахождении.
– Ти-Бон, ты меня…
Никаких разговоров. Тонированный стеклопакет опускается, капсула и живчик-переговорник, вынутый из полости рта, летят в решетку сточного канала. Но перед этим – отвернуться от наружки.
По привычке он насчитал три камеры. Привычка осталась после "Сантаны", где Джет учил их с Рипом уходить от слежки. На этих занятиях Рип всегда был лучшим. После Джета, разумеется.
Ничего. Он найдет Рипа. И уничтожит его. Но не пулей. Это слишком легко.
* * *
– "Я дал тебе жизнь! Я же ее и заберу! Я твой Бог и твой Сатана!" – Отфильтрованный от посторонних шумов, крик из динамиков доносился едва ли не чище, чем это было бы слышно на улице. Фигурка человека скрылась в тени зданий… Ринат вздохнул, покачал головой:
– Ладно. Ты использовала нас, сдала в клинику. И что дальше?
– Загляни в будущее сам. Что видишь ты там, о величайший из величайших предсказателей GameNet? – поинтересовалась Алиса.
– Ты знала, что этот белобрысый кореец его отпустит?
– Личность Ти-Бона когда-то выращивал родной брат Стаса. Я посчитала любопытным организовать их встречу, не более. Пришлось оказать несколько ценных услуг корпорации, за это они не отказали в моей просьбе подключить к этому делу…
– Бог мой, сколько ты им услуг оказываешь?! – воскликнул Ринат. – А меня паришь все время, что ничего никому не делаешь.
– Лень, ложь, глупость и зависть – несомненные достоинства твоего характера.
– Да ладно! Я лгу? А ты? Что, ты не знала, что он его отпустит?
– У меня нет свободного времени на то, чтобы спорить с тобой.
– Пошла ты. – Ринат лениво вытянул средний палец.
Собственно, на этом их беседа и закончилась.
* * *
Стоянка. Грузовик. Водитель. Москва. Что дальше?
Стас был растерян. Наверное, это и есть тупизм, когда внутри спорят два разных тебя.
…Надо было позвонить со стоянки. И сделать это еще тогда, в кабине с потеющим от страха водителем грузовика. Он должен был позвонить… Звонить Куратору? Но если Ти-Бон сказал правду и его ждет корректировка?
…Нет. Надо было пристрелить водителя после того, как забрал у него пистолет. Он не должен никуда звонить… если и звонить, то уж точно не Куратору…
Все, что ему надо, – это обезвредить вирусы и снять закладку. Звучит просто. Главное, найти брейн-программистов. И не просто программистов, а хороших. Лучших. Тех, кому не страшно будет доверить собственную жизнь.
Искать брейн-программистов самому? Но Стас никогда не был знаком с людьми подобных профессий. Куда идти? К кому?
А может, не будет никакой корректировки?
Видимо, все-таки придется звонить Куратору. И хотя паника росла ежесекундно, всеми импульсами нервоза протестуя против этого решения, он подошел к ближайшей будке бесплатных соединений и набрал знакомый номер.
– Да? – раздался в трубке немного нервный голос Куратора.
– Это я, – выдохнул Стас.
– Где ты… находишься?
Маленькая заминка… и уже на последнем слове интерес к ответу пропал. Быстро отследили, откуда идет сигнал. Стас даже не стал отвечать на вопрос, а сразу перешел к делу.
– Мне закачали девять вирусов. Вы сможете помочь?
– Да. Мы все сделаем. Оставайся на месте. Никуда не уходи. Мы тебе поможем. Никуда больше не звони, ни с кем не связывайся.
Куратор отключился. Немного странно говорил – видимо, произошло что-то серьезное и для него.
…Они помогут, они обязательно помогут. Надо выполнить все инструкции, надо дождаться и все рассказать…
…Они не помогут, никто не поможет. Надо уходить отсюда, надо решать проблему с тем, кто заливал вирусы, и не разбрасываться информацией просто так…
Перешел дорогу, остановился возле будки с хотдогами. Купил банку колы, опуская в карман сдачу, дотронулся до рукоятки пистолета и почувствовал себя гораздо спокойнее.
* * *
Кроме Куратора было еще несколько человек, которые безмолвными слушателями участвовали в разговоре со Стасом.
Первый.
Крыши "Флайклаба" развлекательного комплекса в Подольске. Роллеры совершают акробатические трюки и буквально парят в небе между крышами на двадцатиметровой высоте. Анимационные бои, дорогие коктейли и парад автоновинок в двухъярусной стоянке – визитные карточки комплекса. Стены сортира отделаны хромированной сталью с разнокалиберными барельефами глобусов. Возможно, это реализация дизайнером идеи "Срать на весь мир". Но как минимум один из сидящих в кабинке не думал об этом. Спустив штаны, он восседал на шикарном унитазе стоимостью в четыреста пятьдесят евро, и голова его была откинута назад. Полуоткрытые глаза, блаженная улыбка и безвольная рука с использованным инъектором на коленях. Если произойдет форс-мажор и дверь подозрительно долго занятой кабинки откроют охранники (обязательно в присутствии администрации), то они проверят пульс и… закроют кабинку. Поднимать шум из-за такого пустяка охрана не будет. И конечно же, никто не станет брать на анализ его кровь и никогда не узнает, что наркотик слит в унитаз, а невменяемость "наркомана" от того, что в данный момент он на девяносто процентов загружен в Сеть, пытаясь перехватить телефонный сигнал и замкнуть его на себя.
Второй.
Маленький Китай. Стрип-клуб "24". Здесь много таких клубов, с символическими цифрами вместо названий. Посетители часто путались в драконах, золоте и китайских иероглифах, поэтому китайцы придумали креатив с цифрами. В таком клубе работать проще. Здесь все сидят-лежат на диванах и пуфиках с улыбками дебилов. Обнаженные девушки разносят кальяны с опиатом. И никому ни до кого нет дела. Мир грез. Женщина на диване спит, накрывшись пледом. Двое ее спутников сидят в креслах по бокам, тянут по очереди кальян и вроде бы наблюдают за танцовщицами. Их главная цель – обеспечить прикрытие "спящей", у которой сейчас самая сложная задача. Она отбивает все запросы защиты Сети на себя, оставляя следы в виде недотертых логов. Приманка. Если она, нарвавшись на сетевых охотников, не успеет выйти, ей выжгут все мозги дестрой-софтом. Если с такой начинкой ее возьмут в реальном мире, ей тоже не светит ничего хорошего. А шансы попасться весьма велики.
Был еще третий. Курсировал по городу в машине. Ему не требовалось подгружать в Сеть все свои ресурсы, достаточно было получить сигнал о местонахождении объекта и перенаправить его своим людям. Это можно было сделать через обычный лэптоп или карманный коммуникатор. Но с того самого момента, как он установил себе сетевуху, пополнив ряды киберов, он уже никогда не пользовался ни лэптопом, ни телефонной связью.
* * *
Стас их не увидел, а почувствовал. Хотя, скорее всего, они мелькнули в поле его зрения, и закладка каким-то образом дала ему знать, что за ним наблюдают.
Она, или, если быть точным, он – Рип – не посылал ему сигналы, как это делал псевдо-Джет, находясь у него в голове. Он словно становился вторым "я", безмолвным, незримым, но всегда напоминающим о своем присутствии.
Метрах в десяти – двое. Мужчины. Одному лет тридцать пять, другой помоложе лет на десять. Держатся за руки, изображая из себя голубых, но получается довольно нескладно. Молодой изображает стеснительного гея, а сам все время вертит головой. Да и тот, что постарше, нет-нет да и зыркнет в сторону Стаса.
Почему они следят, но не подходят?
Пока он стоит на месте, они делают вид, будто им нет до него никакого дела. Однако стоило шагнуть в сторону, как парочка напряглась… Но едва он остановился, они тотчас напустили на себя безмятежный вид.
Почему они не подходят?
Между тем старший что-то говорит. Не своему типа партнеру – он говорит в передатчик.
Они боятся его спугнуть? Или просто боятся его? И ждут силовиков. А может быть, это не корпорация, а кто-то другой?
Он как раз сделал последний глоток из банки и повернулся в поисках урны, как перед ним остановился микроавтобус, и боковая дверь поползла вверх.
– Стас? Быстро залезай в машину.
Он сделал шаг вперед – не мог рассмотреть, кто сидел в салоне. Черт!
Куратор все время приезжал на машине с флажком корпорации. И у всех его людей автомобили с такими же флажками. А у этой тачки ничего подобного не наблюдалось.
"Голубые", отделившись от стены, быстро шагали в их сторону.
– Вы кто? – спросил Стас.
– Те, кто поможет тебе снять закладку.
А сами уже выпрыгнули из кузова. Импы. Он ничего не сможет против них сделать. Между ними всего два метра.
"Голубые" выхватили пистолеты одновременно. И стрелять они начали в Стаса, бесспорно. И попали бы, если бы не его реакция, благодаря чему за секунду до выстрелов бросился на землю и откатился за машину.
Импы открыли ответный огонь. Выяснять, чем это закончится и кто за кого, не было ни времени, ни желания. Стас перекатился к соседней машине и уже оттуда, пригибаясь, в несколько гигантских скачков пересек дорогу. В него стреляли, но кто – этого он не видел. Не оборачиваясь, влетел в толпу зевак, собравшихся поглазеть на перестрелку, – и затерялся в ней.
Кто-то хотел его убить. Кто-то хотел помочь.
Разобраться бы, кто есть кто, – но времени все меньше и меньше. Сколько еще? Сутки? Двое?
А потом…
Восточный сектор Москвы ночью выглядел гораздо живописнее, чем днем. Лучи фрай-рекламы расцвечивали ночное небо калейдоскопом причудливых фигур, десятки развлекательных заведений раскрывали пасти виртуального входа прямо на тротуаре, а услужливые стрелки указывали направление. Фейс-контроль, имп-контроль, возрастной ценз, половой ценз – рекламные зазывалы мигали сотнями, приглашая посетить многоуровневые подвалы и клубные башни.
…Стас уверенно лавировал в толпе. Он уже знал, кто ему сможет помочь и куда надо ехать. Добраться бы только до Одинцово.
"Желтое такси" – те, которым не надо отчитываться, откуда и куда они направляются. Их мало уже осталось. В основном на окраинах. В центре, там все перед базами своими отчитываются, чуть ли не все данные о клиенте обязаны сообщать.
А "желтые" – свои ребята, понимают, что клиент имеет право на анонимность.