* * *
Макс мрачно смотрел на сидящего напротив Мэда. Как ни крути, этот наемник ему не нравился, несмотря на то, что был единственным способом вернуть Арина. Макс знал о его славе в теневом мире, знал о том, что не зря он носит имя сумасшедшего убийцы - на его счету было немало смертей. Мэд убивал не только по заказу - от него не уходила живой ни одна проститутка, ни один попавшийся под руку торговец наркотиками или малолетний вор. Объяснение такому поведению было найдено - Мэд ненавидел "растратчиков жизни", имея свои представления о том, как люди должны жить в эпоху датчиков и считал, что имеет полное право очищать от "растратчиков" город. Под эту категорию у него попал и Скай - человек, который по его мнению, спер деньги для того, чтобы наслаждаться обществом смазливого парнишки-питомца.
Макс прекрасно помнил историю о том, что от денег Ская "освободил" Арин, скинув их с балкона и понимал, что для такого принципиального поисковика, как Мэд эта история автоматически послужила бы "откатом" от взятого заказа.
Именно поэтому Макс и не смог дать ответ сразу. Живущее в нем своеобразное чувство справедливости не давало покоя.
Он раз за разом вспоминал свои встречи со Скаем и оценивал его со всех сторон, опираясь на свой немалый опыт общения с людьми. Но только к вечеру ему, наконец-то удалось понять, кем на самом деле является Скай.
Картина вырисовывалась паршивая. Ясно было, что человек он необычный, и, что самое хреновое - не хороший и не плохой. Серость, что ли. Нет, скорее, сталь.
Один из тех клинков, что остро отточены с одной стороны и прохладно-плавные с другой. Задавить в себе эмоции, жалость, да вообще все человеческое для таких раз плюнуть. Как они умудряются это делать, никому неизвестно, ведь и чувствуют они острее, чем остальные. Но факт остается фактом - никогда Скай не переступит через себя, для этого он слишком правилен, слишком многое знает об этом мире и самом себе. А значит это только одно - Арин в серьезной опасности.
Так что, виноват он или нет, неважно. Придя к такому выводу, Макс набрал номер с оставленной ему карточки и сказал несколько отрывистых слов.
Мэд появился почти сразу же, словно этого и ждал, и теперь сидел напротив, разглядывая серую мешанину смога за окном.
Ладно, - сказал Макс, вытягивая из пачки сигарету. - Я помогу тебе найти Ская.
Но пока что я сам не имею связи с Арином. Телефоном он не пользуется. Мне остается только ждать, когда он придет сам и узнать, где их искать. Тогда я сообщу тебе. Мое условие - все будет происходить под моим контролем, я хочу быть уверен, что ты не поддашься своим принципам и не прикончишь и Арина тоже.
Хорошо, - скучающе ответил Мэд.
Макс посмотрел в пустые, спокойные синие глаза:
Ну и урод же ты все-таки.
Да, - согласился Мэд. - Стараюсь.
Он поднялся, вежливо улыбнулся и вышел из комнаты.
Макс щелкнул зажигалкой, закуривая. Что-то тревожило его этой ночью, что-то похожее на старое, полузабытое чувство тревоги за напарников, что ли…
Инстинктивное, интуитивное, привитое войной.
Арин, если бы ты понимал, что я несу ответственность за твою жизнь… Если бы ты понимал, что опасность может идти в первую очередь от тебя самого - с твоим прошлым, с твоим характером, с твоей неуемной жаждой свободы.
И с тем, другим, что ты упорно пытаешься скрыть - с ранимой, чуткой душой, той, которую ты так и не смог в себе убить, как ни пытался.
* * *
Скай придвинул пепельницу Лие, не поднимая головы.
Крупная, высокая полногрудая женщина с пронзительным взглядом черных, густо накрашенных глаз, опустилась на кресло, закурила, сказала жестко низким, грудным голосом:
Это что такое было, Скай?
Скай посмотрел на дрожащую в ее белых пальцах тонкую сигаретку со следами алой помады на фильтре, промолчал.
Нет, ты на меня посмотри, - продолжила Лия, раздраженно выдыхая клуб пахнущего ванилью дыма. - Я оперирую уже двенадцать лет и такого еще не видела! Ты понимаешь, что это значит? Я оперирую двенадцать лет. Я оперирую нелегально! Я видела такое, что в страшном сне не приснится, но почему-то даже я в шоке.
Объяснишь, почему? Или мне самой тебе объяснить? Что ты с ним делал?
Лия, - сказал Скай. - Ты можешь привести его в сознание?
Я тебя сейчас убью, - мрачно ответила Лия. - Ты слышал, что я тебе говорю?
Сначала ты просишь у меня биопластик, потом ты привозишь ко мне пацана, разорванного изнутри. Причем того же пацана, в которого заливал биопластик. А теперь тебе надо, чтобы переживший все это ребенок после операции пришел в сознание и рассказывал тебе об ощущениях? Или что ты от него хочешь?
Я должен знать, что он запомнил. Я не хочу, чтобы он это помнил.
Лия затушила сигаретку в пепельнице, сразу же взяла новую, внимательно посмотрела в знакомое лицо Ская - того, кого она помнила еще малышом, братом лучшей своей подруги. Что же с ним случилось, как из того улыбчивого мальчишки вырос такой скрытный, замкнутый и непонятный ей сейчас человек?
Скай, - сказала она, забрасывая ногу за ногу, поправив яркую, в пушистых фиолетовых шарах, юбку. - Ты меня знаешь. Для меня важно только одно - чтобы этот ребенок выжил…
Скай поморщился.
Да, - заметив это, повысила голос Лия. - Ребенок, Скай! Это еще ребенок! Ты видел, сколько у него шрамов? Ты представляешь, какая у него психика?
Представляю.
Хреново представляешь! Есть мнение, что в нашем мире люди не сходят с ума. Так вот. Я тебе, как медик скажу - сходят. Просто нам не дают об этом узнать, не дают этого понять. И этот мальчик - не исключение. У меня вообще ощущение, что у него тяжелое расстройство личности. Ты бы слышал, что он говорил под наркозом.
Но это не имеет особого значения. Для меня важно вот что - если то, что с ним случилось, связано с твоей работой или ты сам его до этого довел, я не побоюсь сдать тебя ментам ко всем чертям и буду рада, что больше никогда тебя не увижу.
И я сделаю это, несмотря на то, что сама попаду в колонию за нелегальные операции! Понимаешь меня?
Лия, приведи его в сознание, потом я тебе все скажу.
Лия подумала немного, кивнула крупной головой с тугими кольцами иссиня-черных волос:
Под моим присмотром.
В небольшой, хорошо освещенной комнате была собрана вся новейшая аппаратура - тихо мигали разноцветные огоньки, сияли никелем металлические трубки. Скай подошел к кровати, посмотрел на бледное, с резкими черными тенями у уголков глаз, спокойное лицо, протянул руку, тронул пальцами прядь сиреневых волос, отводя челку с влажного лба.
Стоящая за спиной Лия бесшумно повернула какой-то кран и в прозрачную жидкость, наполняющую капельницу, потекла бурая струйка.
Через несколько минут ресницы Арина дрогнули, и Скай увидел измученный, потускневший взгляд. Арин опустил глаза, внимательно посмотрел на белый экран, закрывающий его тело чуть выше груди, спросил тихо:
Что я с собой сделал?
Скай не нашелся, что ответить, и отстранился, пропуская Лию.
Та наклонилась над Арином:
Я то же самое хотела у тебя спросить, борясь с желанием ампутировать тебе за это голову.
Арин свел тонкие брови, припоминая что-то, потом посмотрел в смеющиеся черные глаза Лии. Губы его дрогнули.
Я же говорил - не надо.
А вот это уже к тебе, - резко сказала Лия, притягивая Ская за рукав куртки.
Я теперь понял, - сказал Скай. - Я не знал, что ты на такое способен.
Что ты обо мне вообще знаешь? - с тоской проговорил Арин. - Что ты вообще о нас знаешь? Мы готовы на все… Ради хозяина.
Я не знал, - повторил Скай.
Арин посмотрел за его спину, встретил ободряющий взгляд Лии, слабо улыбнулся:
Ты меня вытащила?
Ага. С тебя шоколадка.
Две. Вторая за вразумительный ответ на вопрос, что мне светит в ближайшем будущем.
Лия удивленно наклонила голову, помедлила, ответила:
Я тебе все расскажу попозже. Но собрать тебя удалось, не беспокойся. Дальше дело решится биопластиком, только на этот раз под моим контролем. Кстати, хочешь что-нибудь?
Арин закрыл глаза, прикусил губу:
Нет. То, чего хочу я… Этого не произойдет. Я это понял совсем недавно.
Скай присел рядом с кроватью, наклонился, прижался губами к сухим горячим губам и замер, положив ладонь на затылок Арина.
Лия сложила полные руки на груди, задумчиво приложила палец к губам. Так можно узнать того Ская, Ская, который рос на ее глазах - теперь, застывший над мальчиком, забывший о созданной между ним и людьми стене, он понятен. Даже слишком понятен.
Он потерял сознание, - тихо произнесла Лия. - Так что ты мне скажешь?
Скай выпрямился:
Это из-за меня. Делай, как собиралась.
Да пошел ты, - презрительно-насмешливо сказала Лия и, не удержавшись, добавила.
- Такой мальчик хороший… Раскрой глаза, Скай, ты пошел не по тому пути.
Часть 14
Арин вышел из дома, медленными шагами спустился по ступеням и остановился, удивленный. Такого ему еще видеть не приходилось. Дом окружал огороженный высоким пластиковым забором сад. Яркая, низенькая зелень устилала землю, золотистым ореховым цветом сияли стволы стройных деревьев в легких пышных шапках бледно-розовых цветов.
Лежащая на пестром покрывале Лия подняла голову, отложила в сторону истрепанную книгу:
Чего встал?
Арин присел на корточки, провел ладонью по колючим стрелочкам полиэстровой травы:
Она похожа на настоящую?
Нет, - отозвалась Лия. - Не похожа.
Тогда зачем она тебе?
Иди сюда, - сказала Лия, поднялась с покрывала, отступила на несколько шагов и села на широкую доску качелей, привязанных к ветви искусственного дерева.
Арин посмотрел на нее - полную, крутобедрую, увидел насмешливые искорки в черных проницательных глазах и улыбку на ярких губах, улыбнулся в ответ, но сразу подходить не стал. Прошел по песчаной дорожке, касаясь ладонями свисающих отовсюду тонких пластиковых вьюнков.
Почему растения погибли?
Ты разве не знаешь?
Нет. Такому нас не учили, а потом мне уже не хотелось об этом спрашивать.
Люди-то выжили. Собаки… - Арин остановился, запнувшись, но продолжил. - Собаки и крысы выжили, а растения и остальные животные нет.
А что ты вообще знаешь о прошлом нашего мира? - спросила Лия, протягивая руку.
Арин вложил зажигалку в ее раскрытую ладонь, подождал, пока она закурит, пожал плечами:
Мало. Знаю, что разнесло защитный купол и все излучение досталось нам. А зачем на орбите стояли эти излучатели, я не знаю.
Да, - согласилась Лия. - Так у нас не стало неба.
Она подняла голову, выдохнув сигаретный дым тонкой струйкой, посмотрела в провисшую плавленую рванину купола:
Излучатели внедряли механизм самоликвидации в клеточную структуру военных, уходивших с орбиты в открытый космос. Каждый солдат становился смертником.
Каждому было отведено свое время, в зависимости от длительности миссии, которую нужно было выполнить.
Почему им не давали возможности выжить?
Понимаешь, - сказала Лия. - Люди странные существа. Они готовы начинать разрушать то, в чем еще и не разобрались. Так же произошло и с космосом - там мы еще как слепые котята, но уже затеяли войны. Сначала бойцам было разрешено возвращаться, но были случаи, когда вместо них, в их телах, на Землю приходило что-то другое. Бывали случаи таинственных эпидемий, от которых нет спасения, кроме как уничтожение целых городов и объявления их навечно закрытыми зонами. То есть, выполнив свое задание, захватив планету, военные должны были умереть из соображений безопасности остального человечества, а все остальное доделывали роботы - собирали необходимые ресурсы и ископаемые, набивали ими корабли, и автопилот вел их назад, на Землю. По сути, это были обычные грабительские набеги на маленькие планеты с небольшой плотностью населения. Для того, чтобы тайна местонахождения Земли не была раскрыта - регистрироваться в Межпланетном сообществе наше правительство не посчитало нужным, - в военные чипы были встроены деструкторы. То есть, если раненого солдата пытались вылечить местные жители, он погибал почти сразу, не успев дать показания. Биопластик и многие другие лечебные вещества автоматически активируют деструктор. Поэтому я и вытаскивала твой чип, прежде чем залить биопластиком. Так же, солдат, попавший в плен, был обязан активировать деструктор воспроизведением своего личного кода самоуничтожения. Поэтому с войн никто не возвращается.
Ладно, эту хрень делают с военными. А мы-то при чем?
Лия подняла голову, указала глазами на мутные осколки купола:
О мелких воришек не хочется пачкать руки. На нас не стали нападать в ответ, нам не стали объявлять войну. Просто наши же излучатели усилили в несколько миллионов раз и развернули в сторону нашей же планеты, предварительно разбив купол. Карательный отряд ушел, не пролив ни капли крови и никогда не вернется.
Кому нужна умирающая Земля? Первым делом погибли растения, потом насекомые и птицы. Потом практически все животные. Потом начали умирать люди. Дети, женщины, старики - умирать так, как умирали военные, с четкой зависимостью от степени интенсивности заложенного в них процесса. Кому-то досталось больше, кому-то меньше… Созданная излучателями генетическая конструкция не подлежит изменению и передает информацию по наследству, так что очиститься от этого невозможно.
Довольно быстро был найден выход из ситуации, ученые собрали первые образцы датчиков, в спешном порядке забили головы людей аналогами военных чипов - некоторым же вообще впихнули те самые военные чипы, оставшиеся на складах, как тебе, например. Соединили чипы и датчики и объявили, что высшее счастье - это знание точного времени своей смерти. Под предлогом того, что безумно приятно использовать каждую минуту своей жизни на какое-нибудь общественно-полезное дело, а не тратить время зря. Понял?
А потом?
А потом появился кеторазамин и купил наши жизни. Все просто.
Арин вытащил сигарету из предложенной Лией пачки, закурил, прикрыв трепетный огонек зажигалки рукой:
Да уж… Кеторазамин страшная штука. Я видел людей, которые продлевают себе жизнь тем, что пьют отходы с фабрик. Разлагаются, но живут дольше.
Лия удивленно вскинула на него глаза:
Такого быть не может, то, что представляют собой отходы, жизнь не продлевает.
Может, - ответил Арин. - Я сам видел, как меняются цифры на их датчиках.
Значит, им продлевает жизнь что-то другое - упрямо возразила Лия. - Не спорь, я лучше знаю.
Ты знаешь, а я видел. Я прав.
Ты кому это говоришь? - возмутилась Лия. - Я прекрасно знаю химический состав этой дряни, кроме мутаций, она ничего не вызывает!
А что еще может продлевать им жизнь? - в свою очередь, повысил голос Арин. - Кроме кеторазамина больше таких лекарств нет!
Ладно, - сдалась Лия. - Расскажешь мне потом подробнее, это интересно. К тому же, у тебя самого с процессом самоликвидации такая чертовщина творится, что, думаю, есть смысл тебе поверить и тебя послушать. И проверить заодно.
Что творится? - насторожился Арин, неосознанно берясь рукой за висящий на шее датчик.
Потом, потом, - досадливо отмахнулась Лия. - Тебе сейчас вредно выслушивать плохие новости. Видишь, как я забочусь о твоем здоровье.
Арин непонимающе свел брови, прикусил губу, но вдруг рассмеялся, легко повернулся, присел, положив локти на полные белые колени Лии, посмотрел ей в глаза:
Чертова тетка, - проговорил он со странной нежностью в голосе. - Мне твои новости безразличны, поэтому можешь даже оставить их при себе.
Невоспитанный ребенок, - в тон ему ответила Лия. - У тебя же руки дрожат от любопытства, так что не пытайся меня задеть. У тебя действительно очень активный процесс самоликвидации, твой датчик не ошибается ни на секунду. У меня даже создалось впечатление, что твой организм пытается ускорить процесс. У тебя не было изменений его интенсивности?
Арин положил голову на скрещенные на ее коленях руки, припомнил что-то:
Было. Если я все правильно помню, то это случилось четыре года назад. За одну ночь датчик скинул сразу восемь лет и установил новые сроки. Только я не стал расстраиваться по этому поводу, знаю, что такое, хоть редко, но бывает. Так что, никакие это для меня не новости. Сам знаю, что осталось совсем мало.
Лия откинула окурок, обняла его за плечи, наклонилась, зарылась лицом в растрепанные сиреневые волосы, глубоко вдохнула легкий запах сигаретной горечи, смешанный с мягкой шелковистой ноткой давно забытого ею запаха, о котором она старалась уже и не вспоминать.
Арин не стал отстраняться, прикрыл глаза, удивленный тем, что мягкое ее тепло, хоть и не вызывает сексуального возбуждения, но приятно и отрываться от него не хочется.
Странное ощущение у него вызывала эта большая, немолодая уже женщина с низким грудным голосом, крупными блестящими кольцами черных волос, яркая, грубоватая.
За то время, пока она возилась с его ранами, накладывала аккуратные швы на живот и латала биопластиком, внимательно следя за обезболиванием, они поссорились раз двадцать. Арина сначала раздражало ее покровительственно-насмешливое к нему отношение, привыкнув отвечать на насмешки насмешкой, привыкнув огрызаться и ненавидеть, он терялся перед невозмутимостью, с которой она реагировала на любые выпады. Потом понял, что не может не улыбаться в ответ, понял, что спорить с ней бесполезно и смирился с удивительной легкостью, словно так и должно было быть.
Впервые ему захотелось оставить все, как есть, а не отстаивать свои права, что-то подсказывало ему, что Лия знала об этих правах куда больше, чем он сам.
Удивляло его и то, что при Лие изменился и Скай, с которым первые дни Арин не мог общаться вообще.
Холодная, жестокая ненависть мешала даже поднять глаза на по-прежнему спокойного поисковика, который держался поодаль, не настаивая на общении.
И этот возникший барьер опять же начала разрушать Лия.
Не терпящим возражений тоном она заставила Ская разобраться в какой-то забарахлившей аппаратуре и заставила Арина сидеть рядом и смотреть на то, как Скай возится с программным обеспечением ее компьютеров.
Арин сначала сидел, демонстративно смотря куда-то в стену, но потом понял, что это надолго, и, чтобы убить время, начал приглядываться к работе Ская, незаметно для самого себя заинтересовавшись процессом.
Спустя полчаса он не выдержал и задал первый вопрос, на который Скай ответил, не отводя глаз от монитора.