– Доплыву? В Гаражах?!
– В Гаражах. Аборигенам скажешь: "Узбек просил помочь". Не высовывайся, я тебя сам найду, как только копы-досин успокоятся.
На шаткой площадке третьего уровня подземелья Вавилона Акира остановился. Задумался. И крикнул вверх, в гнилой металл перекрытий:
– Ник Юсупович-сан, позвольте поинтересоваться!
– Валяй!
– А зачем Вам ноутбук?! Сейчас?!
– Как зачем?! Чтоб и-мэйл отправить! Надо, чтоб тебя, придурка, как положено, встретили! И, не приведи Аллах, не обидели дырой в черепе! Гаражники мобильную связь не признают! Потому как они сетевики до мениска и цирроза печени! Вперёд, сынок, береги себя!
Легко сказать… – береги себя… У-у, ну и запах! Как бы не потерять сознание – испарения, смертоносные газы… – смрадный ветерок, заплесневелый сквозняк снизу, из преисподней города Свободы. Молодой феникс, напрягая живот, стянул к лицу кислород, фильтруя в лёгких газ активированной татуировкой "белый огнетушитель", с помощью которой фениксы дышат в пожаре.
Акира выставил перед собой растопыренные пальцы и зажёг "кошачьи глаза" – надо же как-то подсвечивать себе дорогу, а то не ровен час, и оступиться можно, и шею свернуть на радость местным крысам-падальщикам.
Спускался – долго? – минут двадцать.
А потом – плеск волн: где-то рядом вода, много воды.
Тридцатый уровень. Акира точно отсчитал, без ошибок. И вообще, у всех фениксов обострённое чувство высоты: надо же в пожаре ориентироваться? – на каком ты этаже, и сколько пролетов до крыши осталось.
Электричество.
"Кошачьи глаза" погасли – глупо тратить энергию-ци без необходимости. А тридцатый уровень подземелья оказался весьма лучезарным местечком, пока что самым приятным из всех пройдённых Акирой. Везде мгла и порхают подковоносы с шерстокрылами, а здесь вполне сносно и даже имеются громадные вентиляторы, встроенные в стены: гонят болотный газ в трубы-циклоны, на переработку и утилизацию – из навоза конфетку, хе-хе.
Площадка – гулкие шаги. Первый поворот направо. Бронированная дверь: мощные заклёпки, зубчатый засов и скрип петель. Надпись оранжевым маркером – "Вход/Welcome". Ну, раз вход и приглашают, то почему бы и не войти? За дверью – гранитно-бетонное пространство: гранитный пол и своды, и одинокий бетонный столб. На столбе болтается прикрученный колючей проволокой кусок фанеры: "Плевать в купающихся запрещено" – краска почти облущилась, но надпись вполне читабельна.
Волны. Много воды. Хотя называть эту бурую жидкость "водой" – кощунство.
Надо же: плевать и купаться… – Акира взглянул на бурлящий поток, подсвеченный длинным кабелем-лампой. И кому была охота здесь проводку на потолок подвешивать, тратить знатные деньжища на дорогое электрооборудование, гнать высокооплачиваемых специалистов глубоко под землю? Налицо глупая растрата казённых фондов… Гранит опять же…
Плевать в купающихся? – хе-хе, забавно. У кого-то оригинальное чувство юмора без намёка на иронию, сплошная сатира. Хе-хе, Акира Ода совсем даже не лорд Байрон, а эта река нечистот, простите, не канал Гранде. И уж профессиональному фениксу купаться в этом "кристальном" потоке не в масть, без вариантов.
Канализационная река, у бетонного бережка покачивается на волнах гондола. У гондолы на надувном матрасе, слегка прикрывшись лоскутным одеялом, прикорнул мужчина в трико, шароварах и элегантной шляпке, расшитой воробьиными перьями.
Акира всегда считал, что спать одетым – и в шляпе! – моветон, но… Здесь есть другие перевозчики? Нет? Что ж поделаешь, приходится довольствоваться предложенным судьбой вариантом. Спитфайр ясно выразился: от тридцатого уровня доплыть до ближайшей станции маршрутных дирижаблей – приказы не обсуждаются, приказы выполняются.
Феникс громко прокашлялся.
– Ну? – перевернулся на другой бок гондольер, из-под задравшегося одеяла продемонстрировав Акире пышные ягодицы.
– Чего ну? – Акире сразу не понравился перевозчик. Ну, не понравился и всё – неприязнь с первого взгляда. Акира терпеть не мог хамов и людей, не следящих за своей фигурой.
– Моё имя дуце Пьетро Дандоло. Плыть будем или улыбаться? – Гондольер осклабил щётку китового уса-имплантанта, возможно, настоящего, но вряд ли.
– И плыть, и улыбаться. – Акира нахмурился.
– Ну, давай, валяй. Прошу серьёзного господина на борт "Донны Розы". Оплата вперёд.
– Сколько?
– Как обычно: тридцать евро полмили.
– Сколько?! – Акиру перекосило от возмущения: на уровне асфальта услуги иноходца оценивались в евро за три километра пробега. – Сколько?!
Гондольер пожал широкими плечами: мол, вы, молодой человек, всё прекрасно слышали, прикидываться глухим бессмысленно.
Ода заплатил, назвал адрес ближайшей станции маршрутных дирижаблей. Гондольер швырнул фениксу тяжёлый регенеративный противогаз с тем намёком, что, парень, тебе это не помешает – несвеже выглядишь. Акира, дабы не заострять внимание на своих особых возможностях, натянул резиновую, присыпанную тальком, маску на череп. Сам перевозчик ничем подобным, похоже, воспользоваться и не собирался: наверняка, уже приспособился дышать аммиаком и сероводородом, или сделал операцию на лёгких, вживив какую-нибудь фильтрующую приспособу – по крайней мере, профессиональных татуировок Акира не заметил.
– Мой верный "угорь" в момент домчит вас, сударь! Не извольте беспокоиться! Не зря же я обручён с морем, хо-хо, и, поверьте, не просто так обронил "рыжее" колечко в солёную воду!!
Лучше бы господин Дандоло этого не говорил – Акира чувствовал бы себя спокойней. Теперь же сомнения развеялись: перевозчик – явный псих.
Однако следует заметить, дуце Пьетро ловко управлял с помощью единственного весла, казалось бы, неповоротливой шестисоткилограммовой гондолой, плоскодонной и несимметричной: левый бок лодки сантиметров на двадцать шире правого, из-за чего лодку ощутимо кренило. Феникс, стараясь случайно не поймать взгляд гондольер, уставился на ферро, железное навершие, венчающее нос арендованного плавсредства.
Взмах весла.
Ещё.
Взмах.
Канал резко расширился – дельта нескольких фекальных рек. Из соседнего туннеля выплыл вапоретто, меленький прогулочный пароходик. Мимо гондолы, разбрызгивая миазмы, промчался водный мотоцикл, управляемый рыжебородым байкером в бандане и косухе. Байкер фениксу тоже не понравился.
Дандоло что-то бубнил, но Акира не прислушивался, улавливая лишь обрывки фраз:
– …одна мастерская на кампо Сан-Тровазо…
– …собирал сам Бобби Ньюмарк, вручную, три года: девять пород деревьев, двести восемьдесят деталей. Я заплатил за "Донну Розу" тридцать тысяч евро, и моя деточка стоит этих денег, уж поверьте мне, молодой человек.
– …пришлось уехать. То была великая драка на мосту Кулаков. Да-да, настоящая битва праведных николотти и нечестивцами кастеллани. Вы, молодой человек, возможно, скажете, что николотти, мол, оборванцы и бродяги, чернь у фундамента Сан-Никколо-деи-Медиколи. Но поверьте мне, дожа оборванцев всегда привечали – и будут привечать! – на площади Сан-Марко!..
Параллельно "Донне Розы" двигалась свадебная процессия из двадцати гондол. Естественно, и жених, и невеста, и гости-нахлебники были в противогазах. Забавно: невеста накинула фату поверх зелёной шлем-маски. Господи, какими же ненормальными надо быть, чтобы спуститься под землю и отмечать торжество путешествием по канализационным достопримечательностям Вавилона? Суррогат Венеции? – вследствие ограниченности средств? Однако тридцать евро за полмили с человека – и получится весьма солидная сумма. Или за групповую прогулку положены значительные скидки?
Феникса никогда не укачивало, и это очень хорошо: одиннадцатиметровая гондола шла жутким зигзагом, выравнивая курс после очередного гребка – Акира развалился на силиконовых подушках и размышлял о жизни и смерти, о воскрешении и байпасе миниатюрного легочного аппарата, в смысле о противогазе…
– …я очень сильно верю в Святого Марка, довольно сильно в Бога и совсем не верю в Папу!..
– …любая принцесса не прочь была окрутить меня и затянуть по венец!.. Не зря старики рассказывают байки о молоденькой жене старпёра-дожа, девушке, полюбившей прекрасного гондольера, который приплывал на свидания в заметной черной гондоле. Дож ничего не мог поделать с собственными рогами и, чтобы хоть немного замаскировать особо выдающиеся ветви, издал указ: все лодки Венеции покрасить в цвет ночи…
– …спецкурсы – целых девять месяцев мучений, а потом разродиться экзаменами по истории города, иностранным языкам и управлению лодкой…
Весло мерно двигается относительно уключины-"forcola".
Мерно.
Мирно.
Веки Акиры сомкнулись. Спать, отдохнуть, забыться – вернуться в небытие…
Достичь сатори, дабы влиться в пустое сознание, окунуться в му син. Цуки-но-кокоро – дух как луна, светлый-светлый. Мидзу-но-кокоро – дух как выдохшаяся минералка: гладкая умиротворённая поверхность и полное отсутствие пузырьков – а в результате? – правильное отражение, искажения неуместны… Жизнь профессионала – всего лишь медленное течение реки. Невзгоды и неудачи – ха! – лишь небольшие валуны, через которые неспешно перекатывается поток. Водовороты, подводные течения, буруны? – всё проходит, всё… И зудят и чешутся татуировки…
Мощный удар в борт опрокинул лодку на бок. От неожиданности феникс не успел "воспарить" и сразу ушёл под "воду", изрядно глотнув дряни. И сразу же всплыл, и огляделся: что случилось?! Что, чёрт возьми, произошло?!
– Эй?! – Акира сорвал с головы противогаз и попытался обратить внимание разговорчивого дуце Пьетро, барахтавшегося поблизости.
Безуспешно – гондольер, нелепо плескаясь и вытаращив маслины-зеньки, оглядывался по сторонам. И вдруг, пробулькав что-то невнятное, гондольер исчез в водовороте – утонул?!
Кто? Что? Почему?
Магия.
Чёрная.
Злая.
Кто?! – сёдзё, конечно, демон глубины – больше никто не выживет в нечистотах сточных вод Вавилона. Служебные касатки, натасканные на очистку засорившихся фильтров не при чём, эти милейшие существа абсолютно неагрессивны – небольшая корректировка генотипа делает из них кротких вуалехвостов. А гигантских протеев, двухголовых мьют-пираний и десятиметровых сельдяных королей исландские рыбаки давно, ещё до рождения Акиры, уничтожили борной кислотой и динамитом. Сейчас этими тварями, точнее их чучелами, можно полюбоваться только в Зоологическом Музее…
Сёдзё, не иначе.
К сожалению, Акира оказался прав. Из гейзера взбурливших фекалий выпрыгнул огромный рыжеволосый монстр – из отбросов, растопырив крылья-плавники, взвился к потолку канала и вцепился перепончатыми лапами в кабель-лампу. Повис бугристой, обросшей саккулинами, головой вниз. Лягушачьими склерами уставился на барахтающегося внизу феникса. Вот ты какой, сёдзё: ярко-зелёная чешуйчатая кожа в жгутах акульих ремор и две пары тонких конечностей, изуродованных ершистыми гребнями.
Монстр и есть.
Нечисть в нечистотах, хе-хе.
Однако, не до смеха. Акира умеет плавать и частенько с превеликим удовольствием посещает бассейн профсоюзного резерва. Но! – рассекать брасом наперегонки с демоном глубин фениксу ещё не доводилось. Сёдзё – тварь весьма опасная, не зря в прибрежных японских городах за головы демонов до сих пор платят значительные вознаграждения. Колдунов, вызывающих сёдзё из преисподних болот, топят в нужниках – варварство, конечно, но, как показывает опыт Акиры, это очень символичный обычай, да-да, очень-очень правильный ритуал.
Сёдзё бросился на Акиру – промазал, мягко, без всплеска вошёл в миазмы в двух метрах от лейтенанта Оды, поднырнул, схватил профессионала за ноги и притопил. Феникс успел глотнуть отравленного испарениями воздуха и, согнувшись под водой, прикоснулся пальцами к перепончатым лапам чудовища. Вспухли активированные татуировки, открылся третий глаз, от живота Акиры к солнечному сплетению потекло живительное тепло. От диафрагмы к плечам. От дельтовидных мышц к предплечьям. От локтей к ладоням и ногтям.
Акира сжал руку в локте – и шприц вкачал в тело феникса очередную порцию "бодрости-ф/4".
Жар!
Вскипела канализационная дрянь.
Ошпаренный и обожённый сёдзё отпустил феникса, но феникс не отпустил сёдзё. Акира особо не размышляя – время: доли секунды! – решил нейтрализовать демона, и тем обезопасить себя от следующей, возможно, более дерзкой атаки – последней и решающей.
Ладони феникса скользнули по морде демона и закрепились на горле: Акире нет смысла давить и душить, зато есть смысл вгонять, вкачивать жар в адскую плоть.
Ацуй?! – демон дёргался, увлекая Акиру на дно канала, воздуха не хватало, хотелось открыть рот и глотнуть кислорода или воды, или всё равно чего, только бы наполнить опустевшие лёгкие. Но лишь когда раскалённые ладони лейтенанта Оды встретились, отделив голову сёдзё от туловища, профессиональный пожарный всплыл на поверхность в потоке горячей воды и пузырьков.
Жив…
Победил!
Акира подгрёб к "Донне Розе" и кое-как умудрился вернуть гондолу в нормальное плавучее положение. Отдышался. Затем пришлось ещё раз окунуться – за веслом, которое неспешным течением отнесло от лодки на пару десятков метров.
Н-да, теперь фениксу предстояло одиночное плавание по канализации вольного города Вавилона. Теперь только не хватает напороться на фунаюрэй, корабль-призрак, и познакомиться с крайне неприятной дамочкой-исоонна.
Ох уж эти бакэмоно! Просто житья от них нет!
18. НОСОРОГИ
Стресс. Неполадки высшей нервной системы. Нейроны: дендриты, перикарионы, тригерные области, аксоны, миелиновые оболочки и ядра шванновской клетки.
Мало?
Запросто можно продолжить! Итак: перехваты Ранвье и эффекторные нервные окончания… – Аматэрасу о-миками, как сложно!
Разобраться с собственными нейронами, извините, это вам не суси прожевать! Это покруче будет…
Миниатюрная подводная лодка производства корпорации "Нанотек" вместе с физраствором выдавилась сквозь пластиковую иглу желатинового шприца и отправилась в долгий путь по кровеносным сосудам. Истинно немецкое качество: на совесть сработанный гребной винт и фреза для чистки холестериновых бляшек. Движок неспешно пережигает кислород эритроцитов. Надо заботится о своём здоровье. Особенно после сильных треволнений.
Опустевший шприц упал в урну-утилизатор. Госпожа Хэйкэ частенько проводила профилактику артерий и вен: сгиб левого локтя пестрел ранками от укусов иглы. Слава Великой Матери, вдова могла позволить себе пользоваться новейшими достижениями нанотехнологий – да, не дёшево, но ведь хорошее самочувствие стоит неизмеримо дороже?!
К слову сказать, Кицунэ-годзэн немного изменила своим первоначальным планам. Супермаркет никуда не убежит, покушать и поглазеть на растущие не по дням, а по часам цены госпожа Хэйкэ всегда успеет, а вот соревнования гончих носорогов бывают лишь в строго определённое время и в строго определённые дни. Сегодня, например. Сейчас.
Мимо госпожи Хэйкэ, вульгарно покачивая целюллитными бёдрами, прошла крупная женщина с роскошной косой до ягодиц и чуточку ниже. И даже не прошла, а пробежала – о-оччень дамочка спешила. Видать, боялась опоздать. Лет пятидесяти женщина. Славянка, или после соответствующей заявленному образу пластической операции. Седая, безобразно располневшая неряха из тех, что всю жизнь проводят в тиши офисных кондиционеров какого-нибудь совершенно ненужного отдела белковой фабрики. Тридцать лет непрерывного стажа: скандинавские кроссворды для имбецилов и спрятанный в системные файлы – от зоркого ока начальства! – пасьянс "Косынка". Одета в не шибко дорогое, но вполне сносное стекловатное пальтишко (демисезонное, под шиншиллу); платочек шёлковый, китайский, дракончиками расшитый; спрей-чулочки на коленки аккуратно напылены; кроссовки блестят начищенной кирзой. Обычная, ничем не примечательная социально адаптированная гражданка, очень среднестатистическая представительница коренного населения Вавилона.
Ипподром рядом. Вот туда дамочка и направляется – едва не спотыкается на бегу, сквозь толпу проталкиваясь.
А к слову сказать, госпожа Хэйкэ тоже очень любит скачки… – потому и прогулялась вдоль бамбуковой рощи, по улице имени Сорока Семи Ронинов – за дамочкой-неряхой. И присоединилась к очереди в кассу. Пока ждала, разглядывала народ – обратила внимание на двух молоденьких красавчиков-японцев. Семнадцатилетние – не старше! – парнишки: один высокий и крепкий, второй немного женственный, но… – всё-таки натурал: госпожа Хэйкэ обратила внимание, как мальчонка проводил взглядом припанкованную девицу, щеголяющую обнажённой пирсингованной грудью, точнее её полнейшим отсутствием.
О, Великая Мать Аматэрасу, что за мода, что за нравы?! Вот раньше…
Отстояв пять минут в очереди, госпожа Хэйкэ купила штамп-билет первого класса – кассир легонечко шлёпнул лазерную голограмму вдове на щёку, перевёл дыхание и заученно, не внимая в смысл, забубнил:
– На входе ваш билет проверят сканером. Не сопротивляйтесь. Не пытайтесь пронести на ипподром складные сарбаканы, огнестрельное, холодное и…
Госпожа Хэйкэ значительно удалилась от бронированного стекла-окошка кассира, а тот всё ещё продолжал воспроизводить закольцованную запись предупреждений – видать, как загрузил текстовку с начала рабочего дня в специальный проигрыватель-раздражитель голосовых связок, так и треплется без умолку, но с перерывами на обед и профилактику сфинктеров:
– …калифорнийское нанооружие, взрывчатку и голографический искажатель реальности. Любые подобные ваши действия, а также…
Кудрявый кассир, смуглый голубоглазый хорват, при всём желании не сможет сейчас сказать что-нибудь иное, не признается в любви и не прокричит лозунг партии "зелёных". Не сможет и всё. Это же его работа: принять деньги – проставить штампик-билет – и предупредить, отговорить от противоправных деяний. Небось, "властелин штампов" считает себя спасителем человечества, и каждое утро кассира начинается с изучения последних статистических выкладок: столько-то народу было осчастливлено билетами, столько-то гипнофраз было внятно озвучено, вследствие чего возможен такой-то процент предупреждения травматизма и такой-то ну-очень-высокий-процент снижения вероятности противоправных деяний…
– …неуважительное отношение к работникам ипподрома и представителям силовых структур Вавилона будет расцениваться как терроризм и…
И, гордо задрав подбородок к облакам, госпожа Хэйкэ продефилировала в чугунно-пластовые створки-ворота пропускника-портала. Подставила лоб под влажное, холодное рыльце сканера и максимально обаятельно улыбнулась вечно-пятнистым охранникам-клонам, мол, мне можно, всё оплачено, спасибо за службы. К слову сказать, госпожа Хэйкэ обожала военных – красивых, здоровенных. Пусть даже и не совсем натуральных людей, лишь бы в форме и с погонами.
Лифт поднял Кицунэ-годзэн на уровень арены.
Вдова известного самурая остановила торговца-лоточника, широкоплечего корейца, и купила пакетик жареной рисовой муки. Подумала, и приобрела судок салата из сурими и маринованных баклажанов, японскую пиццу-окономияки и жареного кальмара на палочке. А потом ещё раз подумала и заказала порцию яичницы-тамагояки. И свиную котлетку-тонкацу. И, конечно, жареного цыплёнка-якитори. Как же без цыплёнка?! – без цыплёнка и не приём пищи вовсе, а напрочь испорченный аппетит!