Разговор почему-то не клеился. Темы "о погоде, о новинках киноиндустрии" не впечатляли и тратить на них редкие часы свободного от работы времени просто глупо. Что-то нужно было предпринять – срочно! Развеять обстановку ничего не значащим пустячком? – Акира брякнул первое, что попало в голосовые связки:
– Юрико, представляете, а я ребёнка спас – из огня вытащил. Там всё так горело, а он – маленький, плачет, я… и… э-э…
– Да что вы говорите, Акира-сан?! Вы же настоящий герой!
– Да уж… герой… – брови выше, морщинки чётче: вот как выглядит смущённый феникс. – Э-э… Юрико, а смотрели последний блокбастер… этого… как его… ну, известного режиссёра?..
А потом молодые гуляли в роще чёрных берёз, среди мрачных стволов, изуродованных памятными царапинами складных виброножей: "Хасим любит Ольгу", "Здесь был Сэм", "Кто хочет бесплатного омонку, звоните по телефону…"
Разговаривали мало, больше молчали.
Случайно выбрели на колонну, направляющуюся к центральной агоре района для проведения образцово-показательной казни. Да, лишать жизни сограждан, пусть даже и преступников, негуманно, но… – "Зажигальщику животе не дать, казнить его смертной казни". А казнить, судя по всему, собирались именно поджигателя.
Барабанная дробь – за пешим ударником шагает совмещённая рота спецназа: взвод ярунов-галдовников и два отделения дэвов-жиджретов. Командует парадом подполковник аэромобильных войск, принаряженный в составленный из двух костяных пластин головной убор. Подполковник явно из следопытов-арикара. За военизированной процессией чересчур медленно двигается парочка рослых извозчиков, запряжённых в измазанную дёгтем телегу. На телеге сидит африканец лет сорока с небольшим, в сером арестантском халате; на груди – фанерная табличка, ярко-алые буквы: "За поджог". Рядом с телегой пританцовывает от радости принаряжённый в красную рубаху профессиональный палач…
– Акира-сан…
– Да, Юрико?
– Я…
– Юрико, извините, но… Вы не обидитесь, если я приглашу вас к себе? В гости?
– Вкусный вермут.
– Мартини.
– Вкусный мартини.
– Согласен, но…
– Да?
– Юрико, Вы…
– Акира, мне надоел официоз.
– Мне тоже, я…
– Может, всё-таки выпьем на брудершафт? и перейдём на ты?
Свечи – пижонство, конечно – Акира зажёг пальцем. Хотел произвести впечатление на гостью. И, похоже, своего добился: голограммы-глазища ещё больше расширились – хотя, казалось, больше некуда: и так пол-лица не видно за радужками-зрачками.
Настоянное на травах вино вкушали из фарфоровых пиал, разрисованных драконами-тацу – другой питьевой посуды в квартире феникса не водилось – не из кастрюльки же, в самом деле, сербать?! или, хе-хе, из чайника…
Дрожащей рукой Акира наполнил "фужеры". Он чувствовал, как жар расползается от живота к пунцовым от волнения ушам и отвердевшему паху. Профсоюзные татуировки зудели и чесались – романтика ещё та.
– Кампай! – и вкусный, сладкий поцелуй смазанных спермацетовой помадой губ закрыл фениксу рот: мол, разговоры это пустое, есть иной способ общения между мальчиками и девочками.
Нежный остренький язычок скользнул по зубам Акиры и обиженно остановился – ну же, милый, пусти! что ты?! И Акира пустил – прикосновение к нёбу и "встреча на Эльбе": вкусовые рецепторы, грибовидные сосочки – неистовая битва, война за территории: занять вражеские траншеи – и наслаждаться…
Юрико выпорхнула из объятий Акиры:
– Ну?! Теперь мы на ты?!
– Да. Мы… я…
Смех – звонкий, игривый – искусительница! Акира поймал вёрткое тело и прижал к груди, ладонь – на шею, в завитки пышных волос, растрепать сложную причёску, рассыпать локоны… Шаловливые – огнеопасные! – пальцы двинули вдоль позвонков, задержались на пояснице, бесстыдно задрали лёгкое платьице и нырнули под резинку трусиков: упругая плоть – сжимать, давить, ниже, сзади – к пушистому лону, к Вратам Мира…
Феромоны. Влага на фалангах. Неудобно – сзади. Лучше спереди…
Пушистая…
Целовать глаза – окунаться в голограммы…
Чуть хрипло, тихо:
– Хочешь, я стану блондинкой, это нетрудно?.. Хочешь, сейчас?.. С большой грудью?..
– Глаза… я хочу увидеть твои глаза… настоящие… хочу… Хорошо?..
– Да. – Юрико почесала носик, и аниме-голограмма исчезла.
Ресницы – обычные нормальные ресницы, длинные…
Брови – чёрные, красивые…
И…
Расстегнуть пуговички платья, руки вверх – снять, стащить, сгорая от нетерпения. Касаться ладонями сосков – осторожно, несмело, опасаясь случайно сконцентрировать жар и сделать больно.
Целовать, мять, целовать…
На колени – упасть – мокрая полоса на животе, языком…
Прижать девочку к стене и локтём активировать кровать-раскладушку, взлетая чуть ли ни к потолку вместе с постелью, выпрыгнувшей из распахнувшегося паласа. Акира очень любит сюрпризы, он смеётся, вглядываясь в удивлённое личико Юрико: видать, детке, ещё ни разу не приходилось кувыркаться на матрасе пятиспального наносексодрома.
Матрас выдавил из себя простыню – цветочки, кружочки на розовом шёлке. Тёплое одеяло валится из-под потолка на плечи – сбросить, мешает любоваться стройным девичьим телом, сковывает движения.
Акира напрягся – и направленным тепловым потоком погасил половину свечей – полумрак, интим.
Маникюр цепляет ткань, впивается в рубашку – ноготки царапают мужскую грудь, путаясь в густой поросли. И зубками по кадыку, и щека к щеке, и ножки обвивают поясницу, тянут, просят, заставляют плотней прижаться…
Кое-как Акира стянул кожаные брюки, теперь черёд нижнего белья. Акира почувствовал, как в трусах перезарядилась обойма с презервативами, миниконвейером выдвинув на подачу очередной боеприпас. Стянуть с ягодиц ткань – значит, загнать "патрон" в "ствол". Точнее на "ствол".
Есть!
Готов к труду и обороне!
Всё, нет сил терпеть – атака! Удар по дружеским позициям, клином, "свиньёй" ворваться в расположение противника, и не останавливаться, двигаться, дышать, хрипеть, шептать ласковые слова и слушать стоны и просьбы, нон-стоп, вечно…
Ритм.
Ритм.
Маятник.
Колебания.
Резче, жёстче… мягче…
Целовать лицо, трогать губами ушки, приподнять Юрико и уложить на подушку, чуть выше, чуть глубже…
Ритм.
Пожар.
Огнетушитель. Загасить пламя. Рано. Рано. Всё! – пена…
…плещет!
Упасть – осторожно, не раздавить. Горячая. Дышит – всхлипывает…
– Готисосама дэсита… А, может, ещё вермута? – Юрико слизывает пот с верхней губы. – На брудершафт? Очень хочется…
10. ДУЭЛЬ
Утро. Хорошо. Великолепно!
– Ха-ха, настоящий "итальянский завтрак" – это по мне: чашка кофе и булочка. Малюсенькая булочка – чтоб фигуру не испортить.
– А "итальянский обед"? по тебе?
– Не совсем. Во-первых, я не ем минестру, и терпеть не могу поленту. Во-вторых, в Италии за обедом принято пить сухое вино. А я на работе не пью. И после работы предпочитаю обходиться.
– А ужин? Тоже… э-э… предпочитаешь? Для пущей стройности фигуры?
– Ну почему? На ужин у меня обычно немножко "фрутти де маре", даров моря: кальмарчики, рыбка, капустка.
В общем, Акира угощает Юрико растворимым кофе, а потом пешком провожает несколько кварталов; молодым людям очень не хочется расставаться. Оказывается, Юрико закрепила свой моноцикл в одной из сот у оружейного магазина "Добрая пуля", возле которого феникс назначил красотке свидание.
Соты видно издалека. Они нависают над тротуаром, образуя массивное подобие арки, в десятках мест проколотое рельсами-желобами. В свою очередь эти рельсы струятся отполированным металлом к перекрёсткам, расположенным приблизительно на уровне двадцатого этажа обычной вавилонской башни-лоу.
Акира с умилением наблюдает, как лихо юная красавица управляется с "вешалкой", сложной системой механизмов, предназначенных для оптимального складирования скоростных моноциклов. Вдавить кнопку активации, повернуть рычажок гидравлических усилителей, задать с клавиатуры оптимальный угол выхода – и створки над головами влюблённых раскрываются, раздатчик аккуратно выталкивает транспортное средство на волю. Моноцикл, скользнув единственным колесом-ободом по желобу, подкатывается к идеальным ножкам Юрико.
– До свидания, Акира! – Девушка прячет аниме-голограммы под бронестёклами защитных очков и натягивает на ладони трёхпалые дерматиновые перчатки, извлечённые из полиэтиленовой дамской сумочки. Юрико нежно целует феникса в распухшие после ночных утех губы и обхватывает бёдрами сидушку своего фиолетового "Дукати Буто". Туфельки красотки тут же прихватываются присосками к обтекателю, разъёмы перчаток совпадают с портами сенсоров рулевого штурвала, локти и голени укладываются в специальные пазы. Зазоры между телом и моноциклом заполняются вязким гелем – чтоб максимально снизить потери скорости из-за сопротивления воздуха.
– До свидания, Юрико.
– Позвони мне.
– Конечно. Обязательно. – Акира достаёт из кармана плаща мобильник.
Девушка смеётся:
– Не сейчас, глупый. Завтра. Вечером?
– Да-да. Конечно. Завтра. – Краснеет феникс.
Юрико врубает движок, и "Дукати Буто" взмывает к ближайшему высотному перекрёстку, чтобы через мгновение бесследно растворится в сети подвесных дорог.
– Завтра. Обязательно позвоню. – Вибровызов: Акира смотрит на дисплей телефона – имя абонента "Джамал Судзуки".
– Да? – спрашивает Акира. – Моси-моси?
Радостный голос из динамика трубки:
– Акира, привет. Как жизнь половая?
– Регулярно. – Значительно вздыхает феникс.
– Ну и отлично. Не забыл?
– Нет. О чём?
– Значит, забыл. У нас сегодня дуэль. В смысле, мы присутствуем. Вспомнил где-куда?
– Обижаешь?!
– Ну, тогда до встречи! Не опаздывай!
Амнезия – надо же! Скорее, до места встречи стажёров и секундантов добираться через полгорода, а времени в обрез.
Акира пристраивается к толпе, по асфальту, по "зебре", а не по мосткам пересекающей проезжую часть. Рёв десятков мощных движков, самозабвенно пожирающих дизтопливо. Народ испуганно выскакивает на высокий бордюр: толкучка, давка, кто-то падает, по нему маршируют десятки ног, кровь, крики – паника! Граждане, что избрали в качестве маршрута раскладные навесы из тектопластика, мостки, перекинутые от тротуара до тротуара, тоже испуганы: маленькая девочка выпала в проём между скобами перил – короче, сегодняшний выезд одного из Великих Сёгунов без жертв не обошёлся.
Акира не обращает внимание на толпу, он лавирует в потоке сгруппировавшихся поближе к пешеходной зоне ДВС-авто, Акире нужно на другую сторону улицы, феникс спешит арендовать дельтаплан.
Успешно миновав все препятствия, лейтенант Ода оборачивается и наблюдает следующую батальную сцену. Караван киботанкеток "Тип 97", или как их называют в простонародье "Те-Ке", на максимальной скорости цепляет траками проезжую часть. Это эскорт. Боевое охранение, оснащённое лазерными пушками с тридцатью семью режимами излучения: на поражение, на уничтожение и так далее. Под корпусами из тончайшей высокопрочной брони и асбестового подбоя прячутся экипажи, приращенные нервами к бортовым компьютерам и гироскопам. Эти "пилюльные коробки" прикрывают приземистый лимузин-амфибию, от кузова которого система постановки пассивных помех отстреливают красивые россыпи фейерверков и дипольных отражателей. Сам кузов выполнен из композитов, рассеивающих направленные импульсы и способных выдержать кумулятивную струю.
На драгоценные жизни Великих Сёгунов слишком часто покушаются наёмные убийцы-шпионы, а церемониальным мечом-сэтто сиккэн, выборный представитель бакуфу, вряд ли сможет защититься, так что бронированные предосторожности никогда не бывают излишними.
Четыреста семьдесят метров в минуту – в кабинке лифта Акира взлетает на крышу небоскрёба и арендует дельтаплан.
Направляя плоскости соплами, исторгающими потоки раскалённого газа, феникс спешит к лесополосе, "зелёной зоне" между жилым районом и монстром тяжёлой промышленности – тракторным заводом, выпускающим помимо гусеничных машин кофеварки и дыроколы.
Успешная посадка.
Бодрая походка.
Восемь минут запаса.
А ровно в девять тридцать оба стажёра на месте – никаких опозданий: ни на секунду, чётко согласно расписанию. Секундантов тоже комплект: парочка профи присутствует. Врач? – решили обойтись. Специалист-хирург, пусть даже и любитель, это роскошь, а не средство оздоровления; тем более надёжных, проверенных в СИТУАЦИЯХ медиков ни у кого из присутствующих в друзьях не водилось.
Стажёры нервничают.
Курят и пьют водку.
Стаканами.
Акира тоже курит, водку не пьёт – гоняя кадык по горлу, хлещет пиво из термоса, предусмотрительно захваченного Джамалом Судзуки, стариной Джамалом, вторым секундантом.
Мальчишки – молодцы! – полноценно используют десять минут, подаренных – жизнью? – смертью… Обманчиво женственный Хисока Исузу дует второй косяк подряд, Масами Арисава слизывает языком прозрачные слёзы-остатки с горлышка бутылки калибра ноль семь.
– Кланяемся, господа, кланяемся! – Дурным голосом орёт Джамал: от неожиданности Акиру передёргивает.
Парни тоже вздрагивают: их лица мнутся вымученными – храбрыми! – улыбками. Мол, кто выживет, тот прав.
Джамала, явившегося на дуэль с конкретного бодуна, тошнит: брызги и кусочки чебурека липнут к шнуркам кроссовок и теряются в густой, запыленной выхлопами завода траве. Желудок Акиры только потому не выворачивается наизнанку, что застрял в горле: челюсти сводит судорогой. Парни? как ребятишки? – поплохело? – ничуть! – кланяются: обряд, традиция, секундант сказал – надобно исполнять.
– А может, передумаете?.. Помиритесь? Стажёры?! – язык чужой, и голос как ненастоящий: плюшевый, ватный, дрожит. Акира вытаскивает из кармана сигареты: – А? Передумаете? Ну, чего вы?..
– Исключено.
– Нет.
Мальчики, именно что мальчики – по семнадцать лет на рыло, дети! – не спеша, без суеты, обнажаются по пояс: снимают рубахи, пугая солнышко вспотевшими мускулистыми торсами.
Акира в панике: всё происходящее – не шутка, не бредовая заморочка по поводу офицерской чести, но реальное смертоубийство – и что ты, феникс, делаешь здесь?!! останови безумцев!! помешай кровопролитию!! ну же!!!..
Упругие мышцы перекатываются-играют, деформируя резко проступившие из-под кожи татуировки-заклятья – против ожогов, против удушья дымом, против угарного газа, для силы войти в пламя и смелости сгореть-умереть… Если – напоследок! – не активировать-прощупать весь комплекс сейчас, то другого момента может и не быть. У Акиры тоже есть такие рисунки: у всех профессионалов тела – самые настоящие разукрашки. Лейтенант Ода, посекундно сглатывая слюну, рассматривает татухи дуэлянтов. Знаки Общего Профсоюза – и у Хисоки и у Масами, как положено, около пупка; "огненная саламандра" фениксов – на предплечье; "белый огнетушитель" на кроваво-красном фоне-прямоугольнике – левая грудь… А крохотной округлой наколки, как у стажёра Исузу над правым соском, у Акиры нет – как-то не нуждался пока лейтенант в заклятье для увеличения размеров мужской силы…
Рисунки, много, разные – вспухают, пробивая человеческую оболочку, и гаснут дотлевшими фитилями – что ж творится-то сейчас в телах мальчишек?! какая энергия пульсирует в венах?! сколько боли разрывает осколками виски?!
– Ребятки, карманы-то выверните! – Джамал грубо отбирает у Акиры термос с пивом. – Давайте, выверните! Чо замешкались?! Быстрее пошевелитесь, раньше на кладбище отвезём!
Обижаются, зыркают из-под длинных чёлок – пустые-то карманы, чего их выворачивать? Да, понятно, порядок такой, часть стандартного ритуала, да, ерунда, а соблюсти надо. Но! – неприятно, как-то не по-людски, а?
Да только где ж тут людям взяться?! Нету тут людей! Так… – профессионалы, ложка дёгтя в муравейнике хомо сапиенсов…
Джамал что-то говорит – ребята шевелятся; опять Джамал полощет по ветру языком – перемещение обнажённых торсов…
Акира выпадает из реальности – уходит в звёздную даль, растворяется в нирване: не здесь, не сейчас. Здесь – неправильно, зря, глупо.
– Готовы? – Голоса. Издалека.
– Да.
– Так точно.
– К барьеру!
Кровожадно сверкают заточки катан.
"Среди цветов – вишня, среди людей – самурай". Хе-хе, сейчас мальчиши-малыши продемонстрируют чудеса воинской доблести: высокий мощный Масами Арисава натрое перерубит пролетающую мимо стрекозу, а лёгкий и стройный Хисоки Исузу незаметным взмахом лезвия расконопатит в коробок спичек ближайший кленовый ствол.
– К барьеру!
Камаэ-стойки. Пот напряжённых лиц. Гокаку-кэйко? Равные партнёры? Или победит хикитате-кэйко, сильнейший? Всё-таки дуэль – это не спарринг и не ката, и даже не тамэси-гири. Противники вооружены си-синто, мечами эпохи Мэйдзи.
– К барьеру! – вопит эхо в черепе лейтенанта Оды.
Первый удар.
Семэн-ути.
Плечи расслаблены. Стойка тюдан-но-камаэ перетекает в удар. Спина прямая. В одно движение: стажёр Арисава ведёт мечом – и видит из-под левого кулака личико Исузы – шаг вперед, руки выпрямляются – лезвие страстно желает поцеловать дробненького Хисоку в губы и пощупать щёчки в стиле шиацу. И – дожать рукоять кистями – это важно!
Мэн-суриагэ-мэн. Хисока отступает с левой пятки и отводит катану Масами влево-вверх – выпад с правой ноги, ответ в голову.
Нуки-вадза. Арисава уворачивается и – котэ-ути, меч вдоль меча – в запястье.
Отступление, котэ-нуки-мэн, всего шаг назад, и меч взмывает над головой. Клинок Масами Арисавы режет пустоту. Удар -…
…пальцы, большой и указательный – плывут; средний – почти в невесомости, как будто в руке чайная ложка; безымянный и мизинчик – крепко сжаты…
…доли секунды – вечность…
…– удар, удар, удар.
Звон. Сталь. Мимо.
Не мальчишки-стажёры, но многорукие демоны-асуры, таки вырвавшиеся из жестокого мира Сюра-Кай, но не умерившие гордыню – желание попрать совершенство и уничтожить богов по-прежнему горит под их толстой кожей потусторонними огоньками.
Мечом вниз, прямо-вверх; атака в бок, назад – широко отставив локти, мощно, крепко, дыхание – Масами.
Хисока – среднее положение и встреча: кончиком, чуть-чуть, сильно. Отвести лезвие врага вправо, и "оседлать". Пауза – и новая атака того, кто ещё неделю назад был другом, вчера врагом, а сейчас – убийца. И режущий удар снизу. Мимо. Ритм. Дыхание.
Напряжённые лица, расслабленные мышцы. Обузданная жажда крови и надежда: кэса-гири, "монашеский плащ", блеск-диагональ – труп!! – развал-схождение от левого плеча к правому бедру, пополам, был человек – теперь два куска. Жаль, не судьба…
Звон, сталь, звон.
Дебана-вадза – предупредить атаку, выпад заранее – удар. Великолепная реакция!
Кружатся "Красные Листья" – эх, уронить бы сейчас клинок убийцы: не думая, не мечтая. Отринув суету и желания, очистив разум от скверны и добра – гладкое поле пустоты: движения смерти, хоровод чёрных дыр, и только сила меча ложится осенними листьями, липнет к металлу, выдавливая из пальцев семейную реликвию, оружие предков.
Не рубить, но полосовать. Нерешительно? – метить в ноги. И танцевать китайской обезьяной: не распрямляя рук, стараясь всем телом пройти сквозь оборону противника.