- Что? - в один голос спросили Холден и Фред. Миллер только разглядывал Дрездена и с непроницаемым лицом постукивал стволом пистолета по набедреннику скафандра.
- Чингисхан. Некоторые историки утверждают, что в своем завоевательном походе он убил или согнал с места четверть населения Земли того времени, - пояснил Дрезден. - Он стремился построить империю, каковая распалась сразу после его смерти. По меркам нашего поколения, чтобы приблизиться к его масштабам, пришлось бы убить около десяти миллиардов. Эрос в сравнении с этим просто потеряется при округлении.
- Вам действительно все равно, - тихо проговорил Фред.
- А мы, в отличие от хана, строим не эфемерную империю. Знаю, о чем вы думаете. Что мы мечтаем о величии. Рвемся к власти.
- А это не так? - спросил Холден.
- Конечно рвемся, - отрезал Дрезден. - Но вы мелко мыслите. Построить величайшую в истории империю - все равно что построить самый большой муравейник. Это мелочь. Где-то там существует цивилизация, которая два миллиарда лет назад создала протомолекулу и забросила ее к нам. Уже в то время они были богами. Чем они стали за эти два миллиарда лет прогресса?
Холден слушал Дрездена, и в нем нарастал ужас. Наверняка подобные речи звучали и прежде. Быть может, много раз. И они делали свое дело. Они убеждали тех, кто обладал властью. Вот почему "Протоген" получил корабли-невидимки с земных верфей и неограниченную тайную поддержку.
- Нам ужасно много придется наверстывать, джентльмены, - продолжал Дрезден, - но, к счастью, нам поможет в этом оружие нашего врага.
- Наверстывать? - спросил боец, стоявший слева от Холдена. Дрезден кивнул ему и улыбнулся.
- Протомолекула способна преобразовать организм-хозяин на молекулярном уровне, она производит генетические изменения в мухе. Не только в ДНК, во всех устойчивых репликаторах. Но она - всего лишь машина. Она не мыслит. Она следует инструкции. Если мы научимся изменять программу, мы станем управлять этими изменениями!
Холден перебил его:
- Она была предназначена, чтобы стереть земную жизнь и заменить ее такой, какая угодна создателям протомолекулы. И вы хотите выпустить ее на волю?
- Отличный вопрос! - Дрезден воздел палец, словно профессор, читающий лекцию. - К протомолекуле не прилагалось руководство пользователя. В сущности, у нас еще не было случая наблюдать за ее действием, за исполнением программы. Молекуле требуется значительная биомасса для начала работы, какой бы она ни оказалась.
Дрезден обвел руками покрытые строками данных экраны.
- Мы хотим пронаблюдать за ее действием. Увидеть, что она намерена сделать. И каким образом. И мы надеемся в процессе узнать, как можно изменить ее программу.
- Вы могли бы проделать то же в баке с бактериями, - сказал Холден.
- Меня не интересует перестройка бактерий, - возразил Дрезден.
- Ты псих долбаный, - проговорил Амос и сделал еще шаг к Дрездену. Холден положил руку на тяжелое плечо механика.
- Так, - сказал он. - Вы узнаете, как действует этот вирус, и что дальше?
- Дальше - все! Астеры смогут работать в открытом космосе без скафандров. Люди получат способность спать столетиями во время перелетов к звездам. Мы освободимся от миллионов лет эволюции при силе тяжести в одну g, мы больше не будем рабами воды и кислорода. Мы сами решим, какими хотим стать, и перепрограммируем себя в соответствии. Вот что дает нам протомолекула.
Воодушевленный собственной речью, Дрезден снова встал, его лицо горело пророческим пылом.
- То, к чему мы стремимся, - первая и единственная надежда человечества, если оно хочет выжить! Выбравшись отсюда, мы столкнемся с богами!
- А если мы не выберемся отсюда?
Лицо Фреда было задумчиво.
- Они однажды уже выстрелили в нас оружием судного дня, - ответил ему Дрезден.
Минуту стояла тишина. Холден чувствовал, как испаряется его уверенность. Он ненавидел все аргументы Дрездена, но не находил возражений. Он костями чувствовал, что что-то в них смертельно не так, но не мог найти слов.
Голос Наоми заставил его вздрогнуть.
- Их это убедило? - спросила она.
- Простите? - переспросил Дрезден.
- Ученых. Техников. Всех, кто понадобился вам для этого дела. Ведь исполнять-то пришлось им. Они должны были смотреть по видео, как на Эросе умирают люди. Они должны были устраивать эти радиоактивные душегубки. Если вы не собрали и не отправили в аспирантуру всех серийных убийц в системе - как вы этого добились?
- Мы модифицировали нашу научную группу, устранив моральные ограничения.
В голове у Холдена что-то щелкнуло, и не раз.
- Социопаты, - проговорил он. - Вы превратили их в социопатов.
- Весьма эффективных социопатов, - кивнув, подтвердил Дрезден с явной гордостью. - И весьма любознательных. Пока мы предоставляли им интересные проблемы и неограниченные ресурсы для их решения, они оставались достаточно смирными.
- А на случай, если бы они взбунтовались, вы держали охрану, вооруженную слаботравматичным оружием, - вставил Фред.
- Да, время от времени в ней возникала надобность, - признал Дрезден, и на лбу у него проявились тонкие морщинки. - Понимаю. Вам это представляется чудовищным, но ведь я спасаю человечество! Я дарю человечеству звезды! Вы меня не одобряете? Хорошо. Позвольте спросить: вы можете спасти Эрос? Прямо сейчас?
- Нет, - ответил Фред, - но мы можем…
- Пустить на ветер собранный материал, - перебил Дрезден, - чтобы все мужчины, женщины, дети, погибшие на Эросе, умерли зря.
Все молчали. Фред хмуро скрестил руки. Холден понимал, какая борьба происходит в его сознании. Все, что говорил Дрезден, было отвратительно, жутко, и во всем этом чувствовалось слишком много правды.
- Или, - продолжал Дрезден, - мы могли бы сторговаться, после чего вы бы отправились восвояси, а я смог…
- Ладно, хватит, - впервые за долгое время заговорил Миллер. Холден оглянулся на него. Невыразительное лицо детектива застыло камнем. И он перестал постукивать себя пистолетом по бедру.
"О черт!"
Глава 42
Миллер
Дрезден ничего не понял. Даже когда Миллер поднял пистолет, его взгляд не отметил угрозы. Он видел только, что у Миллера в руках какой-то предмет - кажется, пистолет. Тут и пес испугался бы, но только не Дрезден.
- Миллер! - выкрикнул откуда-то издалека Холден. - Не надо!
Нажать курок было легко. Тихий щелчок, удар отдачи, смягченный перчаткой, и так еще дважды. Голова Дрездена откинулась назад, расцвела красным. Кровь залила экран, скрыв строки данных. Миллер шагнул ближе, выпустил еще два заряда в грудь Дрездену, мгновение подумал и вложил пистолет в кобуру.
В комнате было тихо. Парни из АВП уставились друг на друга и на Миллера. Внезапная смерть поразила их даже после жестокости атаки. Наоми с Амосом смотрели на Миллера, а капитан - на труп. Разбитое лицо Холдена застыло маской, выражавшей ярость, гнев, а возможно, и отчаяние. Миллер его понимал. Делать, что должно, было для Холдена неестественным. В другие времена это и Миллеру далось бы не так легко.
Только Фред не дрогнул и не встревожился. Он не улыбнулся и не нахмурился, и он не отвел взгляда.
- Что за черт? - прогундосил Холден. - Ты же его хладнокровно пристрелил.
- Угу, - сказал Миллер.
Холден покачал головой.
- А как же суд? Как же справедливость? Ты сам решаешь и сам исполняешь, да?
- Я коп, - ответил Миллер и удивился тому, как виновато прозвучал его голос.
- И уже не человек, так?
- Хватит, джентльмены, - раскатился в тишине голос Фреда. - Представление окончено. Вернемся к работе. Мне здесь нужна группа дешифровщиков. Надо эвакуировать пленных и разобрать станцию.
Холден, стиснув зубы, глядел то на него, то на Миллера, то на лежащего перед ними Дрездена.
- Эй, Миллер, - окликнул он.
- Да? - негромко отозвался Миллер. Он знал, чего ждать.
- Обратно добирайся без меня, - сказал капитан "Росинанта" и, развернувшись, зашагал прочь вместе со своей командой. Миллер посмотрел им вслед. В сердце мягко толкнулось раскаяние, но исправить уже ничего было нельзя. Взломанная переборка поглотила их. Миллер повернулся к Фреду.
- Подкинете меня?
- Вы носите наши цвета, - ответил Фред. - До Тихо мы вас доставим.
- Ценю, - отозвался Миллер и чуть погодя добавил: - Знаете, это было необходимо.
Фред ничего не ответил. А что он мог ответить?
Станция была повреждена, но не убита. Пока еще нет. Известие о команде социопатов распространилось быстро, и силы АВП учли предостережение. Фаза оккупации и захвата сотрудников длилась сорок часов вместо двадцати, которые потребовались бы на нормальных пленников. На людей. Миллер по возможности помогал с охраной пленных.
Ребятишки из АВП очень старались, но вряд ли кому-то из них приходилось прежде работать с задержанными. Они не умели сковать наручниками запястья и локти, чтобы преступник не смог задушить охранника, протянув руки вперед. Они не знали, как завязать веревку на шее таким узлом, чтобы пленник ни намеренно, ни случайно не задушил самого себя. Половина из них даже охлопать человека в поисках оружия не умели. Миллер знал и умел все это, как правила игры, в которую играл с самого детства. За четыре часа он только на научных сотрудниках обнаружил двадцать спрятанных ножей. Он действовал, почти не задумываясь.
Прибыла вторая волна транспортных кораблей: пассажирские, выглядевшие так, словно готовы были развалиться от одного плевка, эвакуаторы, уже занимавшиеся разборкой защиты и надстроек станции, корабли снабжения, доставившие провиант и медикаменты и забиравшие в обмен ящики и упаковки с драгоценным оборудованием. К тому времени, когда известие о штурме достигнет Земли, от станции останется один скелет, а ее население попрячут по незарегистрированным тюремным камерам в разных частях Пояса.
"Протоген", разумеется, должен был узнать раньше. Они держали форпосты не на внутренних планетах, а много ближе. Уже проводились расчеты: когда ожидать ответа, и в чью пользу шансы. Математика войны и пиратства. Миллер обо всем этом знал, но не позволял себе задумываться. Это пусть решает Фред со своими помощниками. Миллер для одного дня проявил более чем достаточно инициативы.
Зачеловеческое.
Это слово появлялось в новостях каждые пять или шесть лет и всякий раз относилось к чему-то новому. Гормон, вызывающий восстановление нервных клеток? Зачеловеческое. Секс-роботы со встроенным псевдоинтеллектом? Зачеловеческое. Самообучающаяся маршрутная сеть? Зачеловеческое. Это было словцо из рекламного буклета, пустое и бездушное, и всегда оно вызывало у него мысль о том, как ограничены представления людей о своих способностях.
Сейчас, переводя дюжину пленных в форме "Протогена" на транспорт, направляющийся бог весть куда, он находил в этом слове новый смысл.
Уже не человеческое?
Собственно, буквально "зачеловеческое" означало - "уже не человеческое". Что бы там ни было с протомолекулой, "Протогеном", Дрезденом, подражавшим одновременно Менгеле и Чингисхану, но Миллер подозревал, что сам он уже свернул за поворот. Много лет назад перестал быть человеком.
Они управились за сорок часов, и пришла пора отправляться. АВП ободрал станцию до костей, и следовало поторапливаться, пока не объявились мстители. Миллер сидел в кресле-амортизаторе, кровь кипела на остатках амфетаминов, а сознание то погружалось, то выныривало из посттравматического психоза. Перегрузка навалилась как подушка на лицо. Он смутно осознал, что плачет. Это ничего не значило.
В полубреду Миллер снова слышал Дрездена, изливавшего посулы и ложь, полуправду и видения будущего. Слова представлялись ему темным дымом, пронизанным черными волокнами протомолекулы. Их нити тянулись к Холдену, Наоми, Амосу. Он искал пистолет, чтобы прекратить это, сделать, что должно. Собственный вопль отчаяния разбудил его и напомнил, что это уже сделано.
Джули сидела рядом, опустив прохладную ладонь ему на лоб. В ее улыбке была нежность, понимание. Прощение.
"Спи", - сказала она, и он погрузился в черную глубину.
- Ой, Пампо, туды-сюды, сабез?
Это было десятое утро Миллера на Тихо, седьмое пробуждение в душной и тесной, как чулан, каютке Диого. По звону в голосе парня он чувствовал, что оно окажется и последним. Рыба и компания на третий день начинают пованивать. Он скатился с тощей койки, расчесал пальцами волосы и кивнул. Диого разделся и молча влез на освободившееся место. От него несло спиртным и дешевой гидропонной марихуаной.
Терминал Миллера сообщил, что вторая смена два часа как закончилась, третья наполовину прошла. Он собрал свои вещи в чемоданчик, выключил свет над захрапевшим уже Диого и потащился в общий душ, чтобы истратить еще несколько оставшихся кредитов и выглядеть не таким бездомным.
По возвращении на Тихо он приятно удивился, обнаружив, как вырос его счет. АВП - читай, Фред Джонсон - заплатил ему за Тот. Миллер об этом не просил, и что-то в нем требовало вернуть деньги. Окажись у него выбор, он, вероятно, так и сделал бы. Но выбора не было, и он старался растянуть средства, насколько возможно, и оценить иронию положения. В конечном счете ему и капитану Шаддид платили по одной ведомости.
Первые дни после возвращения на Тихо Миллер ожидал появления штурма станции Тот в новостях. "ОБЕЗУМЕВШИЕ АСТЕРЫ ЛИШАЮТ ЗЕМНУЮ КОРПОРАЦИЮ НАУЧНОЙ БАЗЫ!" Ему бы следовало найти себе работу и место, куда его пустят не из милости. Он все собирался, но часы словно растворялись, пока он сидел в баре или на террасе, говоря себе, что еще только пару минут посмотрит новости.
Марсианский флот претерпел еще несколько атак от астеров. Полтонны разогнанного до высоких скоростей щебня заставили два их боевых корабля сменить курс. Уменьшение добычи воды в кольце Сатурна было вызвано то ли запретом на нелегальные работы, то ли необходимостью усиленной охраны. Две принадлежащие Земле рудные шахты подверглись атаке - Марса или АВП. Погибло четыреста человек, пошел третий месяц блокады Марса, установленной Землей. Коалиция ученых и специалистов по терраформированию вопила об угрозе каскадному процессу, о том, что, если война продлится еще год или два, недостатки снабжения отбросят проект терраформирования на поколения назад. Все винили друг друга в истории с Эросом. Станции Тот как будто и не существовало.
Однако она должна была объявиться.
Учитывая, что большая часть марсианского флота все еще находилась у внешних планет, земная осада оказывалась очень ненадежной. Время истекало быстро. Марсианские корабли либо вернутся домой и попытаются разогнать несколько более устаревшие и медлительные, зато более многочисленные земные корабли, либо двинутся на саму Землю. Земля все еще поставляла тысячи наименований продуктов, которые не росли больше нигде, но стоило кому-то выйти из себя, преисполнившись самоуверенности или отчаяния, и камни запросто начнут валиться в гравитационный колодец.
Все это было отвлекающим маневром.
Когда-то ходил такой анекдот, Миллер уже не помнил, от кого его слышал. Девушка на похоронах своего отца знакомится с отличным парнем. Они разговаривают, влюбляются, но он уходит прежде, чем она успела взять у него номер. Девушка не знает, как его найти.
И неделю спустя она убивает свою мамочку.
Можно смеяться.
Такова логика "Протогена", Дрездена, Тота. "Существует проблема, - говорят они себе, - и существует решение". Невинная кровь, заливающая эту проблему, значит не больше, чем шрифт, которым записываются расчеты. Они отделили себя от человечества. Отключили те группы клеток в мозгу, которые делают чужую жизнь священной. Или ценной. Или стоящей спасения. И это ничего им не стоило, кроме разрыва всех связей с людьми.
Забавно, как знакомо это звучит.
Парень, который вошел в бар и кивнул Миллеру, был из приятелей Диого. Лет двадцати, может, чуть меньше. Ветеран станции Тот, совсем как Миллер. Он не помнил, как зовут мальчишку, но видел его достаточно часто, чтобы заметить: он держится иначе, чем другие. Замкнут на все замки. Миллер стукнул по экрану, отключив звук, и подошел к парню.
- Привет, - сказал он, и тот резко вскинул голову. Лицо его напряглось, но поверх была натянута мягкая нарочитая улыбка. "Это же старый дедок Диого. Тот самый, как известно всему Тихо, что прикончил главного ублюдка во вселенной". Миллер заслужил пару очков, и парень кивнул ему на стул рядом. - Все довольно хреново, а? - заговорил Миллер.
- Ты и половины не знаешь, - ответил паренек. У него был резкий выговор. Астер, если судить по росту, но из образованных. Может, техник. Паренек отстучал заказ на выпивку, и бар выдал стакан прозрачной жидкости, такой летучей, что Миллер видел парок над ней. Парень выпил ее залпом.
- Не помогает, - заметил Миллер.
Парень взглянул на него. Миллер развел руками.
- Говорят, выпивка помогает, а на самом деле - нет, - пояснил он.
- Нет?
- Нет. Помогает иногда секс, если найти девчонку, которая с тобой потом поговорит. И стрельба в тире. Спускаешь пар, знаешь ли. А от выпивки легче не становится. Только меньше замечаешь, как тебе плохо.
Паренек усмехнулся и покачал головой. Он готов был что-то рассказать, поэтому Миллер сел поудобнее и предоставил молчанию говорить за себя. Он догадывался, что мальчик кого-то убил, возможно, на Тоте, и его это преследовало. Но парень, вместо того чтобы выложить свою историю, взял у Миллера терминал, набрал несколько локальных кодов и вернул. На экране появилось обширное меню - видео, аудио, давление и состав воздуха, уровень радиации. Миллер только через полсекунды понял, что перед ним. Они раскололи шифр передач с Эроса.
Он видел протомолекулу в действии. Он видел полную экспертизу трупа Джульетты Андромеды Мао. На мгновение бесплотный образ Джули возник рядом с ним.
- Если ты когда-то сомневался, правильно ли пристрелил того типа, - сказал парень, - посмотри это.
Миллер открыл файл.
Длинный коридор, такой широкий, что двадцать человек могли бы пройти в ряд. Пол влажно блестит и колеблется, как поверхность канала. Что-то маленькое неуклюже катится по луже. Приблизив изображение, Миллер увидел человеческое туловище - грудную клетку, позвоночник, волочащиеся концы бывших внутренностей, превратившихся в длинные щупальца протомолекулы. Оно подтягивалось вперед на культях рук. Голова отсутствовала. Нижняя строка показывала, что запись сопровождается звуком, и Миллер включил аудио. Высокий писк напомнил ему голос напевающего про себя недоразвитого ребенка.
- И всюду так, - сказал мальчик. - Вся станция кишит… таким.
- Что там происходит?
- Строит что-то. - Паренек содрогнулся. - Я подумал, тебе надо это видеть.
- Да? - отозвался Миллер, приковавшись взглядом к экрану. - Чем я тебя так обидел?
Парень рассмеялся.