- А что с тебя взять? У тебя нет ничего, кроме этой одежды.
Да и ее сожгут после твоей казни.
- Ладно, я пошутил. - Тейлор звякнул кандалами и поморщился. - Ты так и не рассказал мне, как я буду умирать.
- Очень просто: публичная казнь через удушение, - сообщил надзиратель. Он почему-то причмокнул губами. - У нас все казни происходят публично. Власти считают: недостаточно, чтобы правосудие свершилось. Народ должен видеть, как он вершится. У нас все это видят. Казни оказывают превосходное воспитательное действие. А зрелище какое!
Он снова причмокнул губами.
- Не сомневаюсь, - коротко ответил Тейлор.
- Тебя поставят на колени, спиной к столбу, и привяжут за руки и за ноги, - тоном университетского преподавателя продолжал надзиратель. - В столбе, на уровне твоей шеи, просверлено отверстие. Тебе на шею накинут веревочную петлю, концы веревки пропустят сквозь это отверстие и прикрепят с другой стороны к палке. Палач возьмется обеими руками за палку и начнет ее поворачивать, стягивая петлю. Он может делать это быстро или медленно - все зависит от его настроения.
- Наверное, когда палача охватывает вдохновение, он продлевает мучения жертвы, то ослабляя, то усиливая натяжение. Я угадал?
- Нет, такое у нас запрещено, - успокоил Тейлора тюремщик, не поняв издевки. - Способ, о которым ты говоришь, применяется лишь к особо упрямым преступникам, чтобы добиться от них признаний, но только не во время казни. Гомбарцы - справедливый и добросердечный народ, понимаешь?
- Ты меня здорово утешил, - сказал Тейлор.
- Не волнуйся, тебя умертвят быстро и умело. Я видел множество казней, и все они были исполнены профессионально. Когда палач вращает палку, тело казнимого вытягивается и напрягается так, что цепи врезаются ему в руки и ноги. Потом глаза вылезают из орбит, язык высовывается наружу, чернеет, и… все кончено. Палачи у нас искусные, свое дело знают. Так что можешь не беспокоиться.
- Как видишь, я и не волнуюсь, - сухо бросил ему Тейлор. - Я просто на седьмом небе от радости, поскольку мне нечего терять, кроме последнего вздоха. - Немного подумав, он спросил: - Осталось выяснить, когда я смогу доставить всем вам это удовольствие?
- Сразу же, как только закончишь игру, - ответил надзиратель.
Тейлор решил, что ослышался.
- Игру? Я что-то не понимаю. О какой еще игре ты говоришь?
- По нашим законам осужденному дается право сыграть последний раз в жизни в какую-нибудь игру. Мы подбираем ему в противники хорошего, опытного игрока. Когда игра заканчивается, осужденного уводят и казнят.
- Казнят, если выиграет, и казнят, если проиграет?
- Исход игры не имеет значения. Осужденный должен быть казнен. Поэтому выиграет он или проиграет - его все равно казнят.
- По-моему, это полнейшее безумие, - нахмурился Тейлор.
- Для чужеземца - возможно, - ответил надзиратель. - Но, думаю, даже ты согласишься, что осужденному на смерть нужно дать немножко уверенности… я бы даже сказал - привилегию побороться за свою жизнь.
- Борьба-то бессмысленная, если от ее исхода ничего не зависит.
- С одной стороны, да. Но приговоренному дорога каждая минута отсрочки.
Надзиратель потер руки, предвкушая зрелище.
- Скажу тебе: нет ничего более волнующего и захватывающего, чем смотреть, как обреченный на смерть ведет игру против опытного игрока.
- Неужели?
- Можешь мне верить. Вся штука в том, что приговоренный к смерти играет в особом состоянии. Его разум полон мыслей о неминуемом прощании с жизнью, а его противник ничего подобного не испытывает. Это одна особенность. Другая: осужденный изо всех сил стремится сделать так, чтобы не дать своему противнику ни выиграть, ни проиграть. Все свое умение, все способности он прилагает к тому, чтобы игра длилась как можно дольше. И при этом он ни на минуту не забывает о неизбежном конце.
- На вас это действует как скипидар, впрыснутый в задницу, - сказал Тейлор.
Прежде чем причмокнуть губами, надзиратель их облизал.
- Многие из виденных мною преступников играли в холодном поту, и отчаяние делало их изобретательными. Но рано или поздно их ход все равно оказывался последним. Я не раз видел, как осужденные теряли сознание и падали со стула. Их приходилось волоком тащить к столбу, обмякших, будто пустой мешок. И только у столба, когда на шею уже была накинута петля и палач готовился первый раз повернуть палку, к ним возвращалось сознание. Но зрелище было испорчено.
- Похоже, не стоит особо и дергаться, - заключил Тейлор. - Никакому игроку все равно не продержаться долго.
- Обычно все кончается быстро, но я видел и исключения. Среди осужденных попадались крепкие и опытные игроки, способные отодвинуть казнь на четыре-пять дней. Был один парень - профессиональный игрок в шизик. Естественно, он выбрал эту игру и умудрился продержаться шестнадцать дней. Я даже пожалел, когда игра прекратилась: он так здорово играл. А как сильно опечалились телезрители!
- Значит, у вас эти игры показывают по телевидению?
- Конечно. Более захватывающих передач ты не найдешь. Все сидят как приклеенные и смотрят.
- M-да, - Тейлор снова немного задумался. - А если бы такому телегерою удалось продолжать игру в течение года или больше, ему бы позволили играть?
- Обязательно. Я же говорил: осужденного нельзя казнить до тех пор, пока игра не закончится. Тебе это, верно, покажется глупостью, но таков наш закон. Скажу тебе больше: закон требует, чтобы в продолжение всей игры осужденного хорошо кормили. Если он захочет, то может пировать как король. Но все равно, они редко едят много.
- Разве впроголодь играть лучше?
- Нет, конечно, но осужденные так нервничают, что их желудки отказываются воспринимать пишу. Как-то одного из приговоренных вывернуло прямо посреди игры. Тут я сразу понял, что парню не дожить до следующего дня.
- Хорошая у тебя работа. Сколько развлечений в служебное время, - усмехнулся Тейлор.
- Да уж, на работу не жалуюсь, - согласился тюремщик. - Но бывает такое - глаза бы не глядели. Попадаются скверные игроки. Эти на меня лишь тоску нагоняют. И от телезрителей потом одни жалобы. Только начнут игру и успеют сделать несколько ходов - как все уже кончено. Словно им не терпится, чтобы их задушили. Нет, мы любим настоящее зрелище, когда приговоренный борется до последнего.
- Ну и положеньице у меня, - протянул Тейлор. - Ведь я не знаю гомбарских игр, а у вас не знают наших.
- Это не беда. Любой игре можно быстро научиться. К тому же тебе предоставляется право выбрать игру. Разумеется, не такую, чтобы с тебя сняли кандалы и выпустили играть на улицу. Выбирать придется из настольных игр, поскольку играть ты будешь в закрытом и охраняемом помещении. Хочешь добрый совет?
- Хочу.
- Вечером сюда явится чиновник, узнать, какую игру ты выбрал. Ему нужно будет найти тебе стоящего противника. Не проси, чтобы тебя научили играть в нашу игру. Будь ты умницей из умниц, у твоего противника все равно останется преимущество: ему-то игра хорошо знакома, а у тебя - никакого опыта. Выбери одну из ваших настольных игр. Тогда преимущество будет за тобой.
- Спасибо за предложение. Но что толку в преимуществах? Вот если бы проигрыш означал смерть, а выигрыш - жизнь.
- Я уже говорил: исход игры не имеет значения.
- В чем тогда преимущество выбора?
- Ты выбираешь, умереть ли тебе этим утром либо умереть завтра или даже послезавтра.
Надзиратель поднялся со скамьи, закрыл дверь и сказал уже через прутья решетки:
- Я все равно принесу тебе книжку с описанием наших игр. У тебя вполне хватит времени прочитать ее до прихода чиновника.
- Очень любезно с твоей стороны, - сказал ему Тейлор, - Но, думаю, мне она ничего не даст.
Оставшись один, Уэйн Тейлор растянулся на скамье и задумался. Мысли были отнюдь не из приятных. Профессия космического разведчика отличалась повышенным риском, и никто не знал этого лучше самих космических разведчиков. Теоретически каждый из них охотно соглашался на эти опасности, руководствуясь древней как мир мудростью: беды всегда случаются с кем-то, но не со мной. А на практике… Тейлор засунул указательный палец за воротник рубашки, немного сдавливающий ему шею.
Когда он спускался, продираясь сквозь пелену облаков, и два военных самолета гомбарцев вели по нему прицельный огонь, он успел нажать кнопку "D" и подать сигнал тревоги. Бортовой передатчик тут же послал в эфир короткое, но емкое сообщение с координатами планеты, идентифицирующее ее как враждебную территорию.
Ранее, находясь за несколько тысяч миль от Гомбара, Тейлор сообщил о намерении совершить вынужденную посадку и передал координаты планеты. Следовательно, второе сообщение подтверждало первое и показывало, что его жизни может угрожать опасность. По подсчетам Тейлора, со времени нажатия кнопки "D" и до момента посадки сигнал тревоги успел повториться не менее сорока раз.
Едва опустившись на поверхность планеты, Тейлор включил часовой механизм взрывного устройства и спешно покинул корабль. Самолеты гомбарцев жужжали где-то рядом. В момент взрыва один из них как раз пролетал на бреющем полете над кораблем. Самолет разнесло на кусочки. Второй самолет сразу же набрал высоту и стал кружить, выслеживая Тейлора. Вскоре он понял, что его угораздило сесть в военной зоне, где было полно болванов в форме, жаждущих крови. И все же Тейлору удалось шесть часов подряд играть с ними в кошки-мышки и пройти не менее двадцати миль. Зато потом взбешенные вояки отыгрались на нем и руками, и ногами.
Он не знал, сумела хотя бы одна из приемных станций землян услышать поданный им сигнал тревоги. Хотелось бы думать, что да, поскольку такие сообщения передавались по спец-каналу, который прослушивался круглосуточно. Тейлор ни на секунду не сомневался в том, что свои обязательно придут ему на выручку. Вот только каким образом?
Был и второй вопрос, беспокоивший его: когда? Не оказалась бы помощь запоздалой. Этот сектор патрулировал "Мак-лин" - самый крупный и грозный боевой звездолет землян. Если сейчас он выполнял штатное патрулирование и, по счастью, находился в ближайшей к Гомбару точке, тогда на путь сюда (при максимальной скорости) ему понадобится не менее десяти месяцев. Но если "Маклин" вернулся на базу и его временно заменяет какой-нибудь устаревший и тихоходный корабль, срок может растянуться до двух лет.
Два года. Это безумно долго. Десять месяцев - и то слишком долго. Ему вряд ли удастся продержаться десять недель. Да что там недель, даже десять дней казались весьма проблематичными. Время, неумолимое время. Человеку его не растянуть, а кораблю не сжать.
Вернувшийся надзиратель пропихнул между решетками двери обещанную книгу.
- Вот, держи. Ты уже достаточно знаешь наш язык и поймешь, что в ней написано.
- Спасибо, - сухо поблагодарил его Тейлор.
Он снова лег и быстро одолел принесенную книгу. Некоторые страницы он пролистывал, едва прочитав начальные строчки: там описывались слишком короткие и примитивные игры, годные разве что для детей. Тейлор не удивился, встретив описание гомбарских разновидностей игр, широко известных на Земле. Например, гомбарцы тоже играли в карты, но вместо четырех мастей у них было десять, а число карт в колоде насчитывало восемьдесят.
Так и ализик, о котором он слышал от надзирателя, оказался более громоздкой и усложненной версией земных шахмат. Доска состояла из четырехсот клеток, и у каждого игрока было по сорока фигур. Неудивительно, что какой-то ушлый гомбарец сумел растянуть эту игру на шестнадцать дней. Похоже, ализик был самой длинной игрой из описываемых в книжке. Может, выбрать эту игру? Но выдержат ли власти (не говоря уже о телезрителях) его черепаший темп, когда он по десять часов будет обдумывать каждый ход? Сомнительно. Впрочем, даже такое ухищрение не помешает его опытному противнику тратить на ответный ход считанные секунды.
Нет, ему нужна игра, сами условия которой вынуждали бы его противника играть медленно и где никакие ухищрения последнего не могли бы ускорить ход игры. Но именно игра, а не видимость игры, иначе и последний дурак моментально разгадает его замысел. Причем такая игра, которую противнику ни за что не удастся закончить ни с победой, ни с поражением.
Однако подобной игры не существовало ни на трех планетах Гомбара, ни на сотне планет, населенных землянами, ни в миллионах других миров Вселенной. Ее не могло быть по одной простой причине: появись такая игра, в нее никто не стал бы играть. Что землянам, что другим разумным расам нужны результаты. Едва ли сыщутся чокнутые, согласные дни напролет терпеливо корпеть над доской или еще чем-нибудь, зная, что это никогда не кончится. А кому из зрителей понравится эта тягомотина?
Неужели таких чокнутых нет и никогда не было?
Никогда?
Тейлору вдруг вспомнились строчки, вычитанные когда-то. Название книги давно стерлось из памяти, а они остались: "Последний ход будет означать исполнение Божьего Замысла. И в этот день, в этот час, в это самое мгновение с громом разверзнется бездна и поглотит Вселенную".
Тейлор вскочил на ноги и, словно тигр, заметался по тесной камере. Глаза его оставались холодными и бесстрастными.
У чиновника были необъятное брюхо, маленькие поросячьи глазки и приклеенная елейная улыбка. Манерами своими он походил на распорядителя циркового манежа, готовящегося объявить какой-нибудь коронный номер.
- A-а, - протянул он, заметив у Тейлора книжку. - Изучаешь наши игры?
- Да.
- Надеюсь, ни одна из них тебе не подошла.
- Ты надеешься? - удивился Тейлор, не чувствуя ни малейшей необходимости говорить гомбарцу "вы". - А почему?
- Зрителям давно хочется увидеть что-нибудь новенькое, какую-нибудь игру, совершенно неизвестную у нас. Новая, оригинальная игра была бы настоящим удовольствием для всех. Разумеется, при условии, - поспешил добавить чиновник, - что она проста для понимания и что твой выигрыш не будет слишком быстрым.
- Ну что ж, - сказал Тейлор, - признаюсь, я и сам предпочел бы играть в привычную мне игру.
- Просто великолепно! - расцвел толстый чиновник. - Значит, ты хочешь сыграть в земную игру?
- Да, хочу.
- Правда, мы вынуждены внести ограничения в твой выбор.
- Какие именно? - поинтересовался Тейлор.
- Один преступник, осужденный за убийство, выбрал такую игру, кто быстрее поймает солнечный луч и запихнет в бутылку. Конечно, мы не позволили ему эту бессмыслицу. Ты должен выбрать игру, в которую действительно можно играть.
- Понимаю.
- Далее, ты не имеешь права выбирать игру, требующую сложных и дорогостоящих приспособлений, которые нам пришлось бы долго изготавливать. Все необходимые приспособления должны быть недорогими и простыми, чтобы мы смогли сделать их как можно быстрее.
- И это все ограничения?
- Почти. Ты еще должен собственноручно, аккуратным почерком, написать правила игры. Пиши коротко и ясно, никаких двусмысленных толкований. Учти, что с самого начала игры и ты, и твой партнер будете обязаны строго соблюдать эти правила. Любые их изменения в процессе игры запрещены.
- А кто одобрит мой выбор, когда я все это объясню и напишу?
- Я сам.
- Прекрасно. Тогда смотри, какую игру я хочу предложить.
Попросив у чиновника ручку и бумагу, Тейлор нарисовал необходимые для игры приспособления и написал ее условия. Когда он закончил, гомбарец сложил листки и убрал к себе в карман.
- Странная игра, однако на удивление простая, - высказал свое мнение чиновник. - Ты и впрямь считаешь, что сможешь продержаться целый день?
- Надеюсь.
- И даже два дня?
- Если повезет.
- Везение тебе определенно понадобится!
Чиновник призадумался, потом неуверенно покачал головой.
- Жаль, конечно, что у вас нет игры, подобной нашему ализику, только посложнее. Зрители были бы очень довольны, да и ты смог бы подольше продлить себе жизнь. Представляешь, как радовался бы наш народ, если бы ты побил существующие рекорды и заработал самую длинную отсрочку от казни?
- А им-то чего радоваться?
- Надо понимать чувства наших зрителей. Им кажется: если ты - из другой расы, то покажешь им что-то сверхнеобычное.
- Думаю, я не обману их ожиданий.
- Я тоже на это надеюсь, - сказал чиновник.
В его голосе Тейлор все же уловил какое-то недовольство.
- В конце концов, это твоя жизнь, и тебе бороться за то, чтобы хоть ненадолго ее продлить.
- Я это знаю, и, если конец будет скорым, я никого не стану винить, кроме себя.
- Ты прав. Игра начнется завтра в полдень. Остальное будет зависеть от тебя.
Чиновник протопал к двери и покинул камеру. Его тяжелые шаги по тюремному коридору становились все тише, затем и вовсе смолкли. Через несколько минут появился надзиратель.
- Как называется игра, которую ты выбрал?
- Абракадабра.
- Ну и ну! Я что-то про такую не слыхал.
- Это земная игра.
- Тогда это просто здорово. - Надзиратель радостно потер руки. - Чиновник согласился?
- Согласился.
- Теперь, парень, держи ухо востро, чтобы тебя не удушили раньше времени. Самое главное - не попадись в ловушку.
- В какую еще ловушку? - спросил Тейлор.
- Твой противник будет пытаться как можно быстрее выиграть. Он знает: для этого его и посадили с тобой играть. Но едва только он почувствует, что не может тебя победить, он сразу же начнет стремиться к проигрышу. И ты ни за что не угадаешь, в какой момент он переменил тактику. Многие попадались в эту ловушку, а когда соображали, что к чему, было уже поздно. Игра кончалась, и жизнь - тоже.
- Но ведь мой противник должен соблюдать правила.
- Естественно. Вы оба должны их соблюдать, иначе это уже будет не игра, а подделка.
- Тогда все в порядке.
Откуда-то извне донесся пронзительный крик, напоминающий истошное кошачье мяуканье. Тейлор представил себе рысь, наскочившую на кактус. Затем послышались шарканье ног, глухой удар. Что-то куда-то поволокли. Скрипнула далекая дверь и тут же с шумом захлопнулась.
- Что у вас там? - спросил Тейлор.
- Должно быть, Лагартин отыграл свое.
- Кто он такой?
- Лагартин-то? А, политический преступник. Наемный убийца, - Тюремщик взглянул на часы, - Лагартин избрал рамсид - карточную игру. Продержался всего четыре часа. Хватит с него. Мне эту мразь ни капельки не жалко.
- И теперь палач закручивает веревку на его шее?
- Конечно, - Надзиратель посмотрел на Тейлора. - Что, пробрало?
Тейлор пожал плечами и усмехнулся, хотя ему было не до смеха.
Тейлор ожидал, что игра будет происходить в его камере, но ошибся. Состязание с осужденным на смерть преступником из далекой звездной системы, решившим играть в свою игру, гомбарцы сочли слишком важным событием. Тейлора привели в большое помещение со столом и тремя стульями. Вдоль стены располагалось еще шесть стульев. На каждом из них восседало по вооруженному мордовороту в форме. "Сногсшибательная и волочильная команда", - подумал Тейлор, вспомнив вчерашние звуки. Его "эскорт", готовый приступить к своим обязанностям, как только игра закончится.