С корабля сошли и четверо офицеров из команды Шеллома. Двое из них несли ведерки и лопаты, точно детишки, решившие поиграть на пляже. Третий размахивал ящиком для ловли насекомых, а у четвертого в руках был сцинтиллоскоп. Первые двое, наполнив ведерки почвой Этерны, понесли их на корабль для почвенного и бактериологического анализа. Ловец насекомых поставил ящик и улегся рядом спать. Офицер со сцинтиллоскопом, двигаясь зигзагами, стал медленно огибать подножье холма.
Через два часа резкий свисток Хардинга позвал первую партию счастливчиков назад. Те неохотно вернулись внутрь металлической бутылки. На волю вырвались еще двести пехотинцев, которые повели себя аналогичным образом, включая и разгуливание по блестящим рельсам.
К тому времени, когда и эта партия исчерпала свой лимит свободы, корабельные сирены возвестили об обеде. После него часть пехотинцев, которых ожидала скорая вахта, улеглась на койки и погрузилась в глубочайший сон. На волю выпустили еще двести жаждущих. Неутомимый Шеллом сообщил, что поймано девять видов крошечных, размером с блоху, насекомых, ожидающих аудиенции у энтомолога Гарсайда, когда тот соблаговолит проснуться.
Наконец последние двести пехотинцев, нагулявшись по окрестностям, поднялись по трапам "Громовержца". Паскоу шатало от усталости. Он тер воспаленные глаза, отчаянно борясь со сном, и жаловался Лею:
- Более семи часов мы висели на орбите. Еще восемь прошло после посадки. И каковы результаты? Что мы успели за это время узнать?
- Не забывайте, люди устали от монотонности полета. Их обязательно нужно было выпустить наружу, - укоризненно заметил ему Лей. - Первое правило командира корабля: сначала люди, потом - внешние заботы. Без подходящих средств нам не решить никаких загадок. А главные средства - люди. Да, люди, но никак не корабль, целиком или по частям. Люди строят корабли, однако ни один, даже самый совершенный корабль не в состоянии создать самого захудаленького человечка.
- Согласен. Экипаж нагулялся, конечно, в пределах разумного. Люди отдохнули, у них повысилось настроение и так далее. Все, как требуют психологи. Что дальше?
- Если не произойдет ничего из ряда вон выходящего, я дам экипажу как следует выспаться. Первая вахта уже храпит. Затем наступит черед второй и третьей.
- Это значит, что мы еще просидим без дела восемнадцать часов, - возмутился Паскоу.
- Вовсе нет. Копуши могут появиться в любое время, в любом количестве, с неизвестными нам намерениями и неизвестными способами осуществления этих намерений. Тогда уже будет не до сна. Дел хватит всем.
Лей махнул рукой в сторону двери.
- Идите-ка вздремнуть, пока условия позволяют. А то, если вдруг у нас начнется жаркое времечко, придется спать урывками. Утомленные солдаты - уязвимые солдаты.
- А вы?
- Как только Хардинг загонит на корабль последнего гуляку, я с удовольствием грохнусь спать.
Паскоу хмыкнул и взглянул на Уолтерсона, ища у него поддержки. Однако геофизик и так почти спал стоя. Паскоу хмыкнул еще раз, уже громче, и отправился к себе в каюту. Уолтерсон поплелся следом.
Вернувшись через десять часов, оба увидели отдохнувшего и свежевыбритого Лея. Коммодор благоухал одеколоном. Пейзаж за стеклом иллюминатора ничуть не изменился. Около двадцати космических пехотинцев бродили вокруг корабля. Солнце находилось практически в той же точке небосвода, что и десять часов назад. Шоссе оставалось совершенно пустым, железная дорога - тоже.
- Вот отличный пример того, как можно сделать безосновательные выводы, - задумчиво протянул Паскоу.
- Это вы о чем? - с интересом спросил Лей.
- Город находится всего в девяти милях от нашего корабля. Мы могли бы добраться туда пешком за каких-нибудь три часа. У жителей было более чем достаточно времени, чтобы поднять по тревоге войска и явиться сюда.
Социолог обвел рукой мирный пейзаж.
- Где они?
- Это уже по вашей части, - напомнил ему Уолтерсон.
- Любая раса, способная строить шоссейные и железные дороги, непременно должна иметь не только глаза и руки, но и мозги. Они наверняка видели нас либо в воздухе, либо во время посадки. И тем не менее они намеренно не показываются. Значит, они нас боятся. Какой из этого следует вывод? Они считают себя намного слабее. Либо они это поняли, увидев наш корабль, либо еще раньше, соприкоснувшись с Бойделлом.
- Здесь я с вами решительно не согласен, - заявил Лей.
- Почему?
- Если копуши видели нас на орбите или при спуске, что они могли увидеть? Какой-то корабль и не более. У них не было оснований посчитать нас соплеменниками Бойделла, хотя было бы разумно это предположить. Но разумно с нашей точки зрения. У них она своя. И мы для них - просто куча пришельцев, свалившихся с небес.
- Ваши слова не противоречат моим, - сказал Паскоу.
- У меня есть два контрдовода, - не сдавался Лей. - Первый. Не увидев и не оценив нас, почему они должны считать себя слабее? И второй. Бойделл сам назвал их непобедимыми. Значит, они сильны. И очень сильны.
- Послушайте. Не так уж и важно, считают ли они себя сильнее или слабее нас. Если они и могли бы справиться с нами, то вся человеческая раса их просто подомнет. Сейчас нас должен прежде всего интересовать один вопрос: дружественно они к нам настроены или враждебно?
- И что дальше?
- Если дружественно, мы бы давным-давно сидели и болтали с ними. Тем не менее окрестности холма пусты. Следовательно, мы им не по нраву. Они затаились, ибо им не хватает сил на решительные действия. Они ждут, надеясь, что мы покинем корабль. Тогда они попытаются на нас напасть.
- Я придерживаюсь альтернативной теории, - сказал Уолтерсон. - Как и утверждает Бойделл, они сильны и могущественны. Они достаточно мудры, чтобы выбрать наиболее выгодные для них условия сражения. Если они не показываются, значит, выжидают. Либо мы выберемся из своей крепости, либо так и будем сидеть. Они рассчитывают, что нам надоест торчать внутри, мы выйдем и окажемся у них в ловушке. Тогда жжик - и готово дело.
Геофизик выразительно чиркнул пальцем себе по горлу.
- Чушь! - крикнул Паскоу.
- Вскоре сама жизнь подтвердит, какая из теорий верна, - примирительно сказал Лей. - Я приказал Уильямсу подготовить вертолет к вылету. Уж его-то копуши обязательно заметят. Если они его не собьют, мы узнаем массу интересного.
- А если собьют? - спросил Паскоу.
- Тогда и будем отвечать на этот вопрос, - убежденно произнес Лей, - Вы не хуже моего знаете: чтобы говорить о враждебности, нужно сначала увидеть ее проявление.
Коммодор подошел к иллюминатору, в который уже раз оглядел поросшие деревьями холмы. Потом вдруг схватился за бинокль и стал быстро вертеть окуляры, наводя его на резкость.
- Небеса милосердные! - прошептал Лей.
- Что случилось? - спросил подбежавший к нему Паскоу.
- Сюда что-то движется. Честное слово, это поезд, - Лей передал бинокль социологу. - Полюбуйтесь сами.
Десяток землян вовсю орудовали напильниками, собирая с рельсов блестящий порошок для последующего анализа. Заслышав странные звуки, все распрямились, прикрыли ладонями глаза и… застыли как вкопанные.
С востока к ним приближался поезд. Он находился в двух милях от места рельсовредительства, двигаясь со скоростью… полторы мили в час. Космические пехотинцы, разинув рты, десять минут недоуменно глазели на диковинный состав, который за это время успел проехать целую четверть мили.
В воздухе надрывно завыла сирена "Громовержца", и все десять, уже без жалоб на строгое начальство, понеслись к кораблю, хотя такое спешное карабканье по склону не стоило того.
Опасность была сильно преувеличена. Хорошо, что кто-то из десятерых все же догадался захватить с собой порошок. Позднее Шеллом проанализировал его и объявил, что рельсы сделаны из титанового сплава.
Внушительный и грозный, "Громовержец" замер в ожидании первого официального контакта с копушами. К каждому иллюминатору прилепилось не менее трех землян. На корабле не сомневались, что у подножья холма поезд обязательно остановится и делегация копуш направится к кораблю для переговоров. Никто не допускал и мысли, что поезд может проехать мимо.
Тем не менее поезд проехал мимо.
Поезд состоял из четырех вагонов и не имел локомотива. Трудно сказать, какая сила заставляла крутиться его колеса. Вагончики были почти игрушечными, по высоте они уступали человеческому росту. В каждом сидело два десятка пассажиров - существ с ярко-малиновыми лицами и совиными глазами. Кто-то из них рассеянно смотрел в пол, кто-то - друг на друга, но почему-то никто даже головы не повернул в сторону грозного пришельца из далекого мира, черневшего на вершине холма.
С момента, когда земляне впервые заметили поезд, прошло почти полтора часа. За это время состав сумел поравняться с подножьем холма и поползти дальше.
Коммодор Лей опустил бинокль.
- Вы хорошо их рассмотрели? - ошеломленным тоном спросил он у Паскоу.
- Да. Краснолицые, носы как птичьи клювы и немигающие глаза. У одного рука была слегка высунута из окна. Я заметил, что у копуш тоже пять пальцев, но тоньше наших.
- Поезд ползет медленнее пешехода, - сказал Лей. - Представляете? Даже с мозолями на обеих ногах я смог бы идти быстрее.
Он опять прильнул к биноклю, разглядывая диковинный поезд. Пока коммодор смотрел, поезд успел проехать сорок ярдов.
- Если Бойделл был в здравом уме, называя копуш непобедимыми, вероятнее всего, он имел в виду их особую хитрость и смекалку.
- То есть как?
- А так. Если они не в состоянии взять наш корабль силой, они будут пытаться выманить нас наружу.
- С какой стати нам покидать корабль? - возразил Паскоу. - По-моему, ни у кого еще не появилось безумного желания догнать поезд. Сделать это можно в любую минуту и без малейшего напряжения сил. Честно говоря, я не понимаю скрытого смысла их затеи. Ну, ползут себе с черепашьей скоростью. Так что, мы выскочим из корабля и побежим окружать поезд?
- Тактика отвечает их логике, а не нашей, - заметил Лей. - Возможно, в мире копуш такое ползанье провоцирует атаку. Я сейчас скажу странную вещь, но мне в голову пришла такая мысль. Может, копуши считают нас кем-то вроде волков или бродячих собак? Если тем встречается еле плетущееся животное, они нападают и разрывают его на куски. Знаете, меня насторожил один эпизод. Уж больно нарочито копуши старались не смотреть на наш корабль. Эго выглядело очень неестественно и подозрительно.
- Вам показалось! - отмахнулся Паскоу, приготовившись возражать.
Лей оборвал его на полуслове.
- Знаю: глупо судить о неизвестной расе по своим меркам. Но, наверное, у всех разумных рас есть в поведении что-то общее. Странно, когда разумное существо имеет глаза и не пользуется ими.
- На Земле, - внес свою лепту Уолтерсон, - у некоторых людей есть руки, ноги, глаза и даже мозги, однако они не пользуются этим богатством. Почему? Потому что они неизлечимо больны.
Ободряемый молчанием Лея и Паскоу, геофизик продолжал:
- Что, если этот поезд курсирует между городом и каким-то санаторием или больницей? Вдруг это специальный поезд, перевозящий только больных?
- Вскоре мы об этом узнаем. - Лей взял трубку интеркома. - Уильямс, как вертолет? Готов?
- Он уже собран, коммодор. Сейчас его заправляют. Через десять минут поднимется в воздух.
- Кто полетит?
- Огилви.
- Скажите ему, пусть полетит впереди поезда и разведает, куда ведут рельсы. Это он должен сделать до облета города.
Повернувшись к собеседникам, Лей сказал:
- Пока мы находились на орбите, Шеллом сделал несколько аэроснимков. Наблюдения Огилви дополнят их.
- Что может быть медленнее медленного? - вдруг спросил стоящий у иллюминатора Паскоу.
- Мне сейчас не до ребусов.
- Если нечто ползет даже не с черепашьей скоростью, а со скоростью улитки, как узнать, что это нечто собирается тормозить? Возможно, у меня разыгралось воображение, однако я заметил, что поезд каждый час снижает скорость. Надеюсь, столь "резкое" торможение не сбросит никого из пассажиров на пол.
Лей пригляделся. За это время поезд проехал менее полумили. Умопомрачительно низкая скорость поезда и легкая близорукость коммодора не позволяли ему проверить, прав Паскоу или нет. Лею пришлось потратить еще четверть часа, прежде чем он согласился с мнением социолога.
Послышалось знакомое тарахтенье вертолетных винтов. Огилви быстро догнал поезд и устремился вперед. Вскоре пластиковая яйцевидная кабина вертолета казалась не более чем росинкой на дереве.
Лей позвонил в отсек связи и приказал:
- Подключите прямую трансляцию. Я должен слышать все донесения Огилви.
Потом он вернулся к иллюминатору и продолжил наблюдение за поездом. Все, кто не спал и не находился на вахте, делали то же самое.
- В шести милях от корабля есть деревня, - раздался в динамике голос Огилви. - Стоит по обе стороны от железной дороги. Еще в четырех милях - вторая деревня, за нею, в пяти милях - третья. Лечу на высоте восемь тысяч футов. Продолжаю подниматься.
Через пять минут пилот вертолета доложил:
- Вижу поезд из шести вагонов. Движется на восток. Правда, с такой высоты он кажется неподвижным, но, возможно, он все-таки движется.
- Встречный поезд, который тоже ползет еле-еле, - сказал Паскоу, уставившись на Уолтерсона. - Интересно, он тоже везет больных? Что-то мне не верится.
- Высота двенадцать тысяч футов, - сообщил Огилви. - За холмами вижу город, к которому ведет эта железная дорога. Там она заканчивается. Расстояние до корабля - двадцать семь миль. Если не последует приказаний вернуться, буду продолжать полет.
Лей и не подумал возвращать Огилви. Динамик надолго замолчал. Поезд успел отъехать менее чем на милю и теперь двигался со скоростью одного ярда в минуту. Наконец он полностью остановился, простоял пятнадцать минут и покатился в обратную сторону. Ему пришлось проехать целых двадцать ярдов, пока на корабле заметили, что поезд изменил направление. Лей следил за ним в свой сильный бинокль. Поезд действительно возвращался к подножью холма.
- Ну и странности я вижу, - гремел из динамика голос Огилви. - На улицах полно копуш, но все они как будто замороженные. То же самое я наблюдал в деревнях, над которыми пролетал. Конечно, может, для них я летел слишком быстро и они не успели меня заметить.
- Тут уж наш пилот хватил, - буркнул Паскоу. - С двенадцати тысяч футов не разглядишь таких подробностей.
- Сейчас я завис над центральной улицей этого города. Трехрядная дорога. На тротуарах буквально толпа, - продолжал Огилви. - Если кто-нибудь или что-нибудь движется, я просто этого не вижу. Прошу разрешения снизиться до пятисот футов.
Включив дополнительный микрофон, Лей спросил:
- Ты видел хоть какие-то оборонительные сооружения? Самолет? Огневую точку? Пусковую ракетную площадку?
- Нет, коммодор. Ничего подобного.
- Тогда можешь спускаться, но не сбрасывай скорость слишком быстро. В случае обстрела немедленно уходи.
В отсеке снова стало тихо. Лей в очередной раз взглянул на поезд. Тот со скоростью паралитика неустанно двигался к подножью холма. Коммодор прикинул время: бесконечное приближение продлится еще не меньше часа.
- Нахожусь на высоте пятисот футов, - докладывал Огилви, - Старина Юпитер и все его спутники! Такого я никогда не видел. Копуши и в самом деле двигаются, но чтобы это заметить, нужно хорошенько приглядеться… Верьте или нет, но в этом городе есть нечто вроде трамвая. Скорость такая, что любой младенец запросто мог бы догнать их трамвайчики.
- Возвращайся назад, - решительным тоном приказал Лей, - Разведай обстановку в ближайшем от нас городе.
- Как прикажете, коммодор.
Чувствовалось, что пилот не горел особым желанием выполнять приказ.
- Какой смысл заставлять его возвращаться? - спросил Паскоу. Социолог был похож на расстроенного мальчишку, которому не дали дослушать приключенческую радиопостановку. - Ему там ничто не угрожает. Какая разница, в каком месте добывать сведения?
- Я хочу знать, характерна ли подобная картина для всей планеты, или мы попали в какое-то диковинное место. Сейчас это самое главное, что мы должны выяснить, и как можно скорее. Когда Огилви обрисует обстановку в ближайшем к нам городе, я отправлю его за тысячу миль от корабля. Это будет третья и окончательная проверка… Представьте, если бы в древности на Землю залетел марсианин и приземлился в какой-нибудь резервации для прокаженных. Не удосужившись взглянуть на другие места, он бы удивился, ужаснулся и поспешил прочь от этих жутких землян. Мы не имеем права делать поверхностные выводы. Мы ведь ничего не знаем об устройстве здешней жизни. Что, если мы оказались в своеобразном заповеднике для местных паралитиков?
- Что угодно, только не это, - с видимым беспокойством возразил Уолтерсон. - Если мы угодили в карантинную зону для больных, лучше поскорее убраться отсюда. Меня не привлекает перспектива подцепить какую-нибудь местную заразу и отдать концы. Шесть лет назад я едва унес ноги с Гермеса. Помните эту историю? За три дня погибли все, кто покинул корабль, а на их телах поселился какой-то вонючий и прожорливый местный гриб.
- Дождемся сообщений Огилви, - решил коммодор. - Если он обнаружит иные, более привычные для нас условия, мы переместимся туда. Если картина везде окажется одинаковой, - задержимся здесь.
- Задержимся, - повторил Паскоу, морщась от недовольства. - Наверное, вы выбрали самое подходящее слово - задержимся.
Он махнул в сторону ползущего поезда.
- Если все, что мы видели и слышали, вообще имеет какой-то смысл, то мы по уши вляпались в неразрешимую головоломку.
- Именно головоломку, - подхватил Уолтерсон. - Мы можем проторчать здесь миллион лет или вернуться домой, но факт останется фактом: впервые за всю свою победоносную историю мы основательно сели в лужу. Мы ничего не узнаем об этом мире по одной простой причине. Наша жизнь слишком коротка, чтобы разобраться в здешней жизни.
- Я не собираюсь делать поспешных выводов, - сказал Лей. - Подождем вестей от Огилви.
Вскоре динамик снова ожил. Чувствовалось, что пилот не верил своим глазам:
- Этот город тоже полон "ползунков". И здесь их транспорт движется еле-еле. У меня язык не поворачивается назвать это скоростью. Прикажете совершить посадку и собрать дополнительные сведения?
- Нет, - сжимая в руке микрофон, ответил Лей, - Теперь лети по плавной кривой на восток. Дальность рассчитывай так, чтобы хватило горючего на обратный путь. Удели особое внимание любым разительным переменам в ландшафте или в постройках копуш и особенно - в их поведении. Обо всем необычном сразу же сообщай.
Лей отложил микрофон и сказал:
- Нам остается лишь немного подождать.
- Вот-вот! - подхватил Паскоу. - Никак не могу поверить, чтобы Бойделл просто сидел на одном месте и ковырял в зубах, пока это ему не осточертело.
Уолтерсон вдруг залился смехом.
- Что тебя рассмешило? - спросил Паскоу, недоуменно глядя на сослуживца.