- Это-то меня и тревожит.
- Вы неверно выразились, коммодор. Мы все испытываем не тревогу, а подавленность. Это разные вещи.
- Говорю вам, я встревожен. Этерна похожа на горящий фитиль, который долгое время не замечали и вдруг заметили. Я не знаю, куда он тянется и какой силы взрыв может последовать, когда он догорит.
- Это подавленность, - гнул свое Паскоу, совершенно упуская из виду то, до чего успел додуматься коммодор. - Нам прижали хвост, и нам это не понравилось. Неодолимая сила наткнулась на нечто неподвижное и непознаваемое. Взрыв, о котором вы говорите, раздастся у нас в мозгу. Этот мир не в силах физически уничтожить нас. Копуши слишком медлительны даже для того, чтобы простудиться.
- Меня не волнует угроза с их стороны. Они волнуют меня своим существованием.
- Копуши существовали везде и всегда, даже в нашем мире. Иначе у нас в языке не было бы такого слова.
- Верно! - горячо подхватил Лей, - Это-то и заставляет меня настораживаться.
Из динамика донеслось вежливое покашливание.
- Сэр, говорит Огилви. Мы взяли образцы гранита, кварца и других камней. В настоящее время вертолет находится на высоте шестнадцати тысяч футов. Отсюда нам виден и корабль, и то что вокруг. Так вот, сэр, то, что вокруг, мне очень не нравится.
- Что там еще?
- Из города, куда вы ездили, наблюдается массовый исход копуш. Из близлежащих деревень - тоже. Копуши заполонили все дороги и направляются в сторону корабля. Первые волны достигнут вас где-то через три часа… Ничто не говорит об их враждебных намерениях или о каких-то организованных акциях. Насколько мне кажется, все эти толпы подстегивает обыкновенное любопытство. Но если позволить копушам окружить корабль плотным кольцом, вы не сможете стартовать без того, чтобы не сжечь несколько тысяч заживо.
Лей задумался над словами пилота. Длина корабля превышала милю. При старте волны раскаленного воздуха тянулись на полмили в обе стороны и еще на такое же расстояние отлетали выбросы из хвостовой части. Следовательно, для безопасного старта кораблю требовалось пространство площадью в две квадратных мили.
На борту "Громовержца" находилось тысяча сто человек. Шестьсот из них были нужны для обеспечения старта. Значит, из оставшихся пятисот придется устроить оцепление и расставить по периметру тех самых двух квадратных миль, а затем… перебрасывать их вертолетом на место новой посадки. Технически это возможно. Но какую напрасную трату времени и горючего вызовут многочисленные полеты туда и обратно.
- Прежде чем они сюда доберутся, мы стартуем и перелетим на новое место, - сообщил Лей пилоту. - Не очень далеко, миль сто. На пару дней это оттянет визиты вежливости!
- Прикажете возвращаться, сэр?
- Да, и побыстрее.
- Мои пассажиры против. Говорят, что хотят собрать дополнительные образцы. Так что я повременю с возвращением. Если я не увижу, куда вы переместились, я легко вас найду по радиомаяку.
- Хорошо.
Лей включил интерком.
- Дайте сигнал общего возвращения на борт. Проверить численность экипажа. Подготовиться к старту.
- Правило седьмое гласит, - назидательным тоном произнес Паскоу, - что любое действие, повлекшее за собой причинение вреда расе, не являющейся враждебной, рассматривается как серьезное нарушение Кодекса контактов. Что же получается? К нам ползут несметные полчища любопытных ленивцев, а мы показываем им хвост и скрываемся.
- Вы можете предложить более удачное решение? - раздраженно спросил коммодор.
- Хуже всего, что не могу.
Раздался оглушительный вой корабельной сирены. Вскоре начался прогрев двигателей, сопровождавшийся слабой, но все же ощутимой вибрацией. В главный отсек вбежал растрепанный Хоффнагл. В кулаке он сжимал пачку мятых карт Кина. Глаза яростно блестели.
- Кто придумал стартовать? - закричал контактер, забыв про всякую субординацию. - Мы провозились с копушами две вахты подряд, забыв про отдых. Наконец-то один сумел правильно повторить круговое движение, обозначающее орбиту. И вдруг - все насмарку.
Тяжело сопя, Хоффнагл ждал ответа.
- Мы перемещаемся.
- Перемещаемся? - Контактер будто впервые слышал подобное слово. - Куда?
- На сто миль отсюда.
Хоффнагл, не веря своим ушам, проглотил слюну, открыл рот, закрыл, после чего открыл снова.
- Но тогда нам придется все начинать заново.
- Боюсь, что так, - подтвердил Лей, - Мы могли бы забрать ваших подопечных на новое место. Однако нам пришлось бы очень долго втолковывать им, зачем и почему мы их перемещаем. Куда проще начать заново.
- Нет! - отрезал Хоффнагл, приходя в ярость. - Ни за что! Только не это!
- Что вообще происходит? - спросил подошедший Ромеро.
Как и Хоффнагл, он тяжело дышал и, судя по ввалившимся щекам, изрядно устал.
Хоффнагл попытался сообщить ему трагическую новость, но сумел издать лишь несколько слабых и нечленораздельных звуков.
- Контактер, оказавшийся не в состоянии вступить в контакт с другим контактером, - резюмировал Паскоу с бесстрастием кабинетного ученого.
- Они перемещают корабль, - с усилием выдавил Хоффнагл.
После риторического "что?" лицо Ромеро сделалось еще краснее, чем у копуш. Во всем остальном он походил на настоящего пучеглазого и оцепенелого копушу.
- Шли бы вы отсюда оба, - не сдержался Лей. - Не ждите, когда явится Нолан и вытащит вас за шкирку. Идите к себе и успокойтесь. Кстати, вы не единственные, кому внезапный старт спутал все планы.
- Может, и не единственные, - горестно промямлил Хоффнагл. - Но только на нас лежало бремя…
- Каждый несет свое бремя, - возразил Лей. - Поверьте, вряд ли кто-нибудь хлопает в ладоши и подпрыгивает от радости. Идите к себе. Не ждите, когда у меня лопнет терпение и я просто прикажу вас выдворить.
Контактеры удалились, со злости едва не хлопнув дверью. Лей уселся за стол, закусил нижнюю губу и стал просматривать официальные бумаги. Прошло двадцать минут. Взглянув на стенной хронометр, коммодор вызвал по интеркому Бентли.
- Почему мы не стартуем?
- Нет сигнала из штурманского отсека.
Лей переключился на штурманский отсек.
- Чего вы ждете?
- Коммодор, пассажиры из поезда до сих пор находятся на опасном расстоянии. Либо им никто не сказал, чтобы возвращались и уезжали, либо они переваривают новость и готовятся к отъезду.
Лей редко позволял себе ругаться, но сейчас не выдержал и вслух произнес некое заковыристое словцо. После этого он вызвал Хардинга.
- Лейтенант, отрядите два взвода ваших пехотинцев. Пусть дотащат пассажиров до поезда, рассадят по вагонам и поскорее возвращаются на корабль.
Лей снова углубился в бумаги. Паскоу сидел в углу, грыз ногти и тихо посмеивался. Спустя полчаса коммодор вторично произнес то самое словцо, после чего схватил трубку интеркома.
- Что теперь?
- Штурманский отсек по-прежнему не дает сигнала, - ответил Бентли тоном человека, примирившегося с неизбежным.
- Штурманский отсек, я же приказывал стартовать немедленно, как только всех копуш перетащат в поезд. Почему медлите?
- Один копуша по-прежнему остается в опасной зоне, сэр.
- Хардинг, разве я не приказывал убрать в вагоны всех копуш? Всех, понимаете?
- Так точно, сэр, приказывали. Еще пятнадцать минут назад все пассажиры были возвращены на свои места в вагонах.
- Что вы мне городите? Один из них до сих пор болтается возле корабля и задерживает старт.
- Этот не из поезда, сэр, - терпеливо объяснил Хардинг. - Он прибыл на машине. Относительно него вы не дали никаких распоряжений.
Лей вцепился обеими руками в стол и зарычал:
- Уберите его прочь. Посадите его в эту гоночную сардельку и разгоните ее, как следует. Выполняйте!
Откинувшись на спинку кресла, коммодор пробормотал что-то себе под нос.
- Коммодор, как вы насчет того, чтобы уйти в отставку и купить домик в глуши? - невинным тоном спросил Паскоу.
Новым местом посадки избрали единственный голый холм, который удалось обнаружить на многие мили вокруг. Обгоревшие пни свидетельствовали о лесном пожаре. Скорее всего, он выжег лес на вершине, после чего пополз вниз по склонам, пока что-то его не погасило. Наверное, то были обильные дожди.
Куда ни глянь - везде поднимались поросшие лесом холмы. Железных дорог поблизости не было. Правда, по долине проходило шоссе, за которым змеилась река. В четырех милях от новой гавани "Громовержца" находилась пара деревень, в одиннадцати милях к северу - город.
Некоторый опыт, приобретенный землянами, позволил им куда быстрее освоиться на новом месте. Эрншоу, второй пилот вертолета, отправился в полет вместе с Уолтерсоном и четырьмя другими специалистами. С корабля вновь спустили вездеход, на котором Паскоу и несколько его коллег поехали в город. Трое ботаников и дендролог углубились в лес. Хардинг выделил им десяток своих пехотинцев для охраны и переноски собранных образцов.
Хоффнагл, Ромеро и Нолан пешком двинулись в ближайшую деревню. Там на маленькой деревенской площади они разложили многострадальные карты Кина, моля небеса о том, чтобы среди местных копуш отыскался какой-нибудь гений, способный менее чем за неделю усвоить смысл основных жестов. Несколько корабельных инженеров решили обследовать линии электропередач, чьи ажурные мачты тянулись на юг и запад. Ихтиолог, докучавший всем рассказом о том, что рождение под знаком Рыб определило его профессию, часами просиживал на берегу реки, закинув удочки. Он постоянно менял виды наживки, так и не зная, какую рыбу сможет поймать и хватит ли ему на это жизни.
Все это недолгое время, пока собирались данные, Лей оставался на корабле. Его мучили недобрые предчувствия, и они (увы!) подтвердились. За последние тридцать часов Эрншоу, чередуясь с Огилви, совершил два вылета и сейчас опять находился в воздухе. Лей получил его вызов, когда пилот находился на высоте пятнадцати тысяч футов.
- Коммодор, у меня скверные новости. Копуши вновь приближаются к кораблю. Похоже, на этот раз быстрее. Возможно, соплеменники их сумели предупредить.
- Как по-твоему, сколько им добираться до корабля?
- Деревенские жители достигнут его примерно через два часа. Городской толпе понадобится от пяти до шести. Я вижу, как спешно возвращается наш вездеход.
- Тогда побыстрее доставь на корабль тех, кто у тебя сейчас на борту, и слетай в деревню за тремя контактерами, - распорядился Лей. - После этого подбирай всех наших, кто бродит в окрестностях.
- Будет исполнено, сэр.
Окрестные холмы и долина огласились ревом главной корабельной сирены. В ближайшей деревне Хоффнагл оборвал на полужесте свою пантомиму и произнес страстную тираду, повергшую копуш в изумление. Правда, это случилось два дня спустя. В лесу дендролог, услышав сирену, свалился с дерева прямо на голову пехотинцу, который тоже взревел.
Известие о скором появлении копуш было подобно брошенному в пруд камню, только вместо кругов по воде к небесам устремлялись мощные волны междометий и прилагательных.
Итак, копуши поперли снова, и на этот раз их отделяло от корабля куда меньшее расстояние. А солнце продолжало упорно торчать высоко в небе, перемещаясь за двадцать четыре земных часа всего на один градус.
Измотанная третья вахта улеглась спать. Корабельные специалисты торопились собрать последние данные, ощущая, как ни парадоксально, жуткую спрессованность времени на планете, где никто никуда не спешил. Лей впервые послал Огилви на ночную сторону Этерны. Оказалось, что там все погружено в сон, а улицы городов и дороги абсолютно пусты.
Прошло еще двадцать часов. Море копуш, растянувшееся на мили, ползло к кораблю, предвкушая зрелище. Сирена "Громовержца" взвыла еще раз, после чего последовал новый взрыв эмоций и сопутствующих им выражений. Корабль взмыл в воздух и пролетел четыреста миль, опустившись на ночной стороне планеты.
Лей полагал, что этот хитроумный маневр должен принести желаемые результаты. Если снедаемые любопытством копуши с дневной стороны захотят добраться сюда, им понадобится целых двенадцать дней. Но сначала на ночной стороне должен найтись какой-нибудь страдающий бессонницей соплеменник, который бы заметил спуск корабля и сообщил о его новом местонахождении. Впрочем, пришельцы с Земли сами выдавали свое присутствие. Все иллюминаторы "Громовержца" были ярко освещены, а в небе разливалось непривычное сияние.
Вскоре коммодор убедился, что некоторая опасность раскрытия тайны внезапного исчезновения корабля все же существует. В его каюте появился Нолан. Пальцы контактера извивались так, будто он собирался кого-то задушить, но чрезвычайно медленно, как это сделал бы копуша. На лице Нолана отражалась целая гамма чувств: гнев, подавленность, обида и желание отомстить. Ни дать ни взять - классический злодей из балаганного представления на ярмарке.
- Коммодор, вы должны сознавать, - начал он, с трудом выдавливая из себя каждое слово, - как тяжело налаживать контакты с существами, у которых мыслительный процесс вместо долей секунды растянут на долгие часы.
- Да, я это сознаю и искренне сочувствую вам, - сказал Лей, пристально глядя на контактера. - С чем вы ко мне пришли?
- Я пришел, - повышая голос, ответил Нолан, - сообщить вам об успехе, достигнутом нами в деревне. - Он опять задергал пальцами. - Нам хотя бы удалось пробудить тамошних копуш.
- Потому нам и пришлось спасаться бегством, - напомнил ему Лей. - В сонном состоянии они для нас не помеха.
- Тогда каким образом, уважаемый коммодор, вы намерены устанавливать контакты с туземцами? - выпалил Нолан.
- Никаким. Я отказался от этой затеи. Если вы желаете продолжать, это ваше дело. Но принуждать ни вас, ни Хоффнагла с Ромеро я не буду. - Коммодор прошелся по каюте и мягко, словно говорил с обиженным малышом, добавил: - Я отправил подробное донесение на Землю, описав ситуацию, в которой мы оказались. Теперь уже не я, а высокое командование будет решать наши дальнейшие шаги. Ответ придет через несколько дней. А пока нам придется сидеть тихо, добывать те сведения, что мы в состоянии добыть, и не замахиваться на недосягаемое.
- Мы с Хоффнаглом сходили тут в одну деревушку, - с болью в голосе сообщил Нолан. - Местные жители не просто крепко спят. Их не добудиться. С ними можно играть как с куклами, сгибать им руки и ноги, сажать, ставить, и это ничуть не нарушит их сна. Потом мы позвали с собой врачей. Они осмотрели копуш и сказали, что те находятся в состоянии полной каталепсии.
- Что еще говорили врачи?
- По их мнению, копуши активны… естественно, по-своему… только пока светит солнце. Когда оно заходит, они впадают в спячку.
Нолан поморщился, переживая момент внутренней борьбы, потом с надеждой в голосе сказал:
- Если бы вы согласились протянуть туда с корабля электрический кабель и дали бы нам пару мощных ламп типа "искусственное солнце", мы сумели бы разбудить нескольких копуш и начать с ними работать.
- Это нецелесообразно, - сказал Лей.
- Но почему?
- Прежде чем вы добьетесь хоть какого-нибудь успеха, мы, скорее всего, получим приказ возвращаться домой.
- Сэр, выслушайте меня, - сказал Нолан, делая последнюю, отчаянную попытку. - Все остальные специалисты добились каких-то результатов. Они улетят не с пустыми руками. Они повезут на Землю результаты измерений и анализов, образцы букашек, орехов, плодов, трав, деревьев, почвы и камней, снимки и рулоны кинопленки. Словом, все, кроме туземных скальпов. И только мы, трое контактеров, повезем собственный провал, случившийся, однако, не по нашей вине, а потому, что нам не дали по-настоящему заняться делом.
- Ладно. - Лей поднял брошенную ему перчатку. - Поскольку никто лучше вас троих не разбирается в вашей работе, давайте прикинем. Скажите честно: сколько времени вам нужно, чтобы по-настоящему заняться делом?
Такого удара Нолан не ожидал. От переминался с ноги на ногу, бросал сердитые взгляды на стены, после чего погрузился в созерцание собственных пальцев.
- Так сколько? Пять лет? - спросил Лей.
Нолан молчал.
- Может, десять?
Ответа не было.
- Или двадцать?
- Ваша взяла, - буркнул Нолан и медленно вышел.
Чувствовалось, что он по-прежнему жаждал смерти коммодора.
"Ваша взяла", - подумал Лей и усмехнулся. Черта с два. Настоящими победителями оказались копуши. Это они неопровержимо доказали землянам со всей земной чудо-техникой ужасающую кратковременность человеческой жизни. Они владели грозным оружием - временем.
Спустя четыре дня девятый сектор переслал Лею ответ Земли.
"Главный штаб военно-космических сил - командованию боевого корабля "Громовержец ".
Возвращайтесь по маршруту D-9 в распоряжение штаба четвертого сектора. Если найдется доброволец, согласный остаться представителем Земли на Этерне, пусть остается. Однако предупредите его, что его пребывание будет бессрочным.
Командующий оперативным отделом ГШ ВКС Рэтбоун. Земля".
В просторной каюте, находящейся в центральной части корабля, Лей собрал всех старших офицеров и корабельных специалистов. Значительная часть времени ушла на выслушивание сообщений о собранных данных, начиная с пространного доклада Уолтерсона о радиоактивных формах жизни до пуганых замечаний "господина Рыболова" (так за глаза именовали корабельного ихтиолога) о местных видах креветок. Пора было подводить итоги.
Все сошлись во мнении, что цивилизация Этерны несравненно старше земной. Продолжительность жизни копуш также значительно превышала человеческую и в эквивалентном пересчете составляла от восьмисот до тысячи двухсот лет. Невзирая на свою чудовищную медлительность, раса была вполне разумной, развивающейся и находилась примерно на том же уровне, на каком находилось человечество за сто лет до выхода в космос.
Здесь начались ожесточенные споры о том, способны ли копуши совершить хотя бы кратковременный космический полет, если у них появятся корабли с быстродействующей автоматикой. Большинство собравшихся высказывалось отрицательно, хотя все соглашались, что никому из присутствующих не дожить до этого события.
- Наше высокое земное начальство предложило оставить на Этерне… посла, - сообщил Лей. - Разумеется, если найдется доброволец.
Коммодор обвел глазами сослуживцев, ожидая увидеть признаки интереса.
- Оставлять здесь нашего поселенца почти бессмысленно, - заявил кто-то.
- Копуши, как и большинство инопланетных рас, развивались совсем иным путем, сильно отличающимся от нашего, - объяснил Лей. - Мы значительно их опередили. Мы знаем много такого, чего они еще не знают или вообще не узнают. Но и у них есть свои секреты, которые нам не мешало бы выведать. Например, принцип работы их двигателей и удивительно емкие аккумуляторы. Возможно, у них есть еще немало полезных изобретений, ускользнувших от нас при первом и поверхностном знакомстве. К тому же нам ничего не известно об их теоретических разработках. Если мы и усвоили хотя бы один из уроков, что преподносит нам космос, то это урок уважительного отношения к чужим цивилизациям. Раса, считающая себя слишком большой и могущественной, чтобы учиться, очень скоро становится малочисленной и слабой.
- И потому?