– М-мать! Мне нужны эти данные! – зло ругнулся бывший агент, ударил кулаком по бревну. Но заметил проскользнувшее в глазах Боровина возмущение, вздохнул и взял себя в руки. – Прости. Я понимаю, чем рискуете вы оба, просто… эти сны и изменения. Они заставляют нервничать.
– На тебя слишком многое обрушилось, – мягко ответил медик. – Не казнись, парень. У любого на твоем месте крыша поедет. Брата потерял, безопасники травят, с организмом не пойми что. И вряд ли кто-то поймет…
Поняв, что сболтнул лишку, Николай осекся. А Миронов окаменел лицом. Сердце ударило невпопад, гулко и тяжело. Мир отпечатался в сознании плоской картинкой: звездное небо и мрачные кляксы деревьев, теплый свет окон, компания у костра, искаженные лица…
Беглый законник преувеличенно спокойно сказал:
– Договаривай.
– Ох, парень, я просто не знаю. Нужны серьезные исследования, профильные специалисты, лучшее оборудование.
– Лучше, чем в лаборатории АКМ и медицинского департамента Пангеи?
Вышеозначенные структуры всегда оснащались по последнему слову техники: новейшими моделями биоров, электронных микроскопов, сканерами ДНК, экспериментальными научными станциями и колониями нанитов. Сотрудники АКМ слишком часто сталкивались с неизвестными боевыми модификациями и имплантатами, культурами векторов и наркотиков. От возможности понять, с чем имеют дело, порой зависели жизни агентов. Потому на оборудовании не экономили.
Но против ожиданий Боровин не смутился.
– Да, я могу ошибаться. Анализы провел трижды. Результаты противоречивы. В каждом отдельно взятом эксперименте твоя ДНК имеет различную структуру.
– То есть…
– То есть различную. Нет, общая последовательность конечно сохранилась, но всякий раз я обнаруживал абсолютно новые цепочки и звенья, которым неоткуда было взяться. Подобные эффекты достигаются направленной модификацией, хотя мы оба знаем – никаких процедур ты не проходил, и векторы не вкалывал.
– Но я исток.
– Боюсь, теперь нет. Состав изменил тебя, Игорь.
Голос эксперта смешался с шелестом листьев и хрустом ветвей, потерялся на фоне разгоревшейся перепалки у костра. А изгою показалось, что небо сейчас упадет на него, раздавит. Но, как и всегда, не упало и не раздавило. И внутреннее онемение сменилось холодной ясностью, возникающей лишь в моменты катастроф.
– Тогда почему ты сказал, что не уверен?
– Потому что за всю свою карьеру ни с чем подобным я не сталкивался. Четко знаю одно – ты не исток, уже нет. Но и не цивил. Чем отличаются модифицированные от изначальных людей? Генами. У модов звенья ДНК искусственно заменены, дополнены. В некоторых случаях – взятыми у животных, в иных – искусственно созданными, запрограммированными. И только. Но ни у одного цивила нет спонтанной изменчивости.
– Мутации?
– Лишь на первый взгляд. Дело в том, что процент полезных обычно невероятно мал. Выбрось из головы сказки о чудесном эликсире или воздействии радиации, после коего человек позеленел и с бабами гигант. Нет, мутация – это ошибка в ДНК, и чаще приводит к появлению злокачественных опухолей, болезней, уродств. Мутанты долго не живут, если вообще живут. А ты, вопреки логике и науке сидишь рядом, и выглядишь здоровым.
– Чертовски вдохновляет, – съязвил Игорь. – Но если не мод и не мутант, то кто?
– А вот тут я могу лишь строить теории… учти, достаточно зыбкие, – развел руками Кириллыч. – Изменения каждый раз регистрировались стабильные, с определенным набором полезных свойств. И реакция организма такова, будто тебя модифицировали, но оставили без обязательного мета-периода в биореакторе.
– Так откуда тогда новые цепочки? – задумчиво пробормотал Миронов. И вздрогнул, когда ухватил за хвост озарение, широко распахнул глаза. – Реликтовое ДНК! Накамура говорил, что Состав как-то действует на реликтовую часть!
– В точку. Похоже, активные части твоей ДНК произвольно замещаются реликтовыми. В дополнение идет бешеный клеточный рост. То есть тело вместо месяцев положенных на полноценную метаморфозу и обновление меняется за считанные часы. Отсюда неприятные эффекты вроде болей, сонливости, повышенного аппетита, гормонального дисбаланса. Не удивлюсь, если и окукливаться начнешь.
– Э-э-э… в смысле?
– В прямом. Вдруг в моль захочешь превратиться.
– С чего бы? Я вообще не контролирую происходящего.
– А вот тут ты ошибаешься, – проворчал медик. – В твоей крови и тканях я обнаружил специфический белок, реагирующий на электрохимические импульсы. Механизмов работы не понял, строения тоже, но если в теории, то твои изменения напрямую зависят от деятельности мозга. Короче… Кошмары – это неспроста. Возможно, реакция подсознания. Или запрограммированный эффект. Но вероятно со временем ты сможешь осознанно контролировать способности.
– Как? – поразился Игорь. – Кем я стал? Что я такое?
Последнее законник вымолвил одними губами, ибо голос почему-то предал. Но Николай услышал. А может, просто угадал. Алые отблески сверкнули на лысине, в глазах отразились языки огня, и голос долетел до Миронова будто из преисподней – мрачный, обрекающий:
– Самое близкое и подходящее понятие – метаморф.
Глава 3 Сумерки душ
– Метаморф, – заворожено повторил изгой: пробуя слово на вкус, пытаясь осознать и втиснуть в общую картину.
Голова отвратительно кружилась, руки дрожали, под черепом возникла звенящая пустота. Чтобы хоть как-то почувствовать мир, удержаться в неких рамках, Игорь крепко вцепился в бревно. И ощутил, как когти врезаются в неподатливую древесину, раздирают волокна.
Метаморф…
Такое простое слово, а столь многое меняет. В принципе. Кардинально. Навсегда.
Нужно уходить. Пока не поздно. Пока изменения не зашли слишком далеко. Пока друзья и соседи не стали врагами и палачами.
Страх – следствие непонимания. Или нежелания понимать. Но зацикленные на чистоте крови истоки вряд ли будут долго разбираться. В лучшем случае объявят шпионом, прогонят. В худшем – решат избавить мир от очередной "мерзости". Обманувшей к тому же, воспользовавшейся гостеприимством.
И будут правы. Я – не человек.
Но кто? Ты выглядишь как человек, поступаешь как человек. Сомневаешься, страдаешь, делаешь ошибки, боишься и радуешься приобретениям. Что определяет людскую сущность? Геном? Тогда большую часть населения Земли можно назвать чудовищами… Или способность думать и чувствовать?
Стена онемения начала отодвигаться, обнажая мир. И звезды по-прежнему ярко сверкали на черном небе, листва успокаивающе шелестела. Из темноты подслеповато смотрели сочащиеся желтым светом окна домов. Алые блики прыгали по стенам, гоняясь за тенями, ветер пах дымом и надвигающимся дождем. А далеко на горизонте тускло сверкали молнии, еле слышно ворчал гром.
– Ты в порядке? – с беспокойством спросил Боровин.
– Да, – сделав над собой усилие, ответил Миронов. Помолчал, и сказал в пустоту: – Ладно. Допустим, Реагент предназначен для создания метаморфов. Зачем?
– Теоретически выгода немалая, – наморщив лоб, подумал вслух медик. – Сколько стоит Берсеркер? Или Росомаха? Сотни тысяч кредитов, не говоря о миллионах направленных на исследования, подготовку и адаптацию мод-пакета, выявления побочных эффектов, уязвимостей, противопоказаний. Ты же отрастил когти за ночь, причем без тотального ущерба для здоровья. И по идее метаморф – существо, способное реагировать на изменение окружающей среды, подстраиваться, выживать.
– Удружил мне братец, – содрогнулся бывший агент. Но про себя озадачился:
Где выживать? Где, черт побери?.. Хотят заселить радиоактивные пустоши? Или отправить в космос? Если догадка насчет второй базы за орбитой Марса верна, то вполне вероятно. Или новое оружие? Эликсир истинного бессмертия для членов Планетарного Правительства?
А может, Кириллыч просто ошибся? Увидел то, что хотел увидеть?..
Судя по выражению лица, Николая терзали похожие мысли. Но едва эксперт открыл рот для реплики, как от костра послышались новые крики.
Компания, что называется, достигла кондиции. Нет, не той, когда следуют извечное "Ты меня уважаешь?" Но близко, очень близко. Спор, начавшийся на закате, так и не разрешился: то притухал, то разгорался с новой силой. Забористый самогон изрядно подогревал азарт, но аргументы заканчивались и мужики нервничали – назревал неизбежный и фатальный как библейский Потоп мордобой.
Провокатором, естественно, оказался Пророк. Неугомонный монах "дорвался", и в порыве греховной жадности быстренько нализался. А накушавшись, впал в состояние на грани религиозного исступления и мрачной ненависти к Мирозданию. Принялся поучать, грозить бедами и несчастьями, пришествием Антихриста. Брызжа слюной и размахивая руками, обличал цивилов в прислужничестве Сатане, призывал уничтожать "богомерзких тварей" и очистить мир.
Как правило, мужики напоказ кивали и соглашались, пряча снисходительные ухмылки – пусть городит, ведь неистовый служитель культа, ага. Либо просто пропускали мимо ушей. Согласишься – и до драки недалеко. Пророк свирепел, тут же требовал устроить Охоту на Ведьм. И что гораздо хуже, в такие мгновения становился гораздо сильнее, неукротимее. Случалось, потом еле-еле скручивали.
Но из любого правила есть исключения.
То ли попалась особенно крепкая партия пойла, то ли дневной зной и усталость сыграли злую шутку, но ребята оказались более "тепленькими", чем рассчитывали. И антагонистом неожиданно выступил обычно тихий Васька, а благоразумный дядя Ваня превратился в арбитра, судью. С пьяным добродушием слушал обоих, подзуживал и поощрял. Саня же традиционно не участвуя в болтовне, давал музыкальный фон: играл нечто агрессивное и мрачное, – чем раззадоривал спорщиков сильнее.
Около часа словесная дуэль на тему "Что есть модификации – благо или проклятие?" шла с переменным успехом. Пророк то и дело разражался проповедями, читал отрывки из Библии Ренессанса, просто ругался. В ответ потерявший всякое чувство самосохранения Васька тихо, но упрямо возражал, давил логикой и ловил на противоречиях.
Так бы продолжалось и дальше, но нервы монаха, в конце концов, не выдержали. После очередного замечания сжал кулаки и беззвучно рванулся вперед. Но дядя Ваня успел первым: поставил подножку и, приняв скользящий удар на необъятную грудь, умудрился поймать агрессора в мертвый захват.
– Отпусти. Отпусти-и-и… Убью!
– Грех, брат. Ну-ну, успокойся, родной. Опять черти мерещатся? Не беда, крестик поцелуй, молитву прочти.
– Отпусти! Нехристей бить не грех. Сидит и богохульничает, оправдывает злодеяния.
– Я не оправдываю, – часто моргая, возразил Васька, до которого только-только дошло, чего избежал. – Не оправдываю. Просто нужно смотреть на проблему под разными углами. А что если правы все-таки цивилы? И тогда…
– Помолчи уж, – рыкнул дядя Ваня, с огромным трудом удерживая брыкающегося монаха.
Однако "программист" явно залип в вялом "а баба-Яга таки против". Есть такое состояние у доморощенной интеллигенции: глазки в пол, голова в плечах, а язык бормочет, мягко протестует, язвит. Пророк же задушено выл и изрыгал проклятия вперемешку с площадным матом, клочьями пены.
Короче говоря, и тот, и другой отступаться не собирались, и что с ними делать дядя Ваня явно не знал. Отпустишь священника – и полетят шерсть да зубы. Держать, пока не остынет? Или пускай цапаются?
Взгляд соседа заметался в поисках хоть какой-нибудь помощи или подсказки. И надо ж так случится, натолкнулся на притихших Боровина и Миронова.
– Эй, Игорек! Давай к нам! Поможешь, рассудишь.
Погруженный в размышления изгой поначалу не отреагировал. Но получил локтем в бок от Николая, и поморщился. Встревать в пьяную ссору не хотелось, да и разговор увлек. Игорь чувствовал, что подошел к границе разгадки, к пониманию того, как следует действовать.
– А может сами? – попытался увильнуть беглый законник. – Какой из меня авторитет? Да и кто послушает?
– Сами с усами, – проворчал дядя Ваня. – Послушают, никуда денутся. И авторитет ты достойный. Среди цивилов жил, среди нас. Глаза не замылены.
Но опровергая сказанное, зашипел монах:
– Да на что он тебе сдался, Иван Давыдович? На что? Сейчас такого наговорит, прости Господи. Ничем не лучше Васьки, оба прихвостни и шпионы модифицированных, прислужники Сатаны.
Священнослужитель с виду чуть успокоился, обмяк. И говорить начал вполне связно. Но Игорь видел его лицо, подсвеченное алым сиянием тухнущего костра: окаменевшее, сведенное судорогой. Тонкие губы побелели, глаза сверкали черным фанатичным блеском.
По спине и плечам бывшего агента прошелся сырой холодок, интуиция подала тревожный звоночек. Нет, монах и раньше недолюбливал новичка. Но скорее из природной мнительности, да и задеть стремился неявно, исподтишка. Теперь же что-то изменилось, ненависть стала концентрированной, направленной в одну точку.
Ощущение такое, будто снайпер отрегулировал фокус прицела.
Но дядя Ваня, к сожалению, ничего не понял. Осторожно отпустил драчуна, помог выпрямиться и похлопал по плечу.
– Не бузи, Миша. И не наговаривай. Игорек – парень нормальный. Сколько с нами, и никого не обидел, помогает. А что людей слегка дичится… бывает. Помнишь, в каком состоянии его Коля притащил?
– В том и дело, помню. И помню, через недельку зажило как на собаке. Не кажется странным?! Наивный ты, Иван Давыдович. С цивилом пьянствуешь, наши секреты выдаешь, шпиона пригрел. Сердцем чую – засланные казачки.
– То не сердце, Миша, желудок. Самогонки требует, вот и квакает. И вообще… достал ты! Коля наш человек. Вспомни, скольких вылечил. Уж ему я точно доверяю. И кстати, как насчет возлюби ближнего своего? Про раскаявшихся блудниц тоже слышал…
– Так то про людей, а здесь – твари сатанинские. Жечь их…
– Пророку больше не наливать, – веско изрек сосед, обернувшись к Сане-барду.
– Так точно, – хмыкнул музыкант. И добавил задумчиво: – А мне всегда белки мерещатся. Рыжие, с хвостом, и титьки – во! Хотя не, титьки из другой песни. Или хвосты…
Заразительный хохот дяди Вани слегка развеял напряжение. Даже Васька-программист вышел из ступора, блекло улыбнулся. Но священнослужитель лишь окрысился. Дрожал как в ознобе, сжимал и расшивал кулаки, а во взгляде сквозило и отчаяние, и ярость.
Происходящее нравилось изгою все меньше.
И ведь с самого начала пришел не пить. Нализался исключительно для храбрости. Тогда зачем? На бесов поохотиться?
Среди местных Пророк считался пьяницей и пройдохой. Да и в кругу монахов не пользовался уважением. Держали и терпели лишь потому, что в периоды между запоями неплохо лечил прихожан. Всерьез его бредни не воспринимали, что наверняка весьма и весьма обижало.
Кто знает, быть может, здесь и сейчас брат Михаил пытался вернуть уважение. А что? Раскрыл заговор цивилов, поймал на горячем. Чем не способ повысить самооценку? И зачем прилагать лишние усилия? Вот есть врач-мод и протеже-изгнанник: на виду, не прячутся.
Выглядело это конечно глупостью и маразмом. Миронов отмел бы умозаключения, если б на месте Пророка находился кто-то другой. Но соль в том, что подобная идея вполне могла возникнуть в воспаленном мозгу фанатика и алкоголика.
Поймав хмурый взгляд Боровина, бывший агент кивнул: мол, давай уйдем. Но, едва встав на ноги, понял, что допустил ошибку. Внимание присутствующих сразу переключилось на него, бард сыграл похоронный марш, а дядя Ваня добродушно заулыбался.
– О, Игорек! Молодец! – воскликнул сосед. – Я знал, ты не из пугливых.
– Извини, – сдерживая раздражение, ответил беглый законник. – Но я судить не подряжался. Лучше пойду, Николая провожу, и спать.
– Да брось, – неожиданно встрял Васька. – Ничего ж серьезного. Вон брат говорит, что модификации от Лукавого, что цивилы навлекли проклятие на род людской. А я сомневаюсь. Потому как живут лучше нас, молодеют и богатеют, мы понемногу вымираем.
– А о Содоме и Гоморре ты слышал?! – закричал в гневе монах. – Там тоже жирели, разврату предавались. Цивилы – слуги Люцифера! Да воздастся…
Священнослужитель умолк, захлебнувшись яростью и слюной, закашлялся. А Игорь внезапно испытал зеркальный приступ злости и отвращения. К глупым людям, которые везде одинаковы. К неотвратимому року, преследующему попятам.
Другие сейчас ждут не правды, нет. Просто хотят позубоскалить, но втайне верят, что моды зло. Потому как признать обратное – расписаться в бессмысленности существования, в собственных ошибках, в том, что они глупцы, а не последователи великого учения "чистоты".
Изгой не удержался, тихо произнес:
– Тогда воздастся всему человечеству. Не-модов на планете нет.
– Ложь! Дикая ложь!
– А может неприятная истина? После Войны радиационный фон на Земле стал смертельно опасным. Везде. Остатки населения дышали дрянью, дрянь пили и ели. Соответственно гибли от злокачественных опухолей, лучевой болезни, иммунодефицита. Рождались единицы, и тех вскоре сжигали… Наши предки были обречены на вымирание. Но отчего-то мы есть и мы здоровы. Почему?
– На все воля Господа.
– Богу наплевать. Люди выжили лишь потому, что ученые вовремя разработали векторы. Модификации, благодаря которым, человеческие тела получили возможность выводить из организмов изотопы, укрепили и защитили гены, дабы не допустить уродств у потомков. Ученые понимали, что вакцины – плохой вариант, медленный, и сбрасывали на поселения канистры с аэрозолями.
– Заткнись! – вскричал монах.
– Дурак, – констатировал Игорь. Посмотрел на онемевшего дядю Ваню, забывшего о гитаре Саню. – Вы все дураки. И ничем не лучше тех, кого презираете. Цивилы гордятся благами полученными от биореакторов и нанитов, истоки – мнимой чистотой крови. Вы делите друг друга на расы, ищете какие-то различия… и конечно находите.
Он говорил и говорил, не в силах удержать то, что варилось в душе так долго. И даже когда голова закружилась, а к горлу толстой гусеницей подползла тошнота, предвещая очередной приступ, не отступил, высказался до конца.
Накатившая вслед за вспышкой усталость вызвала желание уйти, скрыться прочь от чужих взглядов, чувств и мыслей. Законник сделал первый шаг, как под дых опять подло ударило вяжущей болью. Мир закачался, застыл…
Темнота перестала быть темнотой, размытые силуэты строений, деревьев и людей обрели немыслимую четкость. Уши резануло множеством звуков: шорохи, трески, писки, скрежеты, звон и далекое грохотание, невнятное шипение. В нос ударили тысячи разнообразных запахов. Чувства нахлынули грохочущим водопадом, поглотили сознание и разорвали на куски.
Наверное, нечто похожее испытывают сенсорики в первые дни после модификации. Но им помогают нейрохирурги, терапевты, тренеры и психологи. Глушат успокаивающими, постепенно уменьшая дозы, загружают драйвера в подкорку. Учат справляться с огромным потоком информации, концентрироваться.
У Миронова не было ни наставников, ни лекарств, ни времени, чтобы освоиться. И потому растерялся, впал в подобие транса.