Слуги относились ко мне как к равного по статусу гостю хозяина; они явно были привыкшими к неожиданным появлениям Сантаны и его странных приятелей, их это никак не удивляло, равно как и не проявляли они удивления нашими сверхъестественными способностями. Сантана нередко исчезал на несколько дней, после чего столь же неожиданно появлялся - сам или же в компании таинственных незнакомцев. По сути своей, эти эскапады могли занимать даже несколько месяцев, но, принимая во внимание невероятно медленный ход здешнего времени, их воспринимали как краткие отсутствия. Узнав о такой особенности здешнего мира, я понял, что Сантана совершенно не собирался подчиняться требованиям Назгула, что с самого начала плевать он хотел на свое столь громко названное изгнание.
- Это уже не в первый раз я становлюсь ему костью в горле, - объяснил он мне при какой-то оказии. - Назгул меня терпеть не может, я его, видите ли, оскорбляю. В реальной жизни он адвокат; в качестве предводителя он прекрасно справляется с задачей координации сложных действий, с планированием долгосрочной стратегии и с принятием срочных, неожиданных решений. Но в то же самое время, он еще и параноик. Другое дело, что на его месте я и сам давно бы стал психически больным.
- Вы признаете такое его всемогущество? Автаркию единственного человека?
- А тебе казалось, будто у нас тут какой-то парламент, или как? Да, демократия, это штука приятная, но покажи мне парламент, который во время битвы будет с коня управлять сражением, и который обладает чем-либо таким, как честь и престиж, благодаря чему, солдаты желали бы сражаться под его началом, а в Иррехааре все основывается именно на этом.
То есть, Сантана решил попросту переждать события в своем шикарном укрытии. Лламет тоже был удовлетворен таким его решением. Впрочем, как оказалось впоследствии, это не был его первый визит в Луизиане Черного; местные манекены прекрасно знали его и даже пугали им своих детей. У Лламета имелась слабость с маленьким мальчикам. Их останки редко кто находил потом.
Иррехааре.
12. ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО: АЛЛАХ
Время уходило, совершенно незаметно убегали дни и недели между завтраком и обедом, мимо меня за невидимыми барьерами Врат проходила жестокая вселенная иллюзий, сон машины. Чего не вижу, не слышу, не чувствую - то и не существует. Ведь и по сути своей, после того, как данный мир покинет последний игрок, мир этот сплющивается в оперативной памяти Аллаха до сухой модели, соответственный отрезок которой будет вновь переведен на язык звуков, цветов, запахов только лишь тогда, когда найдется некто, кому всю эту фата-моргану можно будет вколоть сериями импульсов через мозговой имплатант. Эти негры не пели бы, если бы я их не слушал. Солнце не светило бы, если бы не было игрока, который чувствует его лучи. Техницизированный соллипсизм; каждый из нас является Богом Аллаха. Но с другой стороны, и Аллах является нашим Богом.
- Поясню тебе на примере, - сказал Маастракни, вытаскивая из кармана четверть доллара. Это был один из гостей Сантаны, о котором мне было известно, что это игрок - тем не менее, несмотря на постоянное прищуривание левого и правого глаза, сам я не мог их идентифицировать. Маастракни был худым, коротко стриженным, с темной кожей типом; говорил он мало, когда его не спрашивали - он вообще не отзывался, вечно держался в стороне, ни в какие дискуссии не вступал, сам вопросов не задавал, но если спрашивали у него - всегда вежливо отвечал - вел он себя несколько неестественно; и всегда он был спокоен тем тихим покоем одиночек из реальной жизни. Муляжи дарили его симпатией, что у других игроков всегда вызывало удивление и раздраженность. Маастракни жил у Сантаны уже довольно долго.
- Этот мир обладает довольно высокими коэффициентами мифичности и магии. И вот теперь лишь представь себе ясно, какая сторона монеты соответствует "да", а какая - "нет".
- И что с того?
- Задай какой-нибудь вопрос и подбрось монетку.
Равняется ли два плюс два четырем? Я начал бросать. Да. Да. Да. Да. Все время выпадала решка, это было просто ужасно. Растение ли бабочка? Сплошные орлы. Плоская ли земля? Орлы. Существует ли Бог? Да, нет, нет, да, нет, да, да…
- Ты задал вопрос, на который Аллах не знает ответа, - сказал следящий за моими начинаниями Маастрикни. - Или же он не может ответить на него только отрицательно либо положительно.
Мы сидели на веранде, залитой апельсиновым светом конфетного заката; Маастракни, в легком белом пиджаке, с тросточкой на коленях, потихоньку цедил ледяной чай. В коррале за парком объезжали диких лошадей, оттуда доносились окрики всадников и зрителей, галоп копыт укрощаемых животных. В доме же царила сонная тишина августовского вечера.
- Ну а если бы я попытался обманывать? Контролировать броски, или вообще бросать фальшивую монетку?
- Если ты будешь делать это сознательно, если хотя бы раз об этом подумаешь, Аллах это считает, и ты сразу же получишь ничего не значащий результат.
- Ты хочешь сказать, что он знает наши мысли? Читает их?
Маастракни отставил стакан.
- Естественно. На этом все и основано. Никаких действий. Только мысли.
Какое-то время я размышлял.
- Тогда почему же, - спросил я у собеседника, - Назгул так настаивал, чтобы Сантана узнал, что случилось с Алексом и его людьми, раз достаточно было лишь бросить монету?
- Этого было бы недостаточно.
- Но ведь Аллах знает ответ на этот вопрос.
- Знает.
- Тогда почему же…
Из дома до нас донесся мягкий пассаж фортепиано.
- Мария… - сказал Маастракни. Мария была муляжом-женой Сантаны.
- Тогда почему же… - вновь начал я.
- Потому что это очень важные сведения. Аллах - это компьютер, он мыслит алгоритмами, в его "безумии" с самого начала запрограммирована методичность и точность; часть принципов он нарушил наиболее откровенно, зато остальным следует с механической дословностью. Я полагаю (но концепцию эту придумал Сантана), что тут дело в том, будто Аллаху запрещено вмешиваться в миры Иррехааре в качестве отдельной стороны. Это чисто компьютерная логика, он может вычислить с точностью до грамма массу Солнца, но потом сразу же сообщит тебе совершенно неверный результат, потому что пьяный программист перескочил с какой-гибудь петлей на пару ячеек дальше.
Эти объяснения я принял весьма скептически. Ведь "важность" любой информации всегда относительна. Я подумал: Просто-напросто, Аллах открывает, что хочется ему. Но тогда из этой констатации я не сделал более глубоких выводов.
Маастрикни все говорил и говорил. Мария перестала играть и вышла на веранду. Тот же и не обернулся, продолжая говорить с тупой настойчивостью, хотя, прекрасно зная о ее присутствии, должен был бы сменить тему, замолчать - не слишком хорошо, когда муляжи догадываются о слишком многом.
Мария остановилась, глянула на меня, на спину Маастрикни, подняла брови. Абсолютное совершенство. Шелка и кружева окутывали ее словно туман. Ее волосы отсвечивали ледовой белизной снега, очень светлая кожа была тщательно защищена от воздействия ультрафиолетовых лучей. Движения богини: казалось, она качнет головой, и небо заплачет. Главное, отвернуть взгляд от этих губ.
Она улыбнулась и ушла; никакое мгновение не может юыть настолько прекрасным, чтобы длиться вечно.
13. ЛЮБОВЬ В ИРРЕХААРЕ
Клара, еще один игрок, живущая в гостях у Сантаны, когда я спросил ее во время купания в ближайшей реке о странном поведении Маастрикни, зашлась в хохоте.
Я подплыл к ней, расплескивая брызги во все стороны.
- Маастрикни просто сумасшедший, - объяснила девушка, ускользая из моего захвата.
- Я бы не сказал.
- А ты знаешь, кто он на самом деле?
- Кто же?
- Ассассин из Исламской Империи. Ему вмонтировали слепаческую прививку, потому что его перебросили с группой в Европу для выполнения какого-то задания.
- Откуда ты знаешь?
- Он сам мне об этом сказал.
- Это всего лишь делает его преступником, но никак не сумасшедшим.
Клара лежала на воде с руками под головой, щуря глаза от солнечных зайчиков, скачущих по воде и от лучей самого солнца.
- Маастрикни был человеком Самурая. Он получил задание убить Сантану, чтобы Самурай мог захватить его на своей территории. Он прорвался через контролируемые нами Врата, добрался до здешнего мира, подождал прибытия Сантаны и убил его. К сожалению, он увидал Марию и влюбился в нее.
- Даже так?
Клара обернулась, изумленно глянула на меня. После этого она нырнула и выплыла рядом со мной, в тени крутого берега.
- Ты что, не понимаешь? Он влюбился в нее. Влюбился в муляж! И он же знал, что это муляж, ведь не слепой, как ты. Влюбился и остался здесь.
- А Сантана?
- Каким-то чудом вернулся; позволил ему поселиться здесь, у себя. Таким образом, он исключил опасного игрока из армии Самурая. Теперь он следит за ним, сделал его зависимым от себя.
Временами я совершенно забывал, что это Иррехааре - иллюзия и фальшивка, и тогда уже никоим образом не мог понять всех этих людей.
- И что? Это ему не мешает? Постоянно следит за ними, или как?
Клара рассмеялась.
- Он прекрасно знает, что Мария изменяет ему с Маастрикни - и таким вот образом он осуществляет над ним контроль. Ну а Мария как-то любит их обоих. Масстрикни же, бедный идиот, страдает.
- Наверное, я тупой.
- Ведь это муляж! Муляж! Как ты не понимаешь? Масстрикни сошел с ума, влюбившись в муляж! Влюбившись в подпрограмму Аллаха!
Я глянул на Клару, черноволосую нимфу с наркотически синими глазами и бархатистой кожей.
- А кто ты на самом деле? - спросил я после длительного мгновения интимного молчания.
- Будет лучше, чтобы ты и не знал, - шепнула она, затягивая меня на глубину.
На следующий день я узнал от Лламета, что игрок, использующий тело Клары, в реальном мире - это восьмидесятивосьмилетний вышедший на пенсию полицейский.
Он увидал, как я побледнел. Затем расхохотался, начал хлопать себя по кривым ногам.
- А ты как думал? Что Аллах считывает образы игроков с их фотографий в банке данных? - весело расквакался он. - Здесь каждый выбирает себе именно такое тело, которого у него на самом деле нет, но которое он желал бы иметь! Вот почему в Иррехааре столько мужчин с телами Далле, ну а женщины - каждая вторая Афродиты!
- В таком случае, кто же ты на самом деле, чучело?
- А ты угадай, угадай…
14. НЕ ТОЛЬКО АЛЛАХ
Оказалось, что это еще не конец чудесам Иррехааре. Через три недели пребывания в Луизиане у меня все же сформировалась способность идентифицировать игроков. Я ходил по дому и мигал. С крайней увлеченностью я наблюдал за удивительным обострением силуэтов Черного, Лламета, Клары, Маастрикни, Аусбурга, Крени. Здесь же я встретил еще одного… даже не знаю, как классифицировать эту личность. Я даже не уверен, какого пола она была. Возможно, это был вирус, но, возможно, какой-то таинственный игрок с просто невообразимыми коэффициентами. Я шел по небольшой аллее в тени низеньких деревьев любимого сада Сантаны; природа играла всем спектром тончайших впечатлений красоты и естественности, дул легкий ветерок, сам я чувствовал себя полубогом - он вышел из-за поворота. Я замигал: такого типа наполненного солнцем, и в то же самое время, такой резчайшей размытости контуров силуэта я не видел ни у кого из игроков, и это сбило меня с толку. Незнакомец был уже рядом со мной. Странно - теперь я не могу уже вспомнить никаких деталей его фигуры: высокий? низкий? Какие волосы? Какая одежда? Помню лишь то, что он улыбался. Он мне что-то подал - оружие. В этом мире это могло быть только кавалерийской саблей. Я принял подарок; незнакомец же ушел, исчез. Я понятия не имел, в чем тут было дело.
Пряча саблю под кровать, я подумал: еще один миф; Иррехааре - это тигель всевозможных сказок, преданий, архетипов и топосов, так что здесь просто обязан был появиться какой-то Незнакомец, Таинственный Тип с большой буквы, какая-то миссия и священный артефакт. Но никому о происхождении сабли я не рассказал.
Вечером, опять же в саду, я столкнулся с шаставшим без цели огромным волкодавом Сантаны, Ики. Его фигура тоже была резкой!
- Понятия не имею, кто он за пределами Иррехааре, - ответил на мой вопрос Сантана. - Явно, какой-то рьяный кинолог, который на мгновение вошел в тело пса, чтобы проверить правильность алгоритмов модели. И на тебе, такая невезуха, что сделал это в неподходящий момент, как и все остальные. - Мне же вспомнилась горилла из сада Назгула в Астро.
Мне пришло в голову, что, раз я уже могу различать игроков, то, возможно, уже могу видеть и Врата. Я выпросил у Сантаны ключ от подвала с переходами; тот был удивлен моей решительностью.
Спустившись вниз по опасно скользким ступеням, держа в руках зажженную лампу, я открыл и закрыл за собой железные двери. Лампу я поставил на столик и приступил к исследованиям. Несмотря на упорное вглядывание в пространство над белыми линиями порогов, я не заметил там ничего необычного. Я встал в самой средине шестиугольника. Все равно - ничего. Тогда я начал ходить вдоль стен помещения, рассчитывая на то, что обнаружу, наконец-то, уголок - если все зависело только лишь от этого - из которого, в конце концов, увижу Врата. Но ничего не обнаружил. Что же; время у меня есть, подожду, а потом проверю еще разик.
Возле линий порогов были написаны ориентационные места переносов. Начиная с "Берлина", двигаясь по часовой стрелке, это были: "Маэхатт", "Дик-Ривер", "Пекин-V", "Дом Каэссии" и "Килиманджаро". Меня так и подмывало осуществить самостоятельный переход, хотя бы в Берлин, чтобы там потренироваться в процессе создания собственной фигуры в новом мире. И наверняка бы так и поступил, если бы не увидел той записки. Она лежала под столиком, сразу же возле его единственной ножки - небольшой, белый, несколько измятый бумажный прямоугольник с написанными ручкой несколькими строчками. Меня он просто заинтересовал, ничего больше - обычный листок. Я понял его и поднес к лампе.
Сантана:
От мезозоя через последовательность идет зеркальный вирус
Вечер 14 февраля 54 на Килиманджаро
Кавалерр
15. ТУЧИ НАД РАЕМ
- Кто такой Кавалерр? - спросил я у Крени за ужином.
Над длинным, заставленным серебром и фарфором столом вздымался шум тихих разговоров, быстрых перешептываний, кратких взрывов смеха; кроме игроков здесь сидели всего четыре муляжа, и я мог быть уверен, что никто из них моего вопроса не услышит.
- Кавалерр? - удивился Крени. - Это киллер, работающий на Ерлтваховицича. Где ты о нем услышал? Или вспомнил его?
- Сомневаюсь, чтобы я когда-либо и что-либо вспомню, - покачал я головой, поднимая рюмку. - Амнезия полнейшая.
Крени надул губы.
- Да не будь ты таким пессимистом, никто не знает…
- Я уже попросту привык к этой ситуации. - Мои собственные слова заставляли меня задуматься. - Говоря по правде, я даже не был бы доволен возвращением памяти. Сейчас я предпочитаю быть тем, кем явлюсь сейчас, хотя, собственно, сейчас я никто; но боюсь открыть слишком много.
Крени как-то странно поглядел на меня.
Сам Крени обладал фигурой светловолосого, девятнадцатилетнего юноши, истинного южноамериканского Аполлона; его стартовое место находилось как раз в этой Луизиане. На самом же деле он был преподавателем истории, лет шестидесяти с лишним, после двух сердечных приступов и трех разорванных супружеских контрактов низкой степени. Входя в Иррехааре, он выбрал, из всех доступных, комплект коэффициентов, дающих наибольшую удачу, в результате чего, почти все остальные его коэффициенты были равны нулю. Он был единственным из известных Сантане игроков (если не считать Самурая), который после аварии Аллаха не умирал еще ни разу.
- А зеркальный вирус? - заговорил я с ним снова, уже после десерта.
- Слушай… - начал тот, потихоньку морща брови - этот его жест больше подходил профессору, чем подростку.
Тогда я показал ему записку, и он умолк.
- В подвале, возле Врат, пару часов тому назад, - объяснил я.
Крени щелкнул пальцами, подзывая лакея, шепотом передал ему какое-то указание; негр подошел к Сантане, склонился над ним и что-то начал объяснять - Черный, казалось, был чем-то недоволен, со своим кислым выражением на лице поглядывая в сторону Крени. В конце концов, он кивнул, извинился, поднялся с места. Крени тоже встал из за стола. За ними встал и я.
Мы перешли в библиотеку. Сантана закурил сигару - плантатор, куда ни глянь.
За открытыми окнами в прохладном вечернем воздухе неслась громкая музыка цикад. Вдали ржа конь, кто-то кого-то звал.
- Что случилось, Крени? Что, обязательно посреди ужина…
- Время, - буркнул тот и подал Черному записку.
Сантана прочитал сообщение, вопросительно глянул на меня - я кивнул.
- Как давно ты не заглядывал в подвал? - спросил у него Крени.
- Черт, да уже пару дней, а то и больше.
- Счастье еще, что спустился Адриан. Нужно будет смотаться на Килиманджаро и проверить дату.
- У меня имеется календарь этой последовательности на сорок скачков, так что сейчас тебе скажу. - Сантана отложил сигару, отыскал на библиотечной полке небольшую, в твердой оправе книжку, приютившуюся между астролябией и клепсидрой, и пролистал ее. - Семнадцатое февраля было там вчера утром, сейчас же там должно быть… - он глянул на часы, - …двадцать седьмое.
Крени развалился в кресле.
- Зеркальные ведь идут медленно, - бросил он.
- Не так уж и медленно, как этот мир. Нужно собираться.
- А может было бы достаточно дать знак Назгулу? В конце концов, ведь дойдет и до него.
- Назгул будет выжидать. Впрочем, в Астро уровень магии приближается к нулю, так что на них он может вообще и не пойти. А даже если и… - Черный отложил книжку. - Назгул станет выжидать, чтобы нам, случаем, не сделать услуги.
- Я стану перебивать вас, пока мне не объяснят, что, собственно, происходит, - рявкнул я: привычка игнорировать меня уже вошла им в кровь.
- Чего ты не понимаешь? - вздохнул Сантана и тут же продолжил.
Зеркальный вирус - это вирус, отражающийся на последующие миры через плоскости Врат; чаще всего, в вертикальной последовательности. Он меньше и медленнее, чем практически ничем не ограниченные местные вирусы, представителя которых я имел возможность видеть над Стоунхенджем. Но, принимая во внимание его способность к размножению и к переходу через границы миров, равно как и симулятивно-муляжную разумность, а прежде всего - чуть ли не человеческую заядлость в охоте на игроков, он представляет собой самую опасную форму вируса. Чаще всего, он принимает гуманоидную форму; сила его, в основном, представляет собой силу магии, поэтому в реалистических мирах его уничтожить не так и сложно. Но после каждого очередного возрождения он делается более осторожным: сейчас он попросту обходит такие миры. Но вот Луизиану он не пропустит наверняка.
- Может, все-таки, обойдет, - без особой уверенности сказал Крени.
- Такой удачи нет даже у тебя.
- Так что? Эмигрируем?
Сантана нахмурился. Вроде бы он и сам это предложил, только переезд был ему не по вкусу.
- Ты же сам говорил, что не следует привязываться к предметам, - упрекнул я его.