Воин, прошедший тысячу Битв, Адель, посланная побеждать, подбегает к нему - совсем как шестнадцатилетняя девчонка подбегает к восемнадцатилетнему пареньку - уходящему победить или пасть….
Время остановилось.
Звёзды погасли.
Горячее остыло.
Холодное нагрелось.
Воды стекли.
Горы сравнялись с равниной.
Жидкое застыло.
Твёрдое рассыпалось.
Материя собралась в плотный комок.
Вселенная умерла.
И Дух не витал - не было его, и не над чем было витать.
Не было Духа.
Была Любовь.
И - Всё Взорвалось!
И бешеные потоки раскалённых частиц плазмы разлетались, и притягиваясь друг к другу, собирались огромными скоплениями, и звёзды зажглись и выбросили из себя потоки чуть менее горячей плазмы, не улетевшей так далеко, стиснутой петлёй тяготения, и родились раскалённые шары зародышей планет, и шары эти остывали, твердея, и миллиарды оборотов вокруг звёзд были мертвы, и хаотичный бесконечный калейдоскоп атомов породил наконец хитрую и сложную молекулу, способную воспроизвести себя, и процесс пошёл, и всё более сложные системы хитрых молекул воспроизводили себя, не зная, что уже живы, а потом вдруг узнали, но так же долго жили, не задумываясь: отчего? зачем? - а потом задумались, ломая головы, или где и в чём там ещё у них бродили мысли, и исписали тысячи томов, или в чём там они запечатлевали эти мысли, и сломали тысячи копий, или что там у них вместо них было, в спорах о Большом Взрыве (что взорвалось? откуда взялось, дабы взорваться?) или об Акте Творения (кто творил? из чего? и, главное, чем занимался до Акта? одиноко мастурбировал вне времени и пространства?), и не знали, не знали, не знали, что: Что всё для них началось на пустынном берегу Кулома - когда время остановилось.
Ольгин Крест. Сейчас.
Страж поднялся с песка. И протянул руку Адель. Музыка родившейся Вселенной рвала уши. Он сглотнул, прогоняя наваждение.
- Скажи, Адель… Если мальчик… Если Царь погибнет - что тогда? Всё закончится? Мы будем жить долго, мирно и счастливо? Чтобы умереть в один день?
Голос её был полон печали:
- Нет, Страж… Не совсем так. Будет Битва. Явится Он - во всей силе и славе своей, и мы с тобой будем скакать у левого стремени Его, и трубы будут петь, и кровь будет остужать раскалившиеся клинки… И мы падём - вместе и рядом. В один день и час.
Она не лгала. Всё так и будет.
Спасибо, Адель… За правду. Счастье бывает страшным. Но… Ладно. Никто и не планировал жить вечно, в конце концов. Битва так Битва. Лучше уж так - под трубу, чем в тёмном подвале… Или под капельницей.
- Иди, Страж… Иди и призови меня - оттуда. От Врат.
Голос её был полон Любви. И он пошёл - не оглядываясь.
Лучше не оглядываться, когда впереди такой конец Пути. А позади - любящая и любимая женщина. Страж пошёл к "Марии Целесте". По серо-стальной воде Кулома, Словно посуху.
Гедонье. Сейчас.
Страшное место.
Всё вокруг мертво, и мертво давно, - и вместе с тем нет. Бывает и так.
Маленький мальчик идёт среди останков деревни. На Севере дерево сохраняется долго, особенно лиственница - условия для гниения неподходящие. Сохраняется - если не вмешается огонь.
Гедонье выжигали, старательно и целенаправленно. Но кое-что уцелело. Мальчик, он же, идёт неторопливо… Он что-то ищет.
И скоро найдёт.
Глава 12
Кулом. Корабль-призрак.
Всё повторяется.
Корабль мёртвых несётся вверх по реке.
Призрак стоит у штурвала - зыбкий, полупрозрачный.
Призраки в каюте - три Призрака.
Ивана Призраки не замечают.
Они о чём-то горячо спорят, призрачные губы шевелятся. Ни звука не вылетает из них. Сквозь призрачных пассажиров видна обстановка каюты - колеблющаяся, нереальная. Но такая, какой была когда-то. Если смотреть не сквозь них, напрямую, - сырость, осклизлая плесень, разложение, тлен…
Страж в каюте. Он не боится Призрака-брата, но… Он сидит в каюте, на краешке полусгнившего дивана. За иллюминатором мелькают берега - быстро, гораздо быстрее, чем пять лет назад. И Призраки движутся быстрее живых.
Иван замечает странную вещь - порой призрачные слова и призрачные жесты обращены к пустому вроде месту… И он понимает - один из пассажиров "Маши-Целки" ещё жив. Пока жив.
За иллюминатором мелькают неприветливые, суровые берега.
Корабль мёртвых несётся вверх по реке.
"Мария Целеста".
Гедонье.
Остановился.
Это была воронка. Очень большая воронка, вмятина в земле.
Внизу, в центре, были Врата. Он остановился на краю.
Андрюша.
Кулом. Береговой откос.
Пять лет назад здесь пристал катер. "Маша-Целка".
Теперь - всё повторяется. Иван выпрыгивает на песок. Дальше пути его и Призраков расходятся.
Рядом - моторка грязного мужчины. В ней - труп в последней стадии разложения. Страж не обращает внимания, бежит по откосу вверх.
Песок не осыпается под ногами.
Гедонье.
Крохотную фигурку на краю огромной воронки он видит издалека.
Воронка поросла густой и зелёной травой, для мерзлоты - редкость.
Врата Страж видит чуть позже.
Гедонье.
У них одинаковые глаза - у Царя Живых и Стража. Серые. Как сталь клинка. Как вода Кулома. Взгляды скрещиваются. Кажется - слышен звон столкнувшегося булата. И - далёкий зов трубы.
Рука.
Узкая и сильная ладонь у него на плече.
Адель.
Он не один.
Впереди самое страшное - но он не один.
Врата не потрясали воображение. Спасибо Голливуду и его порталам, и телепортам, и звёздным вратам, и вне-пространственным проходам, и подпространственным туннелям, и надпространственным калиткам, и гиперпространственным форточкам. И лично Стивену Спилбергу - есть и за океаном порядочные люди.
В общем, Врата как Врата.
Двухмерные и мерцательно-переливающиеся. Довольно большие - даже водитель-первогодок на бэтээре легко въедет. Только такое впечатление - БТР за этими воротами не сильно поможет. И БМП, и алюминиево-смешная БМД, и средний танк, и даже танк тяжёлый - не помогут.
Звуки из-за ворот доносились вроде даже и не слишком угрожающие. Деловито-уверенные. Словно непредставимых размеров Звери жили там своей звериной жизнью - без надрыва, без яростного рычания и дикого воя. Но совсем не хотелось оказаться вовне - среди источников этих звуков. Ещё меньше хотелось пустить Зверей внутрь, сюда…
А перед воротами был алтарь. Простой куб из матово-чёрного камня. На алтаре лежал. Он не двигался - безвестные создатели снабдили алтарь невидимыми, но эффективными путами. Но говорить Царь мог.
И говорил.
Страшны были слова его…
Голос Царя гремит и сотрясает всё вокруг. Четырёхлетний ребёнок не может издавать такие звуки - но издаёт.
- Ты пытаешься оспорить Предречённое, глупый Страж? Кто ты? - вопрошу я тебя, и не сможешь ты ответить. Ибо не знаешь имя своё! Ты носишь имя, будто ты жив, но ты мёртв! Ты - мёртвый сын давно мёртвых отцов! И не тебе спорить с Предречённым! Выйдут Звери, и будет им дано вести войну со святыми и победить их! И люди будут искать смерти, но не найдут её; пожелают умереть, но смерть бежит их! И приидет царствие моё! Я, отворил Врата, и никто не сможет затворить их!
Оружие Стражей чуть подрагивает на левой ладони. Царь продолжает вещать. И слова его - не просто слова. Алтарь начинает дёргаться и раскачиваться. Невидимые путы готовы лопнуть. Звуки из-за ворот становятся громче. Равнодушие из них уходит - слышится торжество. Но, может, это лишь кажется…
Адель бледна и напряжена. Руки её выполняют пассы - быстрые, перетекающие из одного в другой, неразличимые глазом.
Царь Живых смолкает. И закрывает глаза.
Алтарь перестаёт раскачиваться. Из-за ворот рычание - разочарованное.
Адель отирает холодный пот со лба. Видно, насколько нелегко ей дались последние минуты.
- Убей его, Страж. - В голосе усталость, ничего больше. Иван медлит. Потому что не может понять - лгал Царь или нет. Дар молчит. Молчит, словно и нет его. Так же было с гадалкой. С мадам Клементиной.
Врата колеблются. Незваное и страшное готово прорвать тонкую мерцающую завесу.
Надо решать.
И он решает.
Рука поднимается.
Левая рука.
И - одновременно с этим подъёмом - оружие Стражей удлиняется. Превращается в сверкающий меч, направленный остриём вниз.
Меч срывается и падает.
Неотвратимо.
Безжалостно.
Ничто и никто не может остановить руку Стража, когда в ней оружие его.
Меч летит вниз.
В сердце Царя.
Глава 13
Гедонье. Пять лет назад.
Адель застонала. Застонала от боли. Не будь это так больно - даже для неё, - она бы по достоинству оценила старую выдумку Гедеона-Гавриила. Старец, казалось, предусмотрел всё - в том числе и возможность того, что перенести оружие Стражей - запасное оружие Стражей - или даже стать его хранителем придётся кому-либо, не способному ни увидеть, ни взять в руки Меч Господень.
Футляром, контейнером, сейфом для Меча служила Книга Гедеона. Но - несъёмным футляром. Семь печатей запечатывали Книгу - и никто на земле не мог открыть её. Никто на земле, и под землёй, и на небе, и под небом - не мог… Снаружи, сверху - голоса. Крик Сидельникова - в катакомбы под Гедоньем доморощенный доктор Джонс не полез. Печати жгли руку небесным огнём, Адель застонала от боли.
Взяв Книгу, она пошла назад. И вверх.
Адель застонала.
Меч глубоко увяз в камне алтаря - по самое перекрестье. Рядом с Царём Живых.
Страж не может промахнуться, и никто не может остановить руку его. Никто, кроме Стража. Правая рука Ивана до сих пор сжимала запястье левой…
Он медленно, по одному, разогнул скрюченные пальцы. Поработал кистью, восстанавливая кровообращение.
За Вратами - торжествующий рёв.
Царь Живых, сын Царя Мёртвых, не открыл глаза. Лежал с мертвенно-спящим лицом. И был похож на самого обыкновенного четырёхлетнего мальчика.
Мальчика Андрюшу.
Всё изменилось.
Всё не так стало вокруг.
Зелёная трава почернела и съёжилась. Вокруг - кольцом, стеной встали кусты с багровыми листьями. Небо покраснело, и, кроме солнца, появилась на нём луна. Луна была как кровь.
Вокруг воронки и Врат плескалось море - стеклянное море, смешанное с огнём. Волны нависли, готовые поглотить. Врата ходили ходуном.
- Убей его, - мёртвым голосом сказала Адель. - Убей, ибо сейчас станет поздно. Если хочешь, Страж, - убей первым ударом меня, а вторым - Царя. Я согласна заплатить такую цену.
Она не лгала.
- Я прошу: оставь меня одного, - сказал Иван. - Ненадолго. Я должен всё решить сам. Адель исчезла.
Ничего решить он не успел.
Ветви кустов не трещали, листья не шуршали. Кусты даже не раздвигались беззвучно. Человек прошёл сквозь них. Или наоборот - ветви и листья прошли сквозь приближающегося к Ивану человека.
Был он высок и статен, и одежды его сверкали. Умиротворённое лицо его… Лицо его вызывало желание преклонить колени - не больше и не меньше.
Иван остался стоять.
- Трудный выбор? - спросил человек, не тратя время на приветствия. - Но никто его за тебя не сделает, Страж. Очень тяжело порой выбирать… Мой совет - выбирай всегда меньшее Зло…
Голос человека был благозвучным. И, как и лицо, - умиротворённым. Но - ни лжи, ни истины в его словах не было. Дар молчал.
А не пошёл бы ты со своими советами… обратно в кусты. Иван подумал это про себя, не решаясь произнести вслух. Но человек, очевидно, владел даром телепатии.
- Я уйду. Но выбор останется. Надеюсь - ты не ошибёшься. Не хочется терять этот мир, слишком много вложил я в него…
И он исчез. Растаял в кустах.
От торжествующего и яростного воя за воротами у Ивана заложило уши. А не взять ли меч и не прогуляться туда? - подумал Иван. Так ли страшны эти Звери, как все о них толкуют?
Особого энтузиазма идея не вызывала.
И воплотить её он не успел.
Адель была послана в этот мир побеждать. Она не признавала поражений.
Даже окончательного - смерти - не признавала. Только Победа! Она была Воином.
Адель ринулась в атаку. В последнюю атаку - дабы использовать последний шанс. Живым из такой атаки не вернулся бы никто… И хотела она одного - пасть, победив.
Адель-Лучница была Воином.
Его левая рука потянулась к мечу. Потянулась уверенным движением. Иван закусил губу - до боли, до крови - и остановил руку. Это было не его движение. Чужое присутствие ощутил он в своём разуме. И через секунду понял - чьё.
Адель!
Адель была внутри него…
В эту секунду их мысли были общими, и не нужен был дар, дабы понять всё.
И ему показалось, что он понял всё.
Она любила его. Она хотела умереть с ним рядом в Последней Битве. Она никогда и ни в чём ему не лгала.
Просто Адель не называла некоторых имён…
И имени Пославшего её…
А лгала - чужими устами. Думая, что лжёт во благо…
Уходи!!!!!
Он вышвырнул её из себя стремительно и безжалостно. Показалось, что слышится её исчезающий вскрик: "Я люблю тебя, Стра-а-а-а…"
И ещё показалось - что она умирает.
В небе, в белом летнем небе над старой раскольничьей деревушкой Гедонье зажглась звезда. Яркая, режущая глаз. Это была злая звезда.
Кулом. Сейчас.
Всё повторяется. Корабль мёртвых несётся вниз по реке. Призрак стоит у штурвала. Призраки в каюте - четыре Призрака.
Призрак-Адель здесь.
Теперь - здесь.
На столе Книга. Книга Гедеона. Она полупрозрачна, как и всё тут. Призраки спорят над Книгой - трое. Им не дано видеть - что внутри.
Оружие Стража.
Призрачный Страж стоит у штурвала.
Он не ведает - что он Страж. Что его оружие рядом. Лопнула связь времён - отцы пали слишком рано. Воинов некому было учить. Но Страж что-то чувствует. Неясное, но грозное - потому что он Страж.
Призрак-Адель ликует. Призраки иногда ликуют - и их ликование страшит. Час близок. Оружие найдено. Есть Страж, забывший себя. И другой, тоже забывший, - его младший брат. Кровь прольётся, и всё сбудется. Грянет Битва, и Он явится в силе и славе своей, и она будет скакать у стремени его: Адель-Победительница, лучница на белом коне.
Она ошиблась в Страже.
Даже забывший всё - он Страж. Призрак-Саня оставляет штурвал, ставит рычаг на фиксатор и требует Книгу. Книгу Гедеона. Книгу Стражей.
"Мария Целеста". Пять лет назад.
Саня Сорин сам не очень понимал, что делает.
Память Сани - память не ума, память предков, память крови - дотянулась, пробилась в сознание вереницей неясных образов, но он воспринимал их смутно. Знал только - происходит то, чего не должно происходить.
У Меча Господня тоже была память - примитивная, рудиментарная память металла. Оружие помнило немногое - чьи глаза должны видеть его. И чьи руки - взять… И крохотный серебряный кинжал - пронзающий небо и землю Меч из пламени - рвался к руке Стража. Спящего Стража - пробуждённого внезапным звуком трубы. Тянущегося к своему оружию - и не знающего, как пользоваться им…
Саня Сорин поставил рычаг на фиксатор. Зашёл в каюту, И потребовал Книгу Гедеона.
Адель не могла отказать. Не могла. Когда Страж требует своё, ему не отказывают. И Адель швырнула Книгу в лицо Саньке - на! ешь! этот хлеб тебе не по зубам, слепой Страж! Она была в ярости, так не должно быть, он слеп, он что-то чувствует, но ничего не знает, и ему всё равно не снять печатей с Книги…
И в ярости она была прекрасна.
Но она ошиблась в Саньке. Снова она ошиблась в Страже. Воины бьются до конца: даже слепые, даже забывшие всё, даже мёртвые.
Санька не стал снимать печати. Он, сжигая руки, просто разорвал Книгу. Пополам.
Синие глаза сверкали яростью. И ненавистью. И - были прекрасны.
Сидельников раскрывал и закрывал рот с негромкими булькающими звуками. Двое спутников его - онемели. Меч прыгнул в руку Сане - видимый только ему. Смутные образы в голове Стража и примитивный эмпатический разум оружия слились воедино - и столкнулись со страстной и яростной ненавистью Адель. Страж и Меч превратились в единое оружие - не рассуждающее, но знающее цель…
Оружия Стражей Адель не видела.
Оно вонзилось ей в сердце - и все вокруг исчезли. Исчезли все, кто был на борту "Марии Целесты".
Сидельников.
Двое его спутников.
Саня Сорин - проснувшийся Страж.
И - Адель.
Вернулась только она…
Сейчас.
Полупрозрачные актёры повторяют драму пятилетней давности: Призрак-Санька вонзает призрачное оружие… Но сейчас всё немного не так. Что-то иначе. Ненависти и ярости в призрачных синих глазах нет… В них слёзы. Иногда призраки плачут.
Удар.
Призраки исчезают.
Ольгин Крест.
Старый, покрытый водорослями катер медленно погружается. Призраков на нём нет. Живых тоже. Теперь исчезает и корабль.
Прощай, "Мария Целеста".
Воды смыкаются.
Глава 14
Он остался один.
Из прокушенной губы текла кровь.
Он не замечал.
Он навеки остался один.
Но были ворота - и был мальчик на алтаре.
Сын Осипа - Царя Мёртвых.
И был меч, торчащий из камня.
Решай, Страж.
Теперь проще.
Последней Битвы плечом к плечу с Адель не будет.
Теперь любая Битва только твоя.
Решай.
Ладно. Нужна кровь? Нужна кровь Царя?
Из ворот стремительно высунулся рог - неимоверной длины и толщины. Окровавленный. И снова исчез. Да-а-а, зверушка…
Всё уже было и всё будет вновь. На алтаре лежит мальчик. В кустах сидит Бог. И говорит: убей. Убей, нужна кровь. Убей, ягнята у меня кончились. Знаешь, тебя всё-таки нет. Мало ли кто может шуршать кустами. Если надо убить мальчика - тебя нет.
Нет.
Но ворота есть.
И я их закрою. Попробую закрыть.
Он делал всё быстро, чтобы не передумать.
Меч легко вышел из камня.
Легко вознёсся над головой.
Но падал - казалось - медленно.
И, рассекая воздух, - стонал.
Марья закричала. Страшно, пронзительно. Наташка подскочила - распахнутые глаза Марьи жгли огнём. Крик превратился в слова. Кричащие.
- Останови-и-и-и его! Останови-и-и-и…
- Кого остановить, Машенька? Всё будет хорошо, Ваня поехал за мальчиком, он спасёт его от того страшного человека, всё будет хорошо, ты знаешь, как Ваня любит детей…
- Он убьёт его.
Крика не осталось в помине. Марья говорила быстро, негромко и чётко.