Что? Веки опускаются? Верно, но не исчерпывающе. Вы можете рассказать в деталях и подробностях, как работают мышцы, опускающие ваши веки, как сокращаются их миофибриллы и как расщепляется при этом АДФ? Вы вообще знаете, что такое АДФ? И я не знаю, не суть важно, главное - расщепляется. А может, вам знакомы процессы, происходящие в вашей оптической системе "роговица-хрусталик", когда работают ваши мышцы, опускающие ваши веки, закрывающие ваши глаза по команде "отбой"? Не знакомы…
Вот так и Ваня Сорин не знал, как он делает это - отключает свой дар.
Как всё-таки отключал? Запущенный у вас, кадет, случай. Этиология в тумане, прогноз неутешительный.
Встать! На кухню шаго-о-ом… арш! Доложитесь дежурному.
Гностик выискался…
Остальным довожу: чистым разумом мир не познаешь. Инструмент нужен. Орудие. Желательно - острое. Нож для чистки картофеля вполне подойдёт.
Увидите - вернётся другим человеком.
Ещё вопросы?
Тогда продолжим.
Труба зовёт.
Глава 17
Немая сцена.
Звуков нет. Это не сон - но все звуки куда-то делись. Бывает.
Они едут. Колёса беззвучно крутятся. Это не электричка - здесь нет электричек. Это не скорый поезд - у них нет денег на скорый поезд.
Это - называется "подкидыш".
Вагоны похожи, очень похожи на электричку - но слишком грязны, скамейки изломаны и похабно исписаны. Мир сквозь мутные стёкла кажется мёртвым. Дым - в вагонах здесь курят. И пьют. И едят. И просто живут. И всё это едет. Вокруг много мёртвых, но оставшиеся в живых не пугаются - привыкли. Какая разница - мертвецы довольно бодро ходят, что-то вкладывают в мёртвые рты и мерно двигают челюстями. И курят. И пьют. Только не живут - но внешне это мало заметно.
Мальчик не спит - сжался на скамейке, возле окна в мёртвый мир. В окно он не глядит. Он смотрит на игрушку - джип американской полиции. Марья вообще никуда не смотрит.
"Подкидыш" ползёт вечность. Останавливается у каждого семафора. В каждой деревушке. Деревушки разные - в одних теплится жизнь. Другие - кладбища. Погосты. Но притворяются живыми - как и их обитатели.
Билетных касс нет ни в тех, ни в других. Билеты продаёт человек с толстой сумкой - он тоже толст. Он подходит к ним. Многие не замечают, но он мёртв. Он что-то говорит Марье, мёртвые губы шевелятся.
Билета у неё нет, денег тоже. Мёртвые губы раскрываются шире и чаще - кажется, что сейчас полезут черви. Она уходит с мёртвым человеком.
Мальчик остаётся один.
Она возвращается через двадцать минут или двадцать веков - все часы здесь стоят. Проезд оплачен.
Ей всё равно. Всё не важно.
Важно - чтобы жил её сын. Андрюшка. Наречённый.
Звуки так и не появляются. "Подкидыш" ползёт вечность.
Ползёт на север.
У каждого, если вглядеться внимательно, можно обнаружить некую внешнюю черту, не просто отличающую его от других - замечательную.
Вглядитесь. У кого-то это волосы, у кого-то глаза. У кого-то очки в небывало красивой, привезённой из Парижа оправе…
У Коряги, верного ассистента и бессменного исполнителя главных ролей в фильмах Тарантино, такой чертой были руки. Даже не целиком руки - кисти рук. Пальцы…
Они, и кисти, и пальцы, были сильны и довольно велики - но выверенная до долей миллиметра пропорциональность и соразмерность не давали этого заметить. Руки были изящны - и не портили их ни обломанные ногти, ни старые шрамы, ни полувыведенная татуировка с женским именем - просто не могли испортить.
Они были красивы - и отчасти искупали другие черты Коряги, не зря получившего своё прозвище.
Жаль, что в своё время на пути владельца этих рук попался Тарантино, а не какой-нибудь скульптор… Скульптор бы ваял, взяв их за образец, руки скрипача-виртуоза - водящего смычком по струнам, но играющего на человеческих душах, на самом светлом и чистом, что есть в них. Скульптор бы ваял руки нейрохирурга, спокойные и уверенные руки, ведущие скальпелем тончайший разрез, тончайшую нить между жизнью и смертью, не имеющие права дрогнуть и ошибиться руки - и не дрожащие и не ошибающиеся…
Впрочем, скальпель был и так привычным для Коряги орудием.
Тарантино (качество для эстета редкое) был большим поклонником скрупулёзной, детальной точности: снимаешь фильм про жизненный поиск врача-офтальмолога - так и будь добр, используй в качестве реквизита в ударных (точнее - в режущих) сценах не какой-нибудь, а именно глазной скальпель.
Но и более грубые, даже страшноватые на вид орудия не портили впечатления от сжимавших их пальцев и кистей Коряги - и крупные планы этих прекрасных рук за работой эстет Тарантино считал своей творческой находкой…
Сейчас эти руки держат не изящный скальпель, и не грубый топор для разделки туш, и не оснащённый какой-нибудь хитрой насадкой аппарат для обработки костей.
Руки Коряги держат голову.
Его собственную голову.
Безголовое тело стоит на коленях, вытянув руки вперёд и вверх - словно приносит жертву кровавому богу или вручает дар кровавому царю…
Коряга стоит на коленях долго, часа два, но мышцы его, даже мёртвые, продолжают выполнять полученный извне приказ.
Его ещё никто не нашёл, но найти должны скоро.
Дверь студии, никогда не отворявшаяся без сложнейшей системы паролей и условных знаков, - распахнута.
Утреннее солнце палит.
В студии темно, окон нет.
Поток слепящих лучей, как театральный прожектор, выхватывает коленопреклонённую статую. Царь Мёртвых - тоже эстет.
Ваня Сорин был реалистом. А также атеистом, и материалистом, и рационалистом, и… Недостающее добавьте сами - сколько "измов", твёрдо и прочно попирающих землю и не улетающих в астральные выси, вспомните - столько и вписывайте. Не ошибётесь. И даже негаданное обретение дара Ваниных жизненных устоев не поколебало, не содрогнуло, не пошатнуло, не накренило, не опрокинуло и не разнесло в куски направленным взрывом.
Ну - дар. Ну и что?
Читал Ваня в далёком детстве книжечку про страну слепых. Они, бедняги, изолированно от прочего мира прожили пару-тройку веков в затерянной у чёрта на куличках горной долине - и были поголовно незрячи с рождения. Почему, Ваня не помнил - не то там климат был не того, не то вода плохая… Вопрос: чем могли объявить тамошние властители дум циркулирующие в долине смутные слухи о возможности оптического познания мира? Ответ: мракобесными выдумками, околонаучными спекуляциями, ловкими шарлатанскими фокусами, близорукой доверчивостью отдельно взятых учёных и кознями подкупленных Ватиканом сектантов. А также тлетворным влиянием Кашпировского.
Могли объявить - и объявили. Но, что характерно, вполне материалистических законов оптики вся эта риторика не поколебала, и не содрогн… (см. выше).
Лучи света как раньше преломлялись, так и теперь рассеиваются.
То же и с даром - и никаких шарлатанских козней. Явление пока не объяснённое, хотя в принципе и в перспективе - наверняка объяснимое. Тем более что час назад Ваня научился дар отключать.
Ваня был реалистом.
Но, возвращаясь домой и даже подходя к дому, про свой дар он не думал.
И про его использование в практических целях - не думал.
Ваня думал про Адель.
Будем реалистами и мы. Ведь сколько ни пиши слово Любовь с большой буквы, но… От размера буквы суть не меняется, буква - это так, две чёрточки…
В общем, Ваня следовал маршрутом "стадион "Луч" - собственная квартира" вполне приземлённо, сначала на такси, потом пешком вдоль своего бесконечно длинного, напоминающего коленвал дома. Ногами шёл, а не парил на любовных крылышках в эмпиреях. И слово "Любовь" даже в мыслях не упоминал - ни с большой буквы, ни с маленькой.
После Тамарки он с этим словом стал ещё осторожнее.
Он просто думал, что встретил боевую и спортивную девчонку, стреляющую из лука не хуже, чем он из карабина, а может, лучше, к тому же симпатичную, а такое редко бывает, насмотрелся он страхолюдных рекордсменок, а тут всё одно к одному, вплоть до расставания с Тамаркой, и почему бы ему с ней не свести поближе знакомство, благо первый огневой контакт прошёл успешно, подошла сама, когда он стоял обалдевший от её стрельбы (нет, всё-таки она стреляет из лука лучше, чем он из карабина, совсем забросил тренировки на стрельбище), подошла и сказала, что её зовут Адель, и он вздохнул облегчённо после дурацкой Аделиночки, и они быстро стали на "ты", и она сказала, что может научить и его, раз это так ему понравилось и если он этого хочет, а он, сейчас поразмыслив, решил, что, конечно, хочет, обязательно надо научиться, лук вещь полезная, всегда пригодится для… для… в общем, знакомство надо продолжить обязательно, и он это сделает, она сказала, что послезавтра у неё здесь выездка, но недолго, всего час, а после, если он придёт и захочет, они обязательно постреляют, и он, конечно, придёт, и они постреляют, а потом пойдут куда-нибудь ещё, и постелью всё в первый раз не закончится, на вид она не из таких, но и не ханжа явно, так что почему бы и нет, молодому здоровому парню воздержание вредит, достаточно глянуть на Славку, и…
Вот так Ваня и думал.
И не надо искать противоречия. Ну, с той главой, где у него перестаёт биться сердце, и всё внутри переворачивается, и разверзаются небеса, и в ушах звенит музыка высоких сфер в аранжировке композитора Мендельсона.
Нет тут никаких противоречий.
Бывает и так, и так.
Причём одновременно.
Но - на разных уровнях.
Диалектика, господа кадеты, диалектика…
Человек - сложная боевая система. Многоуровневая. И не все его тактико-технические характеристики достаточно изучены.
Доступно излагаю?
Глава 18
Прохор увидел достойный Страдивари футляр. Открыл.
И понял всё. Он был понятлив, когда надо, - Прохор. А жесток был всегда.
И ещё, Ваня не ошибся в догадках, - Прохор любил убивать. Нравилось.
Свой личный сейф Прохор открыл чуть позже…
Итак, материалист и рационалист Ваня Сорин шёл вдоль своего бесконечно длинного, напоминающего коленвал дома, и думал про Адель…
Отставить!
Виноват, думал он в тот момент уже про Славика Полухина, и про вред чрезмерного полового воздержания, и про явную связь последних полухинских закидонов с этим самым вредом и этим самым воздержанием, и о необходи…
Ладно, чтобы не растекаться мыслью, не скакать серым волком и не парить сизым орлом (хотя тема для каждого носящего погоны животрепещущая и актуальнейшая), скажу кратко и по-военному.
Ваня думал:
С женщинами надо спать.
Регулярно.
Всем.
Даже Полухину.
Особенно Полухину.
Вот. Учитесь, пишущие.
Если краткость - сестра таланта, то армия - прибежище муз.
А теперь серьёзно.
Мысли были вполне материалистические и рациональные. Но тут вылезла оппортунистка-жизнь со своим критерием истины, сиречь с практикой. Вылезла из-за очередного изгиба дома-коленвала и опрокинула чеканные, как поступь римских легионов, Ванины рассуждения. Точь-в-точь так опрокидывали слоны Ганнибала пресловутые легионы.
Опровержение было столь же по-военному короткое и чёткое, как и опровергаемая мысль. Даже чуть короче:
Полухин спал.
С женщиной.
На скамейке.
У Ваниного дома. Можно смеяться.
В тот же момент.
Открыв свой личный сейф, Прохор отреагировал не совсем для себя обычно.
Не разразился длинной матерной тирадой.
Не врезал кулаком по безвинному шкафу.
Не пнул высоким шнурованным ботинком по первому подвернувшемуся предмету.
Стоял, молча смотрел в обугленное нутро сейфа.
А потом подумал, что убьёт Ваню.
И заодно - Полухина.
Сладкая парочка спала сидя, прислонившись друг к другу. Ваня удивился, но ничего удивительного тут не было.
Полностью бессонная ночь плюс предыдущие частично бессонные ночи (у обоих - по разным причинам) плюс два часа ожидания у Ваниного подъезда…
Ваня улыбался, глядя, как посапывающий Полухин елозит головой по плечу незнакомой, но симпатичной шатенки.
А потом они проснулись, не сразу поняв, где они и что с ними происходит, и поднялись с Ваней в его квартиру, и… И стало не до улыбок.
- Что за странное имя - Ная?
Ваня спросил это так, словно имя обнаруженной Славиком в подвале девушки было самым тёмным пятном во всей рассказанной Наташей истории.
- На самом деле её зовут Наоми. Не знаю, откуда такое имя… Но по-другому сократить трудно…
Ваня молчал. Шутливая мысль о родстве Наи с известной манекенщицей даже не пришла в голову. Слишком жутковатые вещи рассказала Наташа. Слишком хорошо они стыковались с тем, что произошло в тёмном сыром лабиринте по заброшенной фабрики. И с тем, что происходило со Славкой потом. И со странными словами майора Мельничука.
Но самое главное - Наташа не лгала. Ни словом.
Вот впервые и пригодился странный дар, непонятно как связанный всё с тем же подвалом.
Разговор у них был долгий.
Она рассказала, как заподозрила у себя не то галлюцинации, не то начинающиеся расстройства психики - после второго визита Наи. Визит был как визит, ничего страшного, крохотный, ничем не осложнённый кариес…
Но ей не понравились два зуба Наи. Два премоляра. Две нижние четвёрки. Нет, на вид всё было в порядке, никаких кариесов, сколов эмали, дёсны тоже в идеальном состоянии… Но у хорошего стоматолога (а она себя таким считала, несмотря на малый стаж, и хотела стать ещё более лучшим) - у хорошего стоматолога взгляд цепкий, профессиональный. Ему и в карточку заглядывать почти не надо - хорошо помнит, что и где у данного больного во рту растёт… Тем более интерн - у него эти самые рты таким потоком, как у штатного врача, не идут.
Нижние четвёрки Наи стали другие. Чуть-чуть, но другие. Стали чуть острее и чуть длиннее… У премоляров вершина достаточно плоская… Но всё, в общем, оставалось в допустимых пределах. За одним маленьким исключением - месяц назад зубы были другие. И, с точки зрения классической медицины, не могли за этот срок так измениться.
Если оставить в стороне душевные терзания и сомнения в собственной зрительной памяти и психической полноценности, то Наташа поступила вполне разумно и хладнокровно. Нарушив при этом клятву Гиппократа - солгав больному не ради его спасения. Хотя - кто знает?
Она ничего не сказала Нае про свои странные наблюдения. Но соврала - что обнаружила подозрительное тёмное пятнышко - может обернуться кариесом. И попросила прийти через месяц.
Ная пришла, и всё повторилось. Четвёрки ещё чуть-чуть подросли. И чуть-чуть сильнее заострились… У человека такого быть не могло. Не нынешней формы премоляров - но скорости их изменения. Не могло. Точка. Наука не допускает. А у кого могло быть, Наташка примерно догадывалась.
Если опять оставить за кадром сомнения и терзания, то последовавшие действия Наташи разумными и хладнокровными назвать трудно.
Она перечитывала всю изданную на эту тему ахинею. Она пересмотрела идиотские кассеты с дракульно-вурдалачьей тематикой. Она сдуру сунулась в некое оккультное общество. (Для экономии места и времени скажем одно - пять-шесть статей УК по тем оккультистам плакали. Давно и горько.) Наконец - рисковая девчонка! - она пригласила Наю в гости.
Ная пришла. Ная отбрасывала тень и даже отражалась в зеркале. Ная без опасения и без видимых глазу последствий взяла в руки протянутую Наташкой библию. Ная согласилась примерить якобы недавно купленный Наташей серебряный крестик - опять же без последствий. Ная докушала-таки котлету, концентрация чеснока в которой превышала предельно допустимую раз в десять. Тут последствия были - несколько замедленный темп жевания и брезгливо сморщенный носик. Но их стоило отнести на естественные погрешности и допустимые ошибки эксперимента.
Результаты смелого опыта можно было толковать двояко.
Либо Наташа всё же сошла с ума, а Ная самая обыкновенная девушка. С редким, правда, именем.
Либо во всех дебильных книгах и кассетах не было ни слова (кадра) правды.
Дальнейшая фабула (без терзаний) была проста.
Или Ная затаила обиду на Наташу за её котлетный тест, или были другие причины, но она долго не появлялась и не звонила. Не так давно появилась. С глубоким периодонтитом. - Необходим был рентгеновский снимок.
И его сделали.
- Я, конечно, не Кювье, - задумчиво сказал Ваня, рассматривая снимок. - Но, по-моему, твоя подруга - человек странный и малосимпатичный. Я имею в виду - в рентгеновских лучах. А в жизни она ничего…
- Да, она красивая, - равнодушно сказала Наташа. И не слышалось в её словах ни радости за подругу, ни зависти.
Наташке было всё равно. Гораздо больше её интересовало строение и функциональное предназначение нижней челюсти Наи.
Ваня, конечно, не был Кювье. И даже в рентгеновских снимках разбирался слабо. Но суть была ясна…. Наташа тоже не приходилась Кювье родственницей, и объяснения её пестрели предположительными глагольными формами и сослагательными наклонениями. Но суть была ясна. Почти ясна.
На деформировавшейся (по неизвестным причинам) челюсти имело место некое образование (тоже неизвестной этиологии) - предположительно группа мышц неизвестного назначения, расположение которых позво…
Проще говоря, нижние четвёртые премоляры Наи торчали из дёсен на треть размера своей коронковой части. И могли выдвигаться - на всю рабочую длину. Действительно, странно и малоприятно.
К тому же в мутировавших зубках возник дополнительный канал. Сквозной, открытый наружу - и чем-то заполненный. Ваня не хотел даже гадать - чем. И особенно - говорить об этих догадках Полухину.
Утомлённый Полухин, кстати, дремал в это время на диване… (На весть об уходе Вани из "Хантера" он отреагировал равнодушно: а-а-а-а, тогда и я уйду - и зевнул.)
Устав продираться сквозь дебри непонятных терминов, Ваня спросил самое главное:
- Где она сейчас? Ная?
- Две недели никто трубку не берёт… Я трижды ездила, не заставала, никто из соседей ничего не знает… Она одна живёт… жила…
Ваня молчал. Он задал все вопросы. И получил все ответы. И знал - всё это правда. Он размышлял.