Когда я это пишу, я ничего о тебе не знаю, кроме того немногого, что ты рассказал мне по телефону, и кроме воспоминаний о том годе, что мы провели в Айове. Даже не целый год, и основную часть того времени ты был поглощен ухаживанием за Сарой. Я сижу здесь, совершенно ничего не зная о том, кем ты стал, о чем ты думаешь или что знаешь о жизни в целом. Если вернуться к сути дела, я понятия не имею, что ты думаешь и знаешь о клонировании, не знаю ничего о твоих политических убеждениях, о твоих симпатиях. В то короткое и далекое время, когда мы общались в университете, если забыть твое безразличие ко мне, ты казался мне приличным парнем, хотя, должна сказать, несколько погруженным в себя и рассеянным.
Сейчас час ночи, и я не могу уснуть. Ворочаюсь с боку на бок. Я тоскую без мужа этой ночью, да и почти каждую ночь. Днем прошел сильный дождь. Теперь воздух прохладный, свежий, душистый. Красивая ночь. Улицу за окном ярко освещает луна. Мои окна открыты. Ночь спокойная, несмотря на вечеринку в доме неподалеку. Развлекаются старшие школьники, они приехали на летние каникулы. Хотела бы я снова стать их сверстницей? Быть такой же жизнерадостной? Просто помолодеть? В юности я была слишком неловкой и слишком громко топала, чтобы радоваться жизни. Думаю, да. Для того чтобы снова прожить жизнь с моим мужем. Ту же самую жизнь. Пусть даже в ней, на короткое время и неутешительно, будешь ты. Я бы все это приняла. Я не хочу ничего менять. Музыка звучит громко, но не мешает, может быть, потому что я не могу разобрать слова. Доносятся звуки веселья, немного пьяного. Этой ночью я благодарна за шум, рада их обществу. Сегодня утром, после завтрака, я уезжаю в Нью-Гемпшир. Я упаковала вещи и полностью готова. Мне надо поспать. Я еще немного запишу, а потом вернусь в постель.
Я не писала этого ни тебе, ни кому-то другому. Прежде чем привезти клона, меня предупредили, что не должно быть никаких фактов, никаких свидетельств того, что в моем доме жил клон. Эти записи - своего рода контрабанда.
Клона забрали у меня неделю назад. Забрали сразу же после того, как он перенес мучения ломки и начал узнавать меня и то, что его окружало. О чем он думал? Могу сказать, что мне его очень не хватает. С тобой или без тебя, я увижу его снова.
Я не знаю, где, как и кем был найден клон. Не знаю, где он был, у кого, что с ним делали, прежде чем привезти ко мне. Я знаю, что он пробыл один недолго. Не больше двух дней.
Был поздний вечер, когда мне позвонили, сказали, что нашли клона, и что в течение следующего дня его предоставят моему попечению. Я была в кино, куда теперь, оставшись одна, выбираюсь редко. Моя дочь только что посмотрела этот фильм - умная комедия про двух мужчин, неряху и аккуратиста, которые пытались мирно жить вместе - и позвонила мне днем, чтобы его порекомендовать. Это был третий день рождения ее маленькой дочки. Собственно, главной причиной звонка дочери это и было - чтобы бабушка могла поздравить внучку с днем рождения. Моя дочь и ее семья живут в двухстах милях от меня. Я подумывала отправиться к ним, чтобы быть в этот день с моей внучкой, но в последнюю минуту почувствовала себя недостаточно хорошо для поездки. Есть дни, когда мое тело напоминает мне, сколько ему лет, и капризничает. А теперь представь себе, что кончится эта ночь, и я отправлюсь в трехдневную поездку до Нью-Гемпшира.
(Мое сердце замирает, когда я это пишу. У меня нет способа их защитить. Их легко найти.)
Нет. Это должно быть в отчете. Неважно, что в нем еще, Рэй, это должно быть здесь. Выделено жирным шрифтом. Мои дети и внуки ничего об этом не знают. Они ничего не знают о моей деятельности. Они не принимали в этом участия. Они не имеют к этому никакого отношения. Я ничего им не говорила. Ни один из моих детей и внуков ничего не знает. После того, как я исчезну, я не буду общаться с ними. Когда вы приедете за мной, они не будут знать, куда я уехала.
Человек, который позвонил в тот вечер, был членом организации. Я не узнала его голоса. Все построено так, что я уверена - я не узнала бы его, если бы мы встретились на улице. Он сказал:
- Здравствуйте, Анна. Это Джимми Валентайн.
Я точно знала, что это означает. Нашли клона. Каким бы микроскопическим ни был шанс того, что это когда-нибудь произойдет, на этот случай существовала система паролей и кодов, и мне они были хорошо известны. Я ответила:
- Ну, здравствуйте, мистер.
Это был предписанный отзыв, который означал, что я в игре и в курсе происходящего.
Тогда он сказал:
- Что у нас на ужин?
Это означало, что они, в зависимости от моего ответа, вскоре привезут клона ко мне.
- Ваше любимое блюдо, - сказала я. - Свиные отбивные на гриле.
Это показало ему, что я поняла вопрос (если бы не поняла, то сказала бы "в глазури".)
- С яблочным соусом.
Это означало, что я хочу и готова принять клона ("с хреном", если бы все было наоборот.)
- Чудесно, - сказал он. - Еще четыре коктейля, и я приду.
Это означало, что клона привезут на следующий день в восемь вечера.
- Я сохраню их для вас теплыми, - сказала я, что не требует толкования.
Он сказал:
- А вот и моя девушка, - что подтверждало соглашение и означало конец разговора.
Локальная структура нашей организации борцов против клонирования, возможно, глупа и перегружена деталями, но сама деятельность благородна и необходима. Я верю, что это дело Божье, хотя я не "истинно верующая" - не верю ни в Бога, ни даже в эту работу. Ты должен понимать, Рэй, опасность самой незначительной неосмотрительности или беспечности, которая для нас, для организации и для каждого в отдельности, реальна и потенциально губительна.
Вот интересно. Ты никогда, никогда не ждешь этого звонка. Независимо от того, насколько искренне ты к нему готовишься, шансы на такой звонок ничтожны, и он вряд ли раздастся. И тут он раздается. Ты берешь трубку, и тебе говорят: "Это Джимми Валентайн". И в тот миг, когда ты отвечаешь: "Ну, здравствуйте, мистер", соглашаясь участвовать в действии - политическом, подрывном, революционном действии, ты тут же выпадаешь из своего единственного знакомого мира. Раздается звонок, и в полу открывается люк, словно под виселицей. Ты проваливаешься в него, и твоя жизнь мгновенно и навсегда меняется. Я услышала, как незнакомый голос на другом конце провода говорит: "Это Джимми Валентайн", - и дала правильные ответы. Повесив трубку, я почувствовала себя спокойной, словно смотрела на себя со стороны. Вот что случилось со мной, думала я. Вот кто я теперь такая, вот что должна делать. Что-то вроде этого.
Полагаю, что в организации состояли и другие люди, жившие недалеко от того места, где нашли клона. Возможно, к ним обратились с просьбой приютить его, предоставить ему еду и кров, и кто-то около недели (как оказалось, шесть дней) заботился о его физических и эмоциональных потребностях. Мы широко рассеяны по периметру Отчужденных земель, по деревням и городам Айовы, Небраски, Вайоминга, Монтаны и Миннесоты. Нас не очень много, три тысячи человек, и еще некоторое количество в других областях. Мы не знакомы друг с другом или знаем только одного-двух. И по замыслу организации, и в силу географических причин. Мы делаем немного, лишь наблюдаем, ждем и, намеренно несогласованно, травим наших конгрессменов. Анонимный информационный бюллетень против клонирования, который называется "Первородный грех", ежемесячно выходит в Сети, но держу пари, что мы - единственные, кто его читает. Даже я читаю его не очень часто. Материалы мало меняются, многое повторяется из номера в номер.
Подозреваю, что для этого задания нужна была женщина. Кто-то из моей организации был в курсе, что мой муж недавно умер, что я живу одиноко и неприметно. Местные агенты (не знаю, как их называть; мы не знаем, как назвать себя) тоже знали, что я вырастила троих детей, и, вероятно, почувствовали, что на меня можно рассчитывать, что я смогу ухаживать за клоном во время его ломки. Я давно являлась членом организации. Мой муж был там с самого начала. Возможно, они думали, что таким образом почтят его память.
Во всяком случае, мне так кажется.
Следующий день я провела, закупая разные припасы, чтобы ухаживать за клоном. Я понятия не имела, в каком он будет состоянии, что мне придется делать. Мне даже не сказали, какого он возраста и сколько времени он у меня пробудет. Я купила самое необходимое, то, что может понадобиться в первую очередь: мясо, овощи, фрукты, сыр, хлеб, яйца, сок, хлопья, рис. Купила две пинты шоколадного мороженого с кусочками шоколада и немного настоящего кленового сиропа на случай, если буду печь ему блинчики. Собрала аптечку первой помощи - спирт, чтобы растирать мышцы, ватные тампоны, бинты, лейкопластырь, противовоспалительные таблетки, гидрокортизон и мази с антибиотиком, таблетки от несварения желудка, бутылочку магнезии, рвотное, слабительное, успокоительные средства, продающиеся без рецепта, и обезболивающие препараты. Кое-что из этого у меня уже было, но я справедливо рассудила, что имеющихся в доме лекарств может не хватить. Еще я купила ему зубную щетку и зубную пасту, шампунь, дезодорант, гель для душа, расческу и помазок, бритву, гель для бритья и лосьон после бритья. Я пыталась не забыть ни одну из туалетных принадлежностей, которыми пользовался мой муж.
Мне нравилось делать покупки для клона. Я хотела, чтобы у него были новые, свежие вещи. Не считая моих детей, нежных и заботливых, и моих внуков, вносивших в дом оживление и энергию, у меня не было гостей с тех самых пор, как умер мой муж.
Вся одежда мужа была выстирана, частично аккуратно висела в его платяном шкафу, а частично была свернута и убрана в ящики комода. Я позаботилась об этом вскоре после его смерти. Мой муж был немаленьким мужчиной. Я подумала, что клон не сможет носить большую часть его вещей, но все же вытащила одежду, кое-какое нижнее белье, носки и пижаму. Я изо всех сил старалась предусмотреть возможные нужды клона. Когда же его привезли, мне понадобилось очень немногое из того, что я приготовила. Больше всего оказались нужны памперсы и влажные салфетки, но мне и в голову не пришло их покупать.
На следующий вечер, в семь часов, я вывела из гаража грузовик мужа, несколько минут поездила по близлежащим улицам, а потом оставила его на улице перед домом. Я открыла дверь гаража, выключила в гараже свет - обо всем этом было условлено заранее. До темноты оставался час или больше, но я задернула шторы на всех окнах. Потом уселась в гостиной с малиновым пирогом и чашкой чая и стала ждать. Я думала о муже. Я думаю о нем, когда пишу это. Что бы он сказал о том, что я собираюсь делать? Какой бы дал мне совет?
У него отказали почки. Мы не могли заплатить за диализ. Наше решение не клонировать себя, принятое более двадцати лет назад, означало, что мы получим минимальную страховку и у мужа не будет права на пересадку, если он не сможет самостоятельно найти совместимую почку. Он примирился с этим; я - нет. Я умоляла доктора взять почку у меня, но мы с мужем оказались несовместимы. Муж настоял на том, чтобы не говорить детям о смертельной болезни до тех пор, пока не пройдет срок, в течение которого они могут стать для него донорами. (Хочу ли я, готова ли я умереть вот так? Так, как умер он? Думаю, да.)
Около восьми вечера я стояла у кухонного окна, выглядывая на двор в щелочку между шторами. Я не стала включать на кухне свет, поэтому могла видеть все, оставаясь незаметной. Автомобиль остановился на улице прямо перед домом, немного постоял, а потом медленно въехал на подъездную дорожку. Это был самый простой автомобиль, маленький, китайского производства. На улице было достаточно светло, и я смогла разглядеть, что в автомобиле сидят трое мужчин - водитель и двое на заднем сиденье. Автомобиль въехал в гараж. Я услышала, как закрылась гаражная дверь. Включила на кухне свет. Открыла кухонную дверь, которая сообщалась с гаражом через небольшую лестницу. Из кухни включила в гараже верхний свет. Оставаясь на кухне, я смотрела в сторону гаража. Свет в нем казался необычайно резким. Водитель вышел из автомобиля и перешел на пассажирскую сторону, которая была ближе ко мне. Как и ожидалось, водитель был мне незнаком. Он был приземистым и бородатым, моложе меня, чуть за сорок. Он взглянул на меня. Не улыбнулся. Огромная, кожистая ночная бабочка металась вокруг лампочки в гараже. Водитель попросил, чтобы я выключила свет, что я и сделала. Это были первые и последние слова, которые он произнес. Он открыл заднюю дверь автомобиля. Внутри зажегся тусклый свет. Теперь я видела, что человек в автомобиле, сидевший у боковой двери с пассажирской стороны, был клоном. На вид он либо спал, либо умер. Он был неподвижен, руки обвисли по бокам, голова запрокинута назад, шея вытянута, рот открыт. Мне не было видно его лица. Человек в автомобиле, сидевший рядом с ним, стал помогать водителю, который ухватил клона за обе лодыжки и стал вытаскивать из автомобиля ногами вперед. Похоже, клон ничего не чувствовал. Было ясно, что он не в состоянии двигаться или встать самостоятельно, своими силами. Он был без сознания и не реагировал ни на какие действия. Человек в автомобиле устроился так, чтобы голова клона опиралась на его колени. Затем клона вынесли из автомобиля, водитель держал его за лодыжки, а другой мужчина - под руки. Как будто он был полоской дерна. Они поставили его. Они не были с клоном ни грубы, ни нежны, просто действовали быстро. Голова клона упала на грудь, и я могла видеть только его макушку. Когда клон оказался обеими ногами на земле, водитель отпустил его лодыжки. Подставив плечо клону под грудь, он поднял его, перекинув через плечо. Пока он его нес, голова клона свисала вниз. Водитель принес его на кухню. За ним вошел другой мужчина и закрыл за собой дверь. Он был старше своего - и моего - товарища, примерно моих лет, высокий, худой и почти лысый. Я обратила внимание на его руки: огромные, с длинными пальцами, словно он страдал акромегалией. Голова тоже была непропорционально большой и костистой.
Мы не разговаривали. Как будто нам велели хранить молчание, или мы заранее договорились не произносить ни слова, хотя это было не так. Я повела их вверх по лестнице, в комнату для гостей, которую подготовила для клона. Я застелила кровать чистыми простынями, надела на подушки чистые наволочки, освободила ящики в крашеном комоде, даже поставила на ночной столик вазу со срезанными цветами. (Господи, что я делала?) В комнате с задернутыми шторами горел только ночник в виде ангела, который я включила в розетку на стене возле комода. Это был ночник моей дочери. Это была ее комната. Водитель, который нес клона, наклонился и с помощью более высокого мужчины свалил свою ношу на кровать, поверх постельного белья. Я не успела и слова вымолвить.
Наконец-то я получила возможность как следует рассмотреть клона. Мы полагали, что ежедневная униформа клонов разработана с таким расчетом, чтобы не отличаться от современной повседневной одежды, какую носят в городах и деревнях, граничащих с Отчужденными землями. При необходимости одежду меняют, чтобы не отставать от тенденций местной моды. (Мы в Айове лет на десять отстаем в этом плане от жителей океанского побережья.) Это делается на случай, почти невероятный, если клон окажется за пределами Отчужденных земель: внешне нельзя будет понять, что перед вами клон. Я не знаю, в какой одежде его нашли. В тот момент, когда его внесли в мой дом, наш клон - твой клон - выглядел как обычный двадцати летний деревенский юноша из Айовы в середине лета. Голубые джинсы, белые носки и белые кроссовки, совершенно новые. Кто-то надел на него белую хлопковую футболку, единственной странностью которой были длинные рукава - как я понимаю, чтобы закрыть код с внутренней стороны его левого предплечья. Его вымыли и, кажется, даже подстригли. У него были короткие волосы. Он был чисто выбрит. Ногти чистые и подстриженные. Глядя на него, вам бы никогда в голову не пришло, что вы смотрите на клона.
Я сразу поняла, что это ты. Твой клон. В тот миг, когда увидела его на кровати дочери, я его сразу же узнала. Я смотрела на тебя. Это был ты, Рэй, чуть более мощный, чем я помнила, более широкий в груди, с более худым лицом, но это был именно ты. Я постарела, как и все, а ты остался точно таким, каким я знала тебя сорок пять лет назад. Я знала тебя только тогда. Я не видела, как ты взрослеешь. Поэтому я ни в коем случае не могла тебя ни с кем спутать. Это был ты. Меня это шокировало, привело в замешательство. Ужасно. В тот миг, когда я тебя узнала, меня внезапно переполнило горе. Я горевала обо всем, что потеряла, и почувствовала это, увидев тебя молодым. Время сжалось. Как будто внезапно, увидев тебя, я снова потеряла мужа. Как будто у меня не было ни мужа, ни детей. Я сразу застыдилась своего возраста, того, насколько старой я выгляжу, и какими глазами ты станешь смотреть на меня. Я вдруг разозлилась на тебя за то, как молодо ты выглядишь. Я тебе позавидовала. Но я не сердилась на то, что у тебя есть клон. Я сержусь теперь. Я разочарована. И не удивлена. В тот миг, глядя на тебя, я вдруг почувствовала, что ужасно истосковалась по тебе. Почувствовала себя виноватой из-за этого, как предательница. Прошло две недели, а я до сих пор потрясена.
Должно быть, я побледнела или охнула. Высокий мужчина взглянул на меня.
- В чем дело? - спросил он.
Спросил довольно вежливо.
- Я его знаю, - сказала я.
- Вы его знаете? - переспросил он.
- Я знаю, кто это.
- Это клон, - сказал он.
- Да.
- Вы имеете в виду, что знакомы с оригиналом?
- Да, - ответила я. - Я имею в виду именно это.
Водитель бросил на меня взгляд, но промолчал.
Высокий мужчина покачал головой.
- Господи, - проговорил он. - Как это возможно?
- Не знаю, - сказала я.
- Это невозможно, - повторил он.
- Извините, - сказала я. - Мне очень жаль.
- Нет, простите, - опомнился он. - Конечно. Вы уверены?
- Да.
- Как его имя? - спросил он, и я поняла, что он главный.
- Его зовут Рэй Брэдбери. Мы вместе учились в университете.
- Может быть, вы ошибаетесь? - сказал он. - Мы можем это проверить. Выяснить.
- Я не ошибаюсь, - сказала я. - Я его знаю. - И поспешила уточнить: - Знала.
- Значит, он умер?
- Не знаю, - ответила я.
Он положил свою руку на мою. Моя рука была обнажена, а его пальцы были удлиненные, суставчатые, словно стебель растения. Я едва сдержалась, чтобы не отпрыгнуть. Его прикосновение было мягким.
- Вы сказали, Рэй Брэдбери?
- Да.
- Хорошо. Мы проверим. Вы справитесь?
- Надеюсь, - сказала я. - Да.
Я не могла утверждать наверняка.
Дальше, Рэй, следуют записи, которые я делала все время, пока твой клон был у меня. Я делала их, чтобы мысли были ясными, чтобы не сойти с ума. Мне было не с кем поговорить. Это отчет о времени, проведенном рядом с твоим клоном. Тягостные записи.
Завтра я уезжаю в Нью-Гемпшир. Кто знает, как все пройдет? Удачи нам обоим, Рэй. Удачи нам обоим.
Четверг. 16 июля, 21:00.