Как всякий человек, мучимый тайной мыслью, Христина вдруг становилась то рассеянна, то излишне возбуждена. Но никто на это не обращал внимания, пока болтались по площади, и потом, когда спустились в бар. Лёшик предложил Христине партию в бильярд. Играли на пиво. Он выиграл. Христина беспорядочно рылась в карманах в поисках карточки. Лёшик прощупывал её рентгеновским взглядом. Потом подошёл почти вплотную и сказал тихо: "Ещё партию. Отыграешься". Христина кивнула. Они снова взяли в руки кии и хищно кружили вокруг стола. Лёшик при этом рисуясь и немного нервно. Христина сосредоточенно.
- Предлагаю попутно ещё одну игру, - с наигранной небрежностью сказал Лёшик.
Христина пожала плечом, и он продолжал:
- Кто отдаёт ход, отвечает на вопрос.
- На какой вопрос? - осторожно уточнила Христина.
- Вопросы здесь задаю я. Согласна?
- Согласна. Ты слоховался, игрок. Скажи-ка, ты не родственник Онегину?
- Я однофамилец Огинскому, которого, кстати, звали не Полонезом. А Онегинским меня прозвали за то, что "легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно". Ты не находишь, что я "умён и очень мил"?
- Спросишь об этом, когда я промахнусь, - ответила Христина, лихо отправляя шар от борта.
- Это не вопрос, а так…
- Раз "так", то нахожу тебя милым, умным и интересным. Но учти, это не признание, а дань вежливости. И ещё: про Онегина тоже было "так".
- Ах, так! Тогда спроси меня о чём-нибудь по правде.
Христина намелила кий, наклонилась над столом, прищурилась и, загнав шар в лузу, спросила как бы между прочим:
- Скажи, ты женился бы на девушке, которая ждала бы от тебя ребёнка?
- У тебя что, неприятности с этим красным комиссаром? - мгновенно отозвался Лёшик.
- Это тебя не касается. Отвечай, пожалуйста, на вопрос.
- Как на него ответишь? На тебе бы женился.
- А не на мне? На ком-нибудь другом, кто бы тебе, в общем, даже и не нравился? Так, случайная связь, минутная слабость, морок. Да мало ли. Ты бы женился?
- Ты что, Марсова, с Марса свалилась? Кто сейчас на минутной слабости женится!
- Лёшик, марс - это площадка на верху мачты. Какой-то предок мой был марсовым матросом. Он поднимал и опускал паруса. У него, наверное, был хриплый голос, обветренное лицо и сильные руки. И по женщине в каждом порту. Вполне возможно также, что разок-другой он падал с марса, иначе как бы его угораздило жениться?
Лёшик засмеялся:
- Теперь двадцать первый век на дворе. И нейрохирургия, и вся медицина в целом достигли такого уровня, что никакое падение не может заставить девушку выйти замуж.
Они балагурили, полуприсев на край бильярдного стола, и совсем забыли об игре. Зазвонил телефон.
- Христина, - сказала Христина в трубку. - Нет ещё. Глупости. Ладно. - Она кивнула Лёшику. - Идём! Клавдия велела не марьяжить тебя. Я куплю пива.
- Нет, пива куплю я, - уверенно сказал Лёшик, ставя кий на место, - если бы мы закончили партию, ты бы выиграла. Исходя из счёта.
- Во-первых, мы не считали, во-вторых, не закончили. Я ставлю пиво за свой первый проигрыш.
- Давай в складчину.
- К чёрту компромиссы! Я проиграла - я плачу.
Они вместе подошли к стойке, уселись, и Христина заплатила за пиво для всех.
- Ты уже написала сочинение? - спросила она у Клавдии.
- Сказку про себя и свою семью? Написала.
- Расскажешь?
- Если хочешь.
Клавдия оглядела друзей. На неё смотрели одобрительно, глумливо или не смотрели вовсе. Она начала довольно небрежным тоном:
- Я взяла сюжет из кино. Помнишь, осенью мы смотрели римейк "Назад в будущее"? Так вот, я начала с того, как проснулась в праздничный день рано утром, решила сделать уроки, чтобы вечером отдыхать, ни о чём не заботясь, и с этой мыслью уснула снова. И мне приснилось, что я лечу над Атлантикой в одном самолёте со своими родителями. Дело происходит лет двадцать назад. Я знакомлюсь с ними, представляюсь ворожеей и прорицательницей. Для начала вкратце рассказываю им их прошлое. Потом разглядываю линии на их ладонях. Делаю вид, что сама потрясена, когда произношу: "Да вы созданы друг для друга!" Наконец пророчу скорое рождение Христофора, их переезд в Родинку, новый город, о котором они тогда, понятно, ещё и слыхом не слыхивали. И на прощание скромно прошу назвать их дочь Клавдией, в мою честь, если мои предсказания сбудутся. С тем и просыпаюсь. В общем, весело получилось.
- Интересно. Значит, твои родители познакомились в самолёте?
- А почему ты у меня не спросишь, где познакомились мои родители? - хитро подмигивая обоими глазами, влез в разговор Дон-Педро.
- Потому что твои папочки наверняка подружились в "Голубой устрице", - усмехнулась в ответ Христина, - все же знают, что ты христофорный. И сочинение ты, наверно, назвал не иначе как "Голубая мечта сбылась".
- Сочинение я назвал "Трое в лодке, не считая женщин", - засмеялся Дон-Педро и часто замигал глазами.
- А ты написала? - обратилась Христина к коротко стриженной ясноглазой девушке, которую, после того как она стреляла в Ленина, стали звать Каплан.
Каплан ответила, что написала, будто она принцесса, дочь злой ведьмы. "Нагородила такую волшебную сказку, что Гайдар ногу сломит. Потому что на самом деле папа Яша женился на маме из-за того, что должна была родиться я. Пару лет они помучились, да и развелись. Что тут писать?" Христина внимательно посмотрела на Каплан, а Лёшик на Христину.
- Вы с ним видитесь?
- Мама запретила. Но мы связались через Интернет года три назад. Он даже за меня математику решал. Даром что размазня - голова умнющая!
- Лёшик, а ты расскажешь о своём опусе? - ответила в конце концов на пристальный взгляд Христина.
- У вас было достаточно времени наговориться, - вмешалась Клавдия. - Ясно, что ты, милая, ничего не написала и ищешь, у кого украсть идею. Не выгорит, однако.
- Брось! Я написала уже "жили-были". Полдела сделано. Вернусь домой - закончу. Расскажу романтическую историю о том, как мама, вся в чёрном, курила на мосту и сплёвывала через перила. Папа подошёл, встал рядом. У мамы были в руках жёлтые цветы, а с папой чёрный пудель. Или наоборот. А может, цветов не было и пудель был не чёрный. Это не важно. Важно, что они поженились и переехали в Родинку. И в Родинке всё у них стадо хорошо. А про хорошо сказки не пишут. Герой непременно должен вляпаться в какую-нибудь дрянь, чтобы стать сказочным. Никак не могу представить себя в образе сказочной героини. На кого я похожа?
- На Дюймовочку. - сказал Лёшик. - Все подряд хотели на ней жениться, а она втихаря откормила огромную птицу и сделала им нос.
Присоединившись к дружному смеху, у Клавдии на поясе запищал брелок.
- Дай-ка свой телефончик, - сказала она Христине.
Христина протянула Клавдии трубку, и та позвонила Анно. Вернее, она сначала позвонила, сказала, мол, приходи, мы в "Шарашке", пьём пиво за стойкой, а только потом, отдавая трубку, заявила Христине, что сейчас придёт Анно. Трубка снова зазвонила, как только Клавдия выпустила её из рук.
- Христина! - сказала Христина. - Да… Да… Да… Сейчас. - И положила трубку снова в карман.
- Родители ждут меня, - сказала она торопливо. - Я обещала… Потом у нас гости. Извините, но… - Христина повысила голос, чтобы слышали все. - Мне надо идти! Всем пока!
- Тебя подбросить? - спросил Лёшик.
- Здесь недалеко.
- Но всё-таки!
Они встали и пошли к выходу. Клавдия крикнула вслед:
- Возвращайся, Лёшик!
На улице Христина попросила аспирин.
- Что с тобой?
- Ничего. Просто я весь день сегодня пью. Голова разболелась. Едем?
- Едем.
Усевшись за руль, Лёшик достал из аптечки аспирин, а из бара воду. Христина выпила. Машина тронулась.
- Что с тобой? - снова спросил Лёшик, припарковавшись у бокового входа на Кофейную башню.
- Не беспокойся обо мне, Лёшик, не надо. Если что-нибудь случится, ты узнаешь. Только не сегодня. Потом.
Христина уже открыла дверцу, но Лёшик взял её за руку:
- Твои ещё не спустились.
- Не твоя забота. Спасибо за аспирин. Тебе пора.
Христина вышла, с силой толкнула бесшумную дверцу и помахала с тротуара рукой. Машина сдала назад и свернула в проулок. Оставшись одна, Христина снова закурила, достала трубку и позвонила папе.
- Алло, Андерс, это Христина. Я не приду. Знал? Но на ужин я тоже не приду. Вот и славно. Вы ещё на башне? Хорошо. Целуй лягушек в холодные щёки. Потом расскажу. Я вас тоже. Счастливо!
Христина курила, стоя на краю тротуара. Её немного штормило, немного тошнило, немного ломило в виске, а она смотрела на тёмное небо. Вот-вот должны были вспыхнуть фейерверки. Христина ждала.
- Здравствуйте! - услышала она сзади высокий женский голос, обернулась и оказалась лицом к лицу с блондинкой, которую раньше приняла за поклонницу Айры.
- Вы ведь Христина? А я Александра - сестра Анно.
Над головой сестры Анно распустились в тёмном небе призрачные цветы фейерверков. Девушка в быстро увядающем звёздном венке взглянула вверх и предложила:
- Спустимся в Городской сад?
Христина кивнула. В горле только судорога и горечь. Она даже не поздоровалась. Сестра Анно в ореоле огней представилась Христине Ангелом Мщения: строгий профиль, большие, прозрачные, как стекло, глаза, длинные светлые кудри. Возмездие за тот вечер, когда суховатый Анно смотрел на Христину через отблёскивающие стёкла очков, пока рассказывал об эмиграции. А потом снял очки, близоруко поморщился, потёр пальцами переносицу. Христине вдруг стало до боли жалко всех разбросанных на восток и на запад неприкаянных, ненужных людей. Так жалко…
21.40
Чугунные птицы на невысокой решётке сада. Несколько комочков снега на земле у ворот. Шахматные дорожки. Низкие скамейки на тяжёлых чугунных ногах. Нагие тёмные деревья. И чернильное небо, по краям замысловато исчерченное ветвями. Фейерверк закончился. Две зябкие фигуры в холодных влажных сумерках дошли до половины пути.
Сначала блондинка говорила через паузы, подбирая слова. Потом её речь полилась как заученная.
- Вы знаете, - говорила она, - как сложны и опасны мужские аборты. Анно едва исполнилось восемнадцать. Он всё рассказывает мне как старшей, но на этот раз мне пришлось на него нажать. Я сказала, что он обязан со мной посоветоваться. Ведь спросить совета - значит проявить доверие. Он просил меня не вмешиваться, но я не могу сидеть сложа руки. Моё мнение на этот счёт таково… - блондинка повернулась к Христине. - Я потом выслушаю и ваше мнение тоже, но сначала дайте мне закончить.
Христина в очередной раз угрюмо кивнула. Она и не собиралась перебивать сестру Анно. И своё мнение высказывать тоже не хотела. Сначала она вообще думала, что они с Анно разберутся вдвоём, и если будут умны, то никто ничего даже не заподозрит. Несмотря на то, что до сих пор они умны не были. Но когда его сестра предложила встретиться, всё рухнуло. Что толку делиться мнениями и выяснять, кто прав, кто виноват, когда… "Прощай, Валь", - с грустью подумала Христина.
- Моё мнение на этот счёт таково, - продолжала тем временем сестра Анно, - вы как честная девушка должны выйти за него замуж.
"А почему это я - честная девушка?" - хотела спросить Христина, но вместо этого неуверенно, тихо сказала:
- Я ещё не окончила школу.
- Ну и что? - спокойно возразила сестра Анно и почему-то вдруг перешла на "ты". - Школу ты окончишь к следующему лету. Тогда же назначим свадьбу. А пока достаточно будет помолвки.
- Не надо за меня думать, - попросила Христина.
- В смысле? Ты хочешь сказать, что не выйдешь за Анно?
- Я ещё не решила.
- А что ты решила? Поматросить и бросить? - грубо сорвалась блондинка и из Ангела Мщения превратилась в наёмного мстителя.
На длинной аллее под потускневшим небом без звёзд их было только двое. И одна за другую уже всё решила. Христине стало страшно. Как пловец в штормовом море, она запретила себе бояться и заговорила. Звук её голоса от волнения хрипел и срывался.
- Анно красивый, молодой… Он на любой может жениться… Но он ещё школьник. Вы живёте с родителями? Я тоже. Мы никогда не платили за свет и за телефон, не умеем готовить, я… Какая из меня жена? Он будет счастливее без меня. В Родинке лучшие гинекологические клиники. И мои родители…
- Перестаньте! - эхо разнеслось по парку, уснувшие птицы проснулись и, хлопая крыльями, сорвались с веток.
- Что? - жалобно прошептала Христина.
- Перестаньте! - уже тише повторила сестра Анно. - Он оставит ребёнка. Это решено. Пусть это будет только его ребёнок.
- Я не буду отказываться от отцовства, - промямлила Христина.
- А о чём вы только что говорили? О плате за телефон и о счастье? Анно носит вашего ребёнка. И все ваши отговорки звучат низко. Да, он сумеет быть счастлив и без вас, но вас это не оправдывает. Вы поступаете не по-женски. Да и не по-мужски. Не по-человечески. Подло как-то. Но если вы этого не понимаете, то надо ли и объяснять?!
- Значит, только брак? Без компромиссов? - с отчаянием заговорила Христина. - Aut Caesar, aut nihil…
- Можете умствовать, если хотите. Если вам легче спрятаться за чужими фразами.
"Начинается блошиный цирк, - с сожалением подумала Христина. - Уж если ты праведный Ангел Мщения, ты не грызи по мелочам. У тебя же Огненный меч в руках! Не можешь подобрать ко мне отмычку? То ты надменно вежлива, то груба. То сверкаешь очами, как Эвменида, то кусаешь, как блоха. Комедиантка…" - испуг совсем прошёл. Осталась только тоска.
Они миновали тёмную аллею и вышли к реке. Вдоль набережной горели фонари, и тени от двух фигур то вырастали у них из-под ног, то скукоживались, таяли и вдруг оказывались позади. Тени метались. Наверное, спорили о белокуром Анно. О высоком бледном юноше с голубыми близорукими глазами, который сейчас пьёт пиво в "Шарашке". Может быть, играет с Лёшиком на бильярде. А может, сидит за стойкой рядом с Клавдией, расстегнув длинную шинель и поблёскивая стёклами очков. Сидит на месте Христины. Знает ли он, что сестра уже всё за него решила? Знает ли он, что сказать завтра Христине, или только хочет спросить: "Что теперь"?
- Я замёрзла, - сказала Христина.
Блондинка ничего не ответила, только прибавила шагу. Очень скоро, поднявшись по длинной, широкой лестнице, они снова оказались в потоке жизни.
- По кофе? - робко предложила Христина.
- Без меня, - ответила сестра Анно. - Мне больше не о чем с вами разговаривать. - Она отвернулась и ушла. Просто смешалась с толпой.
Христина толкнула дверь, увидев за стеклом стойку, подошла к ней, не вынимая рук из карманов, сказала: "Грог"!
21.45
Зачем только эта девушка, Александра, сразу накинулась? И зачем она говорила, что выслушает моё мнение, когда её от всех моих слов кидало в ярость? Получается, говори то, что думаешь, но думай, как я. Ночь, путь до реки, шахматный тротуар, кабак какой-то… Что мне это напоминает? Где это было? Что это была за блондинка? И вот ещё: чем это в тот раз кончилось? Всё уже когда-то с кем-то было и чем-то кончилось. Кончится и в этот раз. Почему я не сказала ей о Вале? Сказала бы, что у меня есть другой… И не сказала бы, что, как только он всё узнает, его у меня не будет? Бедный Валь. Я уже сняла тебя с баланса. (Христина пила грог, согревалась, и мысли её становились спокойнее.) Надеюсь, ты обидишься достаточно сильно, чтобы не сделать мне сцены. Какая пошлая история: она его соблазнила и не вышла замуж. Просто романс! Ах, на окраине городка жил бледный юноша с прозрачными глазами. Дитя душой, дитя годами, невинен был и чист. Но встретилась она. (Душещипательный проигрыш.) Она пила коньяк, курила и смеялась, она в него влюблённой притворялась. Но то была коварная игра. (Трагический аккорд.) В ненастный вечер тот они в лесу гуляли. Предчувствие томило грудь его. И не напрасно: бросив одного, она с другим ушла. (Снова проигрыш.) Идут года. Ребёнок подрастает. Но, ах, увы, он матери не знает! (Трагический аккорд, а лучше даже два.) Не знает и отца… Он умер от тоски. О, пусть злодейку небо покарает!
- Ещё грогу, - сказала Христина бармену, развеселившись от собственного экспромта.
Люди не меняются. Пусть они научились за час облетать земной шар. Пусть с пультом домашнего управления они могут стирать, убирать, готовить, гладить, не вставая из кресла. Пусть они могут даже отправиться при этом в джунгли, всего только надев очки и наушники. Пусть они меняют климат планеты, свой облик и пол, плодятся любыми способами… Всё равно. Они сидят в стенах собственных страхов и условностей, как древние египтяне. Что хорошего, в сущности, они придумали, кроме Бога и презумпции невиновности? Но Бог наплевал на них. А они сами наплевали на презумпцию. Всё это тривиальные мысли. Да и при чём тут презумпция? Она свою вину признаёт без доказательств.
Христина с кисло-сладкой усмешкой посмотрела на бармена. Он давно уже втихомолку поглядывал на неё. Она кивнула: "Что?" Бармен на мгновение изобразил ртом улыбку и мотнул головой. Христина приподняла брови. Мол, как хочешь. Тогда бармен передумал, подошёл и признался, наклонившись над стойкой:
- Я давно за вами смотрю.
- Вы детектив? Психолог? Или нравлюсь?
- Нравитесь. Я поэт. Я смотрел, как меняется ваше лицо. Завораживает.
- Напишете с меня "Незнакомку"?
- Предпочту познакомиться, - улыбнулся бармен.
- Все поэты таковы!
- Не все. Только плохие. Ещё грогу?
- Конечно. Хотя я уже захмелела. Впрочем, я захмелела с утра. С тех пор не могу ни протрезветь, ни напиться.
- Хотели бы напиться?
- Меня и без того блевать тянет, - призналась Христина.
Бармена слегка передёрнуло. Но он быстро справился и затянул профессионально, речитативом:
- Рекомендую закусить. Сосиски: свиные, куриные, рыбные, вегетарианские; в тесте, жареные, варёные, в горшочках, с грибами, с луком, с хреном…
- Ладно, - прервана Христина, - давай этот чёртов луковый хрен и сосиску, с каким хочешь запахом, а лучше и без запаха вовсе. Кстати, из чего вы варите кофе? Из цикория или из жареной морковки?
- Я так сварю, что вы от настоящего не отличите, - резво заявил бармен и скромно добавил: - Я умею.
Он отвернулся и стал колдовать у бар-компьютера. Христина улыбалась безмятежной хмельной улыбкой. Щёки её горели. Она думала: как странно, бывают дни длиннее года или даже нескольких лет. В эти дни всё меняется. Встаёт с ног на голову. Голова больше не болела. В баре играла музыка. И всё казалось ерундой. Как можно всерьёз думать об этих чёртовых блондинах? Обсуждать брак, не произнося ни слова не то что о любви, но даже о симпатии. От денег сестрица отказалась так оскорблённо, что всех птиц в парке перебудила. Потом дёргалась всю дорогу, срывалась, ушла не простившись. И таким способом она набивается в золовки? Вряд ли. Что же она тогда хотела? Зачем этот брак без любви, без расчёта? Из-за ребёнка. Но как можно позволить одному нерождённому маленькому человечку испортить жизнь двум большим живым людям? Или я рассуждаю не по-женски?
Вернулся бармен.
- Ваш кофе, мэм. Меня, вообще-то, зовут Христофор.
- А-а-а! Очень польщена знакомством. А я - Мария-Магдалина.
- Ваш ужин, Магдалина. Меня на самом деле зовут Христофором.
- Меня тоже никогда не зовут без дела, - сказала Христина, расчленила вилкой сосиску и принялась возить её в хрене.