* * *
Вентилятор сухо клацал в пыльной духоте гостиной. Пластиковые лопасти потрескались, грязь глубоко въелась в решётку. Теодор поймал себя на том, что считает обороты: шестьдесят - и прошла ещё одна минута. В лучах солнца стайки пылинок сплетались в причудливые спирали. Лёгкий бриз топтался на пороге, как неумелый коммивояжёр, не решаясь предложить свой скромный товар - запахи бензина, лета и морской соли. Щёлк, щёлк…
Теодор с тоской обозревал бледные обои в цветочек. На кипящих жизнью улицах творятся чудеса, а он по-прежнему сидит и ждёт, сам не зная чего. Просто трусит, как много лет назад, когда ему не хватило смелости догнать Алису.
Воспоминание отозвалось щемящей болью. За десять лет Теодор так и не смог смириться с потерей. Не помогла даже добросовестная работа в Морском Банке - наивная попытка задавить тоску бумажным однообразием. Аргентина, Австралия, Китай - он убеждал себя, что это лишь слова. Но, читая на бланке "Гонконг", он видел Алису на крошечных, переполненных людьми площадях, бесстрашно входящую в клетку с хищниками. Лима, Пуэрто-Рико… Нет ничего глупее, чем сбежать с бродячим цирком и стать ассистенткой дрессировщика, но в глубине души Теодор восхищался Алисой. Что осталось ему? Квартира в центре города да индивидуальная пенсия за отличную работу; на мемуары хватит и тетрадного листка. Но, похоже, судьба дала ещё один шанс. Теодор ждал его всю жизнь: сделать шаг - и, может быть, он снова встретит Алису?
Теодор ковырялся в овощном супе. Агата, его домработница, всегда готовила одно и то же: суп, овсянка, слабый чай. Теодор уже смотреть не мог на рыхлую цветную капусту и бледные звёзды моркови. Он гонял по тарелке разварившуюся луковицу, похожую на дряхлую медузу. По бульону расползались белёсые кружочки остывающего жира.
Перед Теодором, подпёртая солонкой, стояла "Всемирная история чудес" Гиббсона и Кара - настольная книга любого иллюзиониста. Теодор раз пять прочитал её от корки до корки, избранные главы мог пересказывать дословно, но постоянно возвращался к засаленным страницам.
Книга была раскрыта на главе "Чревовещатели". Египетские жрецы, говорящие камни и статуи, весёлый король Эдуард Седьмой и нерадивые придворные - Теодор медленно погружался в историю древнего и невероятного искусства. На арену чревовещание вышло в конце восемнадцатого века, вместе с Чарльзом Эльворти и его знаменитой куклой Мистером Боксом. Животных использовали редко: научить зверей сложной мимике почти невозможно. С той собакой работал настоящий профессионал. Теодор не мог придраться - пасть она открывала вовремя, слова явно звучали из собачьей глотки, а то, что не было видно самого чревовещателя, говорило о высочайшем мастерстве. Такие не работают в одиночку - Теодор не сомневался, что в город приехал Цирк.
Из кухни выплыла Агата с дымящейся тарелкой овсянки.
- Вы ведь знаете, что читать за столом вредно. - На остром лице застыло осуждение.
Теодор попытался ответить, не раскрывая рта, - вдруг у него тоже есть задатки чревовещателя? Способности, может, и были, но сказалось отсутствие тренировок. За хрипами, гудением и кряхтением он и сам не понял, что сказал, смутился и замолчал.
- Простите? - переспросила Агата. Поставила перед Теодором кашу и поморщилась, забирая суп. - Пожалуйста, не надо говорить с набитым ртом, не дай бог, подавитесь.
- Нет-нет, - поспешил успокоить её Теодор. - Я… это дыхательная гимнастика, знаете, очень полезно для сердца.
Агата покосилась на раскрытую книгу: полполосы занимала фотография знаменитого Элиаса Шангале.
- Когда я была маленькой, ходила на его выступление. Дыхательная гимнастика, ну-ну…
- Давайте я покажу вам фокус? - поспешил сменить тему Теодор. - Это быстро… Я много тренировался, и мне хотелось бы услышать ваше мнение.
Агата вздохнула и с показным смирением присела за стол. Теодор торопливо, пока она не передумала, открыл книгу. Загнутый уголок страницы отмечал номер, над которым он сейчас работал. Теодор проделывал фокус десятки раз и отлично помнил порядок действий, но решил подстраховаться. Как любой артист, он нуждался в зрителе и в то же время боялся его - боялся, что собьётся и опростоволосится. Под суровым взглядом Агаты это было легче лёгкого.
- Номер называется "Исчезающие предметы". Суть его в том, что предметы… э… исчезают. Для примера возьмём вот эту ложку, - Теодор протянул её домработнице. - Можете осмотреть и убедиться, что это самая обыкновенная ложка, из тех, что вы используете на кухне.
- Знаю, - сказала Агата. - Эту ложку я мою три раза в день уже восемь лет.
- Ну да, - смутился Теодор. - Понимаете, так положено говорить, всегда находятся люди, которые сомневаются. Сейчас эта давно известная вам ложка таинственным образом испарится. Смотрите внимательно…
Теодор сжал ложку двумя пальцами и принялся выводить вокруг неё пассы. Главное - отвлечь зрителя, ослабить внимание. Теодор не сводил глаз с лица домохозяйки, высматривая малейшие признаки рассеянности. Сквозь вежливый интерес явно читалось: "Ну и долго это будет продолжаться?" Ничего, если он собирается достичь успеха, надо уметь работать с любой публикой.
- Ой! Что…
Как только взгляд Агаты метнулся в сторону, Теодор разжал пальцы. Сталь скользнула по ладони. Ложка зацепилась за манжет, на миг замерла и, вместо того чтобы провалиться в рукав, грохнулась в тарелку. Теодор попытался поймать ложку-предательницу и вместо этого с размаху хлопнул по краю тарелки - та подскочила и сорвалась со стола. Овсянка шмякнулась на ковёр. Теодор замер с раскрытым ртом, не находя слов от стыда и досады.
- Это всё? - уточнила Агата. Дожидаться ответа она не стала. - Как я погляжу, исчезла ваша каша. Суп вы не доели… Прикажете снова готовить?
Теодор сглотнул и виновато улыбнулся.
- Простите… Не надо готовить, я не голоден, спасибо. Я сам всё уберу, и…
Агата покачала головой. Лицо её смягчилось.
- Ничего страшного - я сварю кашу ещё раз. Пропускать обед нельзя - для вашего желудка это вредно. И, мой вам совет, бросайте вы эти фокусы, всю эту мумбу-юмбу. В вашем возрасте как-то не солидно. Придумайте более спокойное хобби. Вы никогда не думали коллекционировать марки?
Щёлк, щёлк… Ещё одна минута вентиляторного времени. Теодор побарабанил пальцами по столу.
- Знаете, в город приехал Цирк, - заговорил он. - Настоящий бродячий цирк-шапито. С тиграми и слонами, цветными шатрами и акробатами…
- Ничего подобного, - Агата мотнула головой, словно отбрасывая саму мысль о цирке. - С чего вы взяли? Я читаю все утренние газеты, и разговоры там только о грядущем затмении да о том, как оно повлияет на здоровье. Про слонов ни строчки. Афиш по городу я не видела, а без рекламы они как без рук. Вам надо прекращать утренние прогулки - жара и солнце плохо на вас влияют. Похоже, вы просто перегрелись. Может, вызвать врача?
К счастью для Агаты, тарелка с кашей лежала на полу, иначе бы Теодор не сдержался и запустил её прямо в костистую физиономию. Как иллюзионист, аристократ арены, он с предубеждением относился к клоунаде, но сейчас ощутил себя вправе пойти на смешение жанров.
- Спасибо, я прекрасно себя чувствую, - сухо ответил он.
Агата покачала головой.
- Всё-таки вам лучше полежать, прийти в себя. Всё проклятое затмение - в газетах так и пишут, что для метеочувствительных людей эти дни опасны. Протуберанцы и солнечный ветер; говорят, там какая-то буря, и нужно быть очень осторожным. Я добавлю вам в чай успокоительных капель.
* * *
На следующий день Теодор вышел из дома пораньше, сбежав от Агаты сразу после завтрака. Надо было найти цирк хотя бы ради того, чтобы угомонить домработницу, - её заботливость выросла до угрожающих размеров. Собаке необязательно сидеть под афишами - место, где их расклеили, могло оказаться неудобным, или их сорвали хулиганы, а газеты… Всем известно, как дороги нынче объявления в газетах!
Теодор выкатился из трамвая у Морского Банка и разочарованно вздохнул: собаки не было. Сгорая от нетерпения, он прошёлся по улице, снова оглядывая стены и афишные тумбы, вернулся по другой стороне и поднялся ко входу.
- Вчера не дошли до порта? - первым заговорил швейцар.
- Не успел, - ответил Теодор. - А что, собака сегодня не появлялась?
- Какая собака?
Теодор сердито взглянул на швейцара, но усатое лицо выражало искреннее недоумение. Не помнит ни загадочного пса, ни вчерашних эволюции Теодора, за которыми следил с такой насмешливостью! Неужели чревовещатель - ещё и гипнотизер? Но оба искусства требуют долгих тренировок, вряд ли можно достичь мастерства в обоих разом. Наверное, швейцар вчера перегрелся, да и жуткая пробка действовала на нервы… Куда теперь? В парк?
- А вы бы сходили, прогулялись по набережной, - продолжал швейцар. - В такую погоду морской ветерок - милое дело. Я бы сам с удовольствием…
Теодор уже не слушал его. Как он не догадался! В порту найдётся если не цирк, то хотя бы люди, видевшие его прибытие. Не попрощавшись, Теодор бросился к остановке, и вскоре маршрутка везла его в порт.
* * *
По набережной прогуливались люди принаряженно-официального вида, и Теодор вспомнил, что сегодня отмечают юбилей Морского Вокзала. Огибая закованных в пиджаки менеджеров, он зашагал вдоль причалов, сосредоточенно оглядывая мощные обводы пассажирских лайнеров.
Один корабль пришвартовался совсем недавно - по трапу спускалась стайка пассажирок. Теодор скользнул по ним взглядом, даже не надеясь, что меж кисеи и зонтиков мелькнёт лицо Алисы. Она должна вернуться на том же корабле, что и сбежала, - Теодор ждал, когда на рейде бросит якорь "Великолепный", на котором проклятый Просперо увёз все его мечты и надежды. Давным-давно он прочёл в газетах, что пароход пропал без вести во время шторма, однако окутанная блестящей дымкой полоска горизонта и бередящие душу гудки были убедительнее газетных строчек.
На краю причала курил пожилой моряк. Его красная физиономия располагала к доверию, и Теодор подвинулся ближе.
- Извините, не могли бы вы сказать…
Моряк вынул изо рта сигарету и выжидающе посмотрел на Теодора. Тот помялся и, собравшись с духом, выпалил:
- Вы не знаете, в порт не прибывал цирк?
- Цирк? - задумался моряк. - Нет, не видал. Да вы не там ищете. Вам вон куда надо, - он кивнул туда, где городская набережная упиралась в причалы для грузовых судов и склады.
Но среди барж, ржавых каботажных посудин и остро пахнущих рыбой сейнеров не нашлось ни "Великолепного", ни другого корабля, на котором мог бы приехать цирк. Отчаявшись, Теодор попытался проникнуть в доки, где звенел металл и орали озверевшие от жары механики, но его выгнали, не пожелав и слушать.
Теодор доковылял до набережной и присел на чугунную скамью. Тоскливо взглянул на гавань, куда входила баржа, гружённая блестящими цистернами, и хлопнул себя по лбу: можно попытаться найти груз, принадлежащий цирку! На контейнерах наверняка есть маркировка - Теодору отчётливо представилось схематичное изображение слона. Не отдышавшись толком, он заспешил к складам.
Застоявшийся воздух в узких проходах между контейнерами походил на воду в нечищеном аквариуме. Под ногами хлюпали тухлые лужи, покрытые радужной плёнкой, грязные обрывки пеньки и шпагата цеплялись за ботинки. Меж пышущих жаром стен стояла вязкая тишина, изредка нарушаемая приглушённым говором порта. Похоже, поиск циркового багажа - затея пустая: Теодор и не думал, что портовые склады так огромны. Он остановился, не представляя, как выбраться из этого лабиринта.
Над головой нависал гигантский дощатый ящик; дерево посерело и обросло понизу зеленоватыми ракушками, но ещё пахло опилками. Теодор с удовольствием вдохнул смолистый аромат и услышал тихие, мягкие шаги. Доски показались вдруг совсем тонкими. В ноздри ударил острый звериный запах, низкий гул отозвался дрожью в диафрагме. Гудение перешло в грохочущий рокот, эхом прокатившийся по лабиринту. Со всех сторон разом донеслось громовое фырканье, и наступила тишина - лишь тонко звенела полоска жести.
Теодор задохнулся. Рядом - клетка с тигром! Он снял очки и приник к узкой щели между досками, но увидел темноту. В досаде Теодор хлопнул ладонью по дереву, и в ответ снова зарокотало - но тихо-тихо, издалека. Теодор опрометью бросился на звук, под ногами зачавкала грязь, заглушая рычание. Он застыл и прислушался.
Снова отчётливый рык - теперь справа. Теодор ринулся в боковой проход и тут же услышал, что рычат уже впереди. Слабый ветерок завонял кошачьей мочой. Издали неслось громыхание кранов, крики портовых рабочих, но для Теодора существовал только лабиринт контейнеров, по которому катился, дразня и убегая, тигриный рёв. Сердце трепетало в горле. Дневной свет померк и стал синевато-холодным, будто в небе вместо солнца подвесили тусклый прожектор. Потеряв голову, Теодор кидался в разные стороны, то и дело уверяясь, что звери совсем близко, но рычание затихало, вновь появлялся сильный дух зоопарка и развеивался, сменяясь запахом машинного масла или щекочущим ароматом специй. Рычание доносилось всё реже и вскоре стало совсем тихим, заглушённое чьими-то криками. Очки запотели, Теодор теперь метался вслепую, оскальзываясь и задыхаясь в погоне за призрачным звуком.
Голоса становились всё ближе, и Теодор счастливо всхлипнул: между контейнерами сверкнуло яркое и блестящее. Хватая ртом воздух, он вывалился на площадку перед причалами. Ноги не держали. Он прислонился к горячей стенке контейнера. Руки тряслись от нетерпения, пока Теодор протирал очки. Заранее улыбаясь, он водрузил их на нос - и не смог удержать разочарованного крика. Среди луж и куч мусора стоял алый лимузин. Теодор знал эту машину: она принадлежала начальнику порта. Из салона в открытое окно текла струйка сигарного дыма.
Рядом разгружали баржу. Портовый кран полз по ржавым рельсам. На талях раскачивался оранжевый контейнер - он кренился, готовый выскользнуть из толстых цепей. Порывы ветра раскачивали его, как огромный маятник. Снизу смотрели несколько угрюмых грузчиков. Они передавали по кругу сигарету и то и дело начинали кричать, размахивая руками. Теодор сомневался, что крановщик слышит их указания - скорее грузчики красовались перед начальником порта.
Рельсы заканчивались рядом с лимузином. Вздрогнув тоннами железа, кран остановился. Контейнер качнулся, надрывно взвыли блоки, опуская груз. Он с грохотом ударился о крышу соседнего железного ящика и на секунду замер. Раздался предупреждающий крик. Контейнер с диким скрипом начал сползать вбок. Одно из звеньев не выдержало, цепь лопнула. Стальной хлыст звонко ударил по железным бортам - так дрессировщик подстёгивает тигра к прыжку. Контейнер сорвался и обрушился на автомобиль.
"Кранты начальничку", - прошептал кто-то в наступившей тишине. Очнувшиеся грузчики бросились к машине, но из-за груды железа появился директор порта. Его щёки побелели, обтянутое потной рубашкой брюхо ходило ходуном, но он был цел и невредим. Директор слабо улыбался столпившимся вокруг рабочим. По лицу пробегали остатки пережитого страха, глаза походили на кружочки застывшего жира. Они постепенно оттаивали; растерянная улыбка сползла с губ, и в голосе зарокотал начальственный гнев.
Теодор в полуобмороке смотрел на дверцу контейнера: её украшал затёртый рисунок улыбчивого слона, стоящего на шаре. Крякнули грузчики, сдвигая контейнер с крыши машины, железо застонало и ударилось об асфальт. Стенки не выдержали, и через щели в лопнувшем железе на землю посыпались блестящие пачки чая. Теодор поднял одну. Чай как чай - такой можно купить в любом супермаркете. Теодор подбросил пачку, поймал и тихо рассмеялся.
- Ваш груз? - раздался за спиной суровый голос.
Рядом, уперев руки в бока, стоял начальник порта. Его подбородки тряслись, в глазах сверкали молнии. Не дожидаясь ответа, он продолжал:
- Это грубейшее нарушение техники безопасности! Ваш контейнер не был закреплен надлежащим образом! Вы знаете, сколько стоит эта машина? Я буду требовать возмещения морального и материального ущерба в троекратном размере.
- Извините, это не мой, - залепетал Теодор. - Я совершенно случайно оказался рядом.
Начальник порта пристально посмотрел на Теодора.
- Случайно? - переспросил он. - Тогда что вы здесь делаете? А, ясно! Шли на юбилей вокзала и решили сократить дорогу через склады? Зря, здесь нечего делать посторонним, - он отвернулся к искалеченной машине.
- Я не… - начал Теодор и смолк.
Почему бы и нет? После бессмысленных блужданий, страхов и поисков официозная скука будет лучшим лекарством.
- Да, хотел побыстрее и немного заплутал, - угодливо улыбнулся он.
- Вам надо идти прямо, - буркнул толстяк и покосился на часы. - Церемония начинается через полчаса.