Я лихорадочно соображал, о чем это он, кому смертный приговор, но видно, Ахман специально нагнетал обстановку – хитрый старикан! И мне пришлось спросить чуть дрогнувшим от растерянности голосом:
– Кому смертный приговор?
– Пока – нэ тебе! – этакая тонкая шуточка в духе Иосифа Виссарионовича.
А потом сразу другой тон – суровый, жесткий, предельно серьезный:
– Они объявили смертный приговор товарищу Апо, Абдулле Аджалану. И я знаю, кто в этом виноват.
Очень хотелось сказать: "Только не я!" Но хватило ума сдержаться.
Вот, черт! Как же я забыл! На дискете Кулакова была эта информация: Ахманалиев по национальности курд, правда, насчет его причастности к экстремистским организациям у нас в ЧГУ ничего наверняка известно не было.
И второй моей ошибкой стало то, что новости я слушал накануне невнимательно – не могли же о таком событии по ящику не сказать!
– Мы-то здесь причем? – сформулировал я помягче.
– А вот встретимся – и я все объясню, – решил заинтриговать меня Ахман.
– Вы член партии? – решил уточнить я.
– Да, – сказал он.
Понятно, что речь шла не о партии Зюганова, а о КРП – Курдской рабочей партии. И мне стало кисло. Иметь дело с фанатиками пока еще не приходилось. Если конечно, не считать чеченских непримиримых. Но там шла война, там мы сами становились фанатиками. Однако, похоже было, что и здесь намечается довольно серьезная заваруха.
Павленко и Мышкин сражались за рынки сбыта, круша танками бетонные стены "скромных дачных участков", а у Ахмана цель была повыше, покрасивее – независимость Курдистана, и за эту независимость он вел войну не на жизнь, а на смерть по всему миру. Я помнил, как лихо его смертники ввалились в окошко к Аристарху Николаевичу. И еще я помнил, как они жгли себя, облив бензином перед зданием Госдумы в Охотном ряду. Это весь мир видел. Фанатизм, в сущности – страшная сила. Упрямое сопротивление тут не поможет, тут скорее хитрость нужна…
Я замолчал надолго. И Ахман, наконец, не выдержал, сам заговорил вновь:
– Общаться будем нэ в Москве. За тобой сейчас заедут, Крошка. Они нэ будут стрелять. Нэ будут забирать у тебя оружие. И ты можешь поехать нэ один. А я буду ждать тебя, мой друг.
"Нашел себе друга!" – подумал я. Но, конечно, я понимал, что это просто манера у него такая. Акцент кавказский, а вместо традиционного "дорогой" несколько архаичное "мой друг". Трудно сказать, что именно стало для меня решающим, но я внезапно и окончательно решил: надо соглашаться.
– Хорошо, – сказал я. – Подъезжайте.
– Мои люди будут через час.
– Через два, – внес я поправку.
Я хотел дождаться Циркача с Пиндриком.
Ахман не возражал.
Два часа – это достаточный срок, чтобы выйти на Кулакова и успеть получить ответ. Я знать не знал, насколько защищены от прослушки те линии, по которым мы связывались с агентурой ЧГУ, но мне некогда было использовать хитрые шифры. Я просто придумал, как мне казалось, достаточно двусмысленную фразу и передал ее открытым текстом по телефону из автомата: "Нас очень беспокоят курды. Даже и не знаем, ехать ли в гости, ведь там повсюду они".
Ответ пришел на удивление быстро. Мы как раз завтракали, когда я в очередной раз снял трубку и в очередной раз объяснил, что Игоря дома нет и до августа, похоже, не будет.
– Как это Игоря нет?! – возмутились с той стороны. – Вы же сами звонили, спрашивали. Тогда передайте ему от дяди Воши, что в гости ехать надо. Обязательно.
И все-таки они подкатили раньше Циркача. Двое на роскошном "Лексусе –RX300". Темнолицые, как бомжи, усатые, очень мрачные и напряженные. Руки в карманах не держали, однако стрелять были готовы в любую секунду. Нет, не профи, но очень хорошо натасканные боевики. Мы уже были готовы, и сразу спустились вниз, во двор. Мы – это я и Фил. Шкипера решено было оставить в Москве на всякий случай. Гранаты в квартиру вряд ли будут бросать, а всего остального Володька не боялся. Уверял, что успеет слинять в случае чего. С другой стороны, могли быть еще интересные звонки, да и на случай непредвиденных обстоятельств хоть какое-то прикрытие стоило иметь. В другой ситуации я оставил бы их вдвоем с Пиндриком. Но сейчас Игорь уехал вместе с Циркачом и по логике должен был с Циркачом и оставаться – как бы в боевом охранении нашей группы.
– Вот что, ребята, – сказал я курдам. – Мы ждем еще двоих. Они поедут с нами. Но на своих колесах. Возражений нет?
– До Ярославля – нет, – ответил старший из двоих. – А дальше вам скажут. Долго ждать еще?
– Нет, – сказал я. – Они подъедут с минуты на минуту.
Это была правда. Циркач за четверть часа до этого звонил уже в третий раз и сказал, что все, наконец, оформлено, что они едут, и кроме традиционных московских пробок, ничто больше задержать их не должно. В конце того разговора Циркач сообщил с гордостью: "По новому сотовому говорю. Дали бесплатно в комплекте с машиной. Чума! У нас прямо как за границей стало. Ну а я еще четыре штуки взял, тут же в офисе "МТС", со скидкой, между прочим". Это он остроумно придумал: иметь каждому только что зарегистрированные, то есть нигде не засвеченные сотовые номера – молодец Циркач!
Он влетел во двор на своем сверкающем "Юконе", тормознул нос в нос, в трех, если не в двух сантиметрах от бампера "лексуса" и пижонская тачка курдов сразу показалась каким-то жучком-"фольксвагеном" рядом с громадиной восьмицилиндрового "Джи-Эм-Си". Черный цвет и тонированные стекла делали его похожим на катафалк. Циркач вывалился оттуда, как натуральный новый русский – ба, он еще и костюм успел прикупить! Умопомрачительный, лиловый, словно мантия католического епископа! Циркач прошагал в нашу сторону походкой героя-любовника и небрежно так спросил:
– А это что за крендели пожаловали?
– Это люди Ахмана, – ответил я солидно, одновременно пытаясь показать глазами, что переигрывать не стоит. – Мы сейчас поедем к нему. Это очень важно, Циркач.
– Раз важно, значит, поедем, – он сбавил обороты. – Только не больше сотни, ребята, – он обратился к курдам из "Лексуса", – у меня машина новая. Обкатку еще не прошла.
Те пожали плечами, мол, как скажешь.
А Циркач вручил нам с Филом по трубочке фирмы "Нокиа", сзади была прилеплена бумажка с номерами всей нашей команды.
– Что самое ценное – входящий разговор с сотового на сотовый – абсолютно бесплатно.
– Иди ты! – не поверил я.
– Честное слово. Это их последняя рекламная примочка. А нам, кроме как друг другу – кому еще звонить?
– И то верно, – согласился я. – Ладно. Поехали.
– Погоди, – сказал Циркач. – Дай мне ключи, там, в холодильнике пиво осталось. Возьму с собой – такая жарища!
Дело было, конечно, не в пиве. Совсем не в пиве. Циркач за рулем пить точно не станет. А к тому же впереди полная неизвестность. Просто за долгие годы мы научились понимать друг друга без всяких слов. Он должен был отдать новый аппарат и Шкиперу тоже. Он сразу догадался, что Шкипер в квартире, но понял и другое: об этом не надо говорить вслух, вот и попросил у меня ключи. Я протянул ему связку то ли от бадягинской гончарки, то ли от своего "мицубиси". Ведь от квартиры были только у Шкипера. Циркач пропадал минуты три, но это не вызвало подозрений, тем более, что вернулся он с ополовиненной упаковкой запотевших баночек пива "Миллер" и вежливо предложил нашим гостям. Оба чуть ли не испуганно замотали головами.
– С ума сошел, Циркач? Им же закон запрещает. Давненько ты с мусульманами не общался.
А вообще я очень скоро почувствовал, что эти ребята задних мыслей не имеют. Они вообще не пытались следить за нами и явно не собирались втыкать жучков нам в одежду или в салон "Юкона", они выполняли одну единственную задачу – доставить нас к Ахману целыми и невредимыми. И в какой-то момент я подумал: с уголовниками приятнее работать, чем со спецслужбами: всё как-то честнее и проще.
В общем, я не мудря и не прячась, подошел к открытой водительской дверце новенького джипа и довольно долго инструктировал ребят, вкратце изложив им для начала, с какой радости нас вызывают. А суть инструкции заключалась в том, что при малейшей нештатной обстановке, при малейшем тревожном сигнале с моей стороны, Пиндрик должен был дергать назад в Москву и далее действовать вместе со Шкипером по обстановке и по рекомендациям дяди Воши. Циркачу же вменялось в обязанность подстраховывать нас с Филом как транспортом, так и огнем, если, не дай Бог, придется.
Но не пришлось подстраховывать вообще. Точнее пришлось, но позже.
Так всегда бывает: всего не предусмотришь.
В дороге мы болтали на отвлеченные темы и слушали радио. Смертный приговор Аджалану комментировался на всех каналах, но сообщений о терактах пока не поступало. Лидеры КРП выжидали. Интересно, чего? Вдруг я понял. Или, точнее будет сказать, почувствовал. Они ждали, пока мы встретимся с Ахманом и обо всем договоримся. Наверняка Ахман был не последним человеком в КРП. Наверняка и нам отводилась не последняя роль во всей этой истории. Ну, ни фига себе! Куда нас только не втравливали за последние годы!
И вот опять от моего решения зависят жизни сотен, если не тысяч, людей. Внезапное осознание этого навалилось на плечи тяжестью вещмешка, загруженного по полной программе. И Фил, как видно, думал о том же.
– Послушайте, но ведь ваши за Аджалана обещали взорвать весь мир к чертовой бабушке!
Ответ был на удивление взвешенным:
– Правильно говоришь – за Аджалана. Но не против. Апо пока жив. Решение суда будет пересмотрено, и его выпустят. А если прямо сейчас начинать войну… У поганых турков нервы тоже не железные, они могут дослать в патронник роковой патрон, не дождавшись объявленных сроков.
Меня немножечко отпустило.
"Ну ладно, – подумал я, – значит, не все от меня зависит".
Скорость не выше сотни напрягала нас только на коротком участке от кольцевой до Загорска, то бишь до Сергиева Посада, на прекрасном участке трассы, сделанном, как говорят, еще при советской власти для иностранцев – типичная показуха того времени. Дальше шоссе делалось узким, его забивали грузовики и дачники, мотающиеся в наше время туда-сюда не только по выходным – в общем, разогнаться все равно негде.
А в Ярославле ждал сюрприз, который, впрочем, легко было предвидеть. На объездной дороге нас встретил обшарпанный микроавтобус "Додж-Караван" с абсолютно глухими задними окнами, забранными стальным листом, как у банковского броневичка. Из кабины вышел заросший до глаз бородою относительно молодой человек и, подойдя к ближе, представился:
– Джемиль.
Я посмотрел на него с сомнением. Наслушавшись радиосводок, я теперь знал, что Джемиль – это второй человек в партии после Аджалана.
Бородатый понял:
– Я не тот Джемиль, я просто в честь него назван.
– Как ты можешь быть в честь него назван, когда ты ему почти ровесник? – удивился я.
– Мое настоящее имя Файзитулла. Джемиль – это прозвище.
– Крошка, – представился я, наконец. – А мое настоящее имя здесь никому не нужно.
С официальной частью было покончено и мы перешли к делу.
Нам предлагалось следовать дальше в закрытой машине, потому что дорогу на секретный объект, кроме членов партии, не должен был знать никто. Все звучало логично. Я только подумал: "Неужели и в ФСБ дороги туда не знают? Или в этом ведомстве тоже служат члены курдской рабочей партии?" Однако с ФСБ можно было разобраться и попозже.
Первоочередной задачей представлялось решение судьбы нашего нового "Юкона". Наивные или наоборот слишком хитрые курды предложили отогнать машину в город на охраняемую стоянку, врубить сигнализацию на всякий случай и всем четверым ехать с ними дальше. Нелепость такого варианта была очевидна. Я только думал, кого оставить с "Юконом" – Пиндрика, Циркача, или обоих.
– Оставляй двоих, – подвел черту Фил. – На переговорах втроем делать нечего, а поскольку неизвестно, сколько мы там проторчим, нехорошо надолго одного человека с новой машиной оставлять.
Это была, конечно, выдуманная причина, но Фил удачно сформулировал, так что всем, включая грозного Джемиля, показалось убедительно.
Собственно, Ахману был нужен только я. Какие могли быть возражения? Ясно, что к нашему "Юкону" они попытаются кого-то приставить, и в такой ситуации двое тоже лучше, чем один.
– Ждите нас здесь, – сказал я ребятам. – Или… дадим знать.
Я вложил в последнюю фразу максимум второго смысла, и Циркач понял. Мы кое-что обсуждали на подобный случай заранее. Да и технику кое-какую заготовили. Дядя Воша снабдил нас пеленгатором и миниатюрным датчиком к нему, чтобы друг друга не теряли.
Ну а пока ехали в закрытом кузове, я пытался по известной методике считать секунды от поворота до поворота и записывать цифры в памяти. Если потом помножить все эти отрезки на приблизительную среднюю скорость и сесть над картой Ярославской губернии, можно, в сущности, вычислить, куда мы ехали. Кто знает, может, и понадобится. Пеленгатор – вещь хорошая, но любая техника иногда не срабатывает. А старый дедовский метод…
Правда, с нами в темноте ехали двое, и они то ли нарочно, то ли случайно невероятно мешали мне, отвлекая разговорами, а еще периодически чиркали спичками и курили дрянные сигареты. Фил присоединялся к этому богомерзкому занятию, и на каком–то этапе я попросил открыть хоть что-нибудь – иначе сдохну от удушья. Открыли лючок в крыше. Странно, почему раньше нельзя было этого сделать? Не стану же я в самом деле подпрыгивать и высовывать туда голову, и перископа у меня с собой нет.
А ехали долго, я начал сильно путаться, и пользуясь светом, лившимся из люка, внаглую достал блокнот и записал цифры, которые пока еще не забыл. Сопровождавшим не пришло в голову, что я занимаюсь чем-то предосудительным, но один все-таки спросил довольно неожиданно:
– Стихи, что ли, сочиняешь?
– Почти, – сказал я, – тезисы. Серьезный разговор предстоит. Чтобы ничего не забыть, вот планчик для себя составляю. Привычка.
– А-а, – протянул парень, и вновь утратил ко мне интерес.
В полутьме, да еще когда трясет, цифры, записанные буквами, действительно от стихов не отличить.
Наконец, часа через полтора, машина остановилась. Нам позволили выйти, и я решил, что это конечная точка маршрута.
Странно выглядел их секретный объект. Небольшой поселок крайне убогого вида, с хрущевскими пятиэтажками, с жухлой травой по краям разбитого асфальта, с кривыми чахлыми яблоньками в садах. По улице двигались неопрятные угрюмые женщины, брели, покачиваясь, пьяные мужички, стояли тут и там ржавые трактора, другая уборочная техника – то ли действующая, то ли давно умершая. В пыли копошились грязные ребятишки и лохматые низкорослые собаки. Джемиль стоял, озираясь в ожидании.
– Это и есть секретный объект? – поинтересовался я.
– Нет, это поселок, который его обслуживает. Неподалеку от объекта. Название поселка вам ни к чему.
"Твою мать! – подумал я. – Кто ж так работает? Считай, что я уже выяснил, и название этого поселка, и место расположения твоего секретного объекта. И уж не знаю, как там ФСБ, а ЧГУ здесь появится и очень скоро".
Но я, конечно, ничего такого не сказал, а скромно двинулся назад к нашей временной тюрьме на колесах, по пути стараясь как можно лучше запомнить каждую мелочь.
Подняв густые облака пыли, рядом с нами тормознул дребезжащий ЗИЛ-157 пятьдесят какого-нибудь года выпуска с драным брезентовым фургоном и полусгнившей мордой. Выскочивший оттуда водитель заговорил с Джемилем. Они общались по-курдски, и я мог только догадываться, что за разговор такой идет на повышенных тонах. Кажется, по поводу некого груза, то ли доставленного не в срок, то ли вообще не доставленного на объект. Потом я заметил, что и детишки на дороге лопочут не по-русски, и проходившие мимо тетки бросили несколько фраз на том же непонятном языке. Ё-моё! Да это ж поселок курдов.
Потом мы поехали дальше, и путь был уже совсем коротким – полчаса максимум. Высадили нас перед воротами воинской части – обычными, зелеными, с еще не до конца полинявшими красными звездами. Кругом был лес, рассекаемый качественным, но очень узким шоссе, на котором едва-едва могли разъехаться два грузовика. Вышедший с КПП сержант судачил о том, что у него приказ пропустить только одну машину, поэтому "додж" пусть пока останется за воротами. Вот нас и попросили пересесть обратно в "лексус" вместе с Джемилем. А сопровождающих вроде бы собирались отправить назад. Все это заняло минуты полторы. Причем разговоры на двух языках велись весьма экспрессивно, и Филу ничего не стоило незаметно шепнуть мне:
– Ты уже включил свою игрушку?
– Да.
– Так давай ее сюда. Быстро!
– Что ты задумал?
Я всегда доверял Филу в подобных делах, но все-таки предпочитал хотя бы вкратце понять суть замысла.
– Там, – кивнул он за ворота, – ее обязательно засекут и будут неприятности. Вплоть до беготни со стрельбою. Бросим прямо тут.
Он достал пачку "Кента", протянул мне и совсем тихо, одними губами, проговорил: "Давай!"
Я понял, потянулся вроде как за сигаретой, аккуратно уронил черный кругляш датчика от пеленгатора в почти пустую пачку, потом улыбнулся и громко сказал:
– Издеваешься? Я же три дня, как бросил. И вообще, последнюю даже воры не берут.
А Фил, конечно, взял свою якобы последнюю, а пачку, чуть смяв, лихо бросил через плечо в придорожную канаву.
– Поехали, – сказал Джемиль.
Не дать, не взять, Гагарин!
Что ж, поехали!
Территория воинской части выглядела почти обыкновенно. С первого взгляда видно было, что здесь базируются не танкисты, не ракетчики и не авиаторы – общевойсковики. А со второго взгляда ощущался специфический характер объекта. Уж слишком все было знакомо: и полоса препятствий, и более чем современный спортгородок с пятидесятиметровым бассейном и специально сохраненные, а то и специально возведенные развалины некого промышленного объекта неясного (для большинства) назначения. Мне-то как раз все было предельно ясно. Перед нами во всем великолепии простирался учебный центр диверсионно-разведовательных групп.
Мы подъехали к штабному зданию и поднялись на второй этаж. В приемной командующего адъютант козырнул нам. Глядел он при этом на Джемиля, хотя тот, как и все прочие, ходил без формы. А в кабинете за столом нас ждал сам Ахман, собственной персоной. Хорошо хоть не в генеральском мундире. А то это было бы уж слишком.
– Здравствуйте, ребята, садитесь. Джемиль, останься. Остальные – свободны.
Мы с Филом подсели к его столу друг напротив друга. Фил спросил разрешения закурить, а я представил друга:
– Это – Фил. Вы можете считать, что я и он – это одно лицо. Мы слушаем вас, Ахман.
– Крошка, по телефону ты говорил мне "ты".
– По телефону не так заметна разница в возрасте.
– Так не замечай ее и теперь.
– Я постараюсь, Ахман. Рассказывай.
– Сначала ты скажи, Крошка. Твою команду нанял Князь, правильно? Чтобы уничтожить Аристарха.
– Чтобы захватить Аристарха, – осторожно поправил я. – Захватить в заложники и выдвинуть условия, но кто-то в ответ захватил Князя.
– Правильно, – сказал Ахман, – Князя захватили мои люди.
– Зачем? – спросил я.
– Однажды Павленко спас мне жизнь. Долг платежом красен.
– Ясно. А потом, почему ва… твои люди попытались захватить Павленко.
– Потому что он не выполнил обещания.
– Какого обещания?