ГОЛОС: Мир искусства обсуждает смерть художника-партизана "Биггер X", погибшего в результате несчастного случая на улице Торонто. Уже сформировалось несколько противоборствующих лагерей. Многие верят, что Х ответил на "состязание в самоубийстве" другого художника, известного как "N 1", и устроил собственный "несчастный случай" как ответ на вызов N 1 и из уважения к любимому художнику Х, Т. Т. Дженсену. Другие предполагают, что Т. Т. Дженсен сам устроил его смерть, то ли недовольный постоянными ссылками Биггер Х на себя, или (еще более странная альтернатива) наоборот, как символ благодарности за похвалы Х. Другая группа предполагает, что это дел рук N 1, разочарованного тем, что Биггер Х не ответил на его "состязание в самоубийстве". И есть еще одна храбрая, но маленькая группа, которая предполагает, что смерть Х - именно то, чем она кажется: если брести по оживленной улице не глядя по сторонам, то рано или поздно на тебя обязательно налетит машина…
Она так долго глядела на стенной экран, что едва не заснула. Но началась стрельба, и она выпрямилась настолько быстро, что чуть не упала со стула.
Дульси автоматически посмотрела на кровать для комы, но Дред не пошевелился. Сейчас он по большей части находился в сети. Иногда ей казалось, что она - сиделка у постели умирающего.
Кто-то закричал на улице под окнами, пронзительный, но безусловно мужской крик гнева и боли. Дульси пересекла чердак на спотыкающихся ногах - она слишком долго сидела на одном месте! - и приподняла жалюзи.
Снаружи было темно, и это испугало ее еще больше - неужели ночь пришла так быстро? Внизу двигались люди - покрытые тенями фигуры исполняли агрессивный танец. Что-то вроде драки, трое или четверо молодых мужчин толкались и напирали друг на друга, но скорее спорили, чем дрались по настоящему. Дульси провела слишком много лет на Манхеттене, чтобы удивляться или даже заинтересоваться мелкой дракой, и не собиралась тратить время на уродов, которые собирались покалечить друг друга.
"Мужчины. Они запрограммированы на это, не так ли? Вроде маленьких строительных роботов. Идут вперед пока не натолкнутся на что-нибудь, и начинают толкать это, пока не сделают то, что вы хотите - или пока не толкнут сильнее, чем вы хотите."
Она опять подошла к маленькому шкафчику, рядом с которым, ожидая окончания работы взломщика систем безопасности, поставила стул, разложила пакеты со сладостями и другими вкусностями, и сделала что-то вроде уголка отдыха, слабая замена домашнему уюту. Ссора внизу разгоралась, и она в первый раз сообразила, что не имеет ни малейшего понятия о системе безопасности этого места. Она не могла себе представить, что Дред не защитил дом от грабителей или убийц, особенно учитывая беспокойный район по соседству, но, с другой стороны, вряд ли он поставил себе систему защиты, подсоединенную к полицейской линии: Дред не из тех, кто звонит в полицию и умоляет защитить их. Она не могла представить себе его ждущим спасения от людей из частной охранной фирмы, или даже от людей, которых он сам выбрал, вроде тех, которые напали на остров Сантуарио. На самом деле она не могла представить себе, что он вообще кого-то ждет. Дред был из тех, кто хочет все делать сам.
"Да, и мне достанется жирная порция чего-то очень вкусного, когда парочка грубых парней вломится сюда через окна, а он по-прежнему будет в стране Нет-и-не-будет."
Еще один крик, невнятная ругань, которая донеслась прямо из-под окна. Дульси вздрогнула. "К тому времени, когда ты успеешь его разбудить,- подумала она,- кто-нибудь успеет воткнуть в тебя нож, Энвин". Она отложила кофе в сторону, пошла в комнату, которую Дред отдал ей, стала на колени, ухватилась за свой чемодан и вытащила его из под кровати.
Пока она находила и собирала различные пластиковые компоненты, некоторые из которых были спрятаны в уголках и колесиках чемодана, а другие казались обычными частями оборудования путешественника - набор ручек, будильник для тех экзотических областей, где вас время от времени лишают доступа к сети, небольшие щипцы для завивки волос - она думала о своих странных неровных отношениях с нанимателем. Было ясно, что он физически интересуется ею, и, надо признаться, он действительно интересный мужчина. После своей последней сетевой сессии он вскочил, бурля от радости, и она, удивляясь сама себе, заразилось его радостью и поторопилась рассказать об успехе, о взломе личных файлов Жонглера. Он похвалил ее, посмеиваясь над ее возбуждением; он весь дрожал от странного гиперактивного веселья, наполнявшего его, и на мгновение она захотела, чтобы он взял ее прямо сейчас, быстро и грязно, как один из книжных халтурщиков взял ее мать прямо в их доме, вместо обсуждения скучных деталей секса и любви со своим собственным ребенком.
Но хотя они исполнили что-то вроде сверхбурного вальса по всей огромной комнате, и Дред закидывал ее вопросами, делая себе кофе и принимая душ, она выбрала неправильный момент: он совершенно не интересовался ею, по меньшей мере сексуально, они вместе порадовались ее успеху и его приподнятому настроению, но только как коллеги.
И все-таки он был доволен ею, а это кое-что значило. В первый раз со времени приезда в Сидней она доказала свою ценность и незаменимость. Он вышел из душа, его черные прямые волосы сверкали, рубашка беззаботно открывала тугие мышцы живота. Он подошел к ней и сказал, что ее работа дала ему последний инструмент для большого удара.
Она застыла, рассеянно глядя на маленькие пластиковые кусочки, разложенные на дешевом ковре рядом с кроватью. Похоже он получил полный контроль над сетью своего нанимателя, что само по себе очень впечатляет, и, возможно, узнал настолько много, что может разбогатеть, хотя и трудно себе представить, как это можно сделать. Быть может он собирается продолжать проект Грааль и продавать сетевое бессмертие богачам, получая все деньги вместо Феликса Жонглера? Или, более вероятно, собирается продать все тайны своего нанимателя тому, кто больше заплатит? И где сам Жонглер? Неужели Дред расправился с ним так же, как с Боливаром Атаско? Но никто ничего не слышал о смерти Жонглера. Нет никаких сомнений, что если бы один из самых богатых и влиятельных людей в мире умер, сетевые новости мгновенно сообщили бы об этом, хотя бы как слух.
Дульси вынула трубку из щипцов для завивки волос и вкрутила ее в корпус будильника, работая достаточно медленно - с таким дизайном она еще не сталкивалась. Обычно она не возила с собой револьвер - Картахена все еще не давала ей покоя по ночам - но трудно сражаться с укоренившимися привычками профессионала, особенно в ее особой профессии. Тот револьвер, которым она убила хакера в Колумбии, так и остался там: Дред вызвался освободить ее от него, но она прочитала много детективов и посмотрела немало триллеров, и не собиралась оставлять каких-нибудь улик против самой себя. Она разобрала револьвер, тщательно промыла все части жидкостью для снятия лака, и бросила их в разные мусорные баки по всей Картахене.
"Ты не доверяешь ему даже в этой мелочи, боишься, что он будет шантажировать тебя, но готова спать с ним? Интересно у тебя получается, Энвин."
Труднее всего разобраться в самой себе. Он очень живой, подвижный, каждый момент какой-то другой, но тот ли он, кого она хочет? Давным-давно она обнаружила, что сотрудники рекламных агентств из Лонг-Айленда и брокеры, озабоченные испытанием своих первых бронированных Бенцов, не заставляют биться ее сердце.
"Энвин, скажи себе правду. Тебе нравятся только плохие парни."
И, более того, ей нравилось знать, что она сама плохая, порочная, только более скрытная.
"Но когда ты совсем близко подошла к сексу, не только декорации меняются. Ты… ну да, ты сделала выбор, очень странный выбор.
Господи Иисусе, Дульси, ты попыталась броситься ему в объятия, а он… он не захотел. Так что поезжай-ка ты обратно в Нью-Йорк, пару дней попьянствуй, посмотри сетевой винегрет и пожалей себя - могло быть и хуже. Но, в любом случае, неужели ты думаешь, что можешь рассчитывать на долгие отношения с ним?"
Ей пришлось признаться, что она не может представить себе, как можно жить достаточно долго в одном городе с этим парнем, не говоря уже о том, чтобы вместе выбирать занавески. Но почему же все так плохо? Он возбуждает ее. Она думает о нем все время, иногда она восхищается им, но временами испытывает к нему что-то более сильное и более опасное, чем нелюбовь или раздражение - скорее ненависть и страх.
"Ну и что? Он то, что ты хочешь - плохой парень. Конечно трудно найти парня хуже, чем он, и тебя это пугает. Но ты же не можешь идти по туго натянутой проволоке и, одновременно, пользоваться сетью. Иначе для чего вообще проволока? У него слегка чужие навыки общения? Не забывай, что он международный преступник. По меньшей мере с ним не скучно."
Руки и пальцы действовали сами по себе, без участия головы: хотя все модели разные, но после того, как ты соберешь несколько таких пластиковых револьверов-"невидимок", то сможешь делать это с закрытыми глазами. Он встала с коленей, села на кровать, вытрясла несколько керамических пуль из бутылки с витаминами и вставила их в магазин. Клик, клик, клик… как восемь младенцев в одну колыбель. Дети, револьверы, виртуальные миры, старик, собиравшийся стать египетским богом - ничего удивительного, что ее голова идет кругом.
"Тебе нужны каникулы, Энвин. Длинные. Очень длинные."
Какое-то время она раздумывала, потом пересекла комнату и подошла к окну. Ссора внизу закончилась: быстрый взгляд через окно показал, что на улице никого нет. Она положила револьвер на среднюю полку кофейного шкафчика, под салфетки.
"Мне нужно, чтобы случилось что-нибудь волнующее. И большое."
* * *
Кристабель стояла, держа стакан в руке. Ее вторая рука лежала на водопроводном кране, но она не осмеливалась включить воду, хотя едва не плакала от жажды. Она злилась на себя за то, что захотела пить и для этого встала с кровати. И сейчас она должна стоять в темной ванной как испуганная мышка и слушать, как папа с мамой спорят в соседней комнате.
- … Это зашло слишком далеко, Майк. Я не могу заставить тебя вернуться со мной домой, но я совершенно не собираюсь оставаться здесь с Кристабель и рисковать ее жизнью, пока все не закончится. У мамы мы будем в полной безопасности.
- Черт возьми, Кей! - Папочка говорил так громко и с такой болью, что стакан чуть не выпал из руки и не разбился о твердый пол ванной. - Неужели ты не видишь, что происходит?
- Конечно вижу. И поэтому любой, у которого есть хотя бы на дюйм здравого смысла скажет, что здесь не место для маленькой девочки. Майк, ты даже дал кому-то направить на нее револьвер! На нашу дочку!
Очень долго никто ничего не говорил. Кристабель, которая собиралась поставить стакан на пол, потому что рука уже начала болеть, оставалась где была, как в ужасной игре "Заморозь Шпиона".
Наконец папочка заговорил, тихо и испуганно. Он никогда не слышала, чтобы он говорил таким голосом - и ей немедленно захотелось убежать. - Знаешь, я никогда не слышал от тебя более ужасных слов. Неужели ты думаешь, что мне не снятся кошмары, каждую ночь? Я не брал ее на встречу с Рэмси. Ты разрешила ей пойти в туалет. И что я должен был делать?
- О, извини. Я действительно что-то не то сказала. - И мамочка говорила каким-то сумасшедшим голосом. - Но я страшно напугана, Майк. Я… я так себя чувствую, словами не скажешь. Я хочу забрать мою малышку отсюда и собираюсь это сделать. И мальчика я тоже заберу. Он, конечно, совсем дикий, но от этого не перестал быть ребенком и нуждаться в защите.
- Кейлин, ты слышишь меня? Если бы я думал, что есть такое место, где вам было бы безопасно, то немедленно отправил бы вас туда - мой бог, поверь мне! Но я сейчас здесь, и только потому, что Якубиан решил избавиться от меня при помощи обычного персонала базы. Если бы Рон не вытащил меня, ты бы вообще больше обо мне не услышала. Без вариантов.
- Ты так говоришь, чтобы я бы почувствовала себя лучше?
- Нет! Но очень много из того, что говорит Селларс - правда. Я тебе точно говорю - как они схватили меня, что говорил и делал генерал, это все воняет. Там не было ничего по закону - чистое похищение. Рон и Рэмси спасли мне жизнь - и только потому, что были там.
- И?
- И что будет, если эти люди опять придут за мной? Не заботясь ни о каких военных законах, быть может ночью - по видом грабителей. Неужели ты думаешь, что они первым делом не проверят дом матери моей жены? И, если меня там не будет, неужели они не решат, что ты и Кристабель великолепно подойдут на роль заложников? Это не бойскауты. И что твоя мама сможет сделать с ними? Напустить на них кошку? Или позвонить в чертов отряд самообороны, который она всегда насылает на детей со скейтбордами?
- Майк, успокойся. Это совсем не смешно.
- Да, совсем не смешно. Это ужасно, Кей. По меньшей мере пока вы обе здесь, я могу защитить вас. Мы можем ехать, все время, и Селларс постоянно делает так, что мы остаемся в тени. А если ты останешься в каком-то одном месте, даже не таком очевидном, как дом твоей матери, нам останется только надеяться, что они не найдут тебя.
- Ты говоришь так, как будто веришь в этот… заговор. Во все безумные рассказы Селларса.
- А ты? Попробуй объяснить Селларса. Или Якобиана с его маленькой комнатой в отеле и головорезами-телохранителями.
Кристабель слишком долго стояла в одном месте и точно знала, что заплачет, если не поставит стакан хоть куда-нибудь. Она поставила его на край умывальника и стала выискивать плоское место.
- Я не могу объяснить этого, Майк, и даже не буду пытаться. Я просто хочу, чтобы мой ребенок был как можно дальше от этого… безумия.
- Я тоже этого хочу, и как можно быстрее. Но я вижу только один путь…
Стакан пошатнулся и начал падать. Кристабель схватила его, но он выскользнул из пальцев и ударился о пол со таким звуком, как будто взорвался в сети. Мгновением позже в ванне зажегся свет, и в дверях возник отец, такой большой и злой, что Кристабель невольно отшатнулась, оступилась и начала падать. Отец прыгнул вперед и так сильно схватил ее за руку, что она взвизгнула, но не упала.
- Боже мой, что ты здесь делаешь? А! Господи Иисусе, здесь повсюду стекло!
- Майк, что происходит?
- Кристабель только что разбила стакан. И мне в ногу воткнулся кусок стекла величиной с нож. Господи Иисусе!
- Дорогая, что случилось? - Мамочка подняла ее и перенесла в комнату, в которой спорили родители. - Тебе приснилось что-то плохое?
- Я сейчас соберу все стекло, - сказал папа из ванны. - И ампутирую себе ступню, чтобы спасти ногу. Не имеет значения. - Он говорил злым голосом, но Кристабель немного успокоилась - это не та развод-злость, которую она слышала только что.
- Я… мне захотелось пить, И потом я услышала… - Она заколебалась, возможно лучше не говорить, но потом решила, что если рассказать мамочке правду, быть может все будет хорошо. - Я слышала, как вы спорили, и испугалась.
- О, дорогая, конечно. - Мама крепко обхватила ее и поцеловала в макушку. - Конечно. Но ты не должна бояться. Папа и я спорили, пытаясь решить, что надо делать. Обычные взрослые споры.
- Которые приводят к разводу.
- А, вот что тебя пугает? О, моя сладкая, не воспринимай это всерьез. Это просто спор. - Но голос мамы прозвучал странно и хрипло, и она не сказала: "Папочка и я никогда не разведемся." Кристабель уткнулась головой в нее, отчаянно желая никогда больше не хотеть пить.
Они все еще говорили в другой комнате, хотя намного тише. Кристабель лежала в своей кровати, стоявшей напротив кровати мальчика Чо-Чо, который зарылся в одеяла, как какая-нибудь египетская мумия. Кристабель старалась дышать медленно, как ее учила мама, но никак не могла перестать думать о том, что только что произошло и ее вздохи больше походили на всхлипы.
- Заткнись, mu'chita, - внезапно сказал Чо-Чо приглушенным голосом - у него на лице лежала подушка. - Люди пытаются уснуть.
Она не обратила на него внимания. "Что он может знать? У него нет ни мамочки ни папочки, которые постоянно спорят и хотят развестись. Не его вина, что все такие злые, как и она". Хотя ей было очень больно, она слегка приободрилась.
- Чегой-то там разбилось, - сказал Чо-Чо и скатился с кровати, взяв с собой все свои одеяла, так что матрас, покрытый простыней, внезапно стал голым и белым, как мороженное-сэндвич со срезанной верхушкой. - Невозможно спать. Мierda. - Он сбросил с себя все одеяла, остался в трусах и майке, и отправился в ванну.
- Куда ты идешь? Не ходи туда.
Он даже не посмотрел на нее и не закрыл дверь. Кристабель зарылась под одеяло, когда он начал писать. Потом из туалета послышался шум воды, и какое-то время было тихо. Когда она высунула голову из-под одеяла, он сидел на кровати и глядел на нее большими темными глазами.
- Эй, да ты боисся, что какое-нибудь чудовище тебя съест? Трусиха!
Кристабель уже встречалась настоящим чудовищем, улыбающимся человеком в комнате отеля, с глазами-гвоздями. Нечего и отвечать этому глупому мальчишке.
- Просто спи, - сказал он, немного помолчав. - Не о чем беспокоиться.
Это была чудовишная ложь, и она не смогла удержаться.
- Ты ничего не знаешь!
- Я знаю, что ничего не случаается с маленькими ricas, вроде тебя. - Он глядел на нее, глупо усмехаясь, но счастливым не выглядел. - И чо может случиться? Хочешь, я скажу тебе, чо будет со мной? Когда все кончится, ты опять поедешь в свой папамама дом, а маленький Чо-Чо отправится в лагерь. Секи, твой папуля приятный мужик. Los otros мужики могли бы просто пристрелить меня.
- Что за лагерь? - Это звучало не слишком плохо. Офелия, подруга Кристабель, была в лагере "Синяя птица", они там рисовали, ели сэндвичи и конфеты-маршмеллоу.
Чо-Чо махнул рукой.
- Кросс Сити, они сунули туда моего tio. Заставили копать, носить и все такое. А хлеб с маленькими bichos внутри.
Кристабель закрыла рот ладошкой.
- Ты сказал плохое слово.
- Что? - Он на секунду задумался, потом улыбнулся, показав отсутствующие зубы.
- Бичос? Это значит жуки. - Он опять улыбнулся. - А ты подумала, что я сказал "блядос", а?
Она выдохнула.
- Ты только что так сказал!
Мальчишка скользнул в кровать и уставился в потолок. Из-под подушки торчал только его нос.
- Скажу тебе, вот, и не гляди на меня. Как только выпадут карты, Чо-Чо сделает ноги.
- Ты… ты собираешься сбежать? Мистер Селларс, ты ему нужен! - Она не могла понять, это казалось чем-то злым, о чем им рассказывали в церкви, но не в воскресной школе, а в большой комнате с лавками и стеклянными окнами, на которых был изображен Христос. Сбежать от бедного старика?