Пришла горничная, чтобы разобрать мой чемодан, и я, чтобы не мешать ей, отправилась осматривать судно. Неширокий коридор, с дверями кают справа и слева, вел к лестнице на вторую палубу. Начала я с кают-компании - группы темно-зеленых кресел, удобных даже на вид, небольшие журнальные столики. В глубине - барная стойка с кофейным аппаратом, зеркалом и бутылками на полках. Я с одобрением заметила, что есть не только бездушная кофе-машина, но и ящичек с песком и набором джезвей. Значит, будет и правильный кофе. Посидев в кресле и пролистав пару журналов по дизайну, я продолжила изучение "Гордости Бритвальда". Следующая дверь вела в дамскую гостиную - розовый цвет, модные журналы, корзинки с нитками и клетки с птицами. Я представила себе, сколько перьев, зернышек, спутанных мулине и прочего мусора вывозят ежедневно уборщики, и как это все чирикает, и ретировалась. Все равно вышивать так и не научилась. А вот за следующей дверью, в библиотеке, я задержалась с удовольствием. Ничего необычного здесь на полках не было, но пару свежих романов, которые я не успела купить перед отъездом, библиотекарь за мной зарезервировал. На этой палубе оставались неосвоенными бильярдная и курительная. С бильярдом я не дружила никогда, а вот в курительную решила наведаться: вдруг там окажутся полюбившиеся мне в последнее время анатолийские сигаретки?
За все время путешествия по салонам первого класса мне не встретилось ни одного пассажира, только стюарды и горничные, да какой-то, по-видимому, случайно забредший сюда младший офицер, юный и необыкновенно хорошенький. Юноша залился румянцем и шарахнулся от меня, словно монах от поклонника Темного.
Я подумала, что, наверное, основная масса пассажиров первого класса сядет на корабль вечером в Нью-Амстердаме, а пока это все можно считать моими личными владениями! И когда в курительной от окна, за которым почти скрылся в утренней голубизне силуэт Бостона, ко мне повернулась высокая сухощавая фигура, я несколько оторопела.
Абсолютно седая женщина с дымящейся трубкой в руках приподняла бровь, ожидая от меня какого-нибудь звука. Я откашлялась и хриплым (так и хочется добавить: "преступным") голосом сказала:
- Э-э-э-э…
"Как-то неинформативно получилось!" - подумала, совсем смутившись, и добавила:
- Доброе утро!
- Доброе утро, юная леди! - рассмеялась дама. - Не пугайтесь так, я уже много лет не ем за завтраком молоденьких девушек!
Через пятнадцать минут мы разговаривали, как давние знакомые.
Даму звали Лавиния Редфилд, и она возвращалась из деловой поездки; какие именно дела привели ее в Бостон, она не говорила, а я не спрашивала. Смесь, которой была набита ее трубка, пахла солнцем и фруктами. Заметив, что я невольно принюхиваюсь, собеседница охотно пояснила:
- Карибский табак, с островов Асунсьон. Вообще-то они его используют для сигар, но мне делают специальную, трубочную нарезку. Нравится?
- Да, такой запах… хочется растянуться в гамаке и лениться, пока солнце двигается с востока на запад.
Госпожа Редфилд рассмеялась.
- Это точно! Поэтому я курю этот табак только в периоды безделья. В Лютеции, например, я предпочитаю более энергичные сорта!
Скоро прозвонил гонг к завтраку, и мы вместе отправились в ресторан. Метрдотель в бирюзовом пиджаке и белых брюках с поклоном провел нас к круглому столу в глубине зала и сказал, обращаясь к госпоже Редфилд:
- Капитан очень просил, госпожа баронесса, чтобы вы согласились за ужином сидеть справа от него.
Я мысленно подняла брови, и даже в затылке почесала, тоже мысленно. Место за столом капитана по правую руку от него - это самое почетное место на судне, я знаю, мне брат рассказывал. Кто ж такая эта дама, что ее просят - просят! - его занять?
Тем временем госпожа Редфилд сказала метрдотелю:
- Мне хотелось бы, чтобы эта леди сидела со мной вместе. Принесите ее карточку, пожалуйста.
- Но, госпожа баронесса, у леди место за вторым столом…
- Очень хорошо, Анджело, я с удовольствием тоже сяду за второй стол!
Анджело открыл рот, как рыба, закрыл его и отправился за именной карточкой, обозначавшей место пассажира за столом.
Госпожа Редфилд коротко его поблагодарила и углубилась в меню.
Вообще рестораны на "Гордости Бритвальда" были один другого знаменитее, тут меня перед выбором судна просветила сестра, увлекавшаяся кулинарной темой. В этом, предназначенном для завтраков, одних только блюд из яиц готовили около пятидесяти, а меню завтрака в целом толщиной походило на большой приключенческий роман. Поскольку лично я из яиц сумею без потерь приготовить одно блюдо, а именно, яйцо вкрутую, фантазии повара могу только позавидовать…
После завтрака госпожа Редфилд распрощалась со мной, и я продолжила изучение "Гордости Бритвальда".
Снаружи по-прежнему моросил дождь, и на открытой палубе не было ни души. Зато был океан, серо-синий, на горизонте неуловимо сливающийся с серым небом. Бостон и его белая башня, упирающаяся в небо, давно скрылись за пеленой дождя. Вроде бы и сердце у меня уже не так щемило…
Холодная дождевая капля пробралась мне за шиворот, я встряхнула головой и ушла в каюту.
За обедом, как и за завтраком, ресторан был заполнен едва на треть. Уже ближе к десерту появился капитан: двухметровый красавец в белом кителе, с золотой кудрявой бородкой. Он облобызал руку госпожи Редфилд, после почти незаметной паузы приложился и к моей, и пригласил нас обеих наблюдать швартовку в порту и посадку новых пассажиров с капитанского мостика.
Около семи вечера стюард постучал в дверь моей каюты и передал приглашение капитана присоединиться к обществу на мостике. Госпожа Редфилд помахала мне рукой от огромного панорамного окна, из которого, как на ладони, видны были огни Нью-Амстердамского порта и четыре башни Университета. Силуэт этих башен был одним из символов города - наряду со знаменитым двухъярусным мостом и большим красным яблоком.
Наверное, капитанский мостик был командным пунктом этой сложной машины, королевского океанского лайнера "Гордость Бритвальда", и в другое время здесь царили точный расчет и сложнейшие приборы и артефакты. Но сейчас это был просто еще один светский салон: дамы в разноцветных длинных платьях, мужчины в белоснежной морской форме или в смокингах, коктейли, негромкая музыка. Я взяла с подноса бокал с шампанским и присоединилась к компании у панорамного окна. Как раз в этот момент наш корабль еле заметно вздрогнул и замер у пирса. Началась посадка новых пассажиров.
Глава 2
Вот теперь ресторан был практически полон. За столами - и большими круглыми на десять мест, а маленькими трех-четырехместными - сидели нарядные гости, стюарды со следующими переменами блюд возникали за их спинами, будто соткавшись из воздуха. По жесту сомелье вносились новые бутылки вина. Когда у пианиста уставали пальцы, начинала звучать арфа.
Капитанский стол был, разумеется, большим. Помимо госпожи Редфилд и меня, за ним сидела очень пожилая леди в сопровождении молоденькой девушки, не то внучки, не то компаньонки; даму представили как леди Гардленд, ее спутницу - как мисс Робинсон. Далее место за столом принадлежало военному с очень знакомым лицом; приглядевшись, я поняла, что частенько видела его в новостях головидео. Когда же он представился как генерал МакАртур, я вспомнила - ну, разумеется, Джеймс МакАртур, пятизвездный генерал, бывший военный министр империи Новый Свет! Вот интересно, зачем ему в Бритвальд понадобилось плыть? Политика, наверное, какие-нибудь тайные переговоры…
Далее нас познакомили с мадам Девинь, известной художницей; с лордом Бринуотером - судя по тому, как пальцы его были унизаны перстнями-артефактами, наверняка крупным чиновником; наконец, замыкали круг два молодых человека, немногим старше меня. Они представились как Леонард Пембрук и Джон Уотербери.
Я заметила, что госпожа Редфилд посмотрела на Уотербери с чуть большим интересом, чем на всех остальных, даже чуть прищурилась. Но тут принесли шампанское, и капитан поднялся, чтобы произнести традиционный первый тост: "За его величество Кристиана!".
Вытянувшись на прохладных простынях, я вздохнула с облегчением. Слава всем богам, этот бесконечный ужин закончился. Два светских мероприятия за один вечер для меня чересчур, да и есть на публике я не люблю.
Да-да, мой отец - Маркус Ван Хоорн, граф, посол Бритвальда в королевстве Дании и Норсхольма, а я, несмотря на светские обязанности родителей, любому светскому мероприятию предпочту вечер дома у камина с книжкой. К счастью, в нашей семье достаточно детей, на любой вкус: самая старшая наша сестра, Моника, уже довольно давно замужем за большим чиновником из МИДа. Два брата-близнеца, Дерек и Майкл, после окончания Кембриджа отслужили по четыре года в королевской гвардии, и теперь совмещают дипломатическую службу в нашем посольстве в Медиолануме с успешной светской жизнью. Младшая сестра, Майя, получив очередное предложение руки и сердца от отцовского коллеги по дипкорпусу, махнула рукой на все, и отправилась учиться в самую знаменитую кулинарную школу в Лютеции; отучившись три года, вернулась в Люнденвик и теперь работает кондитером в ресторане. К настоящему моменту матушкин ужас трансформировался даже в некую гордость: вот, мы такие толерантные!
Ну, а я поступила в свое время в Гарвардскую школу дизайна - семь лет назад посольская судьба забросила отца в Империю Нового света. Я тогда сопровождала родителей, и пересечение океана показалось мне едва ли не худшим кошмаром моей жизни, так укачивало меня всю дорогу. Помнится, я поклялась никогда и ни при каких обстоятельствах не покидать более этот континент, и Темный с ней, с Европой, обойдется без меня… Ан, нет, плыву назад.
Кстати, странно: уже больше двенадцати часов я на корабле, а пока что не укачалась. Даже поужинать удалось. Неужели переросла, как какую-нибудь детскую болезнь?
Мысли мои неожиданно перескочили на соседей за столом: пожалуй, не самая плохая компания подобралась, могло быть много хуже. Правда, ни про кого из них я ничего не знаю, кроме, может быть, генерала МакАртура; ну про него трудно не знать, он один из любимых персонажей прессы. А так - даже госпожа Редфилд, весьма мне симпатичная, осталась пока совершеннейшей загадкой. Как-то не верится, чтобы она могла быть просто светской бездельницей…
Ну, с мадам Девинь все более или менее понятно: я видела ее работы на выставке в Эйнджел-сити. Отличная салонная живопись: букеты, дамы в длинных платьях, дамы с детьми, дети с котятами, котята с клубками… Сколько я успела услышать за ужином, мадам собирается открывать свою выставку в Люнденвике, потом в Лютеции и, наконец, в Барсе.
Лорд Бринуотер… во-первых, как я уже сказала, на нем было штук семь перстней, от которых изрядно фонило магией. А раз он нуждается в таком количестве артефактов, значит собственная магия у него слабенькая. Во-вторых, мне показалось, что с госпожой Редфилд он знаком давно, просто сейчас не стал этого афишировать. В-третьих, не знаю, почему, но я уверена была, что он правительственный чиновник. Вот чем-то таким от него повеяло, то ли в манере держаться, то ли в разговоре. То ли таможня, то ли финансисты, или, может быть, казначейство. Занятный персонаж, не такой прозрачный, как мадам Девинь, но не на первом месте по интересу.
Кто у нас еще? Леди Гардленд и мисс Робинсон. Ничего про них пока не поняла. Юная леди молчала, не отрывая взгляда от тарелки, старшая изредка роняла фразу или две, в основном, о сквозняке или о вреде прямого солнечного света.
Молодые люди, Джон и Леонард. Тоже пока непонятны. Нет, эти-то не молчали, все время ужина развлекая дам светскими разговорами, но ничего о себе ухитрились не сказать. Даже о том, что именно делали в Нью-Амстердаме.
Неожиданно для себя я зевнула так широко, что вспомнила виденного в зоопарке бегемота. Нет, хватит думать о попутчиках, через десять… уже девять дней мы приплывем в Люнденвик, и никогда больше их всех я не увижу.
Разбудил меня солнечный луч, скользнувший сквозь окно каюты прямо в глаза. Это что, погода наладилась? Впрочем, вчерашний дождливый день был, по-моему, скорее исключением, чем правилом для этих широт в конце августа. Ну что же, замечательно - значит, не зря я в последний момент поддалась на уговоры моей ближайшей подруги Элис, и составила ей компанию в набеге на модные лавки Бостона. Вот и обновлю купальный костюм, позагораю на палубе. А что-то такое было написано в проспекте нашего судна про бассейн?
Да! Бассейн действительно был!
Я расположилась в шезлонге рядом с ним, попросила стюарда открыть зонтик и принести мне легкий завтрак - чашку кофе, апельсиновый сок и пару тостов, надела самые темные очки из всех имевшихся и посмотрела на океан. Сегодня он не был ни серым, ни черно-синим; бесконечная гладь вокруг отливала бирюзовым, синим, золотым, и в голубой дымке на горизонте сливалась с таким же голубым, без единого облачка, небом. Да, надо будет найти в моих запасах кусок бирюзы из Парса, дополнить подарок для Майи.
- Мисс ван Хоорн, вы разрешите составить вам компанию? - из-за правого плеча раздался голос Леонарда Пембрука.
Я открыла глаза. Собственно, почему бы и нет? "Вот именно, ты их никогда в жизни больше не увидишь!"
- Присоединяйтесь, Леонард. Обычно друзья называют меня Алекс. Согласитесь, глупо было бы придерживаться официальных именований, загорая на палубе?
- Алекс? А полное имя - Алексия? - заинтересованно спросил он, усаживаясь в соседний шезлонг.
- Нет, Александра.
- Ого! Как серьезно! А знаете, Алекс вам не подходит. Это звучит так… в духе Нового Света. Если бы вы позволили, я бы называл вас Сандра.
- Ну, поскольку последний семь лет я прожила в Новом Свете, неудивительно, что мое имя звучит именно так, - почему-то я почувствовала себя уязвленной. - А что, там, где вы живете, девушки носят исключительно цветочные имена? Розалия, Глициния, что там еще? Виолетта?
Тут мой собеседник неожиданно расхохотался.
- Знаете, Сандра, я, например, помимо Оксфорда, три года проучился в Краковском университете - если бы вы слышали, как звучат имена тамошних девушек, вы бы сильно удивились. Катаржина и Малгожата - самые простые из них!
- Ну, если девушки хороши, сложное имя бы вас не остановило?
- Ни в коем случае!
Солнце начало припекать уже ощутимо. Я поднялась из шезлонга, подошла к бассейну и остановилась у бортика, с сомнением глядя на голубую воду. Плавать я не то, чтобы не умела, просто так и не научилась не бояться глубины. Оливер вечно смеялся надо мной, когда мы ездили на пляж: мол, если затащить Алекс в воду поглубже, она не поплывет к берегу, а полетит в полуметре над водой, громко жужжа. Ах, к Темному Оливера, не хочу о нем вспоминать! И я шагнула в воду.
Если бы вода оказалась холодной, если бы глубина бассейна была выше головы, наверное, я и правда бы взлетела. Ну, или с визгом выскочила снова на доски палубы. Но вода оказалась морской, соленой и теплой, и я поплыла вперед, на каждом втором такте вскидывая голову для вздоха. Бассейн как-то быстро кончился, я оттолкнулась от стенки и поплыла назад. Рядом раздался плеск, и Леонард сказал:
- А давайте наперегонки? Три круга?
- Не-а, не хочу. Я ж для удовольствия, а не ради спорта плаваю.
Проплыв еще пару кругов, я легла на поверхности воды, раскинув руки и только иногда пошевеливая пальцами. Хорошо, что мы с Элис выбрали этот корабль, хоть я поначалу и впала в ступор от запредельной цены билета. Зато теперь вот бассейн есть, и в каюте повернуться можно, а не только стоять смирно.
День тянулся, как ириска. Обед, снова валяние у бассейна. Ужин, все в той же компании, только вместо капитана с нами был первый помощник. Капитан, по его словам, стоял вахту. Кстати, госпожа Редфилд на ужине также не появилась. Идя в ресторан, я видела ее в библиотеке за письменным столом, где она с задумчивым видом перелистывала толстый том в затертом переплете.
После ужина я чувствовала себя так, будто целый день не бездельничала, а перетаскивала с места на место большой деревянный шкаф. Руками перетаскивала. Без помощи магии. Нет, решено: никаких танцев, сейчас немедленно спать, а завтра бассейну посвящу не более двух часов. Остальное время буду заниматься подарком для Майи, разработкой каких-то новых идей и совершенствованием старых. В конце концов, я дизайнер-артефактор, или хвост собачий?
Провертевшись в постели, по ощущениям, целую вечность, я сдалась. Встала, накинула легкий халатик и вышла на верхнюю палубу, где все мы загорали утром. Ох, сколько же было звезд! Никогда я столько не видела, даже когда мы с Майей ночью сидели на башне нашего загородного дома в Пертшире. Я нащупала в кармане портсигар, достала и закурила тонкую коричневую сигаретку, какие привозят из Анатолии, и присела на бухту каната возле перил.
Легкий ветерок донес до меня запах другого табака, резкого и, как мне показалось, отдающего солью. Темная высокая фигура неспешно двинулась ко мне. И подойдя ближе, оказалась генералом МакАртуром.
- Не спится, юная леди? - спросил он негромко.
- Да… почему-то не смогла уснуть, а казалось - сразу отключусь, - согласилась я. - Какие звезды потрясающие, правда?
Генерал посмотрел вверх. Он молчал так долго, что я уже докурила свою сигаретку, выбросила за борт окурок и собралась тихо покинуть верхнюю палубу, но тут МакАртур вновь заговорил.
- Мне было, наверное, столько же лет, сколько и вам сейчас, когда я вот также стоял на верхней палубе судна и смотрел на небо. Вот только звезды были совсем другие, звезды Малой Азии.
- Это был военный корабль? - тихо спросила я.
- Да, эсминец "Бесстрашный". Мы шли на поддержку нашим войскам в Прачуапкхирикхане, там тогда кругом была война. Не магическая, к счастью, иначе кто знает, уцелел бы мир, или нет. Да, вот так же я стоял ночью на палубе, смотрел на звезды, и вдруг почувствовал, что нам нужно резко изменить курс, идти норд-норд-вест - там гибнут наши люди.
Он опять замолчал, покуривая свою трубку странной формы, потом продолжил.
- У нас был приказ. И мы продолжили движение согласно полученному приказу. Потом я узнал, что в пятнадцати милях к северу от нас на берегу Андаманского моря, рядом с Янгоном, в это время войска Чина Шве добивали нашу роту, которой командовал мой брат. И добили, конечно.
Генерал пыхнул трубкой, посмотрел на меня и добавил:
- Нет, я не сумасшедший. Просто мне всегда хочется предупредить молодежь, остеречь от ошибок. Слушайтесь велений сердца, юная леди.
Не знаю, что бы я ответила ему, но в этот момент палубой ниже что-то грохнуло, будто на каменный пол уронили ящик с хрусталем, тоненько взвизгнула женщина, и наступила тишина.