Глава 5
Дворец был возведен пращуром нынешнего короля лет восемьсот назад, в этаком классически дворцовом стиле "на все века" - стены с зубцами и башнями, стрельчатые окна, изгиб лестницы, которую охраняют мраморные львы. За восемь столетий его не раз достраивали, но общий облик дворца, если сравнивать с гравюрами и рисунками тех времен, изменился не сильно. Нынешний король Кристиан II внешний облик дворца тоже оставил неизменным, но внутри за двенадцать лет его правления поменялось многое, и прежде всего - порядки.
Предыдущий правитель, Адельстан V - дед Кристиана II, правил очень долго для человека, больше восьмидесяти лет. Его старший сын погиб вместе с женой, когда юному принцу Кристиану было лет шестнадцать, и загадочные обстоятельства этой гибели по сию пору запрещено было обсуждать, описывать - а лучше бы и не вспоминать. Ходили тогда слухи, что постарался младший сын Адельстана, Георг - но в том же году он пропал в море вместе с флагманом королевского флота, линкором "Герцог Брекон-Биконс". Таким образом, после смерти старого короля власть досталась его внуку, человеку молодому (ему к моменту коронации исполнилось всего двадцать девять лет), прогрессивному и весьма энергичному.
За двенадцать лет правления он полностью обновил Государственный Совет и половину Кабинета министров, издал ряд новых законов - чего стоил хотя бы закон о полном запрещении рабства и пожизненной ссылке на рудники за работорговлю!.. Существенно разбавил охрану из орочьих наемников, традиционно охранявших лично короля, магами и воинами дроу, разрешил свободное издание газет и журналов и подписал приказ о свободном въезде и выезде из страны для всех желающих, не обремененных долгами или иными обязательствами.
Либерализм его простирался так далеко, что несколько лет назад во дворце стали издавать собственную газету - еженедельник с цветными фотоотчетами с балов и охот, объявлениями о сеансах написания портретов фрейлин очередным опекаемым живописцем и краткой информацией о свадьбах, рождениях и даже - о ужас! разводах.
Словом, вполне приличный оказался правитель - не без закидонов, разумеется, но все в рамках нормы.
Какие закидоны, спросите вы?
Да минимальные.
Например, он всегда и везде одевался только в ахроматической гамме - черное и белое, ничего лишнего. Иногда это создавало трудности… м-м-м… церемониального характера. Например, древняя церемониальная королевская мантия - ну, как положено, принадлежавшая пра-пра-прадеду Кристиана II, зачарованная лучшими магами на неснашиваемость - была из красного бархата.
Ну и ничего, прекрасно вышли из положения - красную мантию объявили национальной реликвией и отправили в сокровищницу, а для короля-эстета пошили аж две новых: черную повседневную, отделанную серебристой лисой, и белую парадную, с горностаями.
Откуда мне это известно? Ну, вообще-то в монастыре нас не только вышивать учили - курс этикета и манер давался в объеме пятнадцати часов в неделю! Почти столько же, сколько отводилось на химию и биологию, вместе взятые.
Еще до коронации Кристиан II женился на Клотильде, младшей дочери короля соседней (через пролив) Астурании - исключительно красивой зеленоглазой брюнетке, с удовольствием занимающейся не только благотворительностью и балами, но также опекавшей театры, музеи и картинные галереи, музыкантов и поэтов. Детей в королевской семье было уже четверо, и, по слухам, намечался пятый.
Ворот на территорию королевского дворца было, понятное дело, несколько.
Во-первых, Парадные ворота, которые открывались три раза в году в национальные праздники, исключительно для парадного выезда короля. В той самой белой мантии.
Во-вторых, Южные ворота, которыми пользовались придворные, члены Королевского совета и прочие служащие высокого ранга, а также гости дворца.
В-третьих, Охотничьи - они тоже открывались редко, как и парадные; как следует из названия, именно через них отправлялась королевская охота.
В-четвертых, Соляные или Северные ворота, самые широкие и самые, наверное, используемые - сюда идут слуги, доставляются припасы, здесь проходят все те, кому не по рангу пользоваться Южными воротами - или, как мне, кому лень обходить пару миль вокруг стен.
И последние - ворота Последней надежды, устроенные еще восемьсот лет назад над рекой и ведущие в королевскую тюрьму Рэйвенайз. Монарх у нас просвещенный, поэтому в этой страшной (по слухам) подземной тюрьме камеры давно пустовали. Однако ворота держали рабочими - кто знает, как повернется? Вон, всего лет двадцать назад, в конце правления его величества Адельстана, Рэйвенайз заполнили участники мятежа, пытавшиеся посадить на трон троюродного брата короля, герцога Камбрийского.
Думаю, вы поняли, что историю в монастырской школе вдалбливали в наши головы тоже добросовестно.
Глава 6
Итак, идти до Южных ворот мне было лень, поэтому я предъявила пропуск двум стражникам в кирасах, прошла через процедуру сличения ауры и оказалась на территории дворца. Путь мой лежал на дворцовую кухню, к Дэвиду Бочковски. Мы с ним договорились, что я приду в спокойное время, часов в двенадцать, когда подается легкий ланч и со всем справятся младшие повара.
Дэвид был великолепен в белом колпаке с вышитой короной и куртке с рубиновыми пуговицами в два ряда! Конечно, он раскритиковал наш выбор блюд для эльфийского меню и даже расщедрился на объяснения: готовить сложно, ингредиенты дорогие и редкие, вкус для нетренированного человека мало отличается от стандартного меню для хомо.
- И вообще, - он посмотрел на потолок в приступе вдохновения, - вообще, плюньте вы на это пока. Оставьте только "Зеленые аллеи" из эльфийских десертов, там подача нестандартная.
Ну, еще бы, конечно - нестандартная! Десерт этот - мороженое с горячей серединкой, подается традиционно на льду (а в современных технологически оборудованных заведениях - на сухом льду, создающем этакое облако), а в ушах пирующего звучит знаменитая мелодия "Зеленые рукава".
Мы еще немного поболтали об "Оленьем роге" и общих знакомых, и я оставила Дэвида воспитывать младших поваров.
Ну что же, раз уж я попала во дворец, надо воспользоваться случаем. Поищу-ка я библиотеку, был у меня когда-то там знакомый - господин Гловер, чудный очень немолодой хранитель, приятель дядюшки Ф., бывавший у нас в гостях еще тогда, когда вся семья жила в Вицнау. А потом неплохо было бы зацепиться языком с какой-нибудь из младших фрейлин, потому что нет лучшего источника сплетен и частной информации, чем эти блондинки в розовом и шатенки в голубом.
Господин Гловер был на месте - все такой же, как и десять лет назад, когда я видела его в последний раз: совершенно седой, худой и высокий, в длинной синей мантии и золотых очках, с рассеянной улыбкой. И, вот приятно, не просто меня узнал - он мне обрадовался. Выспросив последние новости о родителях, родственниках, общих знакомых (никогда бы не подумала, что у меня ТАКОЕ количество родственников!), он выдал мне Бархатную книгу, подшивки дворцовых газет за последние шесть лет вместе с кучей пыли и список фрейлин, в котором я с радостью нашла знакомое имя. Гвендолен Файролл, ну разумеется! Пять лет за соседними партами в монастырской школе! Оказывается, она не вышла скоренько замуж, а перебралась в столицу и заняла место рядом с ее величеством. Более того - она занималась приглашениями на балы, и, следовательно, просто обязана была знать обо всех трениях, любовных историях и различных неприятностях, которые хотя бы гипотетически могли испортить атмосферу королевского бала.
Желтая гостиная, где, как мне сказали, я могу найти мисс Файролл, была небольшой и очень светлой. Высокие окна со светло-желтыми легкими шторами выходили в парк, и остатки желтой листвы не заслоняли полуденного осеннего солнца. Гвен - или я теперь должна называть ее исключительно "мисс Файролл"? - сидела в кресле, держа в левой руке несколько листов бумаги, а пальцы правой в задумчивости дергали мочку уха.
- Мисс Файролл? - окликнула я негромко.
Она повернулась, мгновение вглядывалась в меня, не узнавая - и вдруг, взвизгнув, вскочила.
- Лиза!!! Господи, откуда ты здесь? Покажись, я сто лет тебя не видела и вот только что буквально вспоминала!!!
После пары минут несвязных восклицаний, объятий, вглядывания в лица она усадила меня в кресло и сказала твердо:
- Ну, рассказывай.
Пожалуй, и Гвен мало изменилась за последние годы.
Вот странное дело - когда я гляжу в зеркало, я нахожу очень мало общего между невысокой, сероглазой, русоволосой и неприметной девушкой, отражающейся в стекле, и портретами пятилетней хохотушки, или двадцатилетней смеющейся адепткой с группового портрета выпускниц школы при монастыре святой Бригитты.
Ну, другой человек!
А все люди из моей прошлой жизни, кого я встречала сегодня, словно только что оттуда, из того прошлого времени. Та же Гвендолен была в двадцать лет пухленькой смешливой блондинкой, обожавшей сливочное мороженое, котят и знаменитого менестреля Энвара Серебряного. В двадцать пять, возможно, котята заменились тигрятами из королевского зверинца, а Энвар Серебряный - Тианумиэлем Полночным, но манипулятором Гвен осталась все таким же классным, что весьма помогало карьере при ее величестве.
Ну что же, день прошел плодотворно.
И главное - из кучи сплетен, оброненных замечаний и напечатанных объявлений я вынесла кое-что полезное. А именно - кто такой господин Ландорсэль, кто его продвигает (прямо таки пропихивает!), и почему ему так хотелось покомандовать именно на кухне "Оленьего рога".
Господин Ландорсэль был женат на старшей дочери главного мажордома двора, Макферсона. Дочь получилась не вполне удачная - ростом с сидящую собаку, почти как гномка, с плоским, будто блин, лицом и жидкими блеклыми волосами, она не была умна или особо глупа, не проявляла талантов ни в одной области… словом, мисс Гленда Макферсон легко описывалась словом "не". Когда Гленде исполнилось двадцать два года, ее родители приуныли, спихнуть девушку замуж становилось совсем проблематично. Но тут неожиданно на нее упало благословение богов в виде солидного наследства от двоюродной бабушки, все свои сто двадцать лет прожившей в далеком Парсе, а через пару месяцев возник и господин Ландорсэль с предложением руки и сердца. Макферсон был фактически правителем всей парадной части дворца, и, как человек очень умный, не стал брать на главную королевскую кухню новоиспеченного зятя. Ему - зятю - дали поработать год в одном из загородных поместий его величества, после чего решили осчастливить какой-нибудь из столичных ресторанов.
Наш же "Олений рог" попал в список под первым номером уже из-за особенностей биографии владельца: оказывается, Норберт был-таки женат, хотя и недолго, года три. И бывшая его теща состояла в ближайших подругах мистрис Макферсон…
Ладно, поживем - увидим. Будем надеяться, что в списке Макферсона был не один наш ресторан, и чаша сия нас минует… Да, и выяснилось, каким образом Норберт оказался занесенным в белый список - оказывается, он был единственным в королевстве специалистом по наречию дварфов - расы, родственной гномам, но в отличие от гномов, категорически отказывающейся от любых контактов с иными расами. Вообще любых - даже от войн. Поскольку жили дварфы в глубине пещер на острове в Северном море, никто особо не горевал от отсутствия контактов. Но мало ли что? И человек, способный понять мрачных коротышек, живущих возле холодного моря, считался для государства особой ценностью.
Глава 7
Неделю мы спокойно проработали, по мере сил замещая Фреда. Его уже отпустили из госпиталя, но пока рекомендовали отлеживаться и отпиваться травяными отварами.
Понедельник, 23-е октября, был в ресторане выходным. Норберт было заикнулся о внеплановом рабочем дне, а то запись на столики пошла уже на вторую половину ноября - но мы в едином порыве эту инициативу отвергли; все-таки каждому добавился солидный кусок обязанностей к его обычной работе. А вот вторник начался с новых непоняток.
- Лиза, ты не знаешь, у нас мистрис Робертс не в отпуске? - спросил Норберт.
- Не знаю, мне она заявление не подавала, - ну да, я занималась еще и "кадровыми вопросами" в нашем небольшом коллективе. - А что?
- Судя по всему, она вчера не убиралась у меня в кабинете - ты ж знаешь, она всегда все фигурки переставляет по-своему. А на кухне убрано?
Фигурки - это коллекция овец, которую Норберт собирает уже года три. Овечье стадо пополнялось новобранцами из всех стран мира, разрослось до семидесяти с лишним штук, занимает отдельный шкаф в кабинете и является предметом особой гордости Норберта. Деревянные, каменные, плюшевые, набитые вишневыми косточками, стеклянные и керамические, всех цветов и размеров, овцы составляли композиции, понятные только самому пастуху. Несколько самых любимых овец стояло на письменном столе Норберта, справа от монитора, и каждый рабочий день он начинал с того, что, шипя и плюясь, расставлял в "правильном" порядке овечек, которых наша уборщица мистрис Робертс переставляла по-своему.
Не думаю, чтобы она вкладывала какой-то особый смысл в перестановку фигурок, скорее всего, просто они мешали ей вытирать пыль…
На кухне мистрис Робертс должна была помыть полы, собрать грязные полотенца и повесить новые, стереть пыль с полок и прочих горизонтальных поверхностей - кроме рабочих столов, которые мыли сами повара, и к которым никого не допускали.
Судя по полотенцам, на кухне она тоже не появлялась.
- Может, заболела? - неуверенно предположила Майя.
- Да ладно, я за четыре года ни разу не видела, чтоб она болела! В августе она на три недели уезжает в отпуск, и я даже не знаю - куда. И все, остальное время она работает. Вроде бы.
- Лично я ее вижу раз в месяц, когда выдаю ей зарплату, - добавил Норберт.
Действительно, Норберт был среди нас самой ранней пташкой, приходил в ресторан аж к трем часам дня; уборщица же имела собственный ключ и к часу дня, убравшись и закрыв ресторан, уходила по своим неведомым делам. Я имела возможность в этом убедиться, когда как-то раз мне пришлось зайти на работу с утра за забытым накануне кошельком.
- Она живет в Нижнем городе, так ведь? - спросила я.
- Да, на Ясеневой, в частном доме.
- Я сегодня все равно туда собираюсь в чинскую лавку, сычуаньский перец кончился. Могу зайти и спросить, что случилось - это в квартале от Ясеневой.
- Ну и отлично, хлопнул ладонью по столу Норберт. - Выдай пряности на сегодня по меню и иди прямо сейчас.
Фуникулер доставил меня в Нижний город за считанные минуты. До лавки господина Сяна было от нижней станции минут десять неспешного хода.
Господин Сян перебрался в Люнденвик из великого Бэйцзина много лет назад, и, хотя прижился здесь не хуже любого другого иммигранта, уклад сохранил традиционно чинский. Впрочем, все его соотечественники - а они населяли целый квартал в Люнденвике - носили шелковые халаты и длинные косицы, при разговоре часто кланялись собеседнику, предпочитали зеленый жасминовый чай прославленным сортам из дарджилинга и были безукоризненно честными в делах, чем бы ни занимались. Чаще всего чинцы держали прачечные (и стирали отменно), ресторанчики с национальной кухней, особо любимые дроу, служили рассыльными, или, вот как господин Сян, держали лавочки с самым разнообразным товаром. Я сама видела, как один из постоянных покупателей господина Сяна, имевший привилегию рыться в свежепривезенных сундуках, с криком восторга откопал небольшой ящичек темного дерева, где на светлом бархате засветилась в утренних солнечных лучах необыкновенной красоты ваза перегородчатой эмали.
Меня же в лавке господина Сяна интересовали, в первую очередь, пряности - сычуаньский перец, галангал, листья лимонного каффира и зеленый кардамон. Но я не собиралась отказывать себе и в удовольствии покопаться в очередном сундуке с шелковыми тканями, вазами и загадочными плетеными коробками, мало ли, что найдется полезного. Или бесполезного, но совершенно необходимого!
Так что к дому мистрис Робертс по Ясеневой улице я подходила уже после шести вечера, когда начинало темнеть.
Дом был небольшим, одноэтажным, его окружал невысокий заборчик, за которым темнели кроны нескольких деревьев - яблони, судя по всему. Ну да, вон и яблочко в кроне осталось несорванное. Окна в доме светились, значит, хозяйка дома…
Звонка возле двери не было, и я постучала дверным молотком.
Дверь мне открыл здоровенный молодой человек, с трудом помещавшийся в дверном проеме. Пожалуй, я бы занервничала, если бы встретила такого темной ночью в припортовом квартале…
- Здравствуйте! А можно ли увидеть мистрис Робертс? - вежливо поинтересовалась я.
- Нет.
Вот просто так - нет, и все. Да уж, его нельзя назвать болтливым…
- А-а-а… а почему? Ее нет дома? - я все еще надеялась на инстинктивную доброжелательность собеседника.
Но не тут-то было. Он повторил свое "нет" и попытался закрыть дверь. В это время из дома раздался другой голос, женский и, вроде бы, женщины в летах.
- Марик, кто там?
- Ошиблись домом! - ответил нелюбезный Марик и попытался вытеснить меня с крыльца.
- Ничего я не ошиблась! - закричала я, и вцепилась в перила. Да что ж это такое, я ему что - куль с овсом? - Мне нужна мистрис Робертс, я с ее работы!
- С работы? - детинушка отлетел в сторону, как пушинка - хорошо, что мою руку перед этим выпустил, а то бы оторвал! - от леди Линнерс или из кабака этого?
Передо мной воздвиглась совершенно потрясающая женщина. Ростом она была не меньше того самого Марика, а значит, головы на две меня выше; если прибавить к этому широченные плечи и бедра, ручищи… где-то там, под притолокой терялась громадная голова с рыже-седым пучком волос и неожиданно приветливым лицом. Глаза, зеленые, как молодая трава, весело улыбались.
- Ну… вообще-то из кабака. Из ресторана "Олений рог", то есть. Просто мистрис Робертс не пришла сегодня убираться, и вот… мы подумали… - последние слова я почти прошептала.
- Проходите, пожалуйста, - и женщина отступила от двери; Марек отирался за ее спиной, незаметный, как трехдверный платяной шкаф.
Я вошла не без опасений. Ситуация становилась совершенно непонятной. Где мистрис Робертс, и кто эти люди?
Женщина показала на левую дверь - ага, гостиная, по-видимому, - и предложила мне присесть в мягкое низкое кресло. Я покосилась на нее (надеюсь, что незаметно!) и, выдавив улыбку, села на краешек жесткого стула напротив нее.
- Меня зовут Лиза фон Бекк, я работаю в ресторане "Олений рог". Я бы хотела поговорить с мистрис Робертс, - повторила я, представляясь.
- Талина я, Талина Макдугал, сестра ее, - женщина опустила глаза. - А Марьяны нету. Вчера умерла в больнице.
- Ох! Примите мои соболезнования! А… что случилось с ней?
- Никто не знает. - Талина тяжело вздохнула. - Соседка прибежала ко мне, я-то тут через две улицы живу, и говорит - мол, у Марьяны свет горит, а полдень давно уже. А дверь не открывает никто, она стучала. Собак-то мы здесь не держим, шумно очень… Ну вот, у меня ключ был, мы открыли - она в постели лежит, лицо бледное, аж в зелень, и почти и не дышит. Ну, Марек за лекарем побежал, тот карету медицинскую вызвал, она в больнице и умерла через пару часов, так в себя и не пришла.