Дядя Дима, казалось, был тут всегда. Еще курсантом, проходя в ведомстве стажировку, Зельдин видел, как вахтер общался накоротке с Самим и его замами, и те отвечали ему тем же, похоже, признавая своим и уважая. Порой, если надо было что-то узнать по прогрессивкам, званиям или назначениям, сначала обращались не в строевую часть или к оперативным, а именно к дяде Диме. Надо сказать, информация у него всегда была верная, а если он чего и не знал, так и никто знать не мог. По поводу бумаги и настроения шефа можно было не сомневаться, и, получив на вахте ключи, Игорь спешно, используя не парадную лестницу или старый лифт в открытой шахте, а запасную лестницу, использовавшуюся сотрудниками для нарушения закона о защите от табачного дыма, проник на нужный этаж.
По пути встретил пару медиков и капитана из строевой. Тройка курила около открытой форточки, стряхивая пепел в стоящую на подоконнике банку из-под оливок.
- Здорово, мужики.
- И тебе не хворать, - парень в белом халате, надетом зачем-то на парадную форму медицинской службы, довольно кивнул. - Что-то твоего шефа нет.
- Да в отпуске он.
- Да уж. Тогда ты заскочи. Мой командир что-то ему сказать хотел, так, может, что срочное.
- Забегу, - согласился Зельдин и, на прощание махнув троице рукой, распахнул дверь на этаж. Пахло тут нехорошо, застойным воздухом, лекарствами и какой-то неприятной фруктовой отдушкой. Здание ведомства было старое, построенное еще при Сталине пленными немцами, и потому, пережив почти сотню лет, падение нескольких режимов, смену руководства, похоже, становилось только прочней. Однако обстановка, тут царившая, больше подходила для фильмов ужасов. Тяжелые серые стены, узкие окна бойницами, уходящие высоко под потолок, темный дубовый паркет в коридорах, тусклое освещение, не способное охватить всю площадь длинных переходов и помпезных лестниц. И каждая лестница, каждый пролет хранил на себе отпечаток чьих-то несбывшихся надежд, ауру разбитых судеб и уничтоженных карьер. Когда-то, когда само ведомство еще было комиссариатом, а люди в кожанках и с наганами в деревянных футлярах грохотали начищенными сапогами по дубовому паркету, тут было много народа. Все стремились к чему-то, строили светлое будущее, охотились за шпионами и врагами народа, и, надо отдать должное старым следователям, вели дела не надуманные, подлинные, те, о которых не печатали в газетах, за которые не давали медали и прогрессивки, не награждали сервизом или поездкой в Туапсе. Тут всегда находились профессионалы, одним из которых, как считал Илья, и был его опальный патрон, майор Прохоров, которому самую чуточку, только руку протянуть, не хватило до полковничьих звезд.
Проскользнув в отдел, Зельдин спешно сел за компьютер, попытался ввести пароль, потом еще раз и снова, пока внимательно не прочел то, что писала ему каждый раз умная машина.
"Ваша учетная запись заблокирована. Обратитесь к системному администратору".
Телефонный звонок разорвал тишину кабинета, и этот звонок никогда Зельдину не нравился. Старенький стационарный аппарат с наборным диском мог быть подключен только ко внутренней сети, всего два провода медной пары, пролегавшие по кабель-каналам, вели к единой коммутируемой, правда, уже автоматикой, АТС, и звонок этот мог быть произведен только из здания.
Илья осторожно поднял трубку.
- Зельдин, слушаю.
- Зайди. - Голос в трубке был встревоженный. - Это тезка, Платонов.
Звонки из компьютерного отдела поступали не часто, и его тезка, Игорь, пренебрегая такими архаичными способами связи, часто использовал внутренний мессенджер или мобильный телефон. Звонок по проводу мог означать только, что у него что-то очень важное.
- Сейчас буду, - согласно кивнул лейтенант в пустоту и, отодвинувшись на колесиках кресла от рабочего стола, двинулся к компьютерному отделу. Коридор, на удивление пустой и безжизненный, преодолеть получилось легко, однако, достигнув главного лестничного пролета, убранного в изящную чугунную решетку с вензелями и листьями, он услышал шум и оживление на этаже начальства. Хлопали двери, кто-то кого-то отчитывал, выли шредеры, пожирая, наверное, всю возможную бумагу на этаже. Кто-то о чем-то громко говорил по телефону, удары по клавиатуре были подобны крупному граду, бьющему по железной крыше. На верхнем этаже, своеобразном Олимпе местного масштаба, сейчас бушевала буря, и смертным, вроде лейтенанта Зельдина, вход туда сейчас был противопоказан. Ох, неспроста предупреждал его вахтер, совсем неспроста.
Тут же стали понятными пустынные коридоры, закрытые кабинеты и служебная парковка, на которой не нашлось ни одного личного автомобиля.
До серверной Игорь проскочил без особых приключений, поздоровавшись с парой вольнонаемных служащих. Он, как и Прохоров, был при погонах и вынужден был присутствовать на всех смотрах, учениях, а также каждый год сдавать зачеты по знанию уголовного права, вождению автомобилей в экстремальных условиях, стрельбе, знанию английского языка (того самого, на котором, как правило, общался потенциальный противник государства), строевой и физической подготовке и еще десятку совершенно не нужных, с точки зрения Игоря, дисциплин.
Платонов был админом наемным, тихо трудился в своих четырех стенах, в окружении горы старого компьютерного железа и десятка стоек с техникой совершенно непонятного Игорю предназначения. Но эта техника, по сути, была сердцем всего северо-западного подразделения ведомства, комната с особым режимом, в которую не то что обычному служащему, а и суровому оперативному сотруднику порой был воспрещен вход. Секретная дверь была открыта, и оттуда раздавалось неразборчивое бормотание.
- Платонов? - Зельдин потянул за ручку и тут же встретил хмурый прищур админа.
- Входи, только быстро. - Вскочив с кресла, тот почти насильно затащил Игоря в свой кабинет и быстро захлопнул дверь. Пискнул магнитный замок. - На тебя приказ пришел из главка, сам видел, и на Илью, и еще на несколько офицеров. На начмеда нашего, в частности. Кстати, он тут скоро будет.
И действительно, буквально через пару секунд в дверь постучали, и админ снова кинулся открывать дверь.
- Здорово гражданским, - в комнату шагнул полковник Рюхин, в гражданском и без привычного белого халата. Во взгляде его сквозила тревога. - Прохоров с вами?
- Я за него, - с сомнением и подозрением в голосе произнес Зельдин.
- Значит, нет его, - Полковник недовольно поморщился. - Но, может, и к лучшему это. Если ты с ним связь держишь, передай, чтобы к нейрофону и близко не прикасался. У меня в морге три трупа, все наши, разной степени важности, господа. Все боевые офицеры, не одна горячая точка за плечами, и все пустили себе из табельного пулю в лоб. Знаешь, так профессионально, чтобы наверняка. Подносишь дулом к тому месту, где кадык еще не начался, а горло еще продолжается, берешь чуть выше и гарантированно выносишь себе мозг вместе с черепной коробкой. У всех, вы слышите, всех, я обнаружил нейрофон, но Симонюк меня и слушать не хочет. Говорит, что я переработал и напирает на то, что меня наш Прохоров с панталыку сбил.
- Дела, - Платонов покачал головой и вдруг, достав из завала на столе коробочку, белую, без маркировки, только с одним порядковым серийным номером ведомства, поставил ее на стол перед собравшимися. - Вот, собственно. Илья и ко мне заходил, пытался за убийство Гордона узнать. Я провел кое-какое расследование, но об этом позже. Вот. - Палец админа постучал по коробке. - Это самое главное.
- Что это? - Илья осторожно взял коробку в руки и, открыв, отшвырнул в ужасе. В ней, на сером ложементе, в аккуратном пазу лежал нейрофон. Вот оно, оружие двадцать первого века, позволившее без единого выстрела захватить командные центры и жилые города, защищенные бункеры и фортификационные укрепления, заглянуть в самые потаенные уголки специальных отделов с тем, чтобы выдать секретную информацию врагу.
- Это, господа, служебный нейрофон, - печально развел руками Платонов. - У нас же тендеры проводит розыгрыши каждый год на предоставление средств связи. Мы хоть и ведомственные деньги тратим, но просто так ими расшвыриваться никто не даст. Финансирование конторы, по крайней мере в технологическом перевооружении, всегда из бюджета было. Мы выставили требования, и все наши старые подрядчики, не сговариваясь, предложили нейрофоны специальной серии с защищенным каналом, сервером и круглосуточным обслуживанием, с последующим бесплатным ремонтом или заменой оборудования в ходе всего срока эксплуатации. И главное, все это за смешные деньги. Я лично подозреваю, что даже ниже себестоимости изготовления. Вот прислали уже один из экземпляров.
- Дело труба, - нахмурился Зельдин. - Если мусорщики и их друзья - трешеры попадут в защищенные спецсети, то мы точно не выстоим. Они подомнут всю силовую структуру.
- Трешеры? - удивленно воскликнул Платонов.
- Мусорщики? - в тон ему повторил полковник.
Рассказ Ильи занял не меньше часа. Чтобы его доводы были правдивы, он выдал все о своих злоключениях. В конце концов, он не мог кого-то подвести, и даже если его вдруг решили бы пытать, то знаний о местоположении базы меченосцев у него просто не имелось. Рассказал он и про тайное укрытие, и про монстра, который их атаковал, и про Феникс, и даже тот момент, когда они так бездарно упустили аппарат, отдав его в руки врага.
- Но ничего, - закончил Зельдин. - Меченосцы, они парни что надо. Они найдут эту глушилку.
- Не найдут, - хитро прищурился админ. - Ты, видно, совсем отстал от жизни. Мы же ведомство бедное, маячки ставим такие, чтобы не вещали в пустоту. Иначе их заряда разве что на сутки хватит. Зато приемник молотит постоянно, по принципу свой-чужой.
- Подробней, - не на шутку встревожился Игорь. - Это же что получается, маяк сейчас не активен?
- Да активен он, только по-своему, - виновато развел руками Платонов. - Я сам недавно новую партию тестировал. Заглушить метку можно, только колпаком чугунным накрыв, это да. Специальная военная разработка. Однако свое местоположение устройство не сообщает, так что зайти на сервера и узнать, где находится тот или иной груз, без специального пароля Симонюка просто невозможно. Стоит этот электронный болван в режиме ожидания, и спектр чешет на предмет команд. Если таких нет в течение минуты, то он отключается на час, потом снова готов на прием. И так до бесконечности, если не пришел пароль. Если пароль пришел, то устройство пеленгует частоту и отдает по ней пакет со своими координатами.
- Труба, - снова начал сокрушаться Зельдин, понимая, что Феникс вновь уплывает из рук, - Симонюк мне в жизни пароля не скажет.
- А вот тут ты зря кручинишься, - Админ довольно усмехнулся. - Думаешь, кто ему эти пароли посылает?
- Ты можешь определить сейчас, где Феникс?
- Попробуем.
Платонов уселся за свой компьютер, открыл какой-то файл и отстучал в появившейся строке сложный буквенно-символьный код.
- И что? - Зельдин неторопливо приплясывал на своем месте и от волнения так прикусил губу, что выступила кровь.
Рюхин молча достал из кармана штанов чистый носовой платок и протянул его лейтенанту.
- Молчит, - виновато поделился админ, будто лично был причастен к тому, что метка, установленная на груз ведомства, не дает ответа.
- А ее не могли вынуть намеренно, выбросить куда-то, повредить? - пустился в перечисление вариантов лейтенант.
- По сути, что угодно, - признался админ. - Если метка стоит на контейнере, а она не больше пятирублевой монеты, ее могли снять. Однако она присоединена слоем фольги к контактной площадке. Как только отрывают маячок, он тут же сообщает на пульт дежурного по ведомственной волне сигнал тревоги со своими координатами. Тогда вертолет, отряд спецназа…
- Отключить ее дистанционно нельзя?
- Исключено. Надо иметь коды. Я их лично в программатор зашиваю, потом они специальным алгоритмом перемешиваются, и этот алгоритм вшивается в метку. В итоге один программатор - один маяк. Старым кодом пользоваться бессмысленно. Хорошая, кстати, разработка, надежная, как каменный сортир, и очень элегантная по архитектуре исполнения. Я не про сортир, а про саму программу, если что.
- Тогда, значит, маяк глушат или уже заглушили. Может быть такое?
- Может, - согласно кивнул админ и вдруг хлопнул себя по лбу ладонью: - Ой, я болван. Сам же настаивал на втором контуре защиты, и вот, забыл про него совершенно. Ой, я идиот однозначный!
- Что за второй контур? - заинтересовался Зельдин.
- Да по затуханию сигнала. Когда происходит транспортировка, то маяк и правда вещает постоянно, стоит на боевом взводе, как я это называю. Рассчитывает примерное время транспортировки, по истечении которого он в свой спящий режим и впадает. Во время перевозки метка постоянно сканирует один из ведомственных спутников, чтобы понять, есть ли от него отклик, и как только тот приходит с определенным допуском по запозданию, то опять же идет сигнал тревоги. Битый, непонятный, но он приходит обязательно. На пульте его могли и за помеху принять.
- И что же мы получим?
- Последнее местоположение груза в момент подавления сигнала маяка. Я тебе одно, тезка, сказать хочу, мест, которые способны сделать помеху нашему устройству или вовсе блокировать его сигнал, в области очень мало.
- А не получим ли мы именно тот момент, когда трешеры брали устройство? Я, признаться, и не знал, что они так быстро смогут отработать. Я за них только порадовался. Однако нас даже до операции не допустили. Просто появилась какая-то летучая группа сраных бетменов, забрала девайс и сделала ручкой.
- Молодцы, - полковник прокашлялся в кулак. - Если бы это не был враг, я бы сказал, что парни отработали профессионально. Они, видимо, просто не знали, какой ящик им брать, и вы просто помогли. Блестящая операция, профессионально до чертиков.
- Сколько, ты говоришь, у них ушло на все про все? - поинтересовался админ.
- Тогда вроде минут сорок, может, час, - вяло произнес лейтенант.
- Ладно, вы пока покурите на лестнице, - предложил Платонов. - Я сейчас все тревоги и мусор по логам просмотрю, аккуратно, ручками, чтобы лишних вопросов не возникало, и, если будет зацепка, сообщу.
Странно все было, очень странно. Прохоров ехал по городу, и мучила его одна-единственная мысль, что же с этим городом могло произойти? На первый взгляд, совершенно ничего не изменилось. Не было суровых пришельцев на каждом шагу, толп рабов, закованных в кандалы, не свистели плетями надсмотрщики, выгоняя всех на радиевые шахты. Лица, улыбки, жесты - все, казалось, осталось на своих местах. Так же работали магазины, гостеприимно распахивали двери перед посетителями кафе и рестораны, крутили новые фильмы в кинотеатрах. Даже набившая оскомину реклама нейрофона как-то примелькалась и слилась с местностью, не вызывая никаких чувств. Гаджет вошел в человеческую жизнь и там укрепился, будто это была какая-то кофеварка.
Однако не только это волновало Илью. Тактическая игра, которую вели трешеры, не без указки мусорщиков, не лезла ни в одни существующие рамки. Операцию по отбору Феникса они провели блестяще, не допустив до нее тройку, однако, в тот момент Илья особо не стремился участвовать во всех этих игрищах. Зато атаку ненастоящей базы провели со всей помпезностью, шумом и воздушной поддержкой, совершенно не боясь демаскироваться. Опять же, мусорщик, та самая отвратительная харя, которая, наверное, будет очень долго сниться в кошмарах, откровенно демаскировал себя, будто нарочно попав под перекрестный обстрел. Зачем этот цирк? Показать всю мощь предстоящей экспансии? Дать понять, что есть сила, против которой обычные, годами отработанные средства попросту не работают? Все это оставалось на грани догадок, и под увеличительным стеклом скепсиса каждая разумная версия крошилась в прах.
Илья остался единственным человеком, который оставил себе свой мобильный телефон, и на это у него были веские причины. Наши гаджеты порой хранят много секретов, вроде паролей от электронных кошельков, пинкодов от банковских карт и прочей виртуальной ерунды, которой пользуешься не часто, но доступ к которой иногда остро необходим. Нужен он был Прохорову по другой причине, только из-за одного контакта в телефонной книге. Прежде, чем спрятать телефон, он переписал в новый, не отслеживаемый мобильник десять заветных цифр, вбил в поле имени "Алина" и с тем отчалил. Алина была последней знакомой Прохорова, к которой он питал какие-то чувства.
Влюблялся Илья не раз, но как-то это чувство у него не приживалось. Точнее, женщины, попытавшиеся построить свою личную жизнь с оперативным сотрудником специального ведомства, быстро убеждались, что овчинка выделки не стоит. Ореол шпиона или разведчика, быстрые автомобили, коварные преступники и горы бриллиантов, которые те непременно хотели похитить и вывезти из страны в костюме коровы, превращались в унылую рутину, частые ночные дежурства, невысокую зарплату и бесконечную череду ожиданий и волнений. Алина была не столь меркантильной особой, проявляла больше терпения и понимания и не устраивала истерик, если Прохоров вдруг пропадал на неделю, а потом появлялся и не желал объяснять, где был и что все это время делал. Это майора и подкупало, и потому посещение квартиры девушки также было одним из пунктов этого опасного городского путешествия.
Добираться до Озерков пришлось долго. Несколько аварий, вечно стоящая набережная Черной Речки и сумасшедший городской трафик севера заставили потратить на дорогу больше двух часов, а управление грузовичком не могло принести ничего, кроме раздражения. Машина плохо слушалась руля, виляла, громыхая подвеской и дощатыми бортами на каждом ходу, да еще парень внутри кузова начал просыпаться. Пришлось встать и добавить бедолаге, чтобы уж совсем картинно было. Только когда все трудности пути были решены, Илья закатил свое транспортное средство на парковку перед гипермаркетом, быстро переоделся в фургоне и двинулся по гранитной набережной в сторону новых кварталов, чьи высотки нагло выпирали на фоне мостов и арок, старинных особняков и изящных флюгеров и портили общий пейзаж.
Идти было легко и почему-то радостно. Приняв решение, Прохоров ощутил какую-то уверенность, спокойствие. Нет ничего важнее для человека, чем четкий план, уверенность в завтрашнем дне, гарантированность того, что именно ты делаешь правильное, нужное дело, и это помогало. Поток автомобилей, отсекавших набережную от жилых кварталов, начал редеть, Нева по правую руку уверенно вильнула в сторону, и, сойдя с гранитной дорожки, майор шагнул на детскую площадку, прямо напротив дома избранницы, и вдруг застыл. Неприятное гнетущее чувство, которое называется "чуйка", упрямо засопротивлялось и не позволило майору сделать и шага. Около подъезда Алины стояла серебристая старенькая девятка, лобовое стекло, покрытое пылью, проржавевший правый бок с признаками давнишней аварии и чуть спущенные колеса которой говорили о том, что авто давно не трогалось с места, однако именно этот автомобиль привлек его внимание.