– О, – громко сказал Бумба, указывая на противоположную сторону улицы. – Он, наверняка, там.
"Кафе "Красный Молодец"", – прочёл Миша большую вывеску. – "Имеется водка на вынос!"
– Вперёд! – скомандовал он и вместе с Покровским ринулся на штурм.
Перси, действительно, оказался внутри. В окружении пятерых упитанных девочек, он вяло попивал виски с содовой, и на чистом русском языке рассказывал представительницам прекрасного пола какую-то невероятную историю.
– Подхожу, значит, я к кустам, а там лев сидит. – вешал Перси. – Ну, думаю, удача. Смотрю, а патронов к винтовке нет, я их в джипе забыл. Поплевал я, короче, на руки, нельзя, думаю, такой случай упускать, и голыми руками его за хвост как…
Тут Лоуренс увидел приятелей и сразу же стушевался.
"Зачем он косит под дурачка? – прикинул Миша. – И пьян, судя по всему, не так сильно, как хочет казаться. Что бы это всё значило?"
– Идём!
Под протестующие вопли девочек, друзья вывели Перси из кафе на улицу.
– Лоуренс, – сказал негру Гурфинкель, седых волос на голове у которого за это утро сильно прибавилось. – Скажи честно, ты сможешь вести вертолёт?
– Какой вертолёт? – недоумённо переспросил тот.
– Понятно, – Миша кивнул. – Андрюха, скорее. У нас мало времени!
И они потащили Перси в здание порта.
Профессор Енски ждал их у самого входа в здание, нетерпеливо пощупывая куцую бородёнку и нервно теребя в правой руке здоровый коричневый портфель с потёртыми ручками.
– Вы кто? – испуганно спросил Енски, когда Миша с Бумбой, ведущие под руки Лоуренса, подошли к нему ближе. – Моджахеды?
– Аллагу акбар! – охотно согласился Миша.
– Ла Аллах иль Аллах, – добавил Покровский. – V nature!
…Надо сказать, Гурфинкель выглядел чрезвычайно колоритно с вафельным полотенцем, украденным в портовом коммерческом туалете и обвязанным на манер чалмы, вокруг головы.
– Скорее, профессор, – заспешил Миша. – Мы от шефа! Идёмте с нами.
Пожав плечами, Енски засеменил за своими странными спутниками.
С помощью крана, портовые рабочие уже переместили платформу с вертолётом на берег. Гурфинкелю оставалось лишь заполнить нужные бумаги.
– Всё в порядке, – внезапно заявил Лоуренс. – Мне уже значительно лучше. Не беспокойтесь, я поведу машину.
На сердце у Миши отлегло. Заполнив все бумаги, они быстро расчехлили машину. Прибывший вместе с вертолётом механик от фирмы производителя помог разложить складные лопасти несущего винта и, пожелав хорошего полета, вернулся на грузовой корабль. Баки у вертолёта были заполнены горючим до отказа.
– Ну что ж, – сказал вроде бы протрезвевшему Персивалю Гурфинкель. – Давай, друг, не подведи!
– Постараюсь, – кивнул Лоуренс, ловко забираясь в прозрачную кабину.
А на Змеином острове командир пограничного поста капитан-лейтенант Шагранов встречал крейсерскую яхту Феликса Феликсовича Юсупова Третьего, прибывшую точно в назначенное время. Федор Степанович любил пунктуальность, и минорное настроение, угнетающее его с самого утра, на время улетучилось.
…Мрачные мысли зудели, как песьи мухи в августе. Было стыдно, муторно – и противно. Все-таки, как ни крути, получали они сейчас подачку с Запада. И притом от своего же, по сути, бывшего земляка, что было вдвойне обидно. В принципе, капитан-лейтенант в душе по-прежнему оставался гражданином Советского Союза, хотя это и выглядело довольно глупо. Но он никому никогда не признавался в этом вслух. Не ровен час, узнает начальство о его "непатриотических" настроениях. Мигом в отставку отправят! Тут такое дело, что нужно держать ухо востро. Вон, Фролов, так и роет землю, пытаясь выслужиться перед командованием. Или этот подозрительный лейтенант Мережко, недавно присланный с Большой земли. Надо же, сколько лет обходились без замполита, и вдруг такая забота о моральном духе личного состава особого погранпоста! Точно кто-то настучал. Или это Люська кому натрепала? Вот дура ж баба! Сколько раз наказывал не выносить сор из избы…
Торжественно грянул военный оркестр.
…И из пушки Шагранов салютовать запретил, боясь ненароком потопить яхту вместе со спонсором. И так после очередной проверки холостых зарядов оказалось, что каждый второй из них – боевой…
Яхта Юсупова пристала к берегу. В море опустился якорь.
"Да, – вздохнул Шагранов. – Вот это живут люди! С размахом, со вкусом. Что он, что та сиськастая девка-археолог из Южной бухты – яхты имеют, с аквалангами плавают, икорку французским шампанским запивают. Не то, что мы здесь. Свининкой питаемся, нами же выращенной, на отрубях вскормленной. Коз пасем…"
Юсупова пограничник видел впервые в жизни. И совсем не удивился, когда в спущенную на воду лодку сошёл с двумя матросами высокий подтянутый человек в белом костюме. Так, наверное, и должен был выглядеть владелец столь прекрасной яхты.
В этот миг Шагранов почувствовал себя мышью, которой разрешили понюхать "Эдамский" сыр – но только лишь понюхать, не больше…
Оркестр на украшенном цветами и сине-желтыми лентами помосте снова грянул нечто торжественное и весьма соответствующее моменту. Юсупов приветственно помахал, ожидающим его на берегу военным, рукой.
…Этакий лондонский денди!
Спонсор оказался сильно загорелым и чем-то напоминающим французского киноактёра Жана Маре в его лучшие годы.
– Феликс Юсупов, – представился он, безошибочно протянув руку капитан-лейтенанту.
– Федор Шагранов, – в свою очередь представился тот. – Командир особого пограничного поста острова Змеиный.
Рукопожатие у Феликса, как и полагается, было твёрдым и решительным – рукопожатие уверенного в себе и в завтрашнем дне человека.
В целом же Юсупов показался Шагранову весьма приятной личностью, и капитан-лейтенант мысленно устыдился своих недавних умозаключений.
В окружении встречающих его офицеров Феликс Феликсович, предварительно пожав всем руки, взошёл на жёлто-синий помост. Его подвели к маленькой трибунке с микрофоном. Стоящие внизу у помоста военные приветствовали спонсора дружными аплодисментами.
– Спасибо вам! – с небольшим акцентом сказал по-русски в микрофон Юсупов. – Для меня большая честь хоть чем-то помочь вашей стране, вашим доблестным вооружённым силам. Моё сердце сжалось от э-э-э… искреннего сочувствия, когда я узнал о том, что вашей военной части требуется вертолёт, который вы не можете себе, в силу э-э-э… финансовых затруднений, иметь…
Феликс сделал паузу. Военные снова зааплодировали, а из-под самого помоста донеслось возмущённое хрюканье.
Капитан-лейтенант Шагранов нахмурился.
Хрюканье повторилось. На этот раз намного громче и недовольней. Юсупов на трибуне удивлённо взметнул густые, тронутые сединой брови, но, естественно, ничего по поводу этого странного инцидента не сказал. Некоторые же из военных приглушённо заржали.
– Так же, – продолжил Феликс Третий, – в рамках благотворительной акции, я частично финансирую археологическую экспедицию, отправившуюся на Змеиный остров, и надеюсь, что в грядущем ещё не раз буду иметь возможность помогать своим землякам и просто хорошим друзьям…
– Ура! – взревели военные и присутствующие на торжестве археологи. В небо полетели черные фуражки морских пограничников и букеты, собранные неведомо где студентами (на следующее утро, взглянув на свою клумбу, Людмила Петровна Шагранова поняла, откуда взялись эти цветы). Капитан-лейтенант Шагранов укоризненно покачал головой – на генеральной репетиции встречи фуражкометания не предусматривалось. Да его вообще не могло быть, так как не было прописано в плане праздника, а заодно и в уставе внутренней службы. Мичман Фролов, видимо, что-то напутал со временем и стал раздавать офицерам самогон ещё до начала праздника.
Между тем Юсупов посмотрел на наручные часы.
"Золотые, – как бы невзначай отметил про себя капитан-лейтенант. – Никак от Картье!"
– Если мои пилоты поспеют вовремя, – улыбнулся в микрофон спонсор, – на что я очень надеюсь, то ровно через полчаса в небе над островом вы сможете увидеть свой вертолёт.
– Ура!!! – вновь взревели военные, и помост под ногами Шагранова странно завибрировал.
"Вот же черти! – зло подумал капитан-лейтенант. – Не могли до торжественного банкета подождать и лишь потом нажраться!"
А время шло, и слегка захмелевшие военные весело поглядывали в синее небо, а не летит ли там их вертолёт? Но вертолёт не летел, потому что должен был прибыть на Змеиный остров в точно назначенное время и ни минутой раньше – Юсупов, как и Шагранов, очень высоко ценил пунктуальность.
– Куда ты летишь, мать твою?! – закричал Гурфинкель, отбирая у Перси карту.
И в самом деле! Ландшафт внизу простирался весьма и весьма подозрительный – какая-то странная лесостепь.
– Я тоже что-то не врублюсь, – согласился с Мишей Бумба. – Уже целый час как море из обзора пропало.
– Ребята, всё под контролем, – невозмутимо ответил Лоуренс, напевая себе под нос какой-то весёлый мотивчик.
– Ты куда это собрался? – продолжал кричать Миша, неистово размахивая руками. – На родину в Руанду?
– Я родился в Нью-Йорке, – спокойно ответил Персиваль. – Приятель, расслабься, нервные клетки не восстанавливаться.
– Да у меня этих клеток уже давно не осталось! – злобно огрызнулся Гурфинкель. – Вот карта, вот Одесса, вот Змеиный остров. Покажи мне, пожалуйста, где мы сейчас находимся?
Лоуренс небрежно ткнул коричневым пальцем в карту:
– Вот здесь!
– Ну, а где же море? – продолжал орать Миша. – Море где?! Мы же летим, если я не ошибаюсь, на остров?
– Просто решил срезать путь. Мы ведь сильно задержаться с вылетом, – ответил Персиваль, обладая поистине ангельским терпением.
Миша вроде немного успокоился, но время от времени все же с подозрением косился на афроамериканца. Уж больно Перси быстро протрезвел. Ну не мог Гурфинкель поверить, что человек способен выдуть столько водки практически без особых последствий для своего организма!
"А, может быть, он спятил? – в ужасе размышлял Миша. – Может быть, его белочка хватила, а мы с этим придурком мало того, что сели в один вертолёт, так ещё позволили ему его вести".
– Я хочу в туалет, – внезапно заявил сидящий на заднем сидении вертолёта и доселе молчавший профессор Енски, но на его реплику никто особого внимания не обратил.
Через полчаса внизу, наконец, показалось море.
– Фух! – Гурфинкель с Бумбой облегчённо вздохнули.
– А вы волновались, – белозубо улыбнулся Перси. – Видите вон ту тёмную точку на горизонте – это Змеиный.
Миша с Бумбой вгляделись в горизонт, ничего не увидели, но море было близко, а значит и до острова недалеко. Что и радовало.
– Хорошо, – кивнул Лоуренс, посмотрев на приборную доску. – Минута в минуту. Шеф будет доволен.
Миша Гурфинкель скрестил на правой руке два пальца. Лишь бы всё обошлось, и они долетели до острова целыми и невредимыми! Наивные надежды, но всё же…
– В небе вертолёт! – закричал один из пограничников, и все взгляды мгновенно обратились вверх.
– Да, это он! – торжественно провозгласил в микрофон Феликс Юсупов. – Ваш вертолёт!
– Ура!! – громко грянуло несколько десятков мощных глоток, деревянный помост снова вздрогнул.
Оркестр во всю мощь грянул национальный английский гимн "Боже, храни королеву", целый месяц разучивавшийся специально для этой минуты. По сценарию полагалось, что, как только вертолет приземлится, музыканты заиграют украинский – "Ще не вмерла Украина".
По телу капитан-лейтенанта Шагранова вдруг пробежал неприятный холодок, словно кто-то на секунду приоткрыл в его груди дверцу и тут же со щелчком её захлопнул. Это было предчувствие. Нехорошее предчувствие, даже, можно сказать, поганое…
…И снова Юсупову послышалось возмущённое хрюканье, потонувшее в радостном вопле военных, хотя, конечно, ему это могло показаться.
– Летит, летит! – раздавались то тут, то там весёлые голоса.
Шагранов тоже посмотрел на небо.
Действительно, к острову приближался вертолёт – красивый, блестящий, хищной обтекаемой формы. Сразу видно, что сделано на Западе, хотя отечественные боевые винтокрылые машины, по общему мнению собравшихся, не уступают, а то и превосходят заграничные аналоги.
"Взять, к примеру, их "Апачи" и наш Ми-28", – не совсем к месту подумал капитан-лейтенант. – "Машины аналогичного класса и вооружения, а в показательных выступлениях наш боевой вертолёт превзошёл американский. Правда, топлива жрёт не в пример больше, но это так, детали. А взять ту же "Чёрную акулу", Ка-50! Аналогов ей на Западе вообще пока нет…".
– Что такое? – внезапно тихо произнёс рядом с капитан-лейтенантом Феликс Юсупов, вернув пограничника из области размышлений на грешную землю. Шагранов снова взглянул на небо – с вертолётом было что-то не так. Во-первых, он шёл как-то боком, а во-вторых, летел явно мимо Змеиного острова.
"Пилот что ли пьяный?" – подумал капитан-лейтенант, не догадываясь о том, насколько его предположение было близко к истине.
– Что такое, в чём дело? – заорал Миша Гурфинкель. – Бумба, что происходит?
– Vo blin! Летим мимо острова, – так же не на шутку испугавшись, ответил Покровский, видя, как земля внизу сильно съезжает куда-то влево.
– Эй!! – закричал Миша, хватая Лоуренса за плечо. – Ты что, мать твою, творишь?!
Но Перси не ответил, продолжая сосредоточенно уводить вертолёт в сторону от острова.
– Немедленно остановите вертолёт!! – завопил профессор Енски. – Мне нужно выйти, иначе я запачкаю вам сидение.
Резким движением руки Бумба сорвал с афроамериканца шлем.
– Боже мой!! – Покровский мертвенно побледнел. – Да он же спит!
– КАК??!
Немая сцена длилась секунду, за которую остров успел съехать влево ещё больше.
– Бумба! – взмолился Гурфинкель, вцепившись в руку приятеля. – Выручай, сядь за штурвал!
– Я?
– Ну не я же?! Иначе мы погибнем, баран!!
– Тр-рубы Иер-рихонские!! – громко прошептал профессор и сполз с сиденья на пол.
– Была не была, – Покровский быстро перекрестился. – Ну, посмотрим, что это тут за кнопочки…
Алекс Енски медленно пополз в хвост вертолета, где были свалены зеленые мешки с парашютами.
Первыми в ситуации сориентировались те военные, что стояли внизу у помоста. Побросав разноцветные воздушные шарики и приглушённо матерясь, они кинулись врассыпную в направлении моря.
Шагранов не сразу понял, что произошло, а когда до него дошло, машинально схватился за грудь – там, где сердце. Вертолёт вначале вроде как снова выровнялся, вернувшись на верный курс по направлению к острову, но пошёл к земле вдруг так стремительно, что через минуту стало ясно: он сейчас грохнется прямо на сине-желтый помост.
Челюсть у Юсупова отвисла.
– И это ваши прославленные пилоты-инструкторы? – закричал Шагранов, прыгая с помоста в стог сена, весьма удачно расположенный рядом.
И тут произошло непредвиденное – помост внезапно накренился и с грохотом просел вниз, увлекая в образовавшийся пролом не успевшего что-либо понять спонсора и нескольких зазевавшихся музыкантов, не соскочивших вовремя с деревянной платформы, как это сделали их коллеги и командир.
Удирающие в сторону берега пограничники и гражданские лица решили, что вертолёт уже упал, а потому припустили к морю ещё быстрее.
Но боевая машина, пройдя на бреющем над развалившимся помостом, села прямо на крышу одной из казарм.
– …Получилось, получилось! У меня получилось!! – заорал Бумба, выпрыгивая прямо на скрипящий шифер.
…Двигатель заглушить он, естественно, забыл.
Вслед за Покровским из вертолёта вылез зелёный Гурфинкель, волоча за собой мирно спящего Лоуренса.
– Что, уже прилетели? – воскликнул профессор Енски, с нетерпением выскакивая из салона винтокрылой машины. – А где здесь туа…
Однако закончить фразу профессор не успел, так как с грохотом полетел вниз, оступившись на неровной крыше казармы.
– Моя нога!! – визгливо закричал он. – Месть Гедеонова, помогите! Я, кажется, сломал ногу! Где эти мерзавцы? Тр-р-рубы Иерихонские, я им сейчас покажу-у-у!..
…И никто из присутствующих в этот момент на месте разыгравшейся драмы так и не заметил двух симпатичных свинок, рыжую и белую, с озорным хрюканьем выскочивших из-под обломков помоста и припустивших в сторону овощных грядок…
Глава одиннадцатая
Заговор врачей
"…На самом деле все больницы похожи друг на друга. Разнятся только детали. Может быть отделка стен и потолков, освещение, обстановка палат и их количество. А в остальном, что больница в каком-нибудь Йорке, что военный изолятор на каком-то забытом Богом острове… Все одно и тоже. Унылая обреченность, въевшаяся в стены вместе с краской, – думал Гор, глядя на облупившийся и давно не видевший малярной кисти потолок палаты, где лежал его отец. – Разве что обреченность держится дольше, чем любая краска. На самом деле больницы гораздо страшней, чем любые морги, чем любые кладбища. Ведь с последними все ясно, они однозначны. И только больница способна пытать человека надеждой, страхами и предчувствиями. Больница пропитана всем этим и каждый, кто приходит сюда, как пациент или как посетитель, в полной мере ощущает на себе разрушительное действие этих чувств".
Гор тяжело вздохнул, подумав о том, что сейчас милашка Бетси если не лезет очертя голову в какие-то удивительные приключения, то уж точно готовится к ним, полная азарта и предвкушения. А вместе с ней очаровательные близняшки. Не говоря уж, обо всей мужской составляющей населения острова.
Дверь скрипнула, приоткрылась.
– Спит?
Гор обернулся.
В приоткрытую щелочку двери на него смотрела озабоченная физиономия Элизабет МакДугал.
– Спит, – ответил Гор.
Он встал, предлагая Бетси стул. Та отмахнулась.
Полы белого халата распахнулись, как крылья большой белой птицы. Под халатом соблазнительно мелькнули стройные ноги. Бетси была одета в купальный костюм, явно собираясь то ли заняться очередным исследованием подводных пещер, то ли просто приятно провести время с тем живым воплощением детской игрушки. Некстати Гор вспомнил, что пластмассовый прототип Александра Мягкова был бесполый, то есть на месте первичных половых признаков у него было эдакое чуть выпуклое образование, не годное ни на что, кроме одевания игрушечного белья.
– Зашла проведать как он, – сообщила Бетси, кладя на зеленую тумбочку, стоящую около кровати, пакет с неведомо откуда взявшимися апельсинами. – Когда накладывали гипс, он вел себя довольно мужественно. Для его возраста это настоящий подвиг.
Гор не стал уточнять, что мисс МакДугал считает подвигом, потому что поведение отца в момент аварии и последовавшей за ней операции сам Гор считал несколько легкомысленным.
…Ну, еще бы! Пожилой человек, тоже, в некотором смысле, звезда археологии, сломав ногу и превозмогая позывы диареи, забирается в кабину вертолета, вытаскивает оттуда какого-то африканца и привселюдно едва ли не линчует его. Конечно, хорошо, что на черной физиономии горе-пилота не видно синяков, но уж сломанных ребер не скроешь никак. Другие члены экипажа даже не рискнули близко подходить к разбушевавшемуся профессору, который рычал и бросался на всех и каждого, как обезумевший берсерк.