* * *
Тонкие длинные губы растянулись в приветственной улыбке:
– Новости есть?
Атын во все глаза смотрел на Илинэ. Она тоже не отрывала от него своих смородиновых глаз. Страх, изумление, радость, надежда перемешались в них.
– Не молчи, Атын! – Странник улыбнулся шире, обнажив двухрядные клыки. – Не молчи, иначе красные пятна стыда за тебя прольются по моим щекам.
В сухом воздухе Котла рассыпался мелкий смех, будто кто-то порвал низку железных бус.
– Как поживают родные, кузнец-шаман? Здорова ли баджа отца? Много ли людей пришло в Элен по живым путям?
Близнец выглядел усталым и поникшим. Голова его была опущена.
– Скажи нам хоть слово, Атын, порадуй Илинэ и Соннука! Сегодня у них праздник пробуждения. Мне пришлось усыпить бедняжек почти месяц назад – до приезда любимого брата. Они жаждут новостей, и я жду твоих рассказов. Неужели ты все так же пуглив, как в тот раз, когда я впервые встретился с тобой на берегу Большой Реки?
Ледяные глаза с холодным весельем оглядывали Атына.
– С тех пор ты повзрослел. Вырос и твой джогур. Вон какой роскошный меч ты себе соорудил! Позволь-ка полюбоваться изделием. Ты ведь мой гость, не так ли? Стало быть, оружие тебе ни к чему.
Белоглазый простер к Атыну руку с золотым браслетом на запястье. В круглом, прозрачном украшении браслета чернели какие-то знаки. Рука удлинилась, белой змеей скользнула к ножнам и быстрым движением выхватила меч. Демон с восхищением цокнул языком, поворачивая клинок перед собой.
– Ах, джогур!.. Можно отнять у человека дом, жену, детей, но джогур не отнимешь! Должно быть, работа спорится в наследной кузне? Много ли оружия заказал ковалям доблестный багалык Хорсун, готовясь к великой битве? То есть избранный старейшиной Хорсун?
Атын разомкнул омертвелые губы:
– Зачем спрашиваешь, если самому все известно?
Ворона подпрыгнула и тяжело перелетела на край лежанки. Стало видно, что у нее повреждено крыло.
– Я хотел бы знать больше. – Странник с силой метнул меч. Острие воткнулось в деревянную притолоку внутренней двери, и клинок упруго зазвенел, дрожа. – Ты тоже много чего узнаешь. В Самодвиге сберегаются знания, собранные от веку мудрейшими из мудрейших. Хранится и обновляется их овеществленная память. Освежи-ка и ты свою память, кузнец-шаман! Вспомни год возвращения в родную семью, Эрги-Эн и нашу беседу. Я говорил о твоем грехе перед близнецом, а еще – о восьмилучистом граннике. Грех ты искупил – досоздал обкраденную плоть брата. Но вот громовой камень, найденный в гнезде орлов, не пожелал мне отдать. Вручил почему-то Илинэ, хотя он тебе не принадлежит.
– Сата никому не принадлежит…
– Твоя названная сестра тот еще орешек. Не говорит, куда спрятала. Чего только я не предлагал. Отказывается! Почему ваши женщины так упрямы? Точно им в одной Элен светит солнце! Первая уничтожила джогур летописца, вторая извела моего шамана-щуку, третья… А ведь я мог применить силу к Илинэ.
По спине Атына поползла струйка холодного пота.
– Жаль, что ты явился сюда из-за девчонки, а не за богатством и властью. Я бы удовлетворил все твои желания. Подарил бы кучу таких же девчонок и в разы лучше!
Белоглазый откинулся на подушки:
– Мне необходим камень. Но теперь нужен и мастер – кузнец-шаман, поэтому я не нанесу Илинэ вреда. Ты ведь любишь ее?
Клыкастая улыбка скукожилась, как мышиная шкурка в огне.
– Что это за феномен – человеческая любовь?! – зарычал демон, скрипя зубами. – Лучшие алхимики напрасно пробовали вывести в моих лабораториях странный ее элемент. Любовь!!!
Взгляд его рассеялся. Глядя сквозь стену, он забормотал, будто разговаривая сам с собой:
– Инстинкт сохранения вида выродился в загадочный субстрат. Любовь возникает непонятно как, зачем и без всякой причины. В чем ее определение, суть, цена?.. Люди по природе своей меркантильны и практичны. Всё, всё для них имеет свою причину и следствие, выгоду и корысть. А любовь – не имеет! Кто-кто, а уж я-то достаточно изучил людей! Отчего же в них так могуче эфемерное чувство? Чувство, которое живо даже без тактильных ощущений и удовольствия обладания! Может, любовь – желание испытать радость жертвы, разновидность мазохизма? Или это есть то самое, что называют душой человека?!
Отрешенные глаза были полны студеного бешенства.
– Любовь, смешно сказать, к месту рождения! К заветному пункту отправки в жизнь! Он зачастую оказывается одним из самых неприглядных и скучных уголков на Земле. Что за необузданная сила притягивает сердца людишек к какой-нибудь убогой глубинке, нищей стране? Как понять их, идущих на смерть, не владея ни пядью земли в собственности, напористо, тупо, задаром? Как постичь, почему они готовы сдохнуть за ничью землю? Одно и то же – из века в век, из века в век! Почему?! Почему, сколько ни старайся для человечишек, они обращаются не ко мне, а к Другому? С молитвой во славу Его! Даже те, кого я вразумил, обогатил, выпестовал! Они каются перед Ним и просят… просят чего, жалкие? Не богатств еще больших, не почестей и славы! Просят любви! О-о, неблагодарные! Я существую ради них, я снисхожу до них, я становлюсь среди них равным. А Он? Разве Он предстает перед ними воочию? Это я, я заставляю их сожалеть о содеянном! Если бы они не знали греха, им бы не в чем было каяться, их бытие было бы лишено того, чего они боятся, что они называют прозрением совести!
Ощерившись, демон воскликнул:
– Любовь изобретена и создана как оружие против меня! – И снова забормотал: – Оружие, волшебный камень… Первый по блеску и твердости среди драгоценных камней… Сата воспроизводит живой Сюр. Само небо и проклятые жрецы охраняют большой Сата в Небесных горах. Потайные грешники, обманщики, трусы! Они закрываются от меня шорами дурацких молитв и заклятий!
Словно что-то вспомнив, белоглазый задумался.
– Алахчинские удаганки не боялись воевать со мной. Битва внесла большое разнообразие в мои развлечения. Эта девчонка напоминает одну из них. Ту, что вызвала небесный огонь.
Из угла перекошенного рта с пеной и дымом вырвалось разъяренное змеиное шипение:
– Ал-лах-хчины разгромили меня! Меня – вице-короля империи зла, одного из четырех главнейш-ших влас-стителей, ближ-жайш-шего с-соратника С-сатаны! Князя, повелевающ-щего вос-сьмьюдес-сятью легионами ангелов разруш-шения, правителя С-севера, покорителя миров, которому поклонялис-сь атланты!!!
Атыну почудилось, будто не пот, а полчища насекомых щекочут ему спину липкими лапками. Дыхание демона было подобно шороху отползающей по песку змеи, но голос стал прежним.
– Обломок камня упал в Элен только потому, что там истончена грань между мирами… Я долго ждал.
Замороженный взгляд вернулся в явь. Лютая тоска истекала из дырявых зрачков. Отставив ногу в глянцевом сапоге, Странник порылся в боковой прорези черного плаща. Ноготь указательного пальца поддел крышку плоского золотого ларчика. На ладонь выкатилась коричневая палочка размером с безымянный палец. Щелчок пальцами – и вспыхнул желтый огонек.
Атын помнил – такой трут белоглазый курил в Эрги-Эн. Видно, это успокаивающее средство, а демон, судя по его не очень понятным словам, сильно раздражен. Голубоватый дымок с приятным травяным запахом взмыл к потолку. Ворона недовольно замахала крыльями. Хозяин погладил птицу по вертлявой спинке.
– Потомки алахчинов! Вот так же, одним щелчком, как я зажигаю огонь, я мог уничтожить мир ваших предков. Но машина была несовершенна. Стоило ли теперь затевать игру ради того, чтобы пощекотать себе нервы?
Попыхивая трутом, он ухмыльнулся:
– Стоило! Не я доставляю людям горе. Каждый приносит его ближнему собственными руками и сам вкушает душевных страданий из того же блюда… Но развелось слишком много любвеобильных. Пора проредить ряды. В этот раз моя игра не прервется. Несмотря на ошибки с женщинами.
Багровым пламенем полыхнули пронзительные зрачки, страшный взор пробежал по лицу Илинэ.
– А как все было тонко, изящно задумано! Впрочем, тем интереснее. Машина готова, кровь прольется в любом случае. Реки крови потекут по Земле.
Над головой демона заклубились кривые дымчатые рога. Они то исчезали, то появлялись снова, пока совсем не растаяли.
– Я разоткровенничался, – вздохнул он, обведя "гостей" леденящими глазами. – Мне, как любому из вас, порой хочется исповедаться. Нынче я искренен. В психологии это называется "эффект попутчика".
Странник встал, откусил кончик трута и выбросил остатки за спину. Мотнулись волосы, черные и лоснящиеся как воронье крыло.
– Скоро вы исполнитесь благоговения перед моим величием и несокрушимой властью!
Неуловимый жест рукой, и медленно начала отворяться дверь следующей домовины.
– Что ты скажешь об этом, кузнец-шаман?
Атын затаил дыхание и отпрянул назад. Перед ним возникал… огромный, почти во всю стену, Сата!
Через миг парень понял: нет, не Сата. Отражатель лиц – чище отражателей орхо, глаже вещицы, отлитой для Илинэ. Глядельце, совершеннее, наверное, самых совершенных гляделец на Орто. Оно было трехстворчатым и поставлено так, что образовывало тринадцать сияющих граней. Одна отражала другую, в другой возникала третья, в третьей – четвертая…
Грани расширяли пространство и противоречили друг другу. То, что представлялось снаружи, одновременно виделось изнутри; что лежало глубоко, выходило на поверхность; что казалось свободным – было заключено. В гранях справа налево, как в движении вещества Джайан, воссоздавалось чрево Котла.
Голос демона звенящим эхом оттолкнулся от невероятной отражательной пластины.
– Вся средневековая чушь – ничто по сравнению с инструментальной психоэлектроникой. Она позволяет осуществлять поразительные эксперименты. Перед вами – Брешь в таежных вратах. Или Пятно. А также Лик Страха, Тавро Дьявола, Пасть, Смердящая Прореха, как кому нравится… На самом деле это не что иное, как оптическая конструкция с использованием обыкновенного зеркала. Некий мастер установил этот прибор для моих эфирных забав. Зеркало превратилось в прообраз иного бытия – Зерцало. Запомнил, Атын? Зер-ца-ло. Мастер, к сожалению, сошел с ума. Пытался сломать свое творение, стер записи и почти вывел из строя нейтронный усилитель… Сегодня утром мы с моим новым искусником Нурговулем попробовали устранить неполадки и возобновить передачу в режиме реального времени. Но джогур Нурговуля поврежден прогрессирующим заболеванием, и мало что получается. Впрочем, интенсивность эффекта дальности тут недостаточна и позволяет проводить адресную трансляцию не далее северного и северо-восточного неба. А мне нужны куда более значительные расстояния.
Странник нажал на черный кругляшок слева от Зерцала.
– У тебя, Атын, будет время разобраться со всем этим.
Из стены бесшумно выползла серебристая пластина с многочисленными цветными бусинами. Одни горели, будто крохотные сальные плошки, другие мигали, как очи железных великанов.
Илинэ с удивлением рассматривала свое отражение. Ворона устроилась на хозяйском плече и чистила перья, тоже поглядывая в пластину.
– Ну же, Атын, прекрати есть глазами девчонку! – поморщился демон. – Смотри сюда! Вместе с традиционной наукой мы эволюционировали от электронных ламп и транзисторов до микросхем. В блок вмонтирован датчик, который направляет высокочувствительный световой поток в монитор, установленный на верхних ветвях древа Кудук-Ла. Во время определенной облачности трансформирующееся в экране изображение возникает в разных местах неба. Кроме дистанционно-информационного воздействия используется видео- и аудиозапись, а также мысленное внушение, так называемая психоэнергосуггестия.
Он вопросительно поднял бровь:
– Тебе интересно, кузнец-шаман?
– Да, – честно ответил Атын. Потрясенный, он только что сравнил отражение Соннука со своим.
– Не думал раньше, как здорово вы походите друг на друга? – засмеялся Странник. – Alter ego, alter idem… У каждого человека два глаза, две ноги, руки, в груди два легких. Право – оно же и лево. Равные отражения. Человек двойственен и двуличен, так было замышлено изначально. В нем душа и тело. Неизвестно – отражение он Бога, дьявола или того и другого вместе. Солнце и Луна, Ал-Кудук и Кудук-Ла, рождение и смерть, сон и явь… Все это – один Круг. Находишься ты в яви или спишь? Есть ли небо, или оно – глубина, перевернутая вверх дном? Откуда ты знаешь, Атын, что такое твой двойник? Может, он, принятый тобою за близнеца, изначально был зародышем твоей смерти?
Соннук сильно вздрогнул, а белоглазый продолжал:
– Подумай, как смешно: ты оживил и заставил развиваться собственную смерть!
Он захохотал. Отражение усилило хохот – будто кто-то расшвырял ногами груду медных мис. Демон смахнул со щеки кипящую слезу смеха.
– Смерть растет, как и ты. Она – ты и есть. Ее предназначение – убить тебя, когда придет срок. Твой фантом – самострел, который ты насторожил на себя самого.
Соннук задрожал от гнева и унижения. Странник сделал вид, что спохватился и огорчен:
– Ну-ну, не надо принимать мои домыслы близко к сердцу! Я пошутил, ты – совершенно отдельная сущность. Не знаю, как тебе удалось обрести Сюр, но ты это сделал. Я, по правде говоря, запутался, кто из вас настоящий, а кто – отражение и чей разум страдает раздвоением личности. Но верь, Соннук, кем бы ты ни был, я исполню свое обещание: подарю то, что по-настоящему имеет ценность во всех мирах – власть, богатство и долгую жизнь. Такую долгую, что она наскучит в конце концов, как наскучивает все на свете… Я не обманулся в тебе, мой мальчик. Благодаря твоему горячему отклику и приходу ко мне я не разочаровался в людях. Мне нравится лицезреть перед собой подтверждение тому, что я о них знаю. О-о, это неистовое желание владеть и властвовать, страстное и неистребимое в любом человеке и народе!
Белоглазый облизнул губы кончиком темного языка и подмигнул Атыну:
– У меня, кстати, тоже есть маленький брат. Он – мой интендант. Так сказать, управляющий хозяйством. Сейчас я вас с ним познакомлю.
Длинные пальцы сухо щелкнули, распахнулась дверь третьей домовины, и через порог перекатился пухлый ребенок, не больше полутора весен от роду. Переваливаясь на кривоватых ножках, засеменил к столику слева от Зерцала. Тонкие волосенки кудрявились на темени пушистым дымком, гладкий лоб выступал, как девчоночья коленка. Малыш застенчиво шаркнул сапожком и поднял голову…
Из сетчатых валиков век на Атына вскинулись исполненные жестокого лукавства очи глубокого старца. Они были черные и маслянистые. Не глаза, а две тяжелые капли смоляного озера. Шурша громко и хищно, в этих выпуклых каплях плавала пепельно-багровая шуга коварной злобы, бешеной зависти и всепоглощающей алчности.
Атын перевел дух. Заставил себя спокойно глянуть в страшное личико и не увидел ничего коварного и бешеного в глазах злополучного карлика. В них играл и переливался огонь холодного костра, пылающий в проемах открытых дверей.
– Мой братец, – представил старца-ребенка демон, не называя его имени.
– Не нужно бояться меня, эленцы, – низким мужским голосом прогудел карлик и ловко забросил свое пышное тельце на короткую лежанку у столика. – Мало ли, как могут выглядеть люди. Нет моей вины в том, что я получил от Дилги столь незаурядную внешность. Не умер при рождении, не застрял в инобытии, а ведь так, говорят, порой случается…
Черные капли-глаза стрельнули в оторопевшего Соннука:
– Остался в детской плоти. Жив-здоров, благодарствую и на этом.
"Нет моей вины… не застрял в инобытии… не застрял… так, говорят, порой случается с некоторыми", – насмешливо повторило эхо отражателя. Соннук в смятении уставился в пол.
– Не смущайтесь, – вздохнув, пророкотал малютка. – Все пугаются, когда впервые видят меня. Я привык.
Ручонка в младенческих складках выдвинула из-под стола встроенный короб. На столешницу выставились миса с кусками вареного мяса и пять маленьких серебряных чашек на тонких стояльцах. Пошарив внизу, карлик достал глиняный кувшин с узким горлышком и выдернул из него завертку. В носы крепко шибанул острый дух прокисшего кумыса. Человечек разлил в чашки бесцветную жидкость. Ручки, покрытые едва заметной перламутровой чешуей, двигались уверенно, с взрослой сноровкой.
– Кагр-гарра-кар! – гаркнула ворона, свесившись с плеча Странника. В открытом рту ее болтался раздвоенный красный язык.
– Попробуйте нельгезидского снадобья, – с напористой задушевностью сказал маленький братец и опрокинул питье в рот. За нежными лепестками губ мелькнули крепкие молочные зубы. – Попробуйте, и вы познаете ни с чем не сравнимое наслаждение. Это лучшее веселое зелье, какое только могут преподнести дорогим гостям хозяева нашего северо-восточного угла Великого леса.
Слетев на столешницу, ворона сунула клюв в кувшин, судорожно сглотнула и клюнула шматок мяса.
– За нашу совместную удачу!
Белоглазый опорожнил чашку и крякнул, как селезень шилохвоста. Добродушно подбодрил эленцев:
– Ну же! Снадобье улучшит вам настроение.
– Они боятся! – всплеснул ручками малыш.
Атын взял чашку, поднес ко рту и, не дыша носом, выпил… Ох! Жидкий огонь выбил слезы из глаз! Смесь сладкого жара и горького холода пролилась в нутро. Рядом Соннук поперхнулся и раскашлялся. Питье Илинэ осталось нетронутым.
– Разве нельгезиды живы? – спросил Атын хрипло, и собственный голос показался ему чужим. Слова звучали как будто со стороны, и мир чуть качнулся, но тело и впрямь ощущало звонкую легкость.
– Почему нет? – весело развел ладошками карлик. – Нередки у нас и другие менялы. Если они не наезжали летом к вам на Эрги-Эн, это не значит, что их скушали бесы.
Мило улыбнувшись своей шутке, обратился к Страннику:
– Ты объяснил, что такое Брешь?
Тот кивнул. Братец пустил уголком рта радужный пузырь:
– Котел Самодвига способен на многое, но главное его достоинство в том, что он – воин! С его помощью люди богатеют.
Малыш почесал пушистое темечко и глянул исподлобья:
– Да, да, любезные, не смотрите на меня сомневающимися глазами! Этот воин не колет копьем, не машет болотом, он стреляет огненными ядрами. Самодвига завоевывает племена и страны, перекраивает по своему усмотрению Землю и даже другие миры! Поэтому к нашему стану примыкают настоящие люди. Свободные мужчины и женщины…
Ужасная ухмылка обезобразила румяное личико. В голосе послышались одновременно бабье любопытство и въедливый старческий напор:
– Если не ошибаюсь, Соннук, тебя в Элен ждет женщина?
"Вот как…" – удивился Атын.
– Это вас не касается, – буркнул двойник. Лицо его залилось алой краской.
Тонкие ноздри старца, живущего в младенце, похотливо зашевелились.
– Женщинам нравятся толстосумы, а нам, мужчинам, нравится их нежная плоть… Вы станете очень богатыми, братья.
"Сколько же ему весен?" – подумал Атын, чувствуя опасную силу, исходящую от карлика. С омерзением приметил, что коровий рог, зачем-то приделанный между ножками, сладострастно загнулся кверху.
– В моем селенье есть такие молодки… огонь, а не женщины! – поигрывая жуткими глазами, сказал человечек. Розовые пальчики бойко схватили кувшин и налили питье в пустые чашки. Атын с Соннуком, не сговариваясь, отодвинулись.
– Отказываетесь?