- Точно. Господь велел трудиться, не слыхала? А я думал, протестантство выросла из иудаизма. И чем больше и лучше человек трудится, тем угоднее Богу. Потому такие как Гейтс, Джобс, Брин, Цукерберг – нравятся Творцу больше, чем все остальные праведники, вместе взятые. Бездельники просто не нужны обществу, понимаешь?
Она взглянула с настороженностью.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты уже поняла, - сообщил я. – Никто не будет просто так содержать это тупое и вечно недовольное стадо. А раз пользы от него не будет, то…
- Замолчи, - прервала она. – Даже слышать такое не хочу! Это бесчеловечно!
Я сказал с сочувствием:
- Мир все быстрее идет к рациональности. Бухгалтера пришли на место романтиков, а точный расчет вообще сейчас на вершине.
Она отставила чашку и закрыла уши ладонями. Я смотрел с нежностью, как она, плотно зажмурившись, замотала головой.
- Я не слышу тебя, не слышу, не слышу!
Я обнял ее крепко, поцеловал в лоб и, губами сдвинув пальцы с уха, шепнул почти нежно:
- Ребенок… как это здорово, что ты нежный хрупкий ребенок… А то я иногда даже забываю, скотина трансгуманистическая, что мы рождены лишь для того, чтобы беречь вас и защищать… Только для этого изобрели колесо, открыли огонь, создали науку, продвинутый хайтек, все для вас, самые драгоценные наши существа!
Через час она заснула в моих руках, тихая и послушная, сложившая все трудности жизни на мужчин, что рождены все преодолевать и расчищать дорогу для идущих следом слабых и боязливых.
- Все верно, - прошептал я в ее розовое ушко, - мы любим тебя и заботимся о тебе… И все будет хорошо…
Но сердце, пока еще биологического происхождения, стиснулось будто от приближения сильной боли. Всего этого не будет при Великом Переходе.
Скорее всего Катенька не перейдет в сингулярность, но даже, если перейдет… ее не станет.
Да, я всеми фибрами верю, наступающий мир будет лучше, богаче и прекраснее нашего даже в лучших его проявлениях, но Катеньки не станет, как не станет вообще разделения на мужчин и женщин, как не останется биологии в наших телах, и не будет ничего из того, что роднит нас с животным миром.
Я чувствую страх и восторг… но, конечно, практически все остальное человечество испытает только ужас. Потом, что сейчас пока смотрит футбол и шоу на огромных домашних экранах.
Утром я смотрел, как она садится в автомобильчик и мчится к распахивающимся воротам, а сердца коснулось смутное чувство потери.
Мозг тут же провел молниеносный анализ и сообщил деловито, что херней маюсь. Атавизм проснулся и вспикнул, потому его надо душить быстро и безжалостно.
Это совсем еще вчера из-за ревности убивали, резали, топили и всячески умерщвляли ее и его, а кто-то и самого себя, самые последовательные убивали изменницу, ее любовника, а потом сами кончали счеты с жизнью.
Более того, любовные истории потрясали мир и перекраивали карту государств, из-за ревности исчезали целые страны и народы, зато другие возвышались, этот бардак длился почти до наших дней, несмотря на увещевание церкви, что жить надо духовными заботами, а не гениталиями.
И только ученые додумались, что лучше всего навстречу любовному пожару пустить встречный пал: то-есть, разрешить и легализовать все отношения, как свободные между мужчинами и женщинами, так и всякие перверсии, что не перверсии, а как бы норма, только несколько другая норма, ненормальная норма, но в интересах спокойствия общества пусть будет тоже норма, лишь бы не воевали и не дрались.
Но пока мы в этих телах, инстинкты рулят. И хотя никого не пойду убивать за то, что моя женщина с кем-то спит еще, а другая моя совокупляется с разными самцами, а потом приходит, но какой-то крохотный осадок остается даже во мне, человеке разумном, докторе наук, что значит, живу умом!
А из-за свободы секса этот самый секс уже и не такой интересный, нет азарта догнать и вдуть, получается вообще какая-то обязаловка, а кто из мужчин любит повинности?
Мир идет к тому, сказал внутренний голос, что женщины начинают обходиться без мужчин, а мужчины без женщин. И нет надрыва и смертной тоски из-за потери женщины, а всего лишь слабенькая печаль, а то и ее нет у наиболее продвинутых и готовых перейти в мир сингулярности, где привычного нам секса не будет точно.
Аэропорты крупнейших городов Европы и даже далеких Штатов объявили отмену рейсов в Африку. Разгневанные бизнесмены, политики и общественники громко протестовали, справедливо указывая, что вирус объявился только в ЮАР, Намибии, Ботсване, Зимбабве и Мозамбике, ну еще проник в Анголу, Замбию и Танзанию, но от них до Египта, Туниса, Алжира и прочих стран северной части Африки такое же точно расстояние, как от Камчатки до Москвы, даже до Петербурга.
Мы собрались в кабинете Мещерского, Бондаренко и Кремнев замерли у стены с большим экраном и, запрокинув головы, отслеживают на нем быстро передвигающиеся цветные точки, а Мещерский поднялся мне навстречу и протянул руку.
- Спасибо, Владимир Алексеевич, что так быстро. Есть новости?
- Аэропорты закрыли зря, - сказал я.
Бондаренко и Кремнев повернулись от карты ко мне, Бондаренко подошел первым, мы обменялись рукопожатием, а потом я испытал цепкую хватку Кремнева, он так выказывает, что силен и здоров.
- Береженого Бог бережет, - заметил Мещерский. – А вдруг вирус не удастся локализовать быстро? Птичий грипп и свиную чуму ухитрились занести даже в Европу!
Я сказал тихо:
- Аркадий Валентинович, нужно передать в ЦРУ, чтобы приготовились к сценарию пострашнее…
Бондаренко и Кремнев застыли, страшась помешать, Мещерский спросил настороженно:
- Владимир Алексеевич?
- Отмена рейсов не спасет, - шепнул я. – Вирус уже в воздухе, с ветрами пойдет и через океан.
Он побледнел.
- Неужели доберется?.. До Европы еще понимаю, но через океан?.. На другую сторону громадной планеты?
- Не сегодня, - ответил я, - воздушные массы передвигаются медленно, пара месяцев уйдет точно, однако… если за это время не удастся создать сыворотку?
Он проговорил с трудом:
- Это катастрофа!
- Серьезная, - согласился я. – Хотя, скажу сразу, хоть и прозвучит кощунственно, для человечества не смертельная. А наш комитет заточен на спасение человечества, как вида.
Бондаренко вскрикнул:
- Но в США сорок миллионов афроамериканцев!
- Гребаных негров, - буркнул Кремнев, - но они все-таки наши, в смысле, тоже люди, так что спасать надо.
- А времени на получение сыворотки мало, - ответил я трезво. – Потому пусть в Штатах готовятся и к худшим вариантам.
- Неужели ученые не успеют?
- Надеюсь, - ответил я, - успеют. Но давайте лучше примем меры.
Мещерский поинтересовался со вздохом:
- Какой вариант самый худший из всех худших?
Я ответил с трудом:
- Если ничего не предпринимать, негритянское население исчезнет полностью. Потому уже сейчас правительство Штатов… и да и других, где есть эти арроамериканцы и афроевропейцы, должно обратиться к населению к воззванием. Белым и остальным расам вирус не опасен, потому могут безбоязненно уступить на время для афроамериканцев свои подземные бункеры, что приготовили себе и семьям на случай атомной войны.
Глава 12
Лица Бондаренко и Кремнева просветлели, Кремнев даже вздохнул/ с облегчением, а Мещерский сказал торопливо:
- Да-да, это прекрасный вариант!.. Нам нужно выиграть время. А этих бункеров в Америки миллионы. Практически все афроамериканское население можно спрятать… Спасибо, Владимир Алексеевич, я как-то сразу и не подумал…
- Американцы бы додумались, - ответил я. – Они прежде всего о своих кошельках и бункерах думают.
- Мне кажется, - сказал он, заметно оживая, - убежища предоставят с удовольствием. – Всяк любит быть героем и спасителем, когда самому ничего не грозит. А стоимость продуктов, что пожрут негры в бункерах, возместит правительство. Можно будет даже приписать лишний нолик к сумме расходов на спасенных афроамериканцев.
Кремнев уточнил деловито:
- Ветер пойдет через Тихий?
- И через Атлантику, - ответил я.
- Какой раньше?
- Жители тихоокеанского побережья, - ответил я, - пусть начнут передавать афроамериканцам бункера уже сейчас. У них есть в запасе всего пара месяцев. Через Атлантику воздушные потоки и заметно слабее, и двигаются со скоростью стада пасущихся коз.
- Месяца три в запасе?
- Даже четыре, - подтвердил я. – Так что массы воздуха со стороны Тихого, постепенно слабея, доберутся до атлантического побережья почти одновременно с ветром с той стороны планеты.
Мещерский покачал головой, потом его лицо стало строже, спросил совсем другим голосом:
- А что насчет того, кто это создал?
- Эпидемия началась в ЮАР…
- Террористы там?
- Возможно, - согласился я. – Но то, что эпидемия началась оттуда, ничего не значит. Напротив, это как бы алиби. Дескать, раз началось у нас, то это кто-то нас подставляет… Если бы мы разработали этот вирус, запустили бы точно не из России.
- Похоже и на подставу, - сказал он, - с другой стороны… гм… вот создали они вирус, который им точно не повредит… почему не выпустить на свободу сразу?..
- Для эмоционального удовлетворения? – спросил я.
Бондаренко сказал живо:
- А что? Зато можно полюбоваться, как это сволочи мрут в корчах! Тот год, что вчера насрал возле твоего забора, сегодня орет и пускает кровавую пену…
- Нет, - сказал я, - нет. Создал не подросток у которого все на эмоциях, а серьезный человек, а то и не один. К тому же создавал несколько месяцев… Любые эмоции угаснут.
Кремнев буркнул:
- А я некоторых сволочей из детства и сейчас ненавижу.
- У военных, - напомнил я, - и ученых мозги устроены по-разному. Можно сказать, у нас эмоции сильно приглушены, а у кого-то и вовсе ампутированы. Работой, не скальпелем.
Мещерский произнес трезво:
- Если бы в корчах, было бы всего лишь ужасно, но не больше. Нет, мне жалко не мертвецов, а кому они, еще живые, могли бы навредить перед смертью… К счастью, намеренно это сделано или так получилось, но, как я понимаю, вирус просто угнетает центральную нервную систему, вызывает апатию, сонливость, нежелание что-то делать, вообще шевелиться… Большинство из тех, кто был за рулем, просто сворачивали на обочину и останавливались, чтобы вздремнуть пару минут. Только несколько поездов сошли с рельс, да были столкновения грузовых составов, но удивительно мало. Машинисты тоже, не в силах побороть наступающий сон, либо останавливали поезд, либо сообщали вперед по линии о плохом самочувствии… Так что техногенных катастроф почти нет. Тем более, что даже в ЮАР, где победили черные, вся важные службы оставались на белых, которых возили на службу под охраной правительственных войск из черных.
- В общем, - сказал я, - нужно анализировать все версии. У нас группа Мануйленко будет рассматривать варианты мутации вируса, остальные займутся поисками источника заражения. Вариантов два: либо мутирует в безопасную форму по достижении еще нескольких часов или дней, либо успеет убить всех носителей негритянского генома, а потом либо мутирует, либо умрет впадет в летаргический, чтобы вам было понятнее, сон…
Кремнев поинтересовался:
- А третий вариант? Может мутировать в еще более опасную форму?
- Вы не генетик, - ответил я, - иначе знали бы, что такая вероятность один к трем миллиардам. То-есть, вероятность есть, но не стоит тратить время, чтобы ее рассматривать.
Мещерский спросил быстро:
- Какова оснащенность тех, кто создал такую мерзость?
- Вопрос ставите верно, - ответил я. – К счастью, еще не пришли времена, когда вирус такой сложности можно состряпать на коленке. Чтобы сделать даже простейший, нужна прекрасно оснащенная лаборатория, куда должны входить в обязательном порядке такие приборы… Вы записывайте, записывайте!
Мещерский сказал также быстро:
- Все пишется. Нас слушают десяток моих помощников в кабинетах, все сработают моментально!
Я кивнул, начал дотошно перечислять, он внимательно слушал, наконец сказал:
- Да, это впечатляет, хотя я ничего и не понял… А нельзя вычисления сделать в одной стране, материалы для первого уровня обработки в другой, а окончательную работу отладки вируса в третьей? Или хотя бы в разных городах?
- Можно, - ответил я. – Вообще-то ученые так и работают. Сейчас даже для крохотного шажка вперед требуются слаженные усилия больших групп научных работников. Однако…
- Да-да?
- Секретность в таких случаях соблюсти трудно, - напомнил я.
Лицо Мещерского чуть прояснилось.
- Я надеялся, что вы так ответите. Значит, где-то в одном месте прекрасно оборудованная лаборатория с большим штатом работников…
- Или новейшей аппаратурой, - прервал я, - что может автоматизировать простейшие операции, а это высвободит десяток-другой человек.
- А сколько человек необходимо?
Я подумал, прикинул объем работ, покачал головой.
- Не меньше пяти.
- Так мало? – спросил Мещерский.
- Но пятеро будут работать несколько лет, - сказал я. – Если же у них будут сметливые помощники, тоже генетики, то за полгода управились бы.
Бондаренко сказал:
- Надо искать ученых, что исчезли полгода тому?..
- И кто закупал подобное оборудование, - сказал Бронник. – И куда было доставлено.
- Если не в крупнейшие мировые центры, - прорычал Кремнев, - туда можно сразу посылать спецназ. Или лупить по тому месту крылатыми ракетами.
- В крупнейших мировых центрах тоже могут, - буркнул Бронник. – Владимир Алексеевич?
- Не могут, - ответил я. – Теперь за научными разработками наблюдают сотни глаз. От военных до либеральной общественности. Так что искать придется в диких местах. Но на беду наша планета почти вся еще дикая.
Он сказал с чувством:
- Как и мы сами. Спрятаться есть где, а прятаться умеем.
Я сказал с неохотой:
- Не люблю быть вестником недобрых вестей, но мы должны поторопиться. Не думал, что и я суеверный, но последнее время терзают какие-то недобрые предчувствия огромной катастрофы…
Бондаренко посмотрел с сочувствием, но в голосе прозвучала ирония:
- Владимир Алексеевич, вы всегда так невозмутимы… А тут непонятная тревога! Возможная гибель всего лишь миллиарда негров вас беспокоит?.. Вы же сказали, восемь миллиардов населения слишком много, лучше оставить один… да не миллиард, а миллион…
Я огрызнулся:
- В жопу вашу Африку, она на другой стороне планеты. Я просто уверен, что за этой катастрофой может грянуть еще одна, куда масштабнее. Вообще людей не остается! Вон Аркадий Валентинович, как вижу по его командорскому лицу, уже догадался…
Все повернули головы в сторону Мещерского, тот сдвинул плечами.
- Владимир Алексеевич, а вот вы опасно проницательны.
- Угадал?
Он спросил в ответил:
- Насчет беженцев в Европу?.. Да, ситуация один в один. ЮАР была цивилизованной европейской страной, земли там были до прихода европейских колонистов пустыми и незаселенными, так что республики Трансвааль и Оранжевая Республика были выстроены на земле, которая никому не принадлежала.
- И которая с того момента, - уточнил Бондаренко, - стала принадлежать колонистам.
- Верно.
- Но вот в эти земли хлынула дикая орда чернокожих, как только Манделу выпустили из тюрьмы, а он тут же призвал черных переселяться в города и захватывать дома белых…
- Сволочь!
- Нобелевский лауреат, - напомнил Бронник саркастически.
… Вы видели во что превратилась ЮАР. И видите, во что так же стремительно превращается Европа. Так что Владимир Алексеевич не случайно проводит параллели. Помимо нас, такую же параллель может провести и тот, кто создал антинегритянский вирус.
Бондаренко сказал встревоженно:
- Вторая катастрофа будет почище!.. В Европу помимо негров нахлынули турки и арабы, а их вычленить не так просто. Вирус, направленный на истребление арабов, убьет и евреев, а турков – курдов, езидов, ассирийцев и всяких там черкесов, что различаются лишь по религии, но не по крови. Это же исчезнет больше половины населения Земли!.. Надо что-то делать быстрее, надо что-то делать…
Бронник сказал язвительно:
- Расстрелять всех ученых!.. И вообще грамотных. Только так цивилизация точно уцелеет. Хоть и каменный век, но все-таки человечество….Владимир Алексеевич?
- Я только что заказал билет на авиарейс, - сообщил я. – В Кейптаун. Да, сегодня группа африканеров восстановила работу аэропорта и просит прислать специалистов по восстановлению коммунальных служб. Остальное обещают сделать своими силами.
- Ага, - сказал Бондаренко недовольно, - как в говне ковыряться, пусть даже засохшем, так специалистов из Европы, а как работу почище, так сами! Владимир Алексеевич, кого берете с собой?
- Все нужны здесь, - ответил я. – Честно говоря, не уверен, что наткнусь на что-то важное. Это так, недостойная ученого интуиция.
- Вдохновение, - сказал Бондаренко значимым голосом, - это ого!
- Озарение, - уточнил Бронник. – Я слышал, высший этап в мышлении как раз вот такое внезапное… бабах по голове! Как Ньютону яблоком.
Я вздохнул.
- Романтики… Труд ученого ближе к работе каменщика. Только кирпичи помельче, а здание повыше… Ладно, оставляю вас подводить итоги, а мой рейс через два часа. Нужно успеть добраться до аэропорта, когда же автоуправление будет во всех машинах!
Мещерский сказал внезапно:
- Владимир Алексеевич…
- Да?
- Сдайте билет.
- Что случилось?
- Там уже все явно, - пояснил он. – Темнокожее население вымерло, уцелевшие белые спешно стараются наладить работу аэропортов, коммунальные службы, чтобы не захлебнуться в дерьме и без воды… а в Европе сейчас красная тревога.
Кремнев прорычал:
- Я бы сказал, в этом замешаны американские спецслужбы. Они вообще во всем замешаны, но сейчас вообще пошли ва-банк. Сами знаете, почему.
- Почему? – спросил Бондаренко.
Кремнев перевел взгляд на меня с таким видом, что я обязан принять мяч, я принял и ответил:
- Первое, у них самые высококлассные генетики. Мы отстаем, как бы помягче сказать… очень, даже очень. Пожалуй, у нас даже нет таких, кто бы это сделал даже в высококлассной лаборатории и с сотней помощников. Во-вторых, их достали эти негритянские банды, эти сорок миллионов безработных, из которых девяносто процентов негры, там они афроамериканцы, что живут на пособие и тяжким бременем ложатся на экономику даже такой огромной и богатой страны.
Бондаренко сказал с уважением:
- А что, это вариант! Одним махом убрать почти всех безработных…
- Все уличные банды, - сказал Кремнев недобрым голосом, - или почти все… И виноватого нет. Чума, знаете ли. От птичек или свиней кто-то заразился, вот и пошло…
Мещерский посмотрел на меня с укором, словно я виноват в резком ужесточении отношений между людьми.
- Владимир Алексеевич, вы предсказывали нарастание напряжения? И начало сокращения населения нашей планеты?
- Я не предполагал такой вариант, - ответил я честно, - хотя, конечно…
- Что?
- Вполне, - ответил я, - укладывается в тенденцию.
- Витало?