Роман Алексея Клочковского "Сеть" – это произведение достаточно снобское, чтобы стать мегапопулярным и культовым. Мистический реализм и социальная сатира. Кому-то этот роман напомнит "Нейроманта" Гибсона, иным – "Альтиста Данилова" Орлова. Высокотехнологическая "пелевенщина" о том, что реально грядёт и изменит самое сокровенное каждого человека – его душу.
Содержание:
САЙТ 1 1
САЙТ 2 1
САЙТ 3 2
САЙТ 4 3
САЙТ 5 5
САЙТ 6 6
САЙТ 7 8
САЙТ 8 10
САЙТ 9 11
САЙТ 10 11
САЙТ 11 12
САЙТ 12 15
САЙТ 13 15
САЙТ 14 16
САЙТ 15 17
САЙТ 16 20
САЙТ 17 21
САЙТ 18 22
САЙТ 19 23
САЙТ 20 24
САЙТ 21 25
САЙТ 22 25
САЙТ 23 26
САЙТ 24 27
САЙТ 25 29
САЙТ 26 30
САЙТ 27 31
САЙТ 28 34
САЙТ 29 35
САЙТ 30 36
САЙТ 31 37
САЙТ 32 39
Алексей Клочковский
СЕТЬ
САЙТ 1
В комнате, залитой сумраком, тишина нарушалась только тиканьем часов. Рядом с ними на журнальном столике, в лужице лунного света плавал телефон.
Внезапно он засигналил.
Веки мои распахнулись, но тёплая нега, пленившая тело, несколько секунд не давала двинуться. Высвободившись, наконец, из трясины дрёмы, я, не вставая с дивана, вялой рукой взял трубку и поднёс её к лицу, – sms… Зевнув, нажал большим пальцем джойстик. Сообщение открылось, и я прочитал:
БУДУЩЕЕ РУССКОЙ ДУШИ ПОД УГРОЗОЙ
Сердце застучало стремительно. Я немедленно спустил ноги с дивана. Взволновала меня, конечно, не угроза "будущему русской души" – такие "угрозы" я получал довольно часто с тех пор, как меня пригласили работать в один из отделов ИМ. Взволновал меня улыбающийся смайл, стоявший после сообщения – то был условный знак. Поэтому я быстренько стал собираться.
Включив свет, подошёл к шкафу – по такому случаю стоит надеть костюм. Чёрт… Ни одной рубашки, чтоб все пуговицы на месте! То одной, то двух не хватает, то на рукаве, то на пузе. Что характерно: когда был женат, все пуговицы на месте были… если и отрывались, то как-то сами собой пришивались. Как развелся – пуговицы начали катастрофически вымирать.
На штопку времени не было. Я нырнул в свитерок и с брелка разбудил свою автоколесницу, которая тут же послушно заурчала под окном.
В застылом безмолвии подъезда мои каблуки простучали вызывающе одиноко; сев за руль, я отправился навстречу запланированному приключению с непредсказуемыми последствиями.
Улицы ночного города были тихи и прохладны; оставив за бампером свой район, я быстро приближался к центру. Мимо скользила отраженная в витринах радуга неоновой рекламы, плавно переливаясь на лобовое стекло моей машины. А вот и место, куда я спешил – улица академика Павлова, 9. Поворот, скрип колёс… Свет фар извлёк из тьмы табличку с надписью "Институт мозга". Припарковав авто, я вышел и отправился вдоль решётки чугунной ограды – для таких, как я, с торцовой стороны имелась своя, особая калитка…
САЙТ 2
Миновав небольшой дворик, я проник в помещение и зашагал по пустому и ярко освещённому коридору. Открыв дверь в конференц-зал, я, шёпотом извиняясь, сел на крайнее кресло в ряду. Впереди, на маленькой низкой сцене стоял наш шеф, профессор Рудин, и возбуждённо вещал:
– Мы считали, что созданная нами технология существует лишь в нашей стране. Увы, – мы ошиблись! Несколько часов назад произошло вторжение… взлом нашего сервера!
По залу разнёсся взволнованный ропот.
– Как это произошло, профессор?! – раздался голос.
– Наши сотрудники проводили запланированный сеанс, проверяя новую версию протокола передачи данных. В Сети находилось одновременно семь пользователей, которые общались в психочате. Всё шло нормально, но через некоторое время… в Сети был обнаружен восьмой пользователь!
– Но, может, это был кто-то из наших?
– Исключено! – поморщившись, отмахнулся профессор Рудин. – Вы и сами прекрасно знаете, что существует строгая регламентация проведения сеансов. И конечно, мы связались с коллегами и в Сколково, и в Новосибирске – никто не нарушал регламент. Нет, это было вторжение извне!..
– Но откуда именно? Восьмого как-то опознали?
– Мы работаем над этим. Он не вступил с нами в связь, лишь наблюдал. Это мог быть кто угодно – сотрудник из ЦЕРНа или из Силиконовой долины, или ещё кто. Но сейчас главная проблема не в этом.
Профессор сделал паузу, и произнёс:
– Стало ясно, что мы вступаем в эпоху Психонета. Теперь это уже необратимый процесс. Мы старались, насколько это было возможно, удерживать приоритет в психовиртуальных технологиях за нашим Институтом и в пределах ведомств, сотрудничающих с нами. Но мысль невозможно удержать… информация расползается, и на научное творчество учёных не накинешь покрывало. Не сомневаюсь – теперь то в одном, то в другом регионе России, как грибы после дождя, начнут возникать очаги психовиртуального пространства…
– Уже есть! Мы зарегистрировали два простеньких, но вполне сносно функционирующих психосайта, не имеющих никакого отношения к нам, – в Самаре и Калуге! – выкрикнул кто-то из зала. Профессор кивнул, и продолжил:
– Конечно, не сразу эти новички дорастут до нашего уровня, какое-то время мы сможем сохранять своё главенство в этой сфере. Тем не менее, на вас, – профессор обвёл рукой присутствующих, – на нас всех лежит ответственность за то, какой будет Русская Душа. Понимаете ли вы, какая бешеная конкуренция со всеми вытекающими последствиями начнётся со временем в области психопрограммного обеспечения? И возникает задача – обеспечить наше первенство в этой сфере, – пока ещё, я надеюсь, такая возможность имеется, – а также удвоить, – нет, утроить! – темпы и усилия по разработке безопасности Русской Души…
Рудин сделал паузу. Взяв стоявший на кафедре графин, он налил себе воды. В невыносимо напряжённой тишине мне даже показалось, что я услышал звук глотков, которыми Рудин опорожнил стаканчик.
– Теперь – главное! – вновь заговорил наш шеф. – У всех у вас на слуху понятие "технологическая сингулярность", иначе говоря – резкое и чрезвычайное ускорение технического прогресса, когда технологии, раньше развивавшиеся за несколько десятилетий, давая возможность "привыкнуть" к себе, вдруг оформляются за несколько месяцев, и поражают воображение, словно волшебство… это как на конных скачках – с места в карьер, как на автогонках – разгон до двухсот километров за три секунды!.. Сингулярности предшествует долгая сложная работа, но когда её плоды достаточно накапливаются – пух!!! – Рудин резким жестом раскинул ладони, – …происходит взрыв… Коллеги! Я вас поздравляю – это свершилось. Здесь и сейчас мы находимся в эпицентре, в самой жаркой точке взрыва! Тому свидетельство – психовиртуальный контакт, осуществлённый, как я думаю, с другого континента, вторжение, из-за которого я вас собрал. Это стало возможным! Сегодня, тринадцатого апреля две тысячи тридцать первого года это стало возможным!
В зале зашумели, раздались хлопки и возбуждённые реплики, которые впрочем, моментально стихли, как только Рудин вновь заговорил:
– Произошедшее – это начало новой эпохи. И в связи с произошедшим, и с опасностями, могущими возникнуть вослед, – мы должны радикально перестроить нашу работу… И в скором времени мы начнём осуществлять масштабный план "Ч"…
Рудин замолчал, переводя дух. "Че, че… че… че…!.." – заметался по устам и разнёсся по залу тихий шелест – словно, вызванный упоминанием "революционности" и "волшебства", явил себя джинн-свободофил, берет сменивший на чалму.
– Что значит – "Ч"?? – негромко спросил кто-то из первого ряда.
– "Ч" – значит "Чрезвычайный". Этот план должен будет определить нашу деятельность в сложившихся чрезвычайных обстоятельствах. Друзья!.. Скоро мы увидим новый мир, совершенно новый!.. Вы, именно вы будете его создавать!
В зале раздались, но тут же и стихли редкие аплодисменты: у кого-то не выдержали нервы.
– Профессор! – подняла руку Лиз.
Мой взгляд немедленно примагнитило к её кисти; я сидел близко, я хорошо видел это тонкое бледное запястье в обрамлении синего рубчика рукава, холёные пальцы, к которым хотелось прижаться щекой…
– …Вы упомянули о "русской душе" – объясните, что это: какое-то кодовое название? – мне казалось, что все присутствующие с тем же вниманием, что и я, вслушиваются в голос Лиз – одновременно резковатый и мелодичный, почтительный и насмешливый.
– Ах, да! – воскликнул проф, – прошу прощения, в волнении я забыл, что не все присутствующие в курсе… "Русская Душа" – так среди наших сотрудников мы называем нашу внутреннюю, институтскую психовиртуальную сеть, – пояснил Рудин, глядя в сторону Лиз.
Несколько месяцев назад, когда Лиз только прибыла в Россию, мне казалось странным, что шеф не возражал против того, что иностранная журналистка будет посвящена в работу нашей лаборатории и собирается публиковать материал об этой работе. Хотя, с другой стороны, даже если бы Лиз имела соответствующую подготовку, вряд ли бы она смогла вникнуть в суть наших разработок, чтобы передать их на сторону: Рудин лично зорко следил за её экскурсиями в стенах лаборатории и объяснения ограничивал весьма поверхностными формулировками, от технической тематики уводя разговор к общим рассуждениям. Возможно, таков был его расчёт – напичкать журналистку-иностранку впечатлениями, дабы через неё подразнить зарубежных коллег: вот, мол, – взгляните, впечатлитесь, – вам не допрыгнуть!
Однако допрыгнуть кое-кому всё же удалось… интересно, сможет ли профессор и его команда, то есть – наша команда, обнаружить лазейку в Русскую Душу? Или же они так и будут думать, что "её будущее под угрозой"? В любом случае…
– …В любом случае, – будто подхватывая мои мысли, заявил профессор, – сейчас нам необходимо увеличить, так сказать, "армию" наших сотрудников. Имеющийся штат не справится с задачами, встающими перед нами. Поэтому я и вызвал вас. Поэтому те, кто прежде находился в состоянии лаборанта-соискателя, отныне становятся… полноправными сотрудниками!
"О-о!.." – раздалось в зале, кое-кто даже вновь не удержался от аплодисментов.
– Более того, – продолжил профессор, – полномочия и технические возможности, предоставляемые сотрудникам, теперь существенно расширятся…
Йес!!. Кто-кто, а я-то знал, что стоит за словами "технические возможности расширятся"…
Каштановые пряди небрежно качнулись, я еле успел отвести взгляд. Она всё-таки повернулась и посмотрела на меня! Ещё бы – теперь на меня стоит смотреть… с кем бы заключить пари, что теперь-то у неё найдётся время пообедать со мной? Никто не замечал моей к ней симпатии, придётся держать пари со своим вторым "я". Жаль, второе "я" не заплатит мне в случае проигрыша.
– Дальнейшие инструкции вы получите в течение ближайших суток. Спасибо за внимание! – профессор шагнул со сцены и двинулся в сторону выхода. Народ, возбуждённый новостями, не спешил покидать зал. Кто-то горячо обсуждал услышанное, кто-то, наоборот, сидел в прострации, положив руки на спинку переднего кресла.
– Извините!.. – я протиснулся между спинкой кресла и одной из сотрудниц, приблизился к мисс Этеридж и сел рядом с ней. Она не повернула головы; наклонившись вперёд, разглядывала что-то в блокнотике, постукивая авторучкой по своим губам.
– Какого вы мнения о том, что услышали? – спросил я.
Лиз медленно и расчётливо выпрямилась, и я, как идиот, не смог не уставиться на плавные линии, обрисовывающие её грудь под свитером.
– А вы? – произнесла она. – Думаю, вам, как перспективному специалисту, более понятно то, что произошло…
Ух ты! Льстит, – это раз, и, возможно, завуалированно напрашивается на обстоятельный разговор, – это два…
– Я не всё успела записать… может, вы проведёте со мной небольшой техминимум?
Так и есть! Милая, – да с тобой-то я даже техмаксимум не против провести…
Вслух же я произнёс:
– Если вы не против, здесь рядышком симпатичное кафе, – можем посидеть…
Лиз взглянула на меня коротко, но цепко:
– Я не против. Прямо сейчас?
– Почему нет? – ответствовал я, и уже оторвал зад от кресла, но тут…
– … Эй!.. – раздался до боли знакомый голос.
Я повернул голову: возле одной из дверей, ведущих в зал, толпилась группка наших сотрудников, окруживших Рудина с расспросами. Из группки, глядя на нас с Лиз, помахивал нам рукой Стива. Я помахал ему в ответ.
– Я сейчас! Подождите меня! – широко улыбаясь, крикнул Стива и отвернулся от нас к Рудину. Мой добрый друг наивно полагал, что именно сейчас мы чрезвычайно нуждаемся в нём. Мысленно чертыхаясь, я растянул губы в улыбку и, кивнув Стиве в ответ, вернул зад в кресло.
– Ваш друг что-то хочет вам сказать, – произнесла Лиз. Я в досаде лишь промычал. Вот же некстати, а?!. Теперь он не отвяжется… А выдавать моё желание побеседовать с Лиз наедине мне не хотелось. Через полминуты, кособоко шагая между рядами, к нам приблизился Мстислав.
– Ну, что?! – всё так же широко улыбаясь, спросил он и плюхнулся в кресло рядом. – Что скажете о докладе шефа?
– Мы как раз собирались побеседовать с Уиллом на эту тему… и не только, – сказала Лиз.
– С Ильёй? – переспросил мой друг – он никак не мог привыкнуть, что англоязычная журналистка, оттолкнувшись от созвучия, кличет меня по-своему, – "Уилл", а его самого – "Стив".
– А! Очередное интервью? Давайте приступим! – приосанился Стива.
Я кашлянул, и произнёс, выразительно глядя в добрые глаза друга:
– Мы тут в кафе собрались…
– Ну так я готов! – бодро ответил Стива, хлопнув себя по коленям. – Идёмте!
Как ни старался, я не смог удержать тяжкий, почти горестный вздох разочарования. И мы втроём отправились в кафе.
САЙТ 3
Рудин в Институте единственный, кто не подшучивает над внешностью Стивы. Действительно, друг мой являет собой не самый характерный типаж сотрудника серьёзного НИИ: лимонно-жёлтая футболка, джинсовые бриджи, серьга в ухе, чёрная короткая бородка и длинные волосы, собранные на затылке в хвост. Наша гардеробщица, баба Женя, миниатюрная, но темпераментная бабулька, постоянно делала замечания Стиве по поводу его внешнего вида. "Оболтусу уж под тридцать, а он всё в шортиках бегат!" – ворчала баба Женя, яростно копаясь спицами в своём вечном вязанье. "Шортиками" она называла Стивины бриджи. В ответ мой друг нежно скалился, сгибался пополам и пытался обнять бабу Женю. Она отпихивалась, сердито и тоже нежно ворча: "Уди, грех волосатый! Когда бороду сбреешь? Пока не сбреешь – ни одна за тебя замуж не пойдёт!"
Когда Стива со своей раскованной походкой появлялся в коридорах, издали можно было принять его за тинэйджера-переростка, который, вихляясь под рэп в наушниках, невесть каким образом забрёл в наш Институт. Заставить его облачиться в пиджачную пару мог только симпозиум с присутствием иностранцев. Но надев костюм, Стива уже сам над собой подшучивал. Осматривая рукава, он говорил, что "теперь выглядит, как какой-нибудь "зализанный ботаник". Одновременно с этим он с усмешкой окидывал меня выразительным острым взглядом сквозь стёкла своих очков, – точно так же, как он делал это сейчас, потягивая пиво за столиком кафе.
– Мне казалось, я уже немного… как это вы говорите… немного "подкована" в теме. Однако на экстренном собрании мистер Рудин (Лиз произнесла фамилию нашего дорогого шефа с ударением на "и") говорил о вещах, которые мне непонятны… "Психонет", "психопрограммное обеспечение", "русская душа"…
– Ну, дорогуша, русская душа вообще мало кому понятна, такова уж её природа, – развязно проговорил Стива. Он сидел, вольготно развалившись на диванчике и вытянув ноги далеко под стол. На столе меж бокалов с пивом лежал диктофон, но Лиз ещё и блокнотик приготовила, и, едва Стива открыл рот, новострила ручку писать.
– А психопрограммное обеспечение… – Стива округлил губы трубочкой и смачно хлюпнул, втягивая пористую пивную пенку, – ну, это, упрощая и говоря коротко, продукт по типу макроса, который можно сваять в BCI2031, во второй версии, – нет! – лучше в третьей, обкатать на нейромодели и потом воткнуть его через наш лабораторный НКИ сначала в комп, а оттуда – в мозг. И всё – пси-софт готов, извольте юзать! – Стива вновь отхлебнул из бокала. – А я, например, иной раз даже дома на "Интендиксе" вкачку делаю… вон в его мозг – он не против побыть подопытной мышью! – кивнув на меня, хохотнул Стива.
Лиз переводила взгляд со Стивы на меня и обратно.
– Ин-тен-диск?… – по слогам выговорила девушка.
– "Дикс" на конце, не "диск", а "дикс"! – поправил Стива, и собрался продолжать, но я, до того момента досадливо молчавший, решил, наконец, вмешаться – ведь это всё-таки именно со мной Лиз договорилась о встрече.
– Я думаю, чтобы мисс Этеридж было понятнее, не с этого надо начинать. Позвольте мне… – я метнул на Стиву такой свирепый взгляд, что даже он понял, и углубился в дальнейшую дегустацию пенного напитка.
– Давайте так: для начала – немного истории. Ну, что такое НКИ, вам, должно быть, известно… – заговорил я.
– Эн-ка-и? На русском это, кажется, сокращение по первым буквам слов "нейро-компьютерный интерфейс"? Да, я готовилась перед поездкой…
– И что же это?
– Ну-у, это приспособление для передачи мыслей… в компьютер… то есть, через компьютер… или… – Лиз замялась, затрудняясь точнее сформулировать на русском и помогла себе руками – жестикулируя, докончила:
– Такая штучка, наподобие датчиков для снятия энцефалограмм. Её надо надевать на голову… я видела в одном медицинском центре, – трогательно заключила она.
Стива снисходительно захмыкал, я взглянул на него и он понятливо погрузил свою ухмылку в пиво.
– Да, в общих чертах, – кивнул я, – только "для передачи мыслей" – это не очень удачное выражение… Точнее, это не настолько уж простой и прямой процесс, как вы описали. Дело в том, что, как вы помните из курса физики, мозг человека имеет электрический потенциал. Или, иначе говоря, в процессе мышления мозг человека вырабатывает слабые электрические импульсы. А электричество – …